Константин георгиевич паустовский - биография, информация, личная жизнь. Константин Георгиевич Паустовский — о том, что видел, писал и любил

Константин Георгиевич Паустовский. Родился 19 (31) мая 1892 года в Москве - умер 14 июля 1968 года в Москве. Русский советский писатель, классик русской литературы. Член Союза писателей СССР. Книги К. Паустовского неоднократно переводились на многие языки мира. Во второй половине XX века его повести и рассказы вошли в российских школах в программу по русской литературе для средних классов как один из сюжетных и стилистических образцов пейзажной и лирической прозы.

Константин Паустовский родился в семье железнодорожного статистика Георгия Максимовича Паустовского, имевшей украинско-польско-турецкие корни и проживавшей в Гранатном переулке Москвы. Был крещён в церкви святого Георгия на Всполье.

Родословная писателя по линии отца связана с именем гетмана П. К. Сагайдачного. Дед писателя был казаком, имел опыт чумака, перевозившего с товарищами товары из Крыма в глубь украинской территории, и познакомил юного Костю с украинским фольклором, чумацкими, казацкими песнями и историями, из которых наиболее запомнилась тронувшая его романтическая и трагическая история бывшего сельского кузнеца, а затем слепого лирника Остапа, потерявшего зрение от удара жестокого дворянина, соперника, вставшего на пути его любви к прекрасной благородной даме, которая затем умерла, не вынеся разлуки с Остапом и его мучений.

До того, как стать чумаком, дед писателя по отцу служил в армии при Николае I, попал в во время одной из русско-турецких войн в турецкий плен и привез оттуда суровую жену-турчанку Фатьму, принявшую в России крещение с именем Гонораты, так что у отца писателя украино-казацкая кровь смешана с турецкой. Отец изображается в повести «Далекие годы» не очень практичным человеком свободолюбивого революционно-романтического склада и атеистом, что раздражало его тещу, другую бабушку будущего писателя.

Бабушка писателя по матери, Викентия Ивановна, жившая в Черкассах, была полькой, ревностной католичкой, бравшей внука-дошкольника при неодобрении его отца на поклонение католическим святыням в тогда российской части Польши, и впечатления от их посещения и встреченных там людей также глубоко запали в душу писателя.

Бабушка всегда носила траур после разгрома польского восстания 1863 г., так как сочувствовала идее свободы Польши. После поражения поляков от правительственных войск Российской империи активные сторонники польского освобождения испытывали неприязнь к угнетателям, и на католическом богомолье мальчик, предупреждённый бабушкой об этом, боялся говорить по-русски, тогда как польским владел лишь в минимальной степени. Испугала мальчика и религиозная исступленность других католических паломников, и он один не выполнил требуемых обрядов, что бабушка объяснила дурным влиянием его отца, безбожника.

Польская бабушка изображается строгой, но доброй и внимательной. Её муж, второй дед писателя, был человеком неразговорчивым, жившим в своей комнате в мезонине уединенно и общение с ним было у внуков не отмечено автором повести в качестве значительно повлиявшего на него фактора в отличие от общения с двумя другими членами той семьи - юной, красивой, веселой, порывистой и музыкально одаренной тетей Надей, рано умершей, и её старшим братом искателем приключений дядей Юзей - Иосифом Григорьевичем. Этот дядя получил военное образование и, имея характер неутомимого путешественника, не отчаивавшегося неудачливого предпринимателя, непоседы и авантюриста, надолго пропадал из родительского дома и неожиданно возвращался в него из самых дальних уголков Российской империи и остального мира, например, со строительства Китайско-Восточной железной дороги или поучаствовав в Южной Африке в англо-бурской войне на стороне малочисленных буров, стойко противостоявших завоевателям-англичанам, как полагала тогда либерально настроенная российская общественность, сочувствовавшая этим потомкам голландских переселенцев.

В свой последний приезд в Киев, пришедшийся на время произошедшего там вооружённого восстания в ходе Первой русской революции 1905-07гг., он неожиданно ввязался в события, наладив неудачную до того стрельбу восставших артиллеристов по правительственным зданиям и после поражения восстания вынужден был эмигрировать до конца жизни в страны Дальнего Востока. Все эти люди и события оказали влияние на личность и творчество писателя.

В родительской семье писателя было четверо детей. У Константина Паустовского было двое старших братьев (Борис и Вадим) и сестра Галина. В 1898 году семья вернулась из Москвы на Украину, в Киев, где в 1904 году Константин Паустовский поступил в Первую киевскую классическую гимназию .

После распада семьи (осень 1908 года) он несколько месяцев жил у дяди, Николая Григорьевича Высочанского, в Брянске и учился в брянской гимназии.

Осенью 1909 года возвратился в Киев и, восстановившись в Александровской гимназии (при содействии её преподавателей), начал самостоятельную жизнь, зарабатывая репетиторством. Через некоторое время будущий писатель поселился у своей бабушки, Викентии Ивановны Высочанской, переехавшей в Киев из Черкасс.

Здесь, в маленьком флигеле на Лукьяновке, гимназист Паустовский написал свои первые рассказы, которые были опубликованы в киевских журналах.

Окончив гимназию в 1912 году, он поступил в Киевский университет на историко-филологический факультет, где проучился два года .

В общей сложности более двадцати лет Константин Паустовский, «москвич по рождению и киевлянин по душе», прожил на Украине. Именно здесь состоялся как журналист и писатель, о чём не раз признавался в автобиографической прозе.

С началом Первой мировой войны К. Паустовский переехал в Москву к матери, сестре и брату и перевёлся в Московский университет, но вскоре был вынужден прервать учёбу и устроиться на работу. Работал кондуктором и вожатым на московском трамвае, затем служил санитаром на тыловом и полевом санитарных поездах.

Осенью 1915 года с полевым санитарным отрядом отступал вместе с русской армией от Люблина в Польше до Несвижа в Белоруссии.

После гибели обоих его братьев в один день на разных фронтах, Паустовский вернулся в Москву к матери и сестре, но через некоторое время уехал оттуда. В этот период он работал на Брянском металлургическом заводе в Екатеринославе, на Новороссийском металлургическом заводе в Юзовке, на котельном заводе в Таганроге, с осени 1916 года в рыбачьей артели на Азовском море.

После начала Февральской революции уехал в Москву, где работал репортёром в газетах. В Москве он стал свидетелем событий 1917-1919 гг., связанных с Октябрьской революцией.

Во время гражданской войны К. Паустовский возвращается на Украину, куда снова перебрались его мать и сестра. В Киеве в декабре 1918 года он был призван в гетманскую армию, а вскоре после очередной смены власти был призван в Красную Армию - в караульный полк, набранный из бывших махновцев.

Несколько дней спустя один из караульных солдат застрелил полкового командира и полк был расформирован.

Впоследствии Константин Георгиевич много ездил по югу России, жил два года в Одессе, работая в газете «Моряк» . В этот период Паустовский подружился с И. Ильфом, И. Бабелем (о котором позже оставил подробные воспоминания), Багрицким, Л. Славиным.

Из Одессы Паустовский уехал на Кавказ. Жил в Сухуми, Батуми, Тбилиси, Ереване, Баку, побывал в северной Персии.

В 1923 году Паустовский вернулся в Москву. Несколько лет работал редактором РОСТА и начал печататься.

В 1930-е годы Паустовский активно работал как журналист газеты «Правда», журналов «30 дней», «Наши достижения» и других, много путешествовал по стране. Впечатления от этих поездок воплотились в художественных произведениях и очерках.

В 1930 году в журнале «30 дней» впервые были опубликованы очерки : «Разговор о рыбе» (№ 6), «Погоня за растениями» (№ 7), «Зона голубого огня» (№ 12).

С 1930 года и до начала 1950-х годов Паустовский проводит много времени в селе Солотча под Рязанью в мещёрских лесах.

В начале 1931 года по заданию РОСТА он едет в Березники на строительство Березниковского химкомбината, где продолжает начатую в Москве работу над повестью «Кара-Бугаз». Очерки о Березниковском строительстве вышли небольшой книгой «Великан на Каме». Повесть «Кара-Бугаз» была дописана в Ливнах летом 1931 года, и стала для К. Паустовского ключевой - после выхода повести он оставил службу и перешёл на творческую работу, став профессиональным писателем.

В 1932 году Константин Паустовский побывал в Петрозаводске, работая над историей Петрозаводского завода (тема была подсказана ). Результатом поездки стали повести «Судьба Шарля Лонсевиля» и «Озёрный фронт» и большой очерк «Онежский завод». Впечатления от поездки по северу страны легли также в основу очерков «Страна за Онегой» и «Мурманск».

