ВТОРОЙ ПРИЕМ ОЛЬГИ РУССКОЙ
Девятого сентября, в среду состоялся прием, во всем сходный с вышеописанными, по случаю прибытия Русской княгини Ольги. Княгиня вошла со своими родственницами княгинями и избраннейшими прислужницами, причем она шла впереди всех других женщин, а они в порядке следовали одна за другою; она остановилась на том месте, где логофет обычно предлагал вопросы… Когда царь по обычному чину вошел в дворец, состоялся второй прием следующим образом. В триклине Юстиниана было поставлено возвышение, покрытое багряными шелковыми тканями, а на нем поставлен большой трон царя Феофила и сбоку царское золотое кресло. Два серебряных органа двух частей (= димов) были поставлены внизу за двумя завесами, духовые инструменты были поставлены вне завес. Княгиня, приглашенная из Августея, прошла чрез апсиду, ипподром и внутренние переходы того же Августея и, вошедши, села в Скилах. Государыня воссела на вышеупомянутый трон, а невестка ее на кресло. Вошел весь кувуклий и препозитом и остиариями были введены ранги… Когда царь воссел с Августою и своими багрянородными детьми, княгиня была приглашена из триклина кенургия и, сев по приглашению царя, высказала ему то, что желала.
В тот же день состоялся званый обед в том же триклине Юстиниана. Государыня и невестка ее сели на вышеупомянутом троне, а княгиня стала сбоку… На обеде присутствовали певчие церквей св. апостолов и св. Софии и пели царские славословия. Были также всякие сценические представления… После того как царь встал из-за стола, был подан десерт в ариститирии, где был поставлен малый золотой стол, стоящий (обыкновенно) в пектапиргии, и на нем был поставлен десерт на блюдах, украшенных эмалью и дорогими камнями. И сели царь, царь Роман Багрянородный, багрянородные дети их, невестка и княгиня, и дано было княгине на золотом блюде с дорогими камнями 500 мил., шести приближенным женщинам ее по 20 мил. и 18-прислужницам по 8 мил.
Октября 18-го, в воскресенье, состоялся званый обед в Золотой палате, и сел царь с Руссами, и опять был дан другой обед в пентакувуклии св. Павла, и села государыня с багрянородными детьми ее, невесткою и княгинею…
НАРУШЕНИЕ РИТУАЛА
Поначалу аудиенция проходила так, как это обычно было принято в отношении иностранных правителей или послов крупных государств. Император, сидя на троне в роскошном зале Магнавре, обменялся с Ольгой через логофета церемониальными приветствиями. Рядом с императором находился весь состав двора. Обстановка была чрезвычайно торжественная и помпезная.
В тот же день состоялось еще одно традиционное для приемов высоких гостей торжество - обед… Но наряду с этим имелись и отступления от принятых традиций, обозначились нарушения незыблемого византийского дипломатического ритуала, которые были совершенно невероятны, особенно при Константине VII - их ревностном блюстителе.
В начале аудиенции, после того как придворные встали на свои места, а император воссел на «троне Соломона», завеса, отделявшая русскую княгиню от зала, была отодвинута, и Ольга впереди своей свиты двинулась к императору. В этих случаях обычно иностранного представителя подводили к тропу два евнуха, поддерживавшие подходящего под руки. Затем иностранный владыка или посол совершал праскипеспс - падал ниц к императорским стопам. Во время приема киевской княгини этот порядок был изменен. Ольга одна, без сопровождения, подошла к трону, не упала перед императором ниц, как это сделала ее свита, а осталась стоять и стоя же беседовала с Константином VII.
Затем Ольгу отдельно приняла императрица, которую русская княгиня приветствовала лишь легким наклоном головы.
«ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ» О КРЕЩЕНИИ ОЛЬГИ
Отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду. Был тогда цесарь Константин, сын Льва. И увидев, что она красива лицом и весьма умна, подивился цесарь ее разуму, беседуя с нею, и сказал ей: «Достойна ты царствовать с нами в городе этом». Она же, поразмыслив, ответила цесарю: «Я язычница; если хочешь крестить меня, то крести меня сам - иначе не крещусь». И крестил ее цесарь с патриархом. [...] И было наречено ей в крещении имя Елена, как и древней царице - матери Константина Великого. И благословил ее патриарх и отпустил. После крещения призвал ее цесарь и сказал ей: «Хочу взять тебя в жены». Она же ответила: «Как ты хочешь взять меня, когда сам крестил меня и назвал дочерью? А у христиан не разрешается это - ты сам знаешь». И сказал ей цесарь: «Перехитрила ты меня, Ольга». И поднес ей многочисленные дары - золото, и серебро, и паволоки, и сосуды различные, и отпустил ее, назвав своею дочерью. Она же, собравшись домой, пришла к патриарху, и попросила у него благословения дому, и сказала ему: «Люди мои и сын мой язычники, - да сохранит меня Бог от всякого зла». И сказал патриарх: «Чадо верное! В Христа ты крестилась, и в Христа облеклась, и Христос сохранит тебя… избавит он от козней дьявола и от сетей его». И благословил ее патриарх, и отправилась она с миром в свою землю и пришла в Киев.
КРЕЩЕНИЕ ОЛЬГИ И НАЧАЛО ХРИСТИАНИЗАЦИИ РУСИ
Надежды Византии на близкое крещение Руси не оправдались. Принятие христианства оказалось для русов делом длительным и трудным. Князь Игорь вскоре погиб. Его вдова Ольга решилась переменить веру лишь много лет спустя после смерти мужа. Автор «Повести временных лет» записал предание о том, что Ольга приняла крещение от императора Константина Багрянородного в Константинополе в 955 г. Однако летописный рассказ пронизан фольклорными мотивами. Если верить летописи, немолодая Ольга произвела на императора столь сильное впечатление, что тот предложил «пояти» ее в жены. Мудрая Ольга отвечала: «Како хочешь меня пояти, крестив мя сам и нарек мя дщерью?» Отказав «жениху», русская княгиня «переклюкала» самого царя.
Константин VII Багрянородный упомянул о приеме «архонтесы Елги». Но не знал христианского имени Елены-Елги, а следовательно, княгиня оставалась язычницей во время свидания с ним в 957 г. Состав русской свиты наводит на мысль, что Ольга нанесла визит императору как частное лицо. В ее окружении не было послов от наследника Святослава, игоревых племянников и от конунга Свенельда. «Слы» из свиты Ольги получали столько же денег, сколько ее переводчики, что точно отражало их положение на иерархической лестнице.
