Истории городов для мертвых (кладбищ) чем-то похожи на истории обычных городов. Они также рождаются, живут и со временем исчезают с лица земли. Очень редко можно найти погост, чья история насчитывает уже более двух столетий. Здесь, среди надгробий, сконцентрировались тысячи судеб, легенд и чудес… В это «скорбное место» ежегодно приходят тысячи туристов. Что заставляет их в задумчивости бродить меж совершенно чужих надгробий, забыв о страхе смерти и гнетущей атмосфере подобных мест? Сила эта - красота. Ведь речь идет об одном из самых старых и самых красивых кладбищ в Европе - Лычаковском .
В 1783 году император Йозеф II, руководствуясь заботой о здоровье горожан, приказал убрать все церковные кладбища во Львове. Для захоронений были выделены 4 участка за чертой города. Один из них, где надлежало хоронить жителей Середмистя и 4 участка, находился в пригороде Лычаков. А, надо сказать, проживали там далеко не «среднестатистические» львовяне. Так что с самого своего открытия - в 1786 году - Лычаковское кладбище стало главным некрополем города Льва. Здесь находили последний приют лишь уважаемые и богатые горожане.
Престиж кладбища был настолько велик, что в 19 веке его трижды приходилось расширять, и сегодня его площадь составляет 42 га. Так что здесь совсем немудрено и заблудиться. Мало кто даже из коренных львовян хорошо ориентируется на всех 86 полях погоста.
Но как же так получилось, что «город мертвых» стал популярнейшим местом отдыха для живых? А началось все в 1856 году. Тогда ботаник К. Бауэр проложил на территории кладбища аллеи и дорожки для прогулок. Мрачное царство мертвых вдруг, словно по мановению волшебной палочки, превратилось в уникальный парк для романтиков, меланхоликов, философов и просто почитателей красоты.
Пройдя сквозь нео-готические ворота, каждый сюда входящий оказывается перед разветвлением аллей. Можно пройти по традиционному маршруту, а можно отправиться бродить самому…
Здесь похоронены известные художники, священники, писатели, военные, ученые, политики, известные и уважаемые горожане. Более 300 000 могил, свыше 2 000 надгробий, около 500 скульптур, среди которых уникальные работы Гартмана Витвера, Юлиана Марковского, Тадеуша Баронча, Леонарда Маркони, Антона и Иоганна Шимзеров.
Есть у Лычаковского кладбища и свои легенды, и свои приметы. Так, львовские студенты свято верят, что успешно сдать сессию им поможет епископ Николай Чарнецкий. Так что, как говорят, землю на могиле во время сессий приходится по нескольку раз досыпать.
Самая же красивая и известная легенда Лычаковского кладбища связана с трагической историей любви.
Известный польский художник Артур Гротгер познакомился на балу с 16-летней Вандой Монне. Любовь вспыхнула внезапно. Прогулки, слова любви… Однажды, блуждая аллеями Лычаковского кладбища, бедный художник признался, что хотел бы быть похороненным именно здесь. Спустя два года Артур отправляется во Францию, чтобы закончить там цикл картин. Встретиться вновь влюбленным было уже не суждено. Гротгер умер от туберкулеза во французских Пиренеях, а юная Ванда продала все свои драгоценности, чтобы перевезли гроб с телом любимого во Львов. По ее эскизу скульптор П. Филиппи изготовил надгробие, а медальон с портретом Артура девушка сделала сама. Здесь и сегодня, спустя полтора столетия, всегда лежат живые цветы. А экскурсоводы не устают рассказывать истории о призраках Артура и Ванды, которых якобы частенько видят гуляющими по аллеям погоста в ясные лунные ночи…
Похоронная обрядность всегда привлекала внимание исследователей. Достаточно обратиться к публикациям полевых материалов последнего десятилетия, чтобы убедиться в прекрасной сохранности похоронных ритуалов в большинстве регионов России, а также в русских анклавах за рубежом. Изучение похоронной обрядности существенно не только “для реконструкции некоторых фундаментальных представлений славянского язычества, <...> но и для общетеоретического, типологического определения религиозной системы славян <...>”
Отношение к миру смерти проявляется в русской традиции через метафоры и фразеологические обороты, фиксируется в обрядовых практиках, может проявляться в различных аспектах игровой культуры или детского фольклора. Оно может реализовываться через системы культурных кодов. Все эти аспекты довольно основательно исследованы.