По материалам поездки по Волге и Каспию был написан очерк «Подводные ветры», напечатанный впервые в журнале «Красная новь» № 4 за 1932 год. В 1937 году в газете «Правда» вышел очерк «Новые тропики», написанный по впечатлениям нескольких поездок в Мингрелию.

Совершив поездку по северо-западу страны, посетив Новгород, Старую Руссу, Псков, Михайловское, Паустовский пишет очерк «Михайловские рощи», опубликованный в журнале «Красная новь» (№ 7, 1938 г.).

Указом Президиума Верховного Совета СССР «О награждении советских писателей» от 31 января 1939 года К. Г. Паустовский был награждён Орденом Трудового Красного Знамени («За выдающиеся успехи и достижения в развитии советской художественной литературы»).

С началом Великой Отечественной войны Паустовский, ставший военным корреспондентом, служил на Южном фронте. В письме Рувиму Фраерману от 9 октября 1941 года он писал: «Полтора месяца я пробыл на Южном фронте, почти всё время, не считая четырёх дней, на линии огня...».

В середине августа Константин Паустовский вернулся в Москву и был оставлен для работы в аппарате ТАССа. Вскоре по требованию Комитета по делам искусств был освобождён от службы для работы над новой пьесой для МХАТа и эвакуировался с семьёй в Алма-Ату, где работал над пьесой «Пока не остановится сердце», романом «Дым отечества», написал ряд рассказов.

Постановку пьесы готовил московский Камерный театр под руководством А. Я. Таирова, эвакуированный в Барнаул. В процессе работы с коллективом театра Паустовский некоторое время (зима 1942 и ранняя весна 1943 гг.) провёл в Барнауле и Белокурихе. Этот период своей жизни он назвал «Барнаульские месяцы».

Премьера спектакля по пьесе «Пока не остановится сердце», посвящённой борьбе с фашизмом, состоялась в Барнауле 4 апреля 1943 года.

В 1950-е годы Паустовский жил в Москве и в Тарусе на Оке. Стал одним из составителей важнейших коллективных сборников демократического направления времен оттепели «Литературная Москва» (1956) и «Тарусские страницы» (1961).

Более десяти лет вёл семинар прозы в Литературном институте им. Горького, был заведующим кафедрой литературного мастерства. Среди учащихся на семинаре Паустовского были: Инна Гофф, Владимир Тендряков, Григорий Бакланов, Юрий Бондарев, Юрий Трифонов, Борис Балтер, Иван Пантелеев.

В середине 1950-х годов к Паустовскому пришло мировое признание. Получив возможность путешествовать по Европе, он побывал в Болгарии, Чехословакии, Польше, Турции, Греции, Швеции, Италии и др. странах. Отправившись в 1956 году в круиз вокруг Европы, он посетил Стамбул, Афины, Неаполь, Рим, Париж, Роттердам, Стокгольм. По приглашению болгарских писателей К. Паустовский посетил Болгарию в 1959 году.

В 1965 году некоторое время жил на о. Капри. В том же 1965 году был одним из вероятных кандидатов на Нобелевскую премию в области литературы , которая в итоге была присуждена Михаилу Шолохову.

К. Г. Паустовский был в числе любимых писателей .

В 1966 году Константин Паустовский подписал письмо двадцати пяти деятелей культуры и науки генеральному секретарю ЦК КПСС Л. И. Брежневу против реабилитации И. Сталина. Литературным секретарём у него в этот период (1965-1968 годы) был журналист Валерий Дружбинский.

Долгое время Константин Паустовский болел астмой, перенёс несколько инфарктов. Умер 14 июля 1968 года в Москве. По завещанию похоронен на местном кладбище Тарусы, звание «Почётного гражданина» которой ему было присвоено 30 мая 1967 года.

Личная жизнь и семья Паустовского:

Отец, Георгий Максимович Паустовский, был железнодорожным статистиком, происходил из запорожских казаков. Умер и похоронен в 1912 году в с. Городище около Белой Церкви.

Мать, Мария Григорьевна, урождённая Высочанская (1858 - 20 июня 1934 г.) - похоронена на Байковом кладбище в Киеве.

Сестра, Паустовская Галина Георгиевна (1886 - 8 января 1936 г.) - похоронена на Байковом кладбище в Киеве (рядом с матерью).

Братья К. Г. Паустовского были убиты в один день 1915 года на фронтах Первой мировой войны: Борис Георгиевич Паустовский (1888-1915) - поручик сапёрного батальона, убит на Галицийском фронте; Вадим Георгиевич Паустовский (1890-1915) - прапорщик Навагинского пехотного полка, убит в бою на Рижском направлении.

Дедушка (со стороны отца), Максим Григорьевич Паустовский - бывший солдат, участник русско-турецкой войны, однодворец; бабушка, Гонората Викентьевна - турчанка (Фатьма), крещёная в православие. Дед Паустовского привез её из Казанлыка, где был в плену.

Дедушка (со стороны матери), Григорий Моисеевич Высочанский (ум. 1901 г.), нотариус в Черкассах; бабушка Викентия (Wincentia) Ивановна (ум. 1914 г.) - польская шляхтянка.

Первая жена - Екатерина Степановна Загорская (2. 10. 1889-1969). По материнской линии Екатерина Загорская родственница знаменитого археолога Василия Алексеевича Городцова, открывателя уникальных древностей Старой Рязани.

Со своей будущей женой Паустовский встретился, отправившись санитаром на фронт (Первая мировая война), где Екатерина Загорская была медсестрой.

Паустовский и Загорская венчались летом 1916 года, в родной для Екатерины Подлесной Слободе в Рязанской губернии (ныне Луховицкий район Московской области). Именно в этой церкви служил священником её отец. В августе 1925 года в Рязани у Паустовских родился сын Вадим (02. 08. 1925 - 10. 04. 2000). До конца жизни Вадим Паустовский собирал письма родителей, документы, многое передал в Музей-Центр Паустовского в Москве.

В 1936 году Екатерина Загорская и Константин Паустовский расстались. Екатерина призналась родственникам, что развод мужу дала сама. Не могла вынести, что тот «связался с полькой» (имелась в виду вторая жена Паустовского). Константин Георгиевич, однако, продолжал заботиться о сыне Вадиме и после развода.

Вторая жена - Валерия Владимировна Валишевская-Навашина.

Валерия Валишевская (Waleria Waliszewska) - сестра известного в 20-е годы польского художника Зигмунта (Сигизмунда) Валишевского (Zygmunt Waliszewski). Валерия становится вдохновительницей многих произведений - например, «Мещёрская сторона», «Бросок на юг» (здесь Валишевская явилась прообразом Марии).

Третья жена - Татьяна Алексеевна Евтеева-Арбузова (1903-1978).

Татьяна была актрисой театра им. Мейерхольда. Они встретились, когда Татьяна Евтеева была женой модного драматурга Алексея Арбузова (ей посвящена арбузовская пьеса «Таня»). Вышла замуж за К. Г. Паустовского в 1950.

Алексей Константинович (1950-1976), сын от третьей жены Татьяны, родился в селе Солотча Рязанской области. Умер в возрасте 26 лет от передозировки наркотиков. Драматичность ситуации в том, что он не один покончил с собой или отравился - вместе с ним была девушка. Но её доктора реанимировали, а его не спасли.

К онстантин Паустовский работал на заводах, был вожатым трамвая, санитаром, журналистом и даже рыбаком… Чем бы писатель ни занимался, куда бы ни ехал, с кем бы ни знакомился - все события его жизни рано или поздно становились темами его литературных произведений.

«Юношеские стихи» и первая проза

Константин Паустовский родился в 1892 году в Москве. В семье было четверо детей: у Паустовского было два брата и сестра. Отца часто переводили по службе, семья много переезжала, в конце концов они осели в Киеве.

В 1904 году Константин поступил здесь в Первую Киевскую классическую гимназию. Когда он перешел в шестой класс, отец ушел из семьи. Чтобы оплачивать учебу, будущему писателю пришлось подрабатывать репетитором.

В юности Константин Паустовский увлекался творчеством Александра Грина. В воспоминаниях он писал: «Мое состояние можно было определить двумя словами: восхищение перед воображаемым миром и - тоска из-за невозможности увидеть его. Эти два чувства преобладали в моих юношеских стихах и первой незрелой прозе». В 1912 году в киевском альманахе «Огни» вышел первый рассказ Паустовского «На воде».