Сохранилось немецкое свидетельство о крещении Ольги - так называемое Продолжение Хроники Региона. Хроника была составлена в середине X в. Автором Продолжения был, как полагают, первый киевский епископ Адальберт. Все это придает памятнику исключительную ценность. Как записал немецкий хронист, в 959 г. ко двору германского императора Оттона I явились «послы Елены, королевы ругов (русов), которая при Романе Константинопольском императоре крещена в Константинополе». Послы «просили, чтобы их народу был поставлен епископ и священники». Итак, Ольга - Елена приняла крещение не при Константине Багрянородном, а при его сыне Романе, вступившем на трон после смерти отца в ноябре 959 г. Сомнение вызывает хронология событий, изложенных в немецкой хронике. Ольга не успела бы в течение двух неполных месяцев после крещения снарядить послов в Германию. Необъяснимо промедление Оттона I. Выслушав послов в конце 959 г., император удовлетворил их просьбу и назначил епископа в Киев лишь через год, на Рождество 960 г. Видимо, хронист неточно записал дату прибытия послов. Немецкие анналы XI в., источник независимого происхождения, сохранили следующую запись: «960. К королю Оттону явились послы от народа Руси». Приведенный текст подтверждает предположение, что миссия русов явилась в Германию не в 959 г., а в 960 г. и уже к концу года Оттон объявил о назначении епископа.
Русская княгиня поступила совершенно так же, как раньше поступил болгарский царь Борис. Приняв крещение от православного греческого патриарха, она тотчас же пригласила латинского пастыря. Немецкий епископ, который должен был ехать в Киев, скоропостижно умер 15 февраля 961 г., и сан епископа Руси был передан монаху Адальберту. Он выехал в Киев в 961 г., а через год вернулся домой ни с чем. Попытка основать в Киеве епископство потерпела неудачу из-за сопротивления языческой норманнской знати, правившей страной после гибели Игоря. Один этот факт разрушает миф об Ольге как правительнице Руси. Однако не следует думать, что старания княгини насадить на Руси христианство не дали никаких результатов. Уже во время первой поездки язычницы Елги в Константинополь в ее свите находился «поп Григорий». А это значит, что люди из ближайшего окружения Ольги сменили веру раньше нее. В 967 г. папа Иоанн XII воспретил назначать на вновь учреждаемую кафедру в Праге лиц, принадлежащих «к обряду или секте болгарского или руского народа, или славянского языка». Вероятно, самая многочисленная христианская община русов находилась в Константинополе, и папа римский опасался присылки в Чехию епископа из Византии. В Царьграде «крещеные русы» занимались разного рода деятельностью: торговали, служили в императорской дворцовой гвардии и пр. Сношения между киевскими и царьградскими христианами русского происхождения способствовали христианизации киевских русов.
Влияние Ольги на дела управления было, по-видимому, ограниченным. В год смерти Игоря княжичу Святославу исполнилось никак не меньше 8-10 лет. Мстя древлянам за отца, Святослав начал битву, метнув в них тяжелое копье. Копье упало у ног коня, на котором сидел мальчик. Ко времени приезда епископа в Киев Святославу было более 20 лет. Он достиг совершеннолетия. По летописи, Ольга-Елена многократно просила сына переменить веру, но тот неизменно отказывал ей, ссылаясь на мнение дружины. Молодой князь не мог отречься от язычества, пока дружина и ее предводители придерживались старой религии. Два десятилетия спустя, если верить летописному преданию, внук Ольги Владимир закончил беседу о вере с немецкими послами напоминанием о временах бабки: «Идите опять, яко отци наши сего не приняли суть». Владимир говорил от лица всей дружины. Выражение «отцы наши» имело в его устах вполне определенное значение. Епископ Адальберт был изгнан из Киева всей дружиной. По свидетельству новгородской летописи, киевская княгиня держала в своем доме «презвитера» в тайне от народа. Пресвитером был, вероятно, сам Адальберт или один из прибывших с ним латинских священников.
Скрынников Р.Г. Древнерусское государство
ИЗ ЖИТИЯ СВЯТОЙ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ ОЛЬГИ
…И посемъ по крещеніи живяше лѣтъ 15 и угоди Богу, и съ миромъ предавъ святую свою и честную душю въ руцѣ Христу Богу въ лѣто 6477, мѣсяца Іюля въ 11 день. И посемъ, времени многу минувшу по преставленіи святыа, внукъ же ея — блаженный князь Владимеръ въспомяну о мощехъ святыа бабы своеа, и пріиде на мѣсто самъ с митрополитомъ и со всѣмъ священнымъ соборомъ и съ фимяномъ, и раскопавше землю, и обрѣтоша честныа мощи святыя бабы своея княини Олги цѣлы и нерушимы пребывають. Они же прославиша Бога, и въземъше мощи, и положиша въ церкви Святыа Богородица, въ гробѣ каменѣ мале; и на верху гроба того честнаго оконце сътвориша: и тудѣ видять блаженныа тѣло лежаше цѣло и тлѣнію непричастно, но свѣтяшеся яко солнце. А иже кто пріидѣтъ съ вѣрою ко гробу святыя: и оконце оно, иже на гробѣ святыа, само о себе отверзется, и видятъ честное тѣло и мнози пріемлютъ исцѣленіе неоскудно…
Каков же характер связи Новгорода и Киева? Можно повторить за А. А Шахматовым: «Русское государство создалось не на торговом пути, а на пути завоевателей» 119. Значение пути «из варяг в греки» как транзитного торгового пути ничем не доказано и едва ли было для Киева особенно значительно.
Южные византийские товары шли из Киева на запад, в Среднюю Европу, а вывозил он на юг продукты славянских промыслов. Лишь для Новгорода, участника киевской торговли, имел этот путь существенное значение, но чтобы он играл особую роль в общем обороте международной торговли, не видно: не знаем никаких особых «варяжских» товаров. По смерти Игоря в деятельности Ольги и Святослава сказалась с особой наглядностью двойственность в ранней деятельности русской княжеской власти: противоречие стремлений к прочной организации Киевского государства и усвоению новой культуры, вскормленной болгарским влиянием, и старых порывов боевой силы к богатому югу.
С именем Ольги связан такой крупный культурно-исторический факт, как ее крещение. Сообщение летописи об этом событии выродилось в наивную и весьма несуразную народную побасенку. Вообще, как дата, так и обстоятельства крещения Ольги остаются весьма неясными из-за разноголосицы источников наших, византийских и западных. Поездка Ольги в Константинополь - факт, удостоверенный подробным описанием ее приема в труде императора Константина Багрянородного: «Описание императорского церемониала»]. Аудиенция русской княгини у императора происходила 9 сентября 957 г. Ольгу приняли во дворце по тому же ритуалу, какой существовал для иноземных послов, а не как владетельную особу. Цель и характер этого приезда Ольги в Византию не указаны и могут быть угаданы разве косвенно. О крещении Ольги - ни слова, нет даже указания, что император принимал христианку. . .
Правда, в перечне членов свиты княгини Ольги назван священник Григорий. Но в церемониале приема ему отведено место столь невысокое, что едва ли его считали духовником княгини. При распределении подарков ему назначили дар меньше переводчиков, бывших в свите Ольги. И называет император свою гостью «Helga», т. е. ее скандинавским языческим именем, не упоминая ни разу ее христианского имени Елена.