Похоронно-поминальный комплекс обрядовых действий можно рассматривать как определенный ритуальный диалог между живыми и мертвыми, зону активного проникновения двух миров. Как и любое ритуальное взаимодействие в традиционной культуре, контакты между миром живых и миром мертвых строго регламентируются целым рядом запретов и предписаний, призванных защитить живых от умерших. В традиционной культуре кладбище - это не только место погребения усопших. Это место пребывания душ умерших, их дом3 . Действительно, в поверьях кладбище чаще всего рассматривается как поселение мертвых: “Мы вот в деревне живем, мы живые - в деревне, а как помрем - снесут на кладбище, там наше обиталище будет до Судного дня. Там, значит, деревня мертвых. Живые в деревне живут, а мертвые на кладбище”. Соответственно, могила воспринимается как дом усопшего: “У них, у покойников дом есть, вот могилка это ихняя изба, они там <живут>”, или: “Гроб - это дом, говорим, ведь - домовина. Гроб - дом для покойника”
Кладбище противопоставляется деревне как часть мифологизированного пространства, то есть как мир мертвых миру живых. Оно рас- полагается обычно недалеко от деревни, в лесу или за рекой: “Кладбище в лесочке делали, всегда в лесочке, чтоб не рядом, а так поодаль от деревни, но чтоб дойти”. Живые во избежание опасных воздействий со стороны умерших обязаны обустраивать кладбище. Его всегда обносили оградой, хотя бы номинальной, устанавливали ворота и калитку: “Кладбище всегда обнесёно, за оградкой земля освященная, а так нет. Ворота делаем и вот калиточку”.
В обязанности живых входит также обустройство могилы. Обязательной в рамках традиции считалось установка креста и поддержание формы могильного холма. Отношение к установке надгробья было разным. Так, например, во Владимирской области, где развита добыча белого известняка, уже в середине XIX века считалось правильным установить на могиле белокаменное надгробье с крестом и надписью, чаще всего содержащей имя, даты жизни и смерти покойного. Иногда надпись была более пространной, с цитатами из Священного Писания или стихотворными вставками, например:
Покойся прах души бесценной
Под сень обители святой.
Ударит час конца вселенной
И мы увидимся с тобой.
Считалось правильным располагать надпись со всех сторон камня. Это было связано с представлениями о том, что в этом случае нечистый не побеспокоит душу умершего: “Ране везде писали, вот погляди - весь камень исписан. Нечистого боялись - от него буковки и защищали, а сей- час для людей пишут, чтоб знали - кто тут лежит. Раньше - раб Божий лежит, чтоб душу никто не беспокоил - понапишут со всех сторон, а сейчас с лица только - для людей”. Однако в других регионах считается, что памятник “душу придавливает”, и его установка до самого последнего времени рассматривалась как опасная для покойного: “Памятники да, ставят. Раньше только крест, а сейчас памятник. Сейчас-то уж где хотят ставят, а ране - только вот у головы, чтоб не на могиле, а у ей стоял. Рядом. Вроде как отмечали могилу”.
Раньше могилу не огораживали, не высаживали на ней никаких растений, полагая, что “все, что на могилке растет, то покойничку любо, а нам как узнать, что его порадует”. В настоящее время считается правильным могилу огородить и украсить место захоронения. В качестве украшений могут выступать садовые растения, чаще всего низкорослые, но иногда это могут быть растения, которые были любимы покойником при жизни. Особенно интересны в этом отношении могилы цветоводов-любителей, где могут быть высажены сортовые розы или пионы, необыкновенных цветов аквилегии и т. п. Заметим, что высадка любимого растения на могилу - единственный способ сохранить цветок: “Сколько водосборов у Петра Максимыча было. Он же их специально по цветам отбирал, а как умер, так только те, что дети на могилку посадили, те только и выжили, а остальные сгинули”.
Считается, что покойник ухаживает за своими цветами, поэтому на кладбище нужно оставить лейку, садовые инструменты и т. п.: “На могилке если цветы сажаешь, то уж тут и лейку ставят, и грабельки какие, чтоб, значит, он за цветочками-то ухаживал”. Данное правило не противоречит запрету ничего не уносить с кладбища, чтобы избежать нежелательных визитов покойника: “Вот у нас случай был, как-то с кладбища мы лейку забрали. Обычно она у нас там стоит, а тут мы ее прихватили. Так, папа так стучал, так ходил всю ночь, лейку эту искал. Мы утром подхватилися и отнесли на кладбище, ему ж надо за цветами-то ухаживать. А лето жаркое было, а мы лейку-то унесли. Он и пришел за ней”. Однако наиболее правильным украшением могилы считаются искусственные цветы: “Живым живое дарить надо, а покойнику искусственные. Если такие в доме держат, то покойники, говорят, ходят за своими цветами”. Могилу украшают также разноцветными стеклами, песком, блестящей мишурой и т. п.