В 1912 году будущий писатель поступил на историко-филологический факультет Киевского университета. После начала Первой мировой войны он перевелся в Москву: здесь жили его мать, сестра и один из братьев. Однако во время войны Паустовский почти не учился: сначала работал вожатым трамвая, потом устроился на санитарный поезд.

«Осенью 1915 года я перешел с поезда в полевой санитарный отряд и прошел с ним длинный путь отступления от Люблина в Польше до городка Несвижа в Белоруссии. В отряде из попавшегося мне засаленного обрывка газеты я узнал, что в один и тот же день были убиты на разных фронтах два мои брата. Я остался у матери совершенно один, кроме полуслепой и больной моей сестры».

Константин Паустовский

После гибели братьев Константин вернулся в Москву, но ненадолго. Он ездил из города в город, работая на заводах. В Таганроге Паустовский стал рыбаком в одной из артелей. Впоследствии он говорил, что писателем его сделало море. Здесь же Паустовский начал писать свой первый роман «Романтики».

Во время своих поездок писатель познакомился с Екатериной Загорской. Когда она жила в Крыму, жительницы татарской деревушки прозвали ее Хатидже, так же называл ее и Паустовский: «Ее люблю больше мамы, больше себя... Хатидже - это порыв, грань божественного, радость, тоска, болезнь, небывалые достижения и мучения...» В 1916 году пара обвенчалась. Первый сын Паустовского - Вадим - родился через 9 лет, в 1925 году.

Константин Паустовский

Константин Паустовский

Константин Паустовский

«Профессия: всё знать»

Во время Октябрьского переворота Константин Паустовский находился в Москве. Некоторое время он проработал здесь журналистом, но вскоре вновь отправился за матерью - на этот раз в Киев. Пережив здесь несколько переворотов Гражданской войны, Паустовский переехал в Одессу.

«В Одессе я впервые попал в среду молодых писателей. Среди сотрудников «Моряка» были Катаев, Ильф, Багрицкий, Шенгели, Лев Славин, Бабель, Андрей Соболь, Семен Кирсанов и даже престарелый писатель Юшкевич. В Одессе я жил у самого моря и много писал, но еще не печатался, считая, что еще не добился умения овладевать любым материалом и жанром. Вскоре мною снова овладела «муза дальних странствий». Я уехал из Одессы, жил в Сухуме, в Батуми, в Тбилиси, был в Эривани, Баку и Джульфе, пока, наконец, не вернулся в Москву».

Константин Паустовский

В 1923 году писатель вернулся в Москву и стал редактором в Российском телеграфном агентстве. В эти годы Паустовский много писал, его рассказы и очерки активно печатались. Первый сборник рассказов автора «Встречные корабли» вышел в 1928 году, тогда же был написан роман «Блистающие облака». Константин Паустовский в эти годы сотрудничает со многими периодическими изданиями: работает в газете «Правда» и нескольких журналах. О своем журналистском опыте писатель отзывался так: «Профессия: все знать».

«Сознание ответственности за миллионы слов, стремительный темп работы, необходимость точно и безошибочно регулировать поток телеграмм, отобрать из десятка фактов один и переключить его на все города - все это создает ту нервную и неспокойную психическую организацию, которая называется «темпераментом журналиста».

Константин Паустовский

«Повесть о жизни»

В 1931 году Паустовский закончил повесть «Кара-Бугаз». После ее публикации писатель ушел со службы и посвятил все свое время литературе. В следующие годы он путешествовал по стране, написал много художественных произведений и очерков. В 1936 году Паустовский развелся. Второй женой писателя стала Валерия Валишевская-Навашина, с которой он познакомился вскоре после развода.

Во время войны Паустовский был на фронте - военным корреспондентом, потом его перевели в ТАСС. Одновременно с работой в Информационном агентстве Паустовский писал роман «Дым отечества», рассказы, пьесы. Эвакуированный в Барнаул Московский камерный театр поставил спектакль по его произведению «Пока не остановится сердце».

Паустовский с сыном и женой Татьяной Арбузовой

Третьей женой Константина Паустовского стала актриса Театра имени Мейерхольда Татьяна Евтеева-Арбузова. Они встретились, когда оба состояли в браке, и оба оставили своих супругов, чтобы создать новую семью. Паустовский писал своей Татьяне, что «такой любви не было еще на свете». Они поженились в 1950 году, и в тот же год у них родился сын Алексей.

Через несколько лет писатель отправился в поездку по Европе. Путешествуя, он писал путевые очерки и рассказы: «Итальянские встречи», «Мимолетный Париж», «Огни Ла-Манша». Книга «Золотая роза», посвященная литературному творчеству, вышла в 1955 году. В ней автор пытается осмыслить «удивительную и прекрасную область человеческой деятельности». В середине 1960-х Паустовский закончил автобиографическую «Повесть о жизни», в которой рассказывает в том числе о своем творческом пути.

«…Писательство сделалось для меня не только занятием, не только работой, а состоянием собственной жизни, внутренним моим состоянием. Я часто ловил себя на том, что живу как бы внутри романа или рассказа».

Константин Паустовский

В 1965 году Константина Паустовского номинировали на Нобелевскую премию по литературе, но получил ее в тот год Михаил Шолохов .

В последние годы жизни Константин Паустовский болел астмой, у него случилось несколько инфарктов. В 1968 году писателя не стало. Согласно завещанию, его похоронили на кладбище в Тарусе.

Паустовский Константин Георгиевич (1892-1968) – русский писатель, член Союза писателей СССР. Его произведения считаются классикой русской литературы, переведены на многие языки мира, включены в школьную программу.

Происхождение и семья

Константин появился на свет в Москве 31 мая 1892 года, крестили мальчика на Всполье в церкви Святого Георгия.

Его дедушка по отцовской линии, Паустовский Максим Григорьевич, был казаком, служил в армии Николая I обыкновенным солдатом. В ходе русско-турецкой войны он попал в плен и привёз домой жену-турчанку. Бабушка писателя при рождении получила имя Фатьма, но после принятия христианской веры её звали Гонората. После войны дед возил из Крыма товары на Украину. Константин запомнил его кротким старичком, у которого были потрясающие синие глаза и слегка надтреснутый тенор. По вечерам дед напевал песни казаков и старинные думки, именно он привил внуку Косте любовь к украинскому фольклору.

Отец, Паустовский Георгий Максимович, 1852 года рождения, был отставным унтер-офицером II разряда, работал на железной дороге статистиком. Среди многочисленной родни имел славу человека легкомысленного, его называли фантазёром. А бабушка по материнской линии позже говорила о нём, что Георгий не имел права жениться, и уж тем более заводить детей. Он был атеист, мужчина не очень практичный, свободолюбивый, революционные настроения сочетались в нём с безумной романтикой. Тёщу все эти качества раздражали. Отец никак не мог обжиться на одном месте, семья часто переезжала. Сначала Георгий Максимович служил в Москве, затем перевёлся в город Псков, потом в Вильно, свою трудовую деятельность окончил на юго-западной железной дороге в Киеве.

Костина бабушка по материнской линии, Викентия Ивановна, жила в Черкассах, имела польское происхождение и была католичкой. Она часто брала с собою маленького внука в католический храм, что вызывало негодование отца. Мальчика храм очень впечатлял, эти вспоминания глубоко и надолго поселились в детской душе. Бабушка постоянно ходила в трауре после польского восстания 1863 года. Она говорила родным, что таким образом выражает сочувствие идее свободной Польши. Но у родственников была другая версия её траура, они считали, что во время восстания у Викентии Ивановны погиб юный жених (какой-нибудь гордый польский мятежник). С внуками бабушка была строгая, но при этом очень внимательная и добрая.

Дедушка по материнской линии служил на сахарном заводе, потом нотариусом в Черкассах. Он был человеком угрюмым и неразговорчивым, жил уединённо в своей комнатке в мезонине, внуки общались с ним редко.

Мама Паустовского, Мария Григорьевна (девичья фамилия Высочанская), 1858 года рождения, была женщиной властной. К воспитанию детей она относилась с серьёзностью и твёрдым убеждением, что только суровое и строгое обращение поможет вырастить из них «что-нибудь путное».

Так что родословная у писателя многонациональная, в его крови соединились украинские, польские, турецкие и казацкие корни.

У Константина ещё были старшие братья Вадим и Борис и сестра Галина. Оба брата писателя в один день погибли на фронтах Первой мировой войны.