С Ольгой были в Византии ее племянник (не названный по имени), несколько родственниц, русских княгинь, и большая свита - 18 женщин, 22 посла, 42 купца, 12 переводчиков- толмачей. В таком составе посольства видят указание на его обычную цель - торговые и политические переговоры. Отражение такой цели посольства видят в некоторых деталях летописного рассказа, в общем вовсе переиначившего все дело. А именно в словах императорских послов, которые прибыли в Киев по возвращении Ольги, что она обещала выслать императору «дары многи» - челядь, воск, скору и «вой в помощь». Названы главные товары русского вывоза и «вой в помощь». В этом видят (Шахматов, Грушевский) реальную черту, след переговоров о торговом договоре и военном союзе. Последнее было бы особенно любопытно, по аналогии с Владимировыми временами, если бы не естественные подозрения, не эта ли аналогия послужила источником для сказания об Ольге.
Однако не одна наша летопись говорит о крещении Ольги в Константинополе . О том же говорят западные хроники и позднейшие греческие писатели. Из западных хроник важнейшая - труд современника, хрониста императора Оттона 1, так называемого Продолжателя Регинона 122. Он под 959 г. сообщает, что «пришли к королю (Оттону I), - как после оказалось, лицемерно, - послы Елены, королевы ругов, которая при константинопольском императоре Романе крещена в Константинополе». Что руги - руссы, а Елена - наша Ольга, видно из других западных хроник, где говорится о прибытии к Оттону послов от русского племени (legati Rusciae gentis). Роман тут, разумеется, сын Константина Багрянородного Роман И; Константин умер в ноябре 959 г., так что подмена одного имени другим едва ли дает основание для хронологических соображений, как делает Пархоменко123. Цель посольства к Оттону, по Продолжателю Регинона: «просили посвятить для сего народа епископа и священников». Отправка епископа задержалась. Назначенный было Либуций умер нежданно, и только в 961 г. поехал на Русь епископ Адальберт. Но и этот через год вернулся назад, «ибо не успел ни в чем, зачем был послан, и видел, что его старания тщетны». Что до позднейших византийских историков, то упоминания их, т. е. Скилицы (у Кедрина) 124 - XI в. и Зонары 25 - XII в., о крещении Ольги в Византии едва ли имеют цену: они могли отражать версию, ставшую, так сказать, официальной со времен Ярослава и торжества на Руси греческой иерархии.
Наш летописный рассказ помещен под 955 г., быть может, случайно. В одном памятнике киевской письменности, так называемой Похвале Владимиру Иакова Мниха 126, говорится, что Ольга умерла в 969 г., прожив христианкой 15 лет. По этому расчету ее крещение как раз придется на 954/955 сентябрьский год 43. Поэтому часть наших историков готова признать крещение Ольги в Киеве ранее поездки в Византию, самую поездку объяснять желанием побывать в столице новой веры.
Указанные особенности рассказа Константина Багрянородного о приеме Ольги тогда пришлось бы объяснить тем, что ее христианство было, так сказать, неофициальным (как это было, например, в XIV в. у литовских князей, например,Ольгерда) и что ее священник был поэтому неважным лицом при княжом дворе. Другие принимают крещение после 957 г., а Пархоменко строит целое второе путешествие Ольги после 959 г. Приселков принимает 955 г. для крещения Ольги в Царь- граде, поездку ее в 957 г. считает второй, а враждебный тон отношения Ольги к императору в летописном рассказе, след несостоявшегося соглашения, объясняет раздражением Ольги против тех «приниженных форм церковно-политической зависимости Киева», какие ей навязывали греки в случае принятия из Византии церковной иерархии. Тогда, по мнению Приселкова, Ольга поступила по примеру болгар, т. е., не поладив с греками, обратилась на запад, но и тут получила не лучшие условия - не архиеписко- пию или митрополию, а подвластную чужой высшей иерархии епископию,27.
Мне представляется весьма трудным сделать надежный вывод из этих данных. Думается только, что 955 год заслуживает внимания ввиду свидетельства Скилицы об имени патриарха, [и] что слишком искусственно в то же время всякое удвоение поездки Ольги в Царьград. Поэтому сравнительно более вероятным я считал бы крещение Ольги в Киеве и притом ранее 955 г., а запись ее приема отражением недовольства греков тем, что Ольга не склонилась перед греческой церковью, а быть может, и не получила «полного» крещения, т. е. епископского миропомазания. Все это предположения, которые, может быть, не хуже, но, во всяком случае, и не лучше других. Они не противоречат приселковским соображениям, в пользу которых говорит сообщение Регинона о назначении на Русь епископа.
Сообщение весьма интересное, так как оно свидетельствует, что у Ольги была мысль о введении на Руси христианской церкви (ср. летописные рассказы о том, как она Святослава уговаривала креститься) 128. Кажется только, что Приселков слишком прямолинейно сводит все дело к разногласиям с Византией по вопросу о независимости этой иерархии от патриарха и вообще о «церковно-политической зависимости». Вероятнее, что и другие мотивы разногласия были: не состоялся и торговый договор, шла, быть может, неудачная речь о союзе и военной помощи; словом, византийцы поставили ряд требований, а к тому же в летописном рассказе звучит, хоть и в народно-юмористической форме, словно отголосок вполне возможного недовольства Ольги, что «архонтиссу руссов» приняли не как владетельную особу, а наравне с иноземными послами.
Твердым остается только самый факт принятия христианства Ольгой с именем Елены. Он показателен для силы влияния христианской культуры в Киеве, но не только для этого. Сви- тельства Константина Багрянородного и Регинона показывают, что при ней Киевская Русь выходит на путь более широких и определенных государственных (международных) сношений с соседними культурными странами. Как бы уже назрела мысль о вступлении Руси в круг стран, составлявших тогдашний европейский мир, что неизбежно должно было связаться с ее христианизацией. При некоторых конструктивных преувеличениях «Очерки» Приселкова имеют ту бесспорную заслугу, что чутко уловлен в них этот момент: на исторической очереди стоял важнейший вопрос о том, как же сложатся дальнейшие отношения Руси. Христианский культурный мир стоял перед нею организованным в две империи - западную и восточную. Обе половины когда- то единой Римской империи несли в себе дух ее универсализма, лишь углубленного и усиленного связью империи со вселенской христианской церковью, еще не расколотой формально тоже на две части.
Каждая из этих империй была, однако, особым миром своеобразной культуры. Русь могла примкнуть к любому их них, и к миру восточному ее в конце концов привязала не Византия, а Болгария как посредница между христианской культурой и восточным славянством. Вопрос остался нерешенным при Ольге. Быть может, потому, что сама-то Русь была еще недостаточно готова к какому-либо его решению.
Какие же проблемы интересовали Ольгу в Византии помимо крещения и связанного с ним возвышения политического престижа Руси, стремления вывести Русь из того невысокого ряда, который, согласно византийским канонам, она занимала рядом с печенегами и уграми?
Исследователи высказывали мысль о том, что рассказ русской летописи о “сватовстве” императора к Ольге отразил какие-то переговоры княгини в Константинополе по поводу скрепления русско-византийских отношений династическим браком. Не располагая аргументами в пользу того, что текст о “сватовстве” и комплиментах императора (“подобна еси царствовати въ граде с нами”) отражает какие-то переговоры о династическом браке, обратим внимание на другое. Крещение Ольги, получение ею титула “дочери” императора - это лишь один из признаков того, что намерения княгини во время этой поездки были тесно связаны с надеждами на получение Русью более высокой политической титулатуры и отражали общую внешнеполитическую линию Руси на совершенствование договорных отношений с империей. Другим таким признаком является та обида, которую княгиня выразила византийскому посольству в Киеве: “...тако же постоиши у мене в Почайне, яко же азъ в Суду...”