Внутри ограды примерно с 30-х гг. ХХ века ставят столик и лавочку. Стол нужен для устройства поминальной трапезы при посещении могилы, а лавочка выступает местом диалога с покойным: “Вот приду к могилке, сяду на лавочку и вот все рассказываю Пете мому, как дома, как дети. Стоя-то вроде и не поговоришь. Сесть надо. Он слушает и помогат мне”.
Как видно из приведенных примеров, кладбище осознается неким местом контакта живых и мертвых.
Такие контакты, предусмотренные традицией, строго регламентированы. Исследователями фиксируется целый ряд правил взаимодействия живых с умершими. Как видно из вышеприведенных примеров, оговариваются правила устройства и ухода за могилой, ее украшение и т. п. Но главным, безусловно, являются прескрипции, связанные собственно с контактом между живыми и мертвыми.
Прежде всего регламентируется время посещения. Многие наши информанты отмечают, что в настоящее время данное правило нарушается: “Все шастут на кладбище, как на гулянку каку”. Между тем, в традиционной культуре посещение кладбища всегда связано с определенным временем.
Кладбище необходимо посещать в поминальные дни и праздники, связанные с представлениями о возможности вступления в контакт с мертвы- ми. Такими праздниками для Центральной России являются Мясопустная неделя, Масленица (прежде всего Прощёное воскресенье), Вербная неделя, в рамках которой особо выделяются Лазаревская суббота и Вербное воскресенье, Фомина неделя (и отдельно Радуница), Вознесенье, дни троицкого цикла (Семик, Троица и Духов день) и некоторые другие дни. Наши информанты верят, что в это время умершие ждут прихода живых, чтобы отметить с ними праздник, поэтому на кладбище обычно приносят знаковые для данного праздника блюда: “На Фоминой с яичком приходим - христосуемся с покойником, а на Масленной - блинком поминём. Покой- ник, он ждет, кто придет к нему”.
Приходя в годовщину смерти и поминальные дни, например в Родительскую субботу, живые приносят на могилу еду, относящуюся к поминальной трапезе. Так, если на поминальном столе главным блюдом является кутья, приносят ее, если кисель, блины, лапшевник, за- крытые пироги, то их: “Вот на Родительской приходишь и вот кусок киселя несешь. Вот киселем поминают и вот кладут ему на могилку, это его помин, его угощение”.
В то же время существует строжайший запрет приходить на кладбище в день рождения умершего. Считается, что в случае нарушения данного предписания покойник начнет приходить к живым: “Покойника в день рождения не поминают, на кладбище не ходят и за столом не поминают - он являться начнет”. Считается правильным ходить на кладбище в воскресенье, после церковной службы: “Попроведывать покойников нужно, вот из церквы идёшь, и вот заходят попроведать, там чего им положишь, помин какой, печенюшку какую, кокфетку, еще чего. Чтоб вот значит было”.
Единственным воскресеньем, в которое нельзя ходить на кладбище, является Пасха, так как считается, что этот день умершие проводят не на кладбище, а у Божьего престола: “У Божьего престола они, с Богом христосятся, а на кладбище и нет никого”. Однако в годы Советской власти большинство людей ходили на кладбище именно на Пасху, поскольку посещение могил было единственным способом (зачастую совершенно неосознанным) выразить свою принадлежность к вере. Записано большое число воспоминаний о том, как на Пасху на кладбищах собиралось множество людей, что они приносили на могилы крашеные яйца, куски куличей и пасхи. Такие посещения в значительной степени осознавались праздником, однако преимущественно для живых: “Раньше ведь Пасху праздновать не давали. И вот люди шли на кладбище, прям крестный ход, как первомайская демонстрация, все нарядные, все с вербочками, с яичками красненькими. Все такие веселые, мужички поддатенькие чуть-чуть, только что вот песен не пели. Пасху вот так у нас отмечали”.