Детство

Огромное влияние на становление маленького Кости как человека творческого и любящего вокруг всё прекрасное оказали родственники по материнской линии. Тётя Надя (Надежда Григорьевна – сестра матери) – красивая и юная, всегда порывистая я и весёлая, музыкально одарённая личность. Именно она научила Костю смотреть по сторонам и в каждом штрихе находить красоту. К сожалению, она очень рано умерла.

Мамин брат Иосиф Григорьевич (дети называли его дядей Юзей), несмотря на то, что имел военное образование, был неутомимым романтиком, путешественником и искателем приключений, авантюристом и непоседой. Он часто уезжал из дома, а потом неожиданно появлялся и рассказывал племянникам, как строил Китайско-восточную железную дорогу или воевал в Южной Африке против англичан в англо-бурской войне. Дядины рассказы оказали на творчество писателя Паустовского огромное влияние.

После рождения Кости семья Паустовских в Москве прожила шесть лет и в 1898 году перебралась в Киев. Когда мальчику было двенадцать лет, он стал учеником Первой киевской классической гимназии. Среди школьных предметов больше всего Константину нравилась география.

Юность

В 1908 году из семьи ушёл отец. На некоторое время Костю отправили к дяде Высочанскому Николаю Григорьевичу в город Брянск, где юноша проходил обучение в местной гимназии.

Спустя год Костя вернулся в Киев и восстановился в Александрийской гимназии. В будущем писатель неоднократно с особой благодарностью вспоминал своих учителей гуманитарных наук – психологии, истории, русской литературы и словесности. Они научили юных гимназистов с любовью относиться к литературному наследию, на чтение книг Костя тратил гораздо больше времени, чем на приготовление домашних заданий. Всё это в совокупности с подростковым возрастом, когда хочется писать стихи, глядя на красивых гимназисток с тяжёлыми косами, и ослепительной, нежной украинской весной с дурманящими ароматами цветущих каштанов, привело к тому, что парень стал писать первые лирические произведения.

Оставшись без отцовской помощи, юный Паустовский рано начал подрабатывать, он занимался репетиторством. Вскоре в Киев из Черкасс переехала бабушка, и Костя стал жить у неё. Здесь, в небольшом флигеле, он делал первые прозаические наброски, которые в скором времени начали печатать. Небольшое произведение «На воде» в 1912 году опубликовали в альманахе «Огни».

После гимназии Константин продолжил учёбу на историко-филологическом факультете Киевского Императорского университета Святого Владимира. Спустя два года он принял решение переехать к родным и перевёлся из киевского университета в московский. На летних каникулах продолжал зарабатывать в качестве репетитора.

Война и революция

В Москве Константин проживал вместе с матерью, братом и сестрой. Учёбу в университете ему пришлось прервать, так как началась Первая мировая война. Он пошёл работать на московском трамвае кондуктором и вожатым. Потом поступил на службу в санитарные поезда. В конце 1915 года перевёлся с поездов в полевой санитарный отряд, вместе с которым пришлось отступать от польского города Люблина в Белоруссию.

После гибели на войне двух братьев Константин вернулся в Москву к сестре и матери. Однако пробыл там совсем недолго, в скором времени уехал и путешествовал, точно, как когда-то его дядя Юзя. Свой рабочий путь начал в городе Екатеринославе (сейчас это украинский Днепропетровск), где трудился на Брянском металлургическом заводе. Потом перебрался на Новороссийский металлургический завод в Юзовку (сейчас это областной украинский город Донецк). Оттуда уехал в Таганрог на котельный завод. Осенью 1916 года Константин устроился в артель, выходил в Азовское море рыбачить.

С началом Февральской революции Паустовский снова приехал в Москву и устроился репортёром в газету. Октябрьскую революцию 1917 года он встретил тоже здесь, но, когда началась гражданская война, вместе с матерью и сестрой переехал в Киев. В конце 1918 года Константина призвали в украинскую армию гетмана Скоропадского, но потом власть поменялась, и он оказался в Красной Армии.

Путешествия по югу России

Когда его полк был расформирован, Паустовский вновь начал путешествовать. То ли он действительно пошёл в своего дядю Юзю, то ли сказались корни отца, который не мог долго уживаться на одном месте. Константин объездил весь юг России. Около двух лет проживал в Одессе, где работал в газетном издании «Моряк». Здесь он познакомился с молодыми, в будущем известными, советскими писателями Исааком Бабелем, Валентином Катаевым, Ильёй Ильфом, Львом Славиным, поэтом Эдуардом Багрицким. Домик, где он жил, располагался на самом берегу Чёрного моря, и Паустовский очень много писал в этот период. Однако пока не печатался, считал, что ещё недостаточно умеет владеть жанром.

Из Одессы Константин отправился на Кавказ, который объездил вдоль и поперёк – Тбилиси, Батуми, Сухуми, Баку, Джульфа, Ереван. Добрался даже до северной Персии, после чего в очередной раз в 1923 году вернулся в Москву.

Творчество

В столице Паустовский устроился на работу в российское телеграфное агентство (РОСТА) на должность редактора. В это же время она начал активно печататься, причём издавались не только его очерки, но и более серьёзные произведения. Так, в 1928 году увидел свет первый сборник Паустовского «Встречные корабли».

В 1930-х годах Константин начал журналистскую деятельность, очень много ездил по стране, сотрудничая с изданиями «Правда», «Наши достижения», «30 дней». Длительные командировки у него были в Соликамске, Калмыкии, Астрахани. Личные эмоции от путешествий и поездок писатель воплощал в очерки и художественные произведения, которые публиковались в журнале «30 дней»:

• «Погоня за растениями»;
• «Разговор о рыбе»;
• «Зона голубого огня».

1931 год стал ключевым в литературной деятельности Паустовского, он закончил работу над повестью «Кара-Бугаз». После того, как она была опубликована, Константин оставил службу и полностью посвятил себя творчеству, став профессиональным писателем.

Он продолжал ездить по стране, бывал на строительстве Березниковского химкомбината и Онежского завода в Петрозаводске, совершил путешествие по Волге и Каспию, посетил царское имение Михайловское, Старую Руссу, Новгород и Псков. После каждой поездки из-под пера писателя выходили новые произведения:

• «Судьба Шарля Лонсевиля»;
• «Озёрный фронт»;
• «Онежский завод»;
• «Страна за Онегой»;
• «Мурманск»;
• «Подводные ветры»;
• «Новые тропики»;
• «Михайловские рощи».

В начале 1939 года за свои достижения в области художественной советской литературы Паустовский получил Орден Трудового Красного Знамени.

В начале Великой Отечественной войны Константин Георгиевич был на Южном фронте военным корреспондентом. Но вскоре его освободили от службы, ему поручили написать пьесу о борьбе с фашизмом «Пока не остановится сердце». Писателя с семьёй эвакуировали в Алма-Ату, премьера спектакля по пьесе состоялась в городе Барнауле в апреле 1943 года.

После войны Паустовский проживал в Москве, много путешествовал по миру и писал. За свою литературную деятельность был номинирован на получение Нобелевской премии, которая в итоге досталась его соотечественнику Михаилу Шолохову.

По произведениям писателя были сняты фильмы «Северная повесть» и «Обещание счастья», а также множество мультипликационных фильмов:

• «Растрёпанный воробей»,
• «Кваша»,
• «Стальное колечко»,
• «Тёплый хлеб»,
• «Солдатская сказка»,
• «Корзина с еловыми шишками»,
• «Жильцы старого дома».

Личная жизнь

Первой супругой писателя была Загорская Екатерина Степановна – дочь священника и сельской учительницы. Они познакомились во время Первой мировой войны, когда Паустовский служил санитаром, а Загорская – медсестрой. Летом 1914 года Катя жила в Крыму в небольшой татарской деревушке, где местные женщины называли её Хатидже. Так звал её и Константин, он писал о своей первой жене: «Божественная Хатидже, люблю её больше себя и мамы».

Летом 1916 года они обвенчались в маленькой церкви близ Луховиц под Рязанью. Это место было очень дорого для невесты, так как в церкви служил её отец, умерший ещё до рождения дочки. Спустя почти десять лет, в августе 1925 года, у пары появился долгожданный ребёнок – мальчик Вадим, Константин назвал сына в честь своего погибшего брата. В будущем Вадим, как и отец, занимался литературной деятельностью, писал очерки о Константине Георгиевиче, бережно хранил родительский архив, путешествовал по местам, которые описаны в произведениях отца, был консультантом в литературном музее-центре Паустовского.