Итак, до автора “Повести временных лет” дошли сведения о том, что Ольга, по ее мнению, слишком долго простояла “в Суду”. Следует согласиться с этой летописной версией, потому что, по сведениям Константина VII Багрянородного, она была впервые принята во дворце лишь 9 сентября, между тем как русские караваны отправлялись в империю, как правило, летом. В. Т. Пашуто не без основания предположил, что руссы дожидались приема у императора более двух месяцев. Об этом, по его мнению, могут говорить сведения Константина VII о двух выплатах посольству “слебного”, первая из которых состоялась 9 сентября и значительно превышала вторую, выданную 18 октября, т. е. через месяц с небольшим 1 .
Какова же была причина столь длительной задержки русского посольства “в Суду”? Историки в основном усматривали ее в подозрительности греков, в их формализме, в желании дать русской княгине почувствовать дистанцию между императором и ею. Такой подход к решению вопроса представляется несостоятельным. Как известно, статус русских посольств и купеческих караванов определялся в предшествующие десятилетия соответствующими статьями договора 907 г., а позднее 944 г. Там четко было сказано, что по прибытии к Константинополю руссов переписывают, выясняя состав их посольства, приставляют к ним особого чиновника, который определяет их на местожительство в русское подворье около монастыря св. Маманта, затем они в соответствующем порядке входят в город и т. д. Но в случае с прибытием в Константинополь великой княгини определенно возник дипломатический казус, сведения о котором отложились в летописи.
Ответ на интересующий нас вопрос можно получить, проанализировав параллельно состав русского посольства и сведения Константина VII Багрянородного.
Если в состав посольства Игоря в Византию, которое по количеству и пышности представительства не имело себе равных на Руси, входил 51 человек, то число сопровождавших Ольгу лиц перевалило за сотню, не считая охраны, корабельщиков, многочисленных слуг. В свиту входили родственник Ольги (анепсий), 8 ее приближенных (возможно, знатных киевских бояр или родственников), 22 апокрисиария, 44 торговых человека, люди Святослава, священник Григорий, 6 человек из свиты апокрисиариев, 2 переводчика, а также приближенные женщины княгини 2 . Состав посольства, как видим, напоминает русскую миссию 944 г. Апокрисиарии, как отмечалось в историографии 3 , являлись представителями от видных русских князей и бояр. Однако, как и в случае с посольством 944 г., за ними, по нашему мнению, не было никакого реального политического представительства. Их связь с видными политическими фигурами древнерусского государства была лишь номинальной, титульной, что было правильно понято византийским двором: апокрисиарии получили посольского жалованья по 12 милиарисиев каждый, т. е. столько же, сколько и купцы, и даже меньше, чем переводчики (15 милиарисиев каждый). Другое дело, что в составе посольства Ольги по сравнению с посольством Игоря появилась новая категория лиц - либо родственники, либо приближенные, которые получили на первом приеме по 20 милиарисиев, что указывает на их высокое место в русской посольской иерархии: больше них получила лишь сама Ольга и ее родственник. Во всяком случае, столь представительного, столь пышного посольства Русь в Византию еще не засылала. Ольга явилась в Константинополь во всем великолепии, со значительным флотом, на котором и прибыло сто с лишним человек одних членов посольства, не считая обслуги. Такая миссия должна была преследовать какие-то исключительные цели.
В этой связи закономерен вопрос: каков же был уровень приема посольства Ольги во дворце? Как известно, в историографии по этому поводу противостоят друг другу две точки зрения: одна говорит о плохом приеме Ольги в Константинополе, мизерных ей дарах, что соответствовало уровню приема захудалых владетелей Востока; другая отмечает высокий уровень приема русского посольства. Рассмотрим фактическое положение дела.
Первый прием Ольги императором 9 сентября проходил так, как обычно проводились приемы иностранных правителей или послов крупных государств. Император обменялся с ней через логофета церемониальными приветствиями в роскошном зале - Магнавре; на приеме присутствовал весь состав двора, обстановка была чрезвычайно торжественной и помпезной. По типу он напоминал прием, описанный Лиутпрандом, епископом Кремонским, являвшимся в 949 г. послом итальянского короля Беренгара при константинопольском дворе. В тот же день состоялось еще одно традиционное для приемов высоких послов торжество, также описанное Лиут-прандом, - обед, во время которого присутствующих услаждали певческим искусством лучших церковных хоров Константинополя и различными сценическими представлениями.
Однако Константин VII Багрянородный описал и такие детали приема русской княгини, которые не имели аналогий во время встреч с другими иностранными представителями и никак не соответствовали византийской “политической религии”. Хотя император и продемонстрировал Ольге все свое величие, он сделал для нее и ряд отступлений от предусмотренных церемониалом тронного зала традиций. После того как придворные встали на свои места, а император воссел на “троне Соломона”, завеса, отделявшая русскую княгиню от зала, была отодвинута, и Ольга впереди своей свиты двинулась к императору. Обычно иностранного представителя подводили к трону два евнуха, поддерживавшие его под руки, а затем тот совершал проскинезу - падал ниц к императорским стопам. Именно об этом поведал в своей хронике Лиут-пранд: “Я оперся на плечи двух евнухов и так был приведен непосредственно перед его императорское величество... После того как я, согласно обычаю, в третий раз преклонился перед императором, приветствуя его, я поднял голову и увидел императора в совершенно другой одежде” 4 . Ничего подобного не происходило с Ольгой. Она без сопровождения подошла к трону и не упала перед императором ниц, как это сделала ее свита, хотя в дальнейшем и беседовала с ним стоя. Кроме того, Ольгу отдельно приняла императрица, которую она также приветствовала лишь легким наклоном головы. В ее честь был устроен торжественный выход придворных дам; беседа русской княгини с императрицей проходила через препозита.
После небольшого перерыва, который Ольга провела в одном из залов дворца, состоялась встреча княгини с императорской семьей, что, как отметил Г. Острогорский, не имело аналогий в ходе приемов обычных послов. “Когда император воссел с августою и своими багрянородными детьми, - говорится в “Книге о церемониях”, - княгиня была приглашена из триклина Кентурия и, сев по приглашению императора, высказала ему то, что желала”. Здесь, в узком кругу, и состоялся разговор, ради которого Ольга и явилась в Константинополь. Такую практику также не предусматривал дворцовый церемониал - обычно послы беседовали с императором стоя. Право сидеть в его присутствии считалось чрезвычайной привилегией и предоставлялось лишь коронованным особам, но и тем ставились низкие сиденья 5 .