С возобновлением церковной жизни священники повели активную борьбу с посещением кладбищ на Пасху. Теперь почти все знают, что кладбище нужно посещать на Радуницу, и большинство наших информантов ходит на кладбище в этот день “с покойниками похристосоваться”, но при этом продолжают ходить и на Пасху: “Пасха праздник большой и у покойников тоже Пасха, их тоже поздравить нужно”.
Большинство сельских священников в настоящее время прекратили бороться против этого обычая и призывают своих прихожан не забыть посетить могилы родных и на Радуницу: “У нас батюшка, он говорит, что не надо ходить на Пасху на кладбище, не принято это. Но мы уж так привыкли, ходим. Он сначала ругался, а сейчас уж говорит, что ходите, мол, только вот на Радужное тоже не забудьте. Мы и на Радужное ходим. Это вот говорят Пасха для покойников, а нам уже и не праздник. Так, на кладбище надо придти – покойников попроведать, еще им яичков с куличиком положить, до Троицы же едим”. Еще одним обязательным для посещения кладбища днем в настоящее время становится Новый год. Особенно это заметно по могилам детей и молодых людей, на которых в преддверии Нового года появляются новогодние елочки, мишура, игрушки: “Раньше не было так, а сейчас смотрю, елки стали ставить на могилку, с игрушечками, деткам подарки кладут”.
Человек должен приходить на кладбище утром, но не на рассвете, “а то покойнички еще спят”. Входить обязательно в калитку, так как “через ворота только покойника везут, если в ворота (пойдешь) - значит, тебя самого скоро повезут”.
Считается, что умершие родственники ожидают своих родных, стоя у ворот кладбища: “Вот кто умер, те своих родственников у ворот ждут, когда в калитку-то войдут. С ними к могилке-то идут”. Считается, что с покойником можно разминуться, если придти позже и преодолеть ограду кладбища в неположенном месте: “Я ему говорю: «Что ж ты, Петька, через ограду-то лезешь. Тебя мамка у калитки ждет, все глазыньки просмотрела, гдетамее Петька, аончерезоградулезет. Когожнавещать пришел, нету там никого, у ворот стоит, ждет». Гляжу, полез обратно, вошел через калитку, мать ведь его у калитки ждет”.
Надо отметить, что основными посредниками между живыми и умершими были дети и нищие, то есть те, кому разрешалось брать помины, оставленные на могилах. Считается, что если ребенок возьмет какое-либо угощение с могилы, то это “его покойник угостил, а ребенка угостить - это Богоматерь порадовать. А откуда ж покойнику взять, вот своим помином и угощат. Никому нельзя брать - только деткам. Он хоть и помер, а Богов поступок совершить должен”. Второй “Богов поступок”, который живые помогали совершать покойнику, - это милостыня нищим: “Нищему подать - Богово дело. Вот на могилке помин оставим и вот нищие забирают. Покойниково подаяние собирают. Никто не возьмет - нищим это они подают”. Оставляя помины, живые таким образом обеспечивают покойнику возможность совершить благодеяние. Нищие же, в свою очередь, получая подаяние от живых, молятся за здравие, а забрав помин с могилы - за упокой.
Отметим, что в традиционной культуре кладбище было не только местом необходимых контактов между мертвыми и живыми, но и мес- том общинного общения живых людей. На кладбище собирались в том случае, если должны были решить проблемы, связанные с обустройством погоста (ремонт или строительство кладбищенской церкви или часовни, ремонт ограды, уход за старыми могилами). Все эти вопросы решались обычно рядом с церковью или с общим крестом. В настоящее время место такого обсуждения находится рядом с кладбищенскими воротами или конторой ритуальных услуг.
Тут же договаривались и о рытье могилы (поскольку до самого последнего времени на деревенских кладбищах могилу рыл кто-нибудь из односельчан умершего, поскольку родне это запрещалось): “Если о смерти чего говорить, там вот что сделать нужно - это все на кладбище решали”.
Поскольку живые в данной ситуации вторгались на территорию умерших, то им необходимо было получить от мертвых разрешение в форме какого-либо знака. Чаще всего таким знаком были блуждающие огоньки на кладбище или стая ворон, резко взмывающая в небо: “У нас вот когда ограду ремонтировать собрались, вот тут пришли, а не всходят, ждали, чтоб разрешили на кладбище придти - мы ведь без срока собралися. И вот вдруг как взмоют вороны-то, а они сидят себе, ни вет- ра, ни шума - а тут взмыли. И мы поняли, что можно решать, что и вот пошли. Нас пустили”.