В 1936 году Екатерина и Константин расстались, она сама дала ему развод, так как не смогла выдержать нового увлечения писателя полькой Валерией Владимировной Валишевской. Лера стала второй женой Паустовского и вдохновила его на многие произведения, например, в «Броске на юг» именно она является прообразом Марии.
В 1950 году Паустовский женился в третий раз на актрисе Татьяне Арбузовой. В этом браке родился сын Алексей, погибший в молодом возрасте от передозировки наркотиков.

Биография, история жизни Паустовского Константина Георгиевича

Ранние годы

Родители Константина развелись, поэтому подростку приходилось зарабатывать на жизнь самому. Будучи гимназистом, Паустовский пробовал писать, напечатал первый рассказ. Он решил приобрести больше жизненного опыта, чтобы всё знать и всё прочувствовать самому. После окончания гимназии Константин поступил в Киеве на философский факультет местного университета. Через некоторое время он перевёлся на тот же факультет, но уже в университет в Москве. Когда началась война – Первая мировая, Паустовского в армию не взяли, так как по закону тогда не брали младших сыновей. Поэтому Константин поступил работать – сначала трамвайным вожатым, затем начал трудиться санитаром, правда, в тылу. Позднее молодой человек стал ездить по стране, скитался по городам и менял работы. За короткое время он побывал в Брянске, где потрудился рабочим на заводе, потом работал в Таганроге, часто рыбачил летом на Азовском море с артелью местных рыбаков.

Послереволюционные годы

Сразу после Февральской революции Константин Паустовский вновь оказался в Москве и был свидетелем абсолютно всех московских революционных событий. Он работал простым репортёром в столичных газетах, а в свободное время писал свою первую повесть. Работая в газетах, Константин много ездил по России и провинциям бывшей Российской Империи. Он переехал в Киев и воевал в рядах Красной Армии, бесстрашно сражаясь с местными атаманами. Затем будущий писатель уехал в Одессу, там он поступил опять на работу в газету. В дружной и довольно многочисленной среде одесских писателей он познакомился с Валентином Петровичем Катаевым, Эдуардом Георгиевичем Багрицким, Исааком Эммануиловичем Бабелем и другими знаменитостями. В Одессе он не остался, уехал опять скитаться и приобретать новый опыт жизни. Прежде, чем снова оказаться в столице России, он побывал в крупных городах юга, работал в Ереване, Тбилиси и Сухуми.

ПРОДОЛЖЕНИЕ НИЖЕ

В 30-х годах Константин Паустовский напечатал в одном из московских издательств свою первую повесть, которая называлась «Романтики». В столице, работая редактором в РОСТА, он опубликовал сборник собственных рассказов, затем повесть под названием «Кара-Бугаз». В поездках по стране он узнавал новое и писал обо всем, что видел. Издав несколько книг, Паустовский решил посвятить дальнейшую судьбу литературному творчеству, оставил службу репортёра. Ездить по стране Константин Георгиевич не перестал, он сделал для себя открытие исконной заповедной России, в особенности Мещеры.

О Мещерском крае было им написано много рассказов. В конце 30-х годов писатель стал публиковать послемещерский цикл коротких лирических рассказов. В них писатель показывал простых людей с отстранением от повседневности и профессиональной работы, внося некоторый сентиментальный оттенок в бытовые истории. Это были рассказы о красоте и невыразимой прелести, присутствующих в каждом мгновении человеческой жизни.

Идеи творчества

Свои убеждения о писательских задачах Константин Георгиевич Паустовский изложил в философском трактате под названием «Золотая роза». Паустовский читал в литературном институте лекции студентам о мастерстве словотворчества. При этом писатель возвращался постоянно к своим выстраданным идеям в собственных произведениях. Это были идеи о вольности творчества, о невозможности привязки к канонам и законам для писателей.

Годы Отечественной войны

Во время войны Константин Георгиевич Паустовский работал в качестве военного корреспондента в нескольких армейских газетах, он много писал заметок и коротких очерков. В это время он работал над большим романом «Дым отечества». В центре романа – блокадный Ленинград. Роман был утерян, однако найден впоследствии и уже через двадцать лет опубликован.

«Повесть о жизни»

Константин Георгиевич Паустовский после войны впервые попал за границу, начав путешествовать как турист. В юности писатель уже неоднократно побывал во всех этих зарубежных странах в своём воображении. Паустовский увидел многое, написал обо всем увиденном и проникся идеей родства всех стран планеты Земля. Основное внимание он уделил напряжённой работе над серией книг, объединённых общим названием «Повесть о жизни». В пяти книгах этой серии он отразил текущую советскую действительность, работа была окончена в 1963 году. Начало повести – годы гражданской войны. В этом большом и сложном автобиографическом эпосе отразился весь лиризм, свойственный творчеству писателя, при этом он остался верен своей постоянной манере изложения и своим идеям. Строгая, принципиальная историчность была расцвечена в автобиографической серии книг лирическими и достаточно живописными подробностями. Однако как раз в историческом изображении были допущены многие неточности. Это были описания мест, где писатель не был свидетелем произошедших событий, но которые он желал изобразить как важные вехи истории. Именно в этих местах он оказался слабее как писатель, отступил от своей обычной автобиографичности. Однако эта мемуарная проза Константина Георгиевича была самой значительной, показала прошедшую эпоху в самом широком охвате. В работе над этими повестями прошли последние годы жизни Паустовского, которые он провёл в Тарусе.

Личная жизнь

Константин Георгиевич трижды был женат. Первой его супругой была Загорская Екатерина Степановна, дочь священника и учительницы. Константин и Екатерина встретились на фронте. Прекрасная история любви: он – молодой и бравый борец за мир во всем мире, смелый санитар, она – заботливая и милая медсестра… Влюбленные обвенчались летом 1916 года. В 1925 году у них родился сын Вадим.

В 1936 году супруги развелись. Причиной этому послужила новая влюбленность Паустовского – несравненная Валерия Владимировна Валишевская-Навашина, сестра знаменитого польского художника, которая чуть позже стала второй женой писателя.

Однако и Валерия не смогла раз и навсегда завоевать сердце Паустовского. В конце 1940-х годов Константин Георгиевич влюбился в третий раз. Его избранницей стала Татьяна Алексеевна Евтеева-Арбузова, театральная актриса. Татьяна Алексеевна подарила Паустовскому сына Алексея (1950 г.р.). К сожалению, юноша скончался в возрасте 26 лет от наркотической передозировки. А спустя два года отошла в мир иной и сама Татьяна…

Константин Георгиевич Паустовский родился 19(31).5.1892 года в Москве. Кроме него, в семье было ещё трое детей два брата и сестра. Отец писателя был железнодорожным служащим, и семья часто переезжала с места на место: после Москвы они жили в Пскове, Вильно, Киеве. В 1911, в последнем классе гимназии, Костя Паустовский написал свой первый рассказ, и он был напечатан в киевском литературном журнале «Огни».

Константин Георгиевич переменил много профессий: он был вожатым и кондуктором московского трамвая, рабочим на металлургических заводах в Донбассе и Таганроге, рыбаком, санитаром в армии во время Первой мировой войны, служащим, преподавателем русской литературы, журналистом. В гражданскую войну Паустовский воевал в Красной Армии. Во время Великой Отечественной войны был военным корреспондентом на Южном фронте.

За свою большую писательскую жизнь он побывал во многих уголках нашей страны. «Почти каждая моя книга — это поездка. Или, вернее, каждая поездка - это книга», — говорил Паустовский. Он изъездил Кавказ и Украину, Волгу, Каму, Дон, Днепр, Оку и Десну, был в Средней Азии, на Алтае, в Сибири, Прионежье, на Балтике.

Но особенно горячо полюбил он Мещеру — сказочно красивый край между Владимиром и Рязанью, — куда приехал впервые в 1930. Там было всё, что привлекало писателя с самого детства, — «глухие леса, озёра, извилистые лесные реки, заброшенные дороги и даже постоялые дворы». Паустовский писал, что Мещере он «обязан многими своими рассказами, «Летними днями» и маленькой повестью «Мещерская сторона». Перу Паустовского принадлежат цикл рассказов для детей и несколько сказок. Они учат любить родную природу, быть наблюдательным, видеть в обычном необычное и уметь фантазировать, быть добрым, честным, способным признать и самому исправить свою вину. Эти важные человеческие качества так необходимы в жизни.

Книги Паустовского переведены на многие иностранные языки.
Награжден орденом Ленина, двумя другими орденами и медалью.

Умер писатель — 14.7.1968 г.; похоронен в г. Таруса Калужской области.