В тот же день состоялся парадный обед, перед которым Ольга опять вошла в зал, где на троне восседала императрица, и вновь приветствовала ее легким поклоном. За обедом Ольга сидела за “усеченным столом” вместе с зостами - придворными дамами высшего ранга, которые пользовались правом сидеть за одним столом с членами императорской семьи, т. е. такое право было предоставлено и русской княгине. По мнению Г. Острогорского, “усеченный стол” - это стол, за которым восседала императорская семья. Мужчины из русской свиты обедали вместе с императором. За десертом Ольга вновь оказалась за одним столом с императором Константином, его сыном Романом и другими членами императорской семьи. И во время парадного обеда 18 октября Ольга сидела за одним столом с императрицей и ее детьми 6 . Ни одно обычное посольство, ни один обыкновенный посол такими привилегиями в Константинополе не пользовались.
И еще одна характерная деталь отличает прием русского посольства и 9 сентября, и 18 октября - на этих встречах не было ни одного другого иностранного посольства. Между тем в практике византийского двора существовал обычай давать торжественный прием одновременно нескольким иностранным миссиям. Так, Лиутпранд сообщает, что во время первого посещения императорского дворца вместе с ним были послы испанского халифа, а также Лиутфред, майнцский купец, посланный к императору германским королем. Спустя 19 лет, будучи снова послом в Византии и представляя там Оттона I, Лиутпранд сидел на парадном обеде вместе с болгарскими послами, которых, кстати, посадили на более почетные места, что и задело престиж посла германского императора 7 . “Персональное” приглашение русскому посольству в обоих случаях следует расценивать как особую привилегию.
Все это указывает на то, что русские приложили немало усилий к тому, чтобы превратить свое посольство в экстраординарный случай в византийской дипломатической практике. Поэтому не случайно Ольга обошлась без евнухов при приближении к императору, не совершала проскинезу, удостоилась приема у императрицы, ела за “усеченным столом” и т. п., т. е., проходя поначалу в ранге обычного посла, она сумела занять в посольском церемониале совершенно особое место. Средневековая практика приемов и “отпусков” иноземных послов, в частности в Русском государстве XV- XVII вв. и русских послов за рубежом, говорит о том, что переговоры по вопросам церемониала затягивались порой на долгие недели. Немаловажное значение придавалось тому, встанет иностранный государь при вопросе о здоровье русского монарха или задаст его сидя, снимет при этом шляпу или нет; особо оговаривалась последовательность тостов за здоровье монархов, их жен и наследников во время обеда. Русские средневековые дипломаты при иностранных дворах настаивали на том, чтобы им не устраивали официальных встреч и приемов до представления главе государства и чтобы во время их приемов, “отпусков”, а также обедов не было в зале иных посольств. Случалось, дело доходило до курьезов: русские послы грозили отъездом, если иностранные правители нарушали принятый между государствами дипломатический этикет. Так же вели себя и иностранные дипломаты при русском дворе. Дипломатический опыт более позднего времени, упорная борьба за престиж своего государства русской дипломатии XV-XVII вв. подсказывают ключ к решению загадки долгого пребывания русского посольства близ Константинополя: вероятно, шли напряженные переговоры по поводу церемониала приема русской княгини, в ходе которых и рождались все отмеченные выше отступления от традиционных правил встреч послов в столице империи.
Судя по многочисленности и пышности русского посольства, по тому, что сама великая княгиня - возможно, по приглашению Константина VII-отправилась в столь далекий и нелегкий путь, руссы должны были настаивать на исключительности приема, на воздании Ольге особых почестей, на сведении до минимума той дистанции, которая отделяла русских князей от византийских императоров. И Ольге удалось добиться известных результатов. Стороны пришли к компромиссному решению по вопросам церемониала: в приеме Ольги нашли отражение как стереотипные правила встреч высоких иностранных послов, так и отступления от них, сделанные специально для высокой русской гостьи. Византийский император сумел сохранить расстояние, отделявшее его от правительницы “варваров”, хотя и вынужден был пойти на серьезные уступки. Разумеется, долгие переговоры “в Суду” должны были произвести на княгиню, которая приехала в Константинополь добиваться для русского великокняжеского дома высших почестей, самое неблагоприятное впечатление. Именно в этом следует искать причину ее недовольства и раздражения, высказанных позднее византийским послам в Киеве.
Вопрос о преподнесенных Ольге дарах не противоречит этой концепции. Историки спорили по поводу того, мизерны были эти дары или, напротив, вполне приличны. Нам представляется, что спор этот беспредметен, поскольку Д. В. Айналов убедительно доказал, что во время как первого, так и второго приема Ольге были преподнесены не дары, а посольское содержание.
Д. В. Айналов отметил, что точно такую же сумму - 500 милиарисиев - получил до нее сарацинский посол, причем ему, как и Ольге, преподнесли их на золотом блюде. Он усмотрел аналогию и в случае с выплатой посольского содержания членам итальянского посольства, когда был составлен специальный список, согласно которому на аудиенции каждому члену была вручена причитавшаяся сумма. Д. В. Айналов высказал мысль, что 500 милиарисиев, врученных Ольге, не что иное, как “слебное” договоров 907 и 944 гг. Блюдо же в данном случае использовалось просто для подношения денег. Обратил Д. В. Айналов внимание и на то, что вторая плата (18 октября) была меньше первой, что также указывает на подневную оплату. Что касается даров, то они Ольге были вручены особо; о них-то и говорит летопись: “И дасть ей дары многи, злато и сребро, паволоки и еьсуды различ-ныя, и отпусти ю”. Так же понимает этот вопрос и В. Т. Пашуто 8 .
Добавим к этому, что Лиутпранд, рассказывая о своем посольстве в 949 г., заметил, что после приема и торжественного обеда ему были преподнесены императором дары. Что касается денежной выплаты на содержание посольства, то о ней он упомянул отдельно: деньги ему были вручены императорским чиновником на особой раздаче 9 . Следует, видимо, напомнить и о том, что дары иностранному посольству обычно преподносились только во время прощального приема, и в этом смысле русский летописец совершенно точно отметил, что император вручил Ольге дары, когда “отпусти Ю”, т. е. на прощальной аудиенции. Да и в последней летописной записи, касающейся поездки, сказано, что император “много дарихъ” Ольгу, а та обещала в ответ прислать ему традиционные русские подарки: челядь, воск, меха.