В то же время кладбище было и местом контакта мертвых между собой. Души умерших живут на кладбище и сохраняют привычки живых людей. Они выходят из могил, гуляют по кладбищу, наносят друг другу визиты. Для того чтобы умершие могли осуществить свои желания, живые не должны создавать им препятствий. Так, если могилы огорожены, то калитки в оградах не должны быть закрыты плотно, а в некоторые календарные циклы и вовсе должны быть открыты. В случае нарушения этого правила умершие начинают приходить к живым: являться им во снах, казаться, мерещиться и т. п.: “Вот я раньше не знала, что калиточки-то прикрывать не надо, надо чтоб хоть щелка какая была. Вот прикрыла и на палочку. Пришла домой и прилегла, а папа пришел ко мне, так ясно-ясно его вижу и говорит: «Что ж ты, доча, меня заперла-то. Я вот и с мужиками покурить не выйду. Отопри меня, доча». А мне и невдомек. Весь день проколготилася, а вечером опять. Я испугалася, к бабке побежала. Она мне и говорит: «Калиточку-то открой. Заперла отца-то». Я уж с тех пор не припираю - он не приходил больше”.
Для того чтобы общение умерших между собою было полноценным, живые должны обеспечить умерших необходимыми им вещами. Так, курильщику нужно оставлять на могиле табак или сигареты, детям - игрушки или конфеты, младенцам - пеленки: “Вот у нас померла одна, и вот мужу она стала приходить. Она беременна умерла, может месяце на третьем. И вот прошло сколько-то там времени, и она вот стала приходить. Вот разродилася, а ребенка завернуть не во что. И вот он на могилу-то ей пеленки положил и погремушку, и вот она перестала ходить”.
Иногда умершему в гроб забывают положить необходимые ему вещи, и тогда он является живым и просит вернуть ему забытое: “У нас вот старушка жила, ходила с палочкой. И вот она помёрла, и вот забыли ей клюшечку ее положить. И вот кто-то пришел на кладбище, а она стоит вот так у могилки и жалостливо так просит: «Клюшечку дайте, ходить не могу», - и вот они побежали, и ей в могилу эту клюшечку зарыли, и она не казалась больше”.
Иногда человек не догадывается, что он нарушил какой-либо запрет, и тогда покойник может стать опасным: приходить в дом, стучать, пугать, насылать болезни и т. п.: “Вот уж не знаю, что ему там копать надо и вот он повредил могилу. И как его мучило. Покойник ходил, и стучал, и вот он весь измучился. А вот не знал, что там могила была, он там у своих что-то делал. И вот повредил. Потом ему сказал кто- то. И он там все поправил. И перестал ходить-то. А ведь мог и умереть”.
Особую группу составляют правила поведения на кладбище. Так, на кладбище нельзя громко разговаривать, кричать, ругаться, “а то у покойника уши болеть будут и твои молитвы до Бога не дойдут”.
Считается, что молитвы человека, особенно связанные с какими-либо просьбами, лучше доходят до Бога, если их говорят на могилах. Тогда умершие просят Бога за свою родню. Соответственно, если у умерших “болят уши”, то они не слышат просьб живых и не могут передать их Богу.
Нужно следить за чистотой могилы, “а то у мертвых глаза засыпет”. Хорошо известно воспоминание И. М. Снегирева о сообщении Пушкина, которое тот сделал во время чтения второй главы “Евгения Онегина”, о том, что “есть в некоторых местах обычай троицкими цветами обметать гробы родителей, чтобы прочистить им глаза”. Собственно, глаза родителям прочищали не только на Троицу, но и при обычных, непраздничных посещениях кладбища. Цель этого действия - обеспечить умершим хорошее зрение на том свете. Считается, что если покойник не видит на том свете, то он возвращается в это мир и пугает здесь нерадивых родственников различными звуками и своим неожиданным появлением: “А они ему могилу запустили, и вот он стал им приходить - мне на том свете не видно. И вот он им стучит и пугает. Они боялися. И вот побежали - могилку-то прибрали и он перестал приходить. Они ему глаза почистили. Не забывали потом”.