__________________________________________________

БАРСУЧИЙ НОС

Озеро около берегов было засыпано ворохами желтых листьев. Их было так
много, что мы не могли ловить рыбу. Лески ложились на листья и не тонули.
Приходилось выезжать на старом челне на середину озера, где доцветали
кувшинки и голубая вода казалась черной, как деготь.

Там мы ловили разноцветных окуней. Они бились и сверкали в траве, как
сказочные японские петухи. Мы вытаскивали оловянную плотву и ершей с
глазами, похожими на две маленькие луны. Щуки ляскали на нас мелкими, как
иглы, зубами.

Стояла осень в солнце и туманах. Сквозь облетевшие леса были видны
далекие облака и синий густой воздух. По ночам в зарослях вокруг нас
шевелились и дрожали низкие звезды.
У нас на стоянке горел костер. Мы жгли его весь день и ночь напролет,
чтобы отгонять волков, — они тихо выли по дальним берегам озера. Их
беспокоили дым костра и веселые человеческие крики.

Мы были уверены, что огонь пугает зверей, но однажды вечером в траве у
костра начал сердито сопеть какой-то зверь. Его не было видно. Он озабоченно
бегал вокруг нас, шумел высокой травой, фыркал и сердился, но не высовывал
из травы даже ушей.

Картошка жарилась на сковороде, от нее шел острый вкусный запах, и
зверь, очевидно, прибежал на этот запах.

С нами был маленький мальчик. Ему было всего девять лет, но он хорошо
переносил ночевки в лесу и холод осенних рассветов. Гораздо лучше нас,
взрослых, он все замечал и рассказывал.

Он был выдумщик, но мы, взрослые, очень любили его выдумки. Мы никак не
могли, да и не хотели доказывать ему, что он говорит неправду. Каждый день
он придумывал что-нибудь новое: то он слышал, как шептались рыбы, то видел,
как муравьи устроили себе паром через ручей из сосновой коры и паутины.

Мы делали вид, что верили ему.
Все, что окружало нас, казалось необыкновенным: и поздняя луна,
блиставшая над черными озерами, и высокие облака, похожие на горы розового
снега, и даже привычный морской шум высоких сосен.

Мальчик первый услышал фырканье зверя и зашипел на нас, чтобы мы
замолчали. Мы притихли. Мы старались даже не дышать, хотя рука невольно
тянулась к двустволке, — кто знает, что это мог быть за зверь!

Через полчаса зверь высунул из травы мокрый черный нос, похожий на
свиной пятачок. Нос долго нюхал воздух и дрожал от жадности. Потом из травы
показалась острая морда с черными пронзительными глазами. Наконец показалась
полосатая шкурка.

Из зарослей вылез маленький барсук. Он поджал лапу и внимательно
посмотрел на меня. Потом он брезгливо фыркнул и сделал шаг к картошке.

Она жарилась и шипела, разбрызгивая кипящее сало. Мне хотелось крикнуть
зверьку, что он обожжется, но я опоздал — барсук прыгнул к сковородке и
сунул в нее нос…

Запахло паленой кожей. Барсук взвизгнул и с отчаянным воплем бросился
обратно в траву. Он бежал и голосил на весь лес, ломал кусты и плевался от
негодования и боли.

На озере и в лесу началось смятение. Без времени заорали испуганные
лягушки, всполошились птицы, и у самого берега, как пушечный выстрел,
ударила пудовая щука.
Утром мальчик разбудил меня и рассказал, что он сам только что видел,
как барсук лечит свой обожженный нос. Я не поверил.

Я сел у костра и спросонок слушал утренние голоса птиц. Вдали
посвистывали белохвостые кулики, крякали утки, курлыкали журавли на сухих
болотах — мшарах, плескались рыбы, тихо ворковали горлинки. Мне не хотелось
двигаться.

Мальчик тянул меня за руку. Он обиделся. Он хотел доказать мне, что он
не соврал. Он звал меня пойти посмотреть, как лечится барсук.
Я нехотя согласился. Мы осторожно пробрались в чащу, и среди зарослей
вереска я увидел гнилой сосновый пень. От него тянуло грибами и йодом.

Около пня, спиной к нам, стоял барсук. Он расковырял пень и засунул в
середину пня, в мокрую и холодную труху, обожженный нос.

Он стоял неподвижно и холодил свой несчастный нос, а вокруг бегал и
фыркал другой маленький барсучок. Он волновался и толкал нашего барсука
носом в живот. Наш барсук рычал на него и лягался задними пушистыми лапами.

Потом он сел и заплакал. Он смотрел на нас круглыми и мокрыми глазами,
стонал и облизывал своим шершавым языком больной нос. Он как будто просил о
помощи, но мы ничем не могли ему помочь.
Через год я встретил на берегах этого же озера барсука со шрамом на
носу. Он сидел у воды и старался поймать лапой гремящих, как жесть, стрекоз.

Я помахал ему рукой, но он сердито чихнул в мою сторону и спрятался в
зарослях брусники.
С тех пор я его больше не видел.

СТАЛЬНОЕ КОЛЕЧКО.

Дед Кузьма жил со своей внучкой Варюшей в деревушке Моховое, у самого леса.

Зима выдалась суровая, с сильным ветром и снегом. За всю зиму ни разу не потеплело и не закапала с тесовых крыш суетливая талая вода. Ночью в лесу выли продрогшие волки. Дед Кузьма говорил, что они воют от зависти к людям: волку тоже охота пожить в избе, почесаться и полежать у печки, отогреть заледенелую косматую шкуру.

Среди зимы у деда вышла махорка. Дед сильно кашлял, жаловался на слабое здоровье и говорил, что если бы затянуться разок-другой - ему бы сразу полегчало.

В воскресенье Варюша пошла за махоркой для деда в соседнее село Переборы. Мимо села проходила железная дорога. Варюша купила махорки, завязала ее в ситцевый мешочек и пошла на станцию посмотреть на поезда. В Переборах они останавливались редко. Почти всегда они проносились мимо с лязгом и грохотом.

На платформе сидели два бойца. Один был бородатый, с веселым серым глазом. Заревел паровоз. Было уже видно, как он, весь в пару, яростно рвется к станции из дальнего черного леса.

Скорый! - сказал боец с бородой. - Смотри, девчонка, сдует тебя поездом. Улетишь под небеса.

Паровоз с размаху налетел на станцию. Снег завертелся и залепил глаза. Потом пошли перестукиваться, догонять друг друга колеса. Варюша схватилась за фонарный столб и закрыла глаза: как бы и вправду ее не подняло над землей и не утащило за поездом. Когда поезд пронесся, а снежная пыль еще вертелась в воздухе и садилась на землю, бородатый боец спросил Варюшу:

Это что у тебя в мешочке? Не махорка?

Махорка, - ответила Варюша.

Может, продашь? Курить большая охота.

Дед Кузьма не велит продавать, - строго ответила Варюша. - Это ему от кашля.

Эх ты, - сказал боец, - цветок-лепесток в валенках! Больно серьезная!

А ты так возьми сколько надо, - сказала Варюша и протянула бойцу мешочек. - Покури!

Боец отсыпал в карман шинели добрую горсть махорки, скрутил толстую цыгарку, закурил, взял Варюшу за подбородок и посмотрел, посмеиваясь, в се синие глаза.

Эх ты, - повторил он, - анютины глазки с косичками! Чем же мне тебя отблагодарить? Разве вот этим?

Боец достал из кармана шинели маленькое стальное колечко, сдул с него крошки махорки и соли, потер о рукав шинели и надел Варюше на средний палец:

Носи на здоровье! Этот перстенек совершенно чудесный. Гляди, как горит!

А отчего он, дяденька, такой чудесный? - спросила, раскрасневшись, Варюша.

А оттого, - ответил боец, - что ежели будешь носить его на среднем пальце, принесет он здоровье. И тебе и деду Кузьме. А наденешь его вот на этот, на безымянный, - боец потянул Варюшу за озябший, красный палец, - будет у тебя большущая радость. Или, к примеру, захочется тебе посмотреть белый свет со всеми его чудесами. Надень перстенек на указательный палец - непременно увидишь!

Будто? - спросила Варюша.

А ты ему верь, - прогудел другой боец из-под поднятого ворота шинели. - Он колдун. Слыхала такое слово?

Слыхала.

Ну то-то! - засмеялся боец. - Он старый сапер. Его даже мина не брала!

Спасибо! - сказала Варюша и побежала к себе в Моховое.