Все эти факты говорят о том, что Ольга была принята в Византии не как обычный посол, а как высокая владетельная особа. Не исключено, что разговор в Константинополе мог касаться и вопроса об установлении с императорским двором династических связей. Такая практика была хорошо известна тогдашнему миру. Династические связи Византии с “варварскими” государствами либо подкрепляли союзные отношения, либо способствовали возвышению престижа той или иной страны. Так, в 20-х годах VII в., испытывая сильное давление со стороны персов и аваров, император Ираклий направил посольство к хазарскому кагану с просьбой о помощи и предложил ему в жены свою дочь Евдокию, а также направил богатые подарки. В VIII в., стремясь сохранить союз с Хазарией, император Лев IV женил на хазарской принцессе своего сына Константина, будущего Константина V, за что впоследствии его резко осудил Константин VII Багрянородный, который считал, что Лев IV нанес тем самым ущерб престижу императорской власти. В 20-х годах X в. болгарский царь Петр скрепил мирные отношения с Византией браком с внучкой Романа I Марией. Империя признала за Петром титул цесаря. Кстати, этот шаг также порицал Константин VII Багрянородный. В свою очередь, стремясь заручиться поддержкой мощной державы франков, а позднее Германского королевства в борьбе с арабами, византийские императоры настойчиво добивались укрепления династических связей с домом Карла Великого. В 802 г. ему было направлено письмо с предложением заключить договор о мире и любви и укрепить его династическим браком. В 842 г. император Феофил направил посольство в Трир к Лотарю I для переговоров о взаимных действиях против арабов и предложил руку своей дочери сыну Лотаря Людовику. С той же целью в 869 г. император Василий I Македонянин стремился оформить брак своего сына Константина и дочери немецкого короля Людовика II. Однако были случаи, когда константинопольский двор по политическим мотивам отказывал в династических браках даже весьма могущественным правителям. В 591 г. персидский шах Хосров II просил руки дочери императора Маврикия, но получил отказ, мотивированный тем, что он не христианин 10 . Византийские императоры старательно уклонялись от династических связей с персидским двором, опасаясь претензий персов на императорский престол.
В свете этих усилий сопредельных с Русью стран (Хазарского каганата, Болгарии), а также борьбы за государственный престиж в ходе выработки дипломатических документов, статуса посольства Ольги, последующего ее крещения и получения титула “дочери” императора вполне вероятно, что княгиня могла вести переговоры по поводу династического брака молодого Святослава с одной из принцесс императорского дома. В этой связи многозначительно звучит предостережение Константина VII Багрянородного своему сыну Роману ни в коем случае не допускать браков с “варварами” и не предоставлять им, несмотря на их требования (“как часто случается”), императорских одеяний, венцов или другого убранства. Среди “варваров” Константин VII назвал хазар, угров и Русь. За этим предостережением в его сочинении следует раздраженный пассаж относительно того, что в прошлом императоры нанесли большой урон престижу византийской власти, допустив династические браки с хазарами и болгарами. Следует прислушаться к тонкому замечанию В. Т. Пашуто о том, что под именем анепсия мог скрываться сам молодой русский князь 11 , которого мать привезла в Константинополь не без политических расчетов.
Наконец, объектом переговоров в Константинополе, как это видно из записи о просьбе византийских послов в Киеве и об ответе им Ольги, были вопросы, связанные с реализацией союзного договора 944 г. Послы, судя по летописи, передали Ольге слова императора: “Много дарихъ тя. Ты бо гла-голаше ко мне, яко аще возъвращюся в Русь, многи дары прислю ти: челядь, воскъ и скъру, и вой в помощь”. “Вой в помощь” - вот что обещала русская княгиня Константину VII во время переговоров в сентябре - октябре. Император, видимо в преддверии новых военных кампаний против арабов, хотел заручиться помощью руссов, в обмен на которую Ольга и выставила свои требования в области титула-туры, а возможно, и добивалась династического брака, что было свойственно “варварам” и о чем с раздражением писал император в своем сочинении. Именно в этом вопросе стороны разошлись, недовольные друг другом. Истоки этого недовольства Ольга возводит к долгим словопрениям “в Суду”, а Константин VII - к требованиям руссов родственных связей с императорским домом и символов царской власти.
Реализация союзного договора 944 г. была тем сюжетом, на который нанизывались политические требования русской стороны. Поэтому нет серьезных оснований полагать, что цель переговоров Ольги с императором состояла в заключении нового договора или в достижении каких-то договоренностей" в области торговых отношений (В. А. Пархоменко, М. Д. Приселков, М. В. Левченко). Трудно согласиться и с мнением В. Т. Пашуто, что, “если не считать христианизации, круг проблем, волнующих обе страны, прежний” 12 , т. е. тот же, что и в 944 г. Он был прежним лишь в плане постоянного стремления Руси IX-X вв. повысить свой международный авторитет, добиться от Византии новых политических уступок, но на каждом этапе Русь ставила конкретные задачи, и в этом смысле посольство Ольги ни в чем не повторило переговоров времен выработки русско-византийских соглашений. Что касается мнения о том, что на переговорах в 957 г. шла речь о реализации договора 944 г., то оно справедливо, но лишь с одной оговоркой: на этой реализации настаивала империя, а русская сторона умело использовала интересы Византии, чтобы добиться политических выгод в сферах, о которых уже говорилось. И отказ Ольги предоставить империи военную помощь, вероятнее всего, был связан с ее неудачными переговорами по поводу династического брака, получения более высокого достоинства, чем то, которого она добилась, и долгими переговорами “в Суду” по вопросам церемониала. Однако договор 944 г. продолжал действовать, и посылка русского отряда на помощь Византии в ее борьбе за Крит это наглядно подтверждает.
Что касается нарастания конфликта между Русью и Византией с середины 60-х годов X в., то посольство Ольги не имело к этому никакого отношения. Договор о мире и союзе 944 г. продолжал действовать и в 60-х годах, взаимоотношения между двумя странами в середине 60-х годов строились на его основе. Истоки же конфликта уходили корнями в историческую обстановку, сложившуюся к тому времени в Восточной Европе.
Примечания:
1 Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 67.
2 De cerimoniis, p. 597.
3 Левченко М. В. Указ. соч., с. 230; Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 67; Ostrogorskij G. Византия и киевская княгиня Ольга, р. 1464.
4 De cerimoniis, p. 597; Liutprandi antapodosis, p. 895-896.
5 Ostrogorskij G. Византия и киевская княгиня Ольга, р. 1469; De cerimoniis, p. 596.
6 Ostrogorskij G. Византия и киевская княгиня Ольга, р. 1470; De cerimoniis, p. 597-598.
7 Liutprandi antapodosis, p. 895; Liutprandi cremonensis episcopi relatio de legatione Constantinopolitana.- PI. t. 136. J.-P., Migne, Paris, J853, p. 917.
8 Айналов Д. В. О дарах русским князьям и послам в Византии, с, 296-300, 304-306; ПВЛ, ч. 1, с. 44; Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 67.
9 Liutprandi antapodosis, p. 896, 898.
10 Regest., N 101, 183, 357, 443, 480; De administrando imperio, cap 13, p. 69, 73; Obolensky D. The Empire and its Northern Neigh bours. 565-1018, p. 182, 186, 487; История Болгарии, т. I, с. 88; История Византии, т. II, с. 200.
11 De administrando imperio, cap. 13, p. 67, 73, 75; Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 67.
12 Пашуто В. Т. Указ. соч., с. 66.
Многие факты из жизни одной из самых великих правительниц Руси и до сегодня неизвестны. Княгиня Ольга, краткая биография которой имеет множество «белых пятен», и сегодня является одной из самых одиозных персон
Происхождение княгини Ольги
Историки и исследователи жизни и деятельности Ольги и сегодня не пришли к единому мнению о ее происхождении. Несколько источников тех лет дают разные сведения о происхождении будущей жены великого князя Игоря.