На кладбище никогда нельзя говорить покойнику До свидания, а толь- ко Прощайте - во избежание скорой смерти: “Сам покойником скоро будешь, если «до свидания» скажешь”. Умерших предписывается звать на все семейные праздники. Для этого нужно придти на могилу, поклониться и позвать умершего на торжество. Именно с этим связано посещение кладбища невестой-сиротой, когда она зовет родителей на свою свадьбу, кума с кумой, если родители их крестника умерли, а намечается какое-то семейное торжество и т. п.
Особой ситуацией общения живых и мертвых являются похоронные причитания. Анализ текстов похоронных причитаний показывает, что живые никогда не ставят цель вернуть умерших в свой мир, и это постоянно подчеркивается “формулами невозможного”. Однако потенциально возможен диалог живого с умершим на могиле. Во многих причитаниях сразу за призывом ожить следует побуждение к разговору. В причитаниях вопленица не только сообщает покойному о своей тяжелой жизни, но и просит умершего рассказать, как он живет на том свете, просит у него помощи и совета, как ей жить дальше. Отметим, что многие информанты говорили, что после причитаний на кладбище и просьбы к покойному дать совет в трудной ситуации последний являлся к ним в сновидениях и сообщал, как нужно поступить в том или ином случае. Так что в определенной мере мы можем говорить о двусторонней коммуникации.
Как видно из приведенных выше примеров, поведение на кладбище требовало от живых соблюдения целого ряда правил, призванных восстановить границу между мирами, разрушенную самим фактом смерти, и защитить людей от представителей “иного”, опасного мира смерти. Поведенческие нормативы, которые необходимо было соблюдать на кладбище, подразумевали определенные коммуникативные связи между ми- ром живых и миром мертвых. Нарушение правил делало границу между мирами проницаемой, а их строгое соблюдение призвано было защитить от возможных проникновений мертвеца в пространство, принадлежащее живым людям - как его родственникам, так и всем членам деревенского социума. В то же время при соблюдении определенных правил граница между миром живых и миром мертвых могла стать менее прочной, и живой человек мог вступить в контакт с умершими и получить от них необходимую помощь.
Из статьи Добровольской Варвары Евгеньевны «Кладбище как место встречи живых и мертвых: правила, регулирующие взаимоотношения двух миров в традиционной культуре Центральной России»
Кладбище – не просто территория, на которой «утилизируют» человеческие останки, это место, где сконцентрирована очень сильная и разрушительная энергетика смерти. В связи с этим на погосте живут обитатели земли мёртвых и существует своя энергетическая пирамида, которая образована по принципу осознанности той или иной сущности. Чем выше осознанность, тем важнее сущность по своему «социальному статусу».
Дух покойного может ещё долгое время находиться на низших астральных слоях, питая свое эфирное тело 
, которое люди могут видеть, как призрак. Такие души очень тесно связаны со своим погребённым телом и могут в любую минуту явиться на призыв, если совершить его на могиле. Иногда они вообще не покидают его, а так и оседают рядом, не в силах распрощаться со своим земным существованием. Но не только они обживают данную территорию, существуют и другие образования, которые научились перерабатывать и питаться подобной «пищей».
Как и в любой другой системе, на кладбище есть «король» и «подданные», которые выполняют свои прямые обязанности и занимают определённое место в иерархии. Начнём, пожалуй, с самого высшего элемента, который относится не столь к самой земле мёртвых, как к загробному миру.
Черная вдова
Черная вдова, ещё её величают Смертью или Хозяйкой кладбища, поскольку она заведует всеми душами, которые отошли в царство мёртвое. Существует очень интересная легенда, в которой говорится о том, что когда-то её мужа казнил сам Господь. И она, оставшись вдовой, по сей день продолжает любимого оплакивать. Чтобы отомстить Христу, она приняла сторону заговорщиков во время восстания Сатаны, но не была сброшена вместе с ними на землю, а получила новые обязанности: находиться между светлыми и тёмными силами, занимая промежуточную позицию.
К Чёрной Вдове принято обращаться за тем, чтобы заручиться поддержкой при проведении какого-либо обряда на территории погоста. По большей части, она не принимает в ритуалах участия, но, с её одобрения, практик может получить помощь от иных духов, через которых планирует реализовать то или иное воздействие. Задобрив Хозяйку кладбища, можно быть уверенным в том, что просьбу не оставят без внимания.
Хозяин кладбища
Ещё одна очень важная фигура, которая имеется на каждом погосте, - хозяин кладбища. Одни практики утверждают, Что Хозяином служит самый первый покойник, захороненный на данной территории, другие твердят, что могила Хозяина - самый мощный элемент кладбища, так как к ней стекаются все энергопотоки. В таком захоронении может покоиться как самоубийца, так и ведьма 
, в зависимости от того, кто из них возьмёт «верх». Поэтому не исключено, что Хозяин может меняться.
