Московские оперные театры все чаще стали обращаться к современному репертуару. Раньше на сценах господствовали «Онегины» и «Травиаты», а произведения новой эпохи сиротливо показывались раз в декаду, если не реже. Правда, был в столице Камерный музыкальный Бориса Покровского, который слыл «лабораторией современной оперы» и регулярно работал с ныне живущими композиторами. Теперь же новомодные опусы - хороший тон в лучших оперных домах. Таковые есть и в «Стасике», и в «Новой опере», даже оплот консерватизма - Большой - нисходит не только до Шостаковича с Бриттеном, которые все еще у нас числятся по современному ведомству, но и до Вайнберга с Баневичем. Не отстает от коллег и неугомонный «Геликон». Еще не так давно он лишь иногда разбавлял мейнстримную афишу новинками (как правило, надолго они не задерживались), и кассу театру делали проверенные классические шедевры. Теперь же сотрудничество с композиторами-современниками смотрится одним из стратегических направлений многовекторной деятельности Дмитрия Бертмана.
Либреттисты (Маноцков и его напарник - автор идеи проекта художник Павел Каплевич) взяли за основу бессмертную грибоедовскую комедию «Горе от ума». Фабула, драматургия, характеры и роли, да и львиная доля афористичного текста - все из хрестоматийной классики, известной каждому еще со школы. Но, чтобы не связывать себя необходимостью жестко следовать Грибоедову, постановщики придумали ловкий ход - совместили Чацкого, «лишнего человека» русской литературы, с Чаадаевым, «лишним человеком» русской действительности XIX века, дополнив текст комедии выдержками из «Философических писем» последнего и модифицировав фамилию главного героя. Получился многозначительный симбиоз, позволяющий говорить о России и ее вневременных проблемах.
Мысль, прямо скажем, не свежа: современники Грибоедова «прочитывали» в Чацком именно Чаадаева, а Петр Яковлевич до сих пор называется одним из «прототипов» главного героя «Горя от ума» (сам автор никаких указаний на этот счет не оставил).
Срежиссировать мировую премьеру позвали не менее модного Кирилла Серебренникова. Ситуация вокруг возглавляемого им «Гоголь-центра» привлекла к постановке дополнительное внимание. Для пиара - просто подарок, особенно учитывая, что современная опера публику, как правило, отпугивает. Серебренников остался верен себе, хотя особым радикализмом эта его постановка не отличается. Начинается действо с толпы оголяющихся мужчин. Под звуки грибоедовского вальса ми-минор хлопцы спортивного телосложения меняют костюм, с тем, чтобы взяться за свою привычную работу - ногами месить глину или, если точнее, топтать черную, выжженную землю и носить на руках огромные платформы, где, собственно, и обитает высший свет. Идея социального неравенства, сегрегации, поданная более чем доходчиво, если не сказать - в лоб, новизны в ней немного, считывается на раз. На «узнавании» сработано и все остальное: разговоры по мобильникам (в том числе сакраментальное «Карету мне, карету!»), олимпийские костюмы с надписью «RUSSIA» на обитателях фамусовского дома, бездушное чиновничество в деловых офисных двойках и светский бал а-ля рюс в кокошниках (с намеком на знаменитый романовский костюмированный маскарад 1903-го).
Приметы нынешнего времени рассыпаны по всему спектаклю, нанизаны, словно бусы, на каждую сцену - они вызывают одобрительное хихиканье зала, где на премьерных показах, разумеется, изрядное количество почитателей таланта режиссера. Он изъясняется на привычном им языке, довольная публика это понимает, чему несказанно рада. Не обошлось и без маленьких непристойностей. Горничная Фамусовых Лиза для сердечных дел выбирает себе фактурного кавалера из народа (буфетчика Петрушу), «атланта», поддерживающего платформу, - но прежде чем забрать его на социальный верх, раздевает догола и отмывает от грязи, поливая водой из шланга. Лизу же в другой картине насилует Молчалин - пока Фамусов произносит пафосные речи, та ритмично взвизгивает в сверхвысокой тесситуре. В общем, ничего сенсационного. Нечто подобное мы регулярно видим на подмостках драматического театра, и не только у Серебренникова. Одним словом, ставь, как угодно, и все будет хорошо, все в масть, прямиком в историю отечественной сцены.
Вопрос, при чем тут вообще Чаадаев, остается открытым.