Сорвался ветер, посыпался густой-прегустой снег. Варюша все трогала

колечко, повертывала его и смотрела, как оно блестит от зимнего света.

«Что ж боец позабыл мне сказать про мизинец? - подумала она. - Что будет тогда? Дай-ка я надену колечко на мизинец, попробую».

Она надела колечко на мизинец. Он был худенький, колечко на нем не удержалось, упало в глубокий снег около тропинки и сразу нырнуло на самое снежное дно.

Варюша охнула и начала разгребать снег руками. Но колечка не было. Пальцы у Варюши посинели. Их так свело от мороза, что они уже не сгибались.

Варюша заплакала. Пропало колечко! Значит, не будет теперь здоровья деду Кузьме, и не будет у нее большущей радости, и не увидит она белый свет со всеми его чудесами. Варюша воткнула в снег, в том месте, где уронила колечко, старую еловую ветку н пошла домой. Она вытирала слезы варежкой, но они все равно набегали и замерзали, и от этого было колко и больно глазам.

Дед Кузьма обрадовался махорке, задымил всю избу, а про колечко сказал:

Ты не горюй, дочурка! Где упало - там и валяется. Ты Сидора попроси. Он тебе сыщет.

Старый воробей Сидор спал на шестке, раздувшись, как шарик. Всю зиму Сидор жил в избе у Кузьмы самостоятельно, как хозяин. С характером своим он заставлял считаться не только Варюшу, но и самого деда. Кашу он склевывал прямо из мисок, а хлеб старался вырвать из рук и, когда его отгоняли, обижался, ершился и начинал драться и чирикать так сердито, что под стреху слетались соседские воробьи, прислушивались, а потом долго шумели, осуждая Сидора за его дурной нрав. Живет в избе, с тепле, в сытости, а все ему мало!

На другой день Варюша поймала Сидора, завернула в платок и понесла в лес. Из-под снега торчал только самый кончик еловой ветки. Варюша посадила на ветку Сидора и попросила:

Ты поищи, поройся! Может, найдешь!

Но Сидор скосил глаз, недоверчиво посмотрел на снег и пропищал: «Ишь ты! Ишь ты! Нашла дурака!… Ишь ты, ишь ты!» - повторил Сидор, сорвался с ветки и полетел обратно в избу.

Так и не отыскалось колечко.

Дед Кузьма кашлял все сильнее. К весне он залез на печку. Почти не спускался оттуда и все чаще просил попить. Варюша подавала ему в железном ковшике холодную воду.

Метели кружились над деревушкой, заносили избы. Сосны завязли в снегу, и Варюша уже не могла отыскать в лесу то место, где уронила колечко. Все чаще она, спрятавшись за печкой, тихонько плакала от жалости к деду и бранила себя.

Дуреха! - шептала она. - Забаловалась, обронила перстенек. Вот тебе за это! Вот тебе!

Она била себя кулаком по темени, наказывала себя, а дед Кузьма спрашивал:

С кем это ты там шумишь-то?

С Сидором, - отвечала Варюша. - Такой стал неслух! Все норовится драться.

Однажды утром Варюша проснулась оттого, что Сидор прыгал по оконцу и стучал клювом в стекло. Варюша открыла глаза и зажмурилась. С крыши, перегоняя друг друга, падали длинные капли. Горячий свет бил в с сонце. Орали галки.

Варюша выглянула на улицу. Теплый ветер дунул ей в глаза, растрепал волосы.

Вот и весна! - сказала Варюша.

Блестели черные ветки, шуршал, сползая с крыш, мокрый снег и важно и весело шумел за околицей сырой лес. Весна шла по полям как молодая хозяйка. Стоило ей только посмотреть на овраг, как в нем тотчас начинал булькать и переливаться ручей. Весна шла и звон ручьев с каждым ее шагом становился громче и громче.

Снег в лесу потемнел. Сначала на нем выступила облетевшая за зиму коричневая хвоя. Потом появилось много сухих сучьев - их наломало бурей еще в декабре, - потом зажелтели прошлогодние палые листья, проступили проталины и на краю последних сугробов зацвели первые цветы мать-и-мачехи.

Варюша нашла в лесу старую еловую ветку - ту, что воткнула в снег, где обронила колечко, и начала осторожно отгребать старые листья, пустые шишки, накиданные дятлами, ветки, гнилой мох. Под одним черным листком блеснул огонек. Варюша вскрикнула и присела. Вот оно, сталь-нос колечко! Оно ничуть не заржавело.

Варюша схватила его, надела на средний палец и побежала домой.

Еще издали, подбегая к избе, она увидела деда Кузьму. Он вышел из избы, сидел на завалинке, и синий дым от махорки поднимался над дедом прямо к небу, будто Кузьма просыхал на весеннем солнышке и над ним курился пар.

Ну вот, - сказал дед, - ты, вертушка, выскочила из избы, позабыла дверь затворить, и продуло всю избу легким воздухом. И сразу болезнь меня отпустила. Сейчас вот покурю, возьму колун, наготовлю дровишек, затопим мы печь и спечем ржаные лепешки.

Варюша засмеялась, погладила деда по косматым серым волосам, сказала:

Спасибо колечку! Вылечило оно тебя, дед Кузьма.

Весь день Варюша носила колечко на среднем пальце, чтобы накрепко прогнать дедовскую болезнь. Только вечером, укладываясь спать, она сняла колечко со среднего пальца и надела его на безымянный. После этого должна была случиться большущая радость. Но она медлила, не приходила, и Варюша так и уснула, не дождавшись.

Встала она рано, оделась и вышла из избы.

Тихая и теплая заря занималась над землей. На краю неба еще догорали звезды. Варюша пошла к лесу. На опушке она остановилась. Что это звенит в лесу, будто кто-то осторожно шевелит колокольчики?

Варюша нагнулась, прислушалась и всплеснула руками: белые подснежники чуть-чуть качались, кивали заре, и каждый цветок позванивал, будто в нем сидел маленький жук кузька-звонарь и бил лапкой по серебряной паутине. На верхушке сосны ударил дятел - пять раз.

«Пять часов! - подумала Варюша. - Рань-то какая! И тишь!»

Тотчас высоко на ветвях в золотом зоревом свете запела иволга.

Варюша стояла, приоткрыв рот, слушала, улыбалась. Ее обдало сильным, теплым, ласковым ветром, и что-то прошелестело рядом. Закачалась лещина, из ореховых сережек посыпалась желтая пыльца. Кто-то прошел невидимый мимо Варюши, осторожно отводя ветки. Навстречу ему закуковала, закланялась кукушка.

«Кто же это прошел? А я и не разглядела!» - подумала Варюша.

Она не знала, что это весна прошла мимо нее.

Варюша засмеялась громко, на весь лес, и побежала домой. И большущая радость - такая, что не охватишь руками, - зазвенела, запела У нее на сердце.

Весна разгоралась с каждым днем все ярче, все веселей. Такой свет лился с неба, что глаза у деда Кузьмы стали узкие, как щелки, но все время посмеивались. А потом но лесам, по лугам, по оврагам сразу, будто кто-то брызнул на них волшебной водой, зацвели-запестрели тысячи тысяч цветов.

Варюша думала было надеть перстень на указательный палец, чтобы Повидать белый свет со всеми его чудесами, но посмотрела на все эти Цветы, на липкие березовые листочки, на яснее небо и жаркое солнце, Послушала перекличку петухов, звон воды, пересвистывание птиц над полями - и не надела перстенек на указательный палец.

«Успею, - подумала она. - Нигде на белом свете не может быть так хорошо, как у пас в Моховом. Это же прелесть что такое! Не зря ведь дед Кузьма говорит, что наша земля истинный рай и нету другой такой хорошей земли на белом свете!»

ЗАЯЧЬИ ЛАПЫ

К ветеринару в наше село пришел с Урженского озера Ваня Малявин и
принес завернутого в рваную ватную куртку маленького теплого зайца. Заяц
плакал и часто моргал красными от слез глазами…

— Ты что, одурел? — крикнул ветеринар. — Скоро будешь ко мне мышей
таскать, оголец!

— А вы не лайтесь, это заяц особенный, — хриплым шепотом сказал Ваня. —
Его дед прислал, велел лечить.

— От чего лечить-то?

— Лапы у него пожженные.
Ветеринар повернул Ваню лицом к двери, толкнул в спину и прикрикнул
вслед:

— Валяй, валяй! Не умею я их лечить. Зажарь его с луком — деду будет
закуска.

Ваня ничего не ответил. Он вышел в сени, заморгал глазами, потянул
носом и уткнулся в бревенчатую стену. По стене потекли слезы. Заяц тихо
дрожал под засаленной курткой.