Так, один из признанных источников тех времен - «Повесть временных лет» - указывает, что будущая княгиня Ольга, краткая биография которой не дает точных данных о ее родителях, была привезена из Пскова.
Другой источник - «Житие княгини Ольги» - утверждает, что родилась она на Псковской земле, в деревне Выбуты. простолюдинкой, именно поэтому имена ее родителей остались неизвестными.
Иокимовская летопись упоминает, что будущая жена князя Киевского была знатного рода Изборских, а корни ее уходят к варягам.
Еще одна версия: Ольга - дочь
Замужество
Знакомство Игоря с будущей женой также окутано массой неточностей и загадок. В «Житии» сказано, что будущая княгиня Ольга, краткая биография которой иногда противоречиво подается в разных источниках, познакомилась со своим будущим мужем в Пскове, где князь охотился. Ему было нужно перебраться через реку, и, увидев лодку, Игорь сел в нее. После князь обнаружил, что его паромщик - прекрасная девушка. На все ухаживания своего пассажира она отвечала отказом. А когда настало время выбирать князю невесту, он вспомнил девушку в лодке и послал за ней гонцов с предложением руки и сердца. Так стала женой русского Ольга. Княгиня Киевская, краткая биография которой с этих пор прослеживается более четко, была хорошей и мудрой женой. Уже в скором времени родила она Игорю сына - Святослава.
Убийство князя Игоря
Князь Игорь был великим завоевателем, он постоянно совершал набеги со своей дружиной на соседние земли, собирая дань со слабых племен. Один из таких походов стал для русского князя роковым. В 945 году Игорь с дружиной отправился к соседним древлянам за положенной данью. Забрав множество богатств, разрушив деревни и надругавшись над местным населением, русичи отправились домой. Однако на обратном пути князь с малым количеством воинов решил вернуться и вновь ограбить древлянские земли. Но местные мужчины, убедившись, что князь идет с малым войском, напали на него и убили.
Месть древлянам
Узнав о смерти мужа от рук древлян, долго горевала Ольга. Княгиня Киевская, краткая биография которой описана в «Повести временных лет», оказалось мудрой женой и правительницей. По обычаям того времени была приемлема Естественно, Ольга не могла обойти эту традицию. Собрав дружину, Она стала выжидать. Вскоре пришли послы от древлян с предложением свадьбы ради объединения русских и древлянских земель. Княгиня согласилась - в этом и состояла ее месть.
Доверчивые древляне поверили ей, зашли в столицу, но были схвачены, брошены в яму и засыпаны землей. Так, часть самых смелых и отважных древлян была уничтожена. Вторая партия послов была также умерщвлена хитростью - их сожгли в бане. Когда Ольга с дружиной подошла к вратам Искоростеня, главного города древлян, под предлогом справить тризну (поминки) по князю она опоила своих врагов, а дружина изрубила их. По свидетельствам летописцев, около пяти тысяч древлян полегло тогда.
В 946 году княгиня с войском отправилась в древлянские земли, разрушила их, собрала подати и установила обязательный, фиксированный размер налога, но занять Искоростень ей так и не удалось. Город был неприступен. Тогда Ольга сожгла город дотла с помощью голубей и воробьев, привязав к их лапкам горящую ткань. Школьникам рассказывают, кто такая княгиня Ольга. Краткая биография для детей младших классов опускает полную историю мести. В основном уделяется внимание годам ее правления и принятию христианской веры.
Княгиня Ольга: краткая биография, годы правления
После смерти Игоря преемником стал их сын Святослав, но фактически вся власть была сосредоточена в руках его матери, и пока он был юным, и после его совершеннолетия. Святослав был воином, и основное свое время проводил в походах. Благоустройством земель и подконтрольных территорий занималась княгиня Ольга. Краткая биография правительницы свидетельствует о том, что эта женщина основала несколько городов, в том числе Псков. Повсюду она облагораживала свои земли, возводила вокруг крупных селений стены, строила храмы в честь христианских святых. В годы правления Ольги чрезмерные подати были заменены фиксированными сборами.
Внешняя политика княгини также заслуживает внимания. Ольга укрепила связи с Германией и Византией. Способствовало этому, прежде всего, принятие ею христианской веры.
Крещение княгини Ольги
Первой ласточкой христианства на русской земле названа княгиня Ольга. Краткая биография для 4 класса особое внимание уделяет этому событию. В письменных источниках прошлых лет отсутствует единая дата принятия княгиней христианства. Некоторые называют 955 год, другие - 957 год.
Посетив Константинополь, Ольга не только крестилась в христианской вере, но и возобновила торговые договоры, подписанные еще ее покойным мужем. Крестили княгиню сам VII и священник Феофилакт. Нарекли ее Еленой (по христианскому обычаю).
Вернувшись домой, Ольга всячески пыталась приобщить к новой вере своего сына Святослава, но князь не проникся этой идеей и остался язычником, боясь осуждения дружины. И тем не менее, матери он не запрещал строить соборы и церкви. Ольга оставалась в Киеве, активно участвовала в воспитание внуков. Возможно, именно этот факт привел к тому, что сын Святослава, Владимир, в 988 году крестил Русь, тем самым объединив ее.
В 968 году печенеги напали на Русскую землю. Ольга находилась в осажденной столице вместе с внуками. Она послала гонца за Святославом, который в это время находился в очередном походе. Князь прибыл домой, разбил печенегов, но Ольга попросила сына не планировать очередной поход, так как тяжело хворала и предчувствовала близкий конец. В 969 году княгиня Ольга умерла и была похоронена по христианскому обряду. Легенда гласит, что мощи великой княгини были нетленными.
В XVI веке Ольга была причислена к лику святых.
Ее называли "начальницей веры" и "корнем Православия", поскольку именно она стала предтечей христианства на Руси. Ряд исследователей предполагает, что жена князя Игоря княгиня Ольга крестилась 1059 лет назад . Существует и устойчивое мнение, что крестилась равноапостольная княгиня в Киеве в 955 г., (поскольку сюжет этот подробно описан в "Повести временных лет" именно под 955 годом), а путешествие в Византию предприняла в 957 г., будучи христианкой. Документальные исторические источники не дают однозначного ответа на этот вопрос.
Житие так повествует о трудах Ольги: "И управляла княгиня Ольга подвластными ей областями Русской земли не как женщина, но как сильный и разумный муж, твердо держа в своих руках власть и мужественно обороняясь от врагов. И была она для последних страшна, своими же людьми любима, как правительница милостивая и благочестивая, как судия праведный и никого не обидящий, налагающий наказание с милосердием, и награждающий добрых; она внушала всем злым страх, воздавая каждому соразмерно достоинству его поступков, во всех делах управления она обнаруживала дальновидность и мудрость. При этом Ольга, милосердная по душе, была щедродательна нищим, убогим и малоимущим; до ее сердца скоро доходили справедливые просьбы, и она быстро их исполняла... Со всем этим Ольга соединяла воздержанную и целомудренную жизнь, она не хотела выходить вторично замуж, но пребывала в чистом вдовстве, соблюдая сыну своему до дней возраста его княжескую власть. Когда же последний возмужал, она передала ему все дела правления, а сама, устранившись от молвы и попечений, жила вне забот управления, предаваясь делам благотворения".