Не забудем, что перед нами все-таки опера, произведение для музыкального театра, для певцов, оркестра и хора, и, кроме актуальной темы и модной режиссуры, хорошо бы, чтобы и партитура представляла собой явление. По этой-то части как-то совсем не задалось. Даже в сравнении с прежними опусами Маноцкова (например, «Гвидоном» и «Титием Безупречным») «Чаадский» предстает наименее выразительным и ярким продуктом. Музыка однообразна и скучна, не имеет собственного лица, не пленяет и не шокирует, оставляя слушателя абсолютно равнодушным. Эксплуатируемые грибоедовские вальсы - единственное, за что способно «зацепиться ухо», прочее - набор общих мест: постмодернистский поскреб по сусекам, то есть по всем мыслимым музыкальным стилям прошлого. Да и исполнение оставляет желать лучшего. Вина ли в том солистов, дирижера, композитора или звукорежиссеров (использование подзвучки совершенно очевидно), но пение слышно плохо, а слов невозможно разобрать - вся надежда на собственную память и бегущую строку. Маэстро Феликс Коробов мужественно собирает партитуру «Чаадского» в некое единое полотно, но и ему это удается не вполне - кажется, однообразие звукового контекста утомляет даже столь бывалого интерпретатора современной музыки.
Фото на анонсе: Дмитрий Серебряков/ТАСС
«Горе от ума» Александра Грибоедова – самое уникальное произведение по количеству крылатых фраз. Многие стали жить отдельно. Люди, использующие их в речи, часто не догадываются, что цитируют классические строчки литературы.
Крылатые выражения из комедии «Горе от ума» можно часто услышать в речи, в каком значении их произносил герой текста. Что изменилось за эпохи?
Самые цитируемые выражения
«Счастливые часов не наблюдают» . Фразу произносит Софья Павловна, объясняя горничной, как быстро проходят ночи рядом с любимым. Выражение не изменило своего толкования. Им характеризуют состояние людей, увлеченных друг другом. Для них время уходит на задний план, оставляя место только чувствам. Влюбленных переполняет восторг от общения, встреч и положительных эмоций. Следить за временем они не могут и не хотят.
«Ум с сердцем не в ладу» . Фразу произносит Чацкий. Он объясняет ею свое состояние. Сердце влюбленного не слышит разум. Человек не способен анализировать происходящее вокруг, не замечает обмана и лживых поступков. Ослепленный чувствами, он не слышит в речи истины. Вводит себя в заблуждение, которое впоследствии становится роковой ошибкой. В современной жизни выражение находит место не только в эмоциональной сфере, описывающей чувства взаимной привязанности. Ум не помогает ослепленным своей удачей в бизнесе, в азартных играх.
«Герой не моего романа» . Софья Павловна использовала фразу для объяснения того, что один из претендентов на ее руку не может быть ее возлюбленным. Сегодня выражение позволяет убрать из кавалеров тех, кто не может стать женихом по индивидуальному выбору и предпочтениям любого пола.
«Служить бы рад, прислуживаться тошно» . В речи Чацкого слово служить имеет прямое значение. В современном мире выражение используется гораздо шире. Служить становится синонимом работать. Многим хочется найти такую профессию, в которой не придется выполнять указания верхних ступеней власти, чтобы продвинуться по карьерной лестнице. Большинству хочется, чтобы оценили их знания, умения и опыт.
«День за день, нынче, как вчера» . Так описывает свою жизнь Алексей Молчалин. Так характеризуют жизнь и современники, если из нее уходят интересные события, остается одна повторяющаяся каждый день рутина. Состояние безысходности слышится за словами, тоска и уныние. Из такого состояния хочется вырваться как можно быстрее.
«Минуй нас пуще всех печалей. И барский гнев, и барская любовь» . Фраза вложена в уста горничной Лизы. Девушка понимает опасность и любви, и немилости. Хочется избежать излишней заботы, злобы и неприязни. Любое чувство со стороны власть имущих, начальства и руководителя чаще заканчивается отрицательно для работника. Именно поэтому хочется, чтобы яркие проявления с их стороны обошли стороной.
«Кому назначено-с, не миновать судьбы» . Мудрые слова произносит Лиза. Вера в предназначение и в судьбу не пропала и у современников. Событие, которое происходит в жизни, чаще отрицательное, невозможное для объяснения, сводят к проявлению сил свыше. За все несет ответственность судьба.