— Ты чего, малый? — спросила Ваню жалостливая бабка Анисья; она привела
к ветеринару свою единственную козу.- Чего вы, сердешные, вдвоем слезы
льете? Ай случилось что?

— Пожженный он, дедушкин заяц, — сказал тихо Ваня. — На лесном пожаре
лапы себе пожег, бегать не может. Вот-вот, гляди, умреть.

— Не умреть, малый, — прошамкала Анисья. — Скажи дедушке своему, ежели
большая у него охота зайца выходить, пущай несет его в город к Карлу
Петровичу.

Ваня вытер слезы и пошел лесами домой, на Урженское озеро. Он не шел, а
бежал босиком по горячей песчаной дороге. Недавний лесной пожар прошел
стороной на север около самого озера. Пахло гарью и сухой гвоздикой. Она
большими островами росла на полянах.
Заяц стонал.

Ваня нашел по дороге пушистые, покрытые серебряными мягкими волосами
листья, вырвал их, положил под сосенку и развернул зайца. Заяц посмотрел на
листья, уткнулся в них головой и затих.

— Ты чего, серый? — тихо спросил Ваня. — Ты бы поел.
Заяц молчал.

Неслыханная жара стояла в то лето над лесами. Утром наплывали вереницы
белых облаков. В полдень облака стремительно рвались вверх, к зениту, и на
глазах уносились и исчезали где-то за границами неба. Жаркий ураган дул уже
две недели без передышки. Смола, стекавшая по сосновым стволам, превратилась
в янтарный камень.

Наутро дед надел чистые онучи и новые лапти, взял посох и кусок
хлеба и побрел в город. Ваня нес зайца сзади. Заяц совсем притих, только
изредка вздрагивал всем телом и судорожно вздыхал.

Суховей вздул над городом облако пыли, мягкой, как мука. В ней летал
куриный пух, сухие листья и солома. Издали казалось, что над городом дымит
тихий пожар.

На базарной площади было очень пусто, знойно; извозчичьи лошади дремали
около водоразборной будки, и на головах у них были надеты соломенные шляпы.
Дед перекрестился.

— Не то лошадь, не то невеста — шут их разберет! — сказал он и сплюнул.
Долго спрашивали прохожих про Карла Петровича, но никто толком ничего
не ответил. Зашли в аптеку. Толстый старый человек в пенсне и в коротком
белом халате сердито пожал плечами и сказал:

— Это мне нравится! Довольно странный вопрос! Карл Петрович Корш —
специалист по детским болезням — уже три года как перестал принимать
пациентов. Зачем он вам?
Дед, заикаясь от уважения к аптекарю и от робости, рассказал про зайца.

— Это мне нравится! -сказал аптекарь. — Интересные пациенты завелись в
нашем городе. Это мне замечательно нравится!
Он нервно снял пенсне, протер, снова нацепил на нос и уставился на
деда. Дед молчал и топтался на месте. Аптекарь тоже молчал. Молчание
становилось тягостным.

— Почтовая улица, три! — вдруг в сердцах крикнул аптекарь и захлопнул
какую-то растрепанную толстую книгу. — Три!

Дед с Ваней добрели до Почтовой улицы как раз вовремя — из-за Оки
заходила высокая гроза. Ленивый гром потягивался за горизонтом, как
заспанный силач распрямлял плечи и нехотя потряхивал землю. Серая рябь пошла
по реке. Бесшумные молнии исподтишка, но стремительно и сильно били в луга;
далеко за Полянами уже горел стог сена, зажженный ими. Крупные капли дождя
падали на пыльную дорогу, и вскоре она стала похожа на лунную поверхность:
каждая капля оставляла в пыли маленький кратер.

Карл Петрович играл на рояле нечто печальное и мелодичное, когда в окне
появилась растрепанная борода деда.
Через минуту Карл Петрович уже сердился.

— Я не ветеринар, — сказал он и захлопнул крышку рояля. Тотчас же в
лугах проворчал гром. — Я всю жизнь лечил детей, а не зайцев.

— Что ребенок, что заяц — все одно, — упрямо пробормотал дед. — Все
одно! Полечи, яви милость! Ветеринару нашему такие дела неподсудны. Он у нас
коновал. Этот заяц, можно сказать, спаситель мой: я ему жизнью обязан,
благодарность оказывать должен, а ты говоришь — бросить!

Еще через минуту Карл Петрович — старик с седыми взъерошенными бровями,
— волнуясь, слушал спотыкающийся рассказ деда.
Карл Петрович в конце концов согласился лечить зайца. На следующее утро
дед ушел на озеро, а Ваню оставил у Карла Петровича ходить за зайцем.

Через день вся Почтовая улица, заросшая гусиной травой, уже знала, что
Карл Петрович лечит зайца, обгоревшего на страшном лесном пожаре и спасшего
какого-то старика. Через два дня об этом уже знал весь маленький город, а на
третий день к Карлу Петровичу пришел длинный юноша в фетровой шляпе,
назвался сотрудником московской газеты и попросил дать беседу о зайце.

Зайца вылечили. Ваня завернул его в ватное тряпье и понес домой. Вскоре
историю о зайце забыли, и только какой-то московский профессор долго
добивался от деда, чтобы тот ему продал зайца. Присылал даже письма с
марками на ответ. Но дед не сдавался. Под его диктовку Ваня написал
профессору письмо:

Заяц не продажный, живая душа, пусть живет на воле. При сем остаюсь
Ларион Малявин.

…Этой осенью я ночевал у деда Лариона на Урженском озере. Созвездия,
холодные, как крупинки льда, плавали в воде. Шумел сухой тростник. Утки
зябли в зарослях и жалобно крякали всю ночь.

Деду не спалось. Он сидел у печки и чинил рваную рыболовную сеть. Потом
поставил самовар — от него окна в избе сразу запотели и звезды из огненных
точек превратились в мутные шары. Во дворе лаял Мурзик. Он прыгал в темноту,
ляскал зубами и отскакивал — воевал с непроглядной октябрьской ночью. Заяц
спал в сенях и изредка во сне громко стучал задней лапой по гнилой половице.
Мы пили чай ночью, дожидаясь далекого и нерешительного рассвета, и за
чаем дед рассказал мне наконец историю о зайце.

В августе дед пошел охотиться на северный берег озера. Леса стояли
сухие, как порох. Деду попался зайчонок с рваным левым ухом. Дед выстрелил в
него из старого, связанного проволокой ружья, но промахнулся. Заяц удрал.
Дед пошел дальше. Но вдруг затревожился: с юга, со стороны Лопухов,
сильно тянуло гарью. Поднялся ветер. Дым густел, его уже несло белой пеленой
по лесу, затягивало кусты. Стало трудно дышать.

Дед понял, что начался лесной пожар и огонь идет прямо на него. Ветер
перешел в ураган. Огонь гнало по земле с неслыханной скоростью. По словам
деда, даже поезд не мог бы уйти от такого огня. Дед был прав: во время
урагана огонь шел со скоростью тридцати километров в час.
Дед побежал по кочкам, спотыкался, падал, дым выедал ему глаза, а сзади
был уже слышен широкий гул и треск пламени.

Смерть настигала деда, хватала его за плечи, и в это время из-под ног у
деда выскочил заяц. Он бежал медленно и волочил задние лапы. Потом только
дед заметил, что они у зайца обгорели.

Дед обрадовался зайцу, будто родному. Как старый лесной житель, дед
знал, что звери гораздо лучше человека чуют, откуда идет огонь, и всегда
спасаются. Гибнут они только в тех редких случаях, когда огонь их окружает.
Дед побежал за зайцем. Он бежал, плакал от страха и кричал: "Погоди,
милый, не беги так-то шибко!"

Заяц вывел деда из огня. Когда они выбежали из леса к озеру, заяц и дед
— оба упали от усталости. Дед подобрал зайца и понес домой. У зайца были
опалены задние ноги и живот. Потом дед его вылечил и оставил у себя.

— Да, — сказал дед, поглядывая на самовар так сердито, будто самовар
был всему виной, — да, а перед тем зайцем, выходит, я сильно провинился,
милый человек.

— Чем же ты провинился?

— А ты выдь, погляди на зайца, на спасителя моего, тогда узнаешь. Бери
фонарь!

Я взял со стола фонарь и вышел в сенцы. Заяц спал. Я нагнулся над ним с
фонарем и заметил, что левое ухо у зайца рваное. Тогда я понял все.