Автор "Степенной книги" пишет: "Подвиг ее в том был, что узнала она истинного Бога. Не зная закона христианского, она жила чистой и целомудренной жизнью, и желала быть христианкой по свободной воле, сердечными очами путь познания Бога обрела и пошла по нему без колебания".
Преподобный Нестор летописец повествует: "Блаженная Ольга с малых лет искала мудрости, что есть самое лучшее в свете этом, и нашла многоценный жемчуг - Христа".
Поручив Киев подросшему сыну Святославу, Ольга отправилась с большим флотом в Константинополь. Древнерусские летописцы назовут это деяние Ольги "хожением", оно соединяло в себе и религиозное паломничество, и дипломатическую миссию, и демонстрацию военного могущества Руси. "Ольга захотела сама сходить к грекам, чтобы своими глазами посмотреть на службу христианскую и вполне убедиться в их учении об истинном Боге", - повествуется в житии святой Ольги.
Таинство Крещения совершил над ней патриарх Константинопольский Феофилакт (933-956 гг.), а восприемником из купели (крестным отцом) стал император Константин Багрянородный (912-959 гг.), оставивший в своем сочинении "О церемониях византийского двора" подробное описание церемоний во время пребывания Ольги в Константинополе. На одном из приемов княгине было поднесено золотое, украшенное драгоценными камнями блюдо. Ольга пожертвовала его в ризницу собора Святой Софии, где его видел и описал в начале XIII в. русский дипломат Добрыня Ядрейкович, впоследствии архиепископ Новгородский Антоний: "Блюдо велико злато служебное Ольги Русской, когда взяла дань, ходивши в Царьград: во блюде же Ольгине камень драгий, на том же камни написан Христос".
Патриарх благословил новокрещенную княгиню крестом, вырезанным из цельного куска Животворящего Древа Господня. На кресте была надпись: "Обновися Русская земля Святым Крестом, его же приняла Ольга, благоверная княгиня".
(После завоевания Киева литовцами Ольгин крест был похищен из Софийского собора и вывезен католиками в Люблин. Дальнейшая его судьба неизвестна.) При крещении княгиня удостоилась имени святой равноапостольной Елены (древнегреч. "факел". - С. М
.), много потрудившейся в распространении христианства в огромной Римской империи и обретшей Животворящий Крест, на котором был распят Господь.
В Киев Ольга вернулась с иконами, богослужебными книгами, а главное - с твердой решимостью обратить свой народ в христианство. Она воздвигла храм во имя святителя Николая над могилой Аскольда - первого киевского князя-христианина. С проповедью веры она отправилась на родной Север, во Псковские земли, откуда была родом. Действительно, это ведь псковская деревенька Выбуты (вверх от Пскова по реке Великой) подарила "дивную в девицах", принявшую христианство за три десятилетия до крещения Руси ее внуком Владимиром. Иоакимовская летопись уточняет, что Ольга (Хельга, Вольга) принадлежала к роду князей Изборских - одной из древнерусских княжеских династий.
Святая Ольга положила начало особенного почитания на Руси Пресвятой Троицы. Из века в век передавалось повествование о видении, бывшем ей около реки Великой, неподалеку от родного села. Она увидела, что с востока сходят с неба "три пресветлых луча". Обращаясь к своим спутникам, бывшим свидетелями видения, Ольга сказала пророчески: "Да будет вам ведомо, что изволением Божиим на этом месте будет церковь во имя Пресвятой и Животворящей Троицы и будет здесь великий и славный град, изобилующий всем". На этом месте Ольга воздвигла крест и основала храм во имя Святой Троицы. Он стал главным собором Пскова, именовавшегося с тех пор "Домом Святой Троицы". Таинственными путями духовного преемства через четыре столетия это почитание передано было преподобному Сергию Радонежскому.
Материнские усилия княгини Ольги имели драматический и даже трагический результат: вполне успешный воин, ее сын Святослав оставался язычником, по его распоряжению был убит племянник Ольги Глеб. Ольга горько пеняла сыну "...сожалею о том, что хотя я и много учила и убеждала оставить идольское нечестие, уверовать в истинного Бога, познанного мною, а ты пренебрегаешь этим, и знаю я, что за твое непослушание ко мне тебя ждет на земле худой конец, и по смерти - вечная мука, уготованная язычникам. Исполни же теперь хоть эту мою последнюю просьбу: не уходи никуда, пока я не преставлюсь и не буду погребена; тогда иди куда хочешь. По моей кончине не делай ничего, что требует в таких случаях языческий обычай; но пусть мой пресвитер с клириками погребут по обычаю христианскому мое тело; не смейте насыпать надо мною могильного холма и делать тризны; но пошли в Царьград золото ко святейшему патриарху, чтобы он совершил молитву и приношение Богу за мою душу и раздал нищим милостыню ".
Слыша это, Святослав горько плакал и обещал исполнить все завещанное ею, отказываясь только от принятия святой веры. Накануне смерти блаженная Ольга впала в крайнее изнеможение, причастилась; все время пребывала в усердной молитве к Богу и Пречистой Богородице; призывала всех святых; с особенным усердием молилась о просвещении по ее смерти земли Русской; предвидя будущее, неоднократно предсказывала, что Бог просветит людей земли Русской и многие из них будут великими святыми ; о скорейшим исполнении этого пророчества и молилась блаженная Ольга пред своей кончиной.
11 июля 969 г. святая Ольга скончалась, "и плакали по ней плачем великим сын ее и внуки, и все люди". Пресвитер Григорий в точности выполнил ее завещание.
Святая равноапостольная Ольга была канонизирована на соборе 1547 г., который подтвердил повсеместное почитание ее на Руси еще в домонгольскую эпоху.
Бог прославил "начальницу веры" в Русской земле чудесами и нетлением мощей. При святом князе Владимире мощи святой Ольги были перенесены в Десятинный храм Успения Пресвятой Богородицы и положены в раку, в каких было принято помещать мощи святых на православном Востоке. Над гробницей святой Ольги в церковной стене было окно; и если кто с верой приходил к мощам, видел их через оконце, причем некоторые видели исходящее от них сияние, и многие одержимые болезнями получали исцеление. Приходившему же с маловерием оконце не открывалось, и он не мог видеть мощей, а только гроб.
Святая равноапостольная Ольга стала духовной матерью русского народа, через нее началось его просвещение светом Христовой веры. Несомненно прав историк Н. М. Карамзин, отнесший княгиню к первым русским паломницам.
Иллюстрации: Княгиня Ольга (художник Бруни); Крещение кн. Ольги (Б. А. Чориков (1807-1840-е гг.), выпускник Академии художеств); Княгиня Ольга (художник Васнецов); памятник кн. Ольге в Киеве (восстановленный в 1996 г. проект 1911 г. скульпторов И. П. Кавалеридзе и Ф. П. Балавенского, фото автора); памятник кн. Ольге во Пскове (скульптор В. Клыков, 2003).