«Кто беден, тот тебе не пара» . Речь отца Софии четко разграничивала возможности дочери выбирать будущего мужа. Казалось бы, век деления на бедных и богатых прошел. Но на самом деле, статусное положение не просто осталось, но считается одной из основных причин разводов и несостоявшихся браков. Выражение продолжает жить, расширив свое значение. Любое социальное положение, разделяющее влюбленных, можно объяснить крылатым выражением.
«А судьи кто?» . Слова Чацкого звучат и поныне. Осуждения людей, не имеющих на это право, встречается так часто, что выражение считается одним из самых популярных. Слово судьи не используется в прямом значении, оно характеризует любого человека, пытающегося преподнести свое мнение, часто ошибочное, как эталон.
Все выражения по персонажам
Цитаты Чацкого:
Я странен, а не странен кто ж? Тот, кто на всех глупцов похож.
Чуть свет уж на ногах! и я у ваших ног.
Велите ж мне в огонь: пойду как на обед.
Числом поболее, ценою подешевле.
Вот наши строгие ценители и судьи!
Все тот же толк, и те ж стихи в альбомах.
Певец зимой погоды летней.
На лбу написано: Театр и Маскерад.
Но если так: ум с сердцем не в ладу.
И вот за подвиги награда!
Прошедшего житья подлейшие черты.
Служить бы рад, прислуживаться тошно.
Блажен, кто верует, - тепло ему на свете!
А Гильоме, француз, подбитый ветерком?
Судьба любви - играть ей в жмурки.
Цитаты Софьи:
А горе ждет из-за угла.
Счастливые часов не наблюдают.
Делить со всяким можно смех.
Мне всё равно, что за него, что в воду.
Подумаешь, как счастье своенравно!
Да эдакий ли ум семейство осчастливит?
Герой не моего романа.
Вопросы быстрые и любопытный взгляд…
Что мне молва? Кто хочет, так и судит.
Шел в комнату, попал в другую.
Цитаты Молчанина:
Ах! злые языки страшнее пистолета.
Снаружи зеркальце, и зеркальце внутри.
Свой талант у всех.
Противуречья есть, и многое не дельно.
Мы покровительство находим, где не метим.
День за день, нынче, как вчера.
Цитаты Рептилова:
Шумим, братец, шумим!
О Бейроне, ну о матерьях важных.
Не место объяснять теперь и недосуг.
Все отвергал: законы! совесть! веру!
А у меня к тебе влеченье, род недуга.
Цитаты Лизаньки:
Грех не беда, молва не хороша.
Зашла беседа ваша за ночь.
И золотой мешок, и метит в генералы.
И слышат, не хотят понять.
Кому назначено-с, не миновать судьбы.
Минуй нас пуще всех печалей. И барский гнев, и барская любовь.
К лицу ль вам эти лица.
И кто влюблен - на все готов.
Она к нему, а он ко мне, А я… одна лишь я любви до смерти трушу, А как не полюбить буфетчика Петрушу!
У девушек сон утренний так тонок.
Цитаты Анфисы Хлёстовой:
Всё врут календари.
Чай, пил не по летам.
На свете дивные бывают приключенья! В его лета с ума спрыгнул!
Нет! триста! уж чужих имений мне не знать!
Цитаты Платона Михайловича:
У нас ругают. Везде, а всюду принимают.
Я правду об тебе порасскажу такую, Что хуже всякой лжи.
Крылатые фразы и афоризмы из комедии «Горе от ума», описывающие жизнь помещиков и их слуг во времена крепостного права, находят свое место в современном мире. Причем в большинстве случаев значение крылатых фраз стало шире.
Блажен, кто верует, тепло ему на свете! Чацкий
Когда ж постранствуешь, воротишься домой, и дым Отечества нам сладок и приятен! Чацкий
Кто беден, тот тебе не пара. Фамусов
Счастливые часов не наблюдают. София
Служить бы рад, прислуживаться тошно. Чацкий
Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь. Лиза
Не надобно иного образца, когда в глазах пример отца. Фамусов
Свежо предание, а верится с трудом. Чацкий
Делить со всяким можно смех. София
Подписано, так с плеч долой. Фамусов
А горе ждет из-за угла. София
Хлопочут набирать учителей полки, числом поболее, ценою подешевле? Чацкий
Мне все равно, что за него, что в воду. София
Ужасный век! Не знаешь, что начать! Все умудрились не по летам. Фамусов
Кто служит делу, а не лицам... Чацкий
О! если б кто в людей проник: что хуже в них? душа или язык? Чацкий
Читай не так, как пономарь, а с чувством, с толком, с расстановкой. Фамусов
Как все московские, ваш батюшка таков: желал бы зятя он с звездами, да с чинами. Лиза
Кому нужда: тем спесь, лежи они в пыли, а тем, кто выше, лесть, как кружево, плели. Чацкий
И золотой мешок, и метит в генералы. Лиза
Вам, людям молодым, другого нету дела, как замечать девичьи красоты. Фамусов
Да хоть кого смутят вопросы быстрые и любопытный взгляд... София
Поверили глупцы, другим передают, старухи вмиг тревогу бьют - и вот общественное мненье! Чацкий
Мне завещал отец: во-первых, угождать всем людям без изъятья - Хозяину, где доведется жить, Начальнику, с кем буду я служить, Слуге его, который чистит платья, Швейцару, дворнику, для избежанья зла, Собаке дворника, чтоб ласкова была. Молчалин
Написал А.А. Бестужеву: "О стихах я не говорю, половина – должны войти в пословицу".
Многие афоризмы Грибоедова вошли в повседневную речь:
Мы пользуемся крылатыми выражениями, уже не думая об их авторстве.
Конечно, цитаты из "Горя от ума " получили популярность не только благодаря таланту Грибоедова . После переворота 1917 г. обличительную пьесу включили в школьные программы и репертуары театров.
Крылатые фразы Грибоедова, приведённые ниже, соотнесены с действующими лицами пьесы. Получились их характеристики через крылатые фразы. Всего в списке восемьдесят пословиц.
В заголовки вынесены наиболее популярные, а, следовательно, наиболее соответствующие данному лицу пословицы.
Лиза – Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь
Фамусов – Вот то-то, все вы гордецы!
|
Ей сна нет от французских книг, А все Кузнецкий мост , и вечные французы. Не надобно иного образца, Ужасный век! Не знаешь, что начать! Ах! матушка, не довершай удара! Упал он больно, встал здорово. Что за комиссия, Создатель, Читай не так, как пономарь, Пофилософствуй – ум вскружится. Что за тузы в Москве живут и умирают! Именьем, брат, не управляй оплошно, Вот то-то, все вы гордецы! |
Обычай мой такой: Не быть тебе в Москве, не жить тебе с людьми; Он вольность хочет проповедать! При мне служащие чужие очень редки; Ну как не порадеть родному человечку!.. Вы повели себя исправно: Поспорят, пошумят, и... разойдутся. Ну вот! великая беда, Уж коли зло пресечь: Ба! знакомые все лица! Что говорит! и говорит, как пишет! Ах! Боже мой! что станет говорить |
София – Герой не моего романа
Чацкий – А судьи кто?
|
Чуть свет уж на ногах! и я у ваших ног. И вот за подвиги награда! Ах! тот скажи любви конец, Где ж лучше? (София) Когда ж постранствуешь, воротишься домой, Числом поболее, ценою подешевле? Господствует ещё смешенье языков: Свежо предание, а верится с трудом. Велите ж мне в огонь: пойду как на обед. Служить бы рад, прислуживаться тошно. А впрочем, он дойдёт до степеней известных, Кто служит делу, а не лицам... Когда в делах – я от веселий прячусь, |
Дома новы, но предрассудки стары. А судьи кто? Кричали женщины: ура! Но чтоб иметь детей, Чины людьми даются, Блажен, кто верует, тепло ему на свете! Помилуйте, мы с вами не ребяты, Не поздоровится от эдаких похвал. Нет! недоволен я Москвой. Рассудку вопреки, наперекор стихиям. Хоть у китайцев бы нам несколько занять Послушай! ври, да знай же меру. Вон из Москвы! сюда я больше не ездок. |
Скалозуб – По моему сужденью, пожар способствовал ей много к украшенью
Молчалин – Ах! злые языки страшнее пистолета
Хлестова – Все врут календари
Репетилов – Взгляд и нечто
Княгиня – Он химик, он ботаник
|
Чинов не хочет знать! Он химик, он ботаник... |
6. И БАРСКИЙ ГНЕВ, И БАРСКАЯ ЛЮБОВЬ...
Год сорок восьмой надвигался на Магадан, с мрачной неотвратимостью пробиваясь сквозь сумерки ледяного тумана, сквозь угрюмую озлобленность людей.
Бешеный заряд злобы несли на этот раз не столько заключенные и бывшие зэка, сколько вольные. Денежная реформа конца сорок седьмого года, пожалуй, больнее, чем по жителям любого другого угла страны, ударила по ним, по колымским конкистадорам, по здешним простым советским миллионерам. В верхней прослойке договорников отряды этих социалистических миллионеров были уже довольно значительны. Но даже и средние вольняшки, прожившие на Колыме несколько лет, насчитывали на своих сберкнижках сотни и сотни тысяч.
Все эти люди, привыкшие ощущать себя любимыми детьми советской власти, были оглушены обрушившимся на них ударом. Как! Поступить подобным образом с ними, с теми, кто составлял оплот режима в этом краю, населенном врагами народа! С теми, кто пережил здесь столько студеных зим, лишая свой организм витаминов!
Для многих эта реформа стала началом краха того иллюзорного мира, в котором они жили и который казался им так безупречно организованным Мне запомнилась беседа с бывшим командиром тасканского взвода вохры. Я встретила этого "знакомого" на улице, по пути на работу, и он долго задерживал меня, чтобы я приняла на себя взрыв распиравших его словес. Ох и удивительные же это были словеса! Голос командира шипел, клокотал, захлебывался.
Справедливость называется! Семь годов мантулил как проклятый! Жизнью рисковал... Каких зубров охранял! Баба моя ребят бросала на благо святых, сама на работу бежала, проценты эти выбивала. А сейчас... Только, понимаешь, оформились на материк, уволились с Дальстроя. Ну, думаем, хату на Полтавщине купим, барахла всякого... По курортам покантуемси... И вот - на тебе! Купишь тут шиша елового...
Я охотно повела с таким необычным собеседником массово-просветительную работу. Дескать, война и все такое... Инфляция... Оздоровление экономики...
А, брось ты, понимаешь! Хорошо вам, голодранцам, про экономику-то болтать! Терять вам нечего... Да и люди вы отчаянные. Не только денег, а детей своих не пожалели, во враги подались... - И вдруг он прервал сам себя, пристально поглядел на меня, махнул рукой и буркнул: - А может, и про вас все наврали! Черт его разберет!
Настроение вольных было испорчено еще и тем, что появились новые этапы заключенных, получивших свежие сроки именно за махинации, связанные с реформой. Им дали статью "экономическая контрреволюция", и они, таким образом, попадали опять-таки в категорию врагов народа. Были такие случаи и среди жителей Магадана.
По углам тревожно шептались, передавая сенсационные подробности разнокалиберных денежных операций. Самая суть махинаций была для меня абсолютно непостижима: кто-то кого-то предупредил, кто-то кому-то продал, кто-то не то вовремя снял деньги с книжки, не то, наоборот, вовремя положил на книжку. Но развязка во всех случаях была стандартной: десять, иногда восемь лет заключения за экономическую контрреволюцию.
Юлька радовалась как ребенок, что мы-то нисколько не пострадали от денежной реформы. Ни одного гривенника!
Мне хорошо, я сирота! - острила она и добавляла: - Нет, у меня все-таки есть интуиция... Как будто какой-то внутренний голос подсказал мне: покупай вторую раскладушку!
Эту капитальную затрату мы сделали, имея в виду предстоящий приезд Васьки. Но пока что все это оставалось в пределах беспочвенных мечтаний, потому что к началу сорок восьмого года я получила от отдела кадров Дальстроя уже восемь - ВОСЕМЬ! - отказов на выдачу моему сыну пропуска в Магадан.
Вся технология "перманентной" подачи заявлений была у меня уже отработана с предельной четкостью. Я выходила из комнаты, где мне сообщали "Вам отказано", и тут же заходила в соседнюю, куда сдавала новое, заготовленное заранее заявление. Новые заявления принимались механически и безотказно. Каждый раз говорили: "За ответом придете такого-то числа". И после этого отчаяние опять уступало место обманчивым надеждам.
Да, на встречу с Васькой я еще надеялась. Потому что от него шли письма. Скупые, редкие, но шли. И он выражал в них интерес к предстоящему, первому в его жизни далекому путешествию.
Зато мысль об Антоне и его судьбе будила меня среди ночи толчком в самое сердце, обливала холодным потом, застилала глаза мутной тьмой.
После мешочка с кедровыми орехами потянулись долгие месяцы без всяких вестей, без признаков жизни. Я развила бешеную энергию. Писала всем нашим, кто после выхода из лагеря жил в районе Ягодного и Штурмового. И вот уже перед самым Новым годом пришел ответ, хуже которого трудно было придумать. Одна из моих знакомых по Эльгену все разузнала и сообщила мне, что Антона уже давно нет на Штурмовом. Его отправили в этап, и при очень странных обстоятельствах. В обстановке строгой секретности. Без всякого нарушения режима с его стороны. Отправили одного, спецконвоем. Похоже, что по требованию откуда-то свыше.
В бессонные ночи передо мной проплывали картины недавних военных лет. Сколько заключенных-немцев (советских граждан) вот так же отправлялись в секретные этапы, чтобы никогда и никуда не прибыть. Правда, сейчас война кончилась. Но кто поручится за колымское начальство! Мне рисовались сцены избиений, допросов, расстрела. Виделась таежная тюрьма "Серпантинка", о которой никто ничего не знал, потому что еще ни один человек оттуда не вернулся.
Хуже всего было сознание собственного бессилия. Я даже не могла сделать официального запроса об его участи. Ведь я не родственница. Пораздумав, написала в Казахстан одной из его четырех сестер, находившихся там в ссылке. Просила ее сделать запрос от имени родных. Они писали. Им не ответили.
Между тем на работе у меня тоже происходили существенные перемены. Вскоре после нашего возвращения из "Северного Артека", где мне дали Почетную грамоту, меня вызвала к себе начальник детских учреждений доктор Горбатова. Она начала разговор с того, что очень довольна моей работой.
Все у вас есть: образованность, трудолюбие, привязанность к детям. Но...
У меня похолодело под ложечкой. Смысл этого НО был ясен. Наверно, отдел кадров сживает ее со света за то, что она держит террористку-тюрзачку на "идеологическом фронте". И сейчас эта добрая женщина ищет слова, чтобы смягчить удар. Боже мой, что же я буду посылать Ваське?
Нет, нет, никто вас не увольняет, - воскликнула Горбатова, прочтя все это на моем лице, - я просто хочу принять некоторые меры, чтобы упрочить ваше положение...
Оказалось, что в нашем детском саду освобождается место музыкального работника. Наша заведующая, которая по совместительству вела музыкальные занятия, уходит в 1-й детский сад. Таким образом мне предоставляется замечательная возможность.
Мне сказали, что вы хорошо играете.
Очень неважно. Училась давным-давно, в глубоком детстве.
Ничего. Поупражняетесь - восстановите. Зато, понимаете...
И тут Горбатова заговорила так открыто, точно сама была не начальником, а тюрзачкой-террористкой.
В ближайшее время из Красноярского дошкольного педучилища прибудет несколько выпускниц-воспитательниц. Тогда мне будет почти невозможно отстаивать вас дальше. А пианистка... Пианисток среди них нет. Это для вас защитная добавочная квалификация. К тому же слово "пианистка" звучит как-то нейтральнее. Подальше от идеологии... Ну что, согласны? Зарплата та же.
Рассуждения эти не могли вызывать возражений. Но все-таки соглашалась я скрепя сердце. Ведь здесь не таежный Таскан, где достаточно было разбирать "Песни дошкольника". Здесь придется проводить утренники при большой публике, играть бравурные марши в быстром темпе. Одним словом - надо было срочно вернуть утраченную технику.
Я дала телеграмму в Рыбинск, где после войны жила мама, оставшись на месте своей эвакуации из Ленинграда. Бедная, все думала, что Рыбинск-то, может быть, мне и разрешат... Сейчас я просила выслать ноты, не очень-то надеясь, что она сможет купить в Рыбинске то, что надо. Но прибыла бандероль, и я с изумлением обнаружила в ней мои старые детские ноты. Как она умудрилась сохранить их, вынести из двух пожарищ, своего и моего дома? Однако - факт: у меня в руках был мой собственный Ганон, над которым некогда страдала я, восьмилетняя. Пожелтевшие подклеенные страницы пестрели резкими карандашными пометками учительницы, и я вспомнила ее большую руку, обводившую лиловыми кружками те ноты, на которых я фальшивила. На одной странице было написано кривыми ребячьими буквами: "Не умею я брать октаву. Руки не хватает!" И "умею" - через ЯТЬ.
Ганон! Я смотрела на него с глубоким раскаянием. Ведь именно в нем воплощались для меня когда-то все силы старого мира. Именно эту тетрадь я забросила подальше, подавая заявление в комсомол и объявив родителям, что у меня теперь заботы поважнее. Пусть дочки мировой буржуазии штудируют Ганон!
Думала ли я тогда, что настанет день, когда отвергнутый Ганон прибудет на Крайний Север спасать меня от увольнения с работы, от беды, от всяческого злодейства? Прости меня, Ганон! И вы простите, Черни и Клементи!