К нему обращаются с просьбой поддержки в проведении обряда. Если к Хозяйке больше идут по любовным вопросам, то к нему - за благосостоянием или наказанием врагов.
Семиотрядные бесы
Семиотрядные бесы - особый вид бесовских сущностей. Они входят в прямое подчинение Чёрной Вдове и являются её личным воинством. «Семиотрядники» очень сильные, и с их помощью устанавливаются мощные защиты или наносится колоссальный урон.
Покойники
Конечно же, самыми многочисленными обитателями кладбища являются души умерших людей.
Души могут проявляться самым неожиданным образом, начиная от человеческих очертаний, заканчивая сгустком бесформенного эфира, который больше напоминает плавящийся воздух. Иногда люди могут их ощутить в виде мурашек по телу или чувства, что кто-то стоит рядом.
Стражи
Стражи - астральные существа, которые обрели свой дом на территории погоста и очень рьяно охраняют его границу. Собственно, это и является их основной функцией: соблюдение порядка и покоя на земле мёртвых.
Стражи любят появляться в виде птиц и животных, по поведению которых колдун может заключить, дали ли ему доступ к работе на кладбище. Если животные ведут себя беспокойно и даже агрессивно, значит, практика гонят прочь, и лучше уйти, поскольку никакого толку от его работы уже не будет. Если они благоволят, то всячески помогают, например, могут указать путь к могиле.
Летуны
Сквозь едкий туман, царапая пальцами молекулы пробирается серая холодная фигура. Это я. Еще бы чуть-чуть, и отвлекшийся на табачный дым разум не заметил бы одурманивающую пропасть, и с огромным удовольствием провалился бы туда. Как же давно я не курил. Все-таки я поскользнулся и все-таки упал, и все-таки табак победил меня... Рухнув на влажный асфальт, ночью, так приятно смотреть на оранжевые фонари. Видишь, как мотыльки стремятся на этот фонарный свет; их жизненная цель - это сгореть в жгучем пламени костра, сделать так, чтобы их хрупкие крылышки превратились в пепел, а после... рухнуть всем телом в самую глубину пламени. А сейчас, на деле, они просто бьются сначала в металлическую сетку, потом в стекло, затем снова в сетку, а потом снова в стекло. Так же и человек (я думаю что так). Например, когда любит, а его не любят или недооценивают взамен: сначала бьется в металлическую сетку, а затем в стекло, в холодное стекло души своего партнера.
Я засыпаю, прямо на асфальте, любой прохожий подумает ведь, что я алкоголик или наркоман, но никто ведь так и не узнает, никто ведь и не захочет узнать, что я быть может впал в кому, или инсульт или сердечный приступ, никто и не догадается. Надо мной нависает тьма, такая сковывающая, удушающая тьма. И только изредка треснувшая лампа на фонарном столбе будет освещать мое ослабленное тело.
Мое сознание уносит куда-то, мою душу то закручивают, она проносится через замочную скважину, то растягивают до бесконечности, она со свистом проходит через узкую чёрную щель. По краям мерцают лампы в форме могильных крестов, уверен, что если бы сейчас кто-нибудь из реальности стал меня будить, - тогда бы я точно умер. Резкий хлопок по ушам, тени с красными головами. Демоны спускаются с небес, ангелы с окровавленными крыльями, с хрустом восстают из-под земли. Я посредине огромного поля. Вокруг вонючая темнота пахнет тухлыми яйцами и протухшим мясом. Голова ужасно болит, начинает лопаться, тяжело хрустит, расширяется, кажется, что еще миг и моя голова распадется на два одинаковых куска. Секунда, еще одна, в них - целая вечность. Не могу пошевелиться. Не могу дышать. Раскат грома. Удар молнии. Тяжелый и протяжный металлический скрежет. Мою челюсть сводит, еще одна секунда позади, и из моего рта начинают сыпаться зубы, один за другим; по земле рассыпаются небольшие разводы крови. Кости хрустят, на сердце, на моем сердце, как будто бьют татуировку, сотни ударов иглой в минуту. Мне бы упасть на прокаженную землю и в один миг умереть. Мне хотелось только этого; мне хотелось только смерти. Хотя, от стакана горячего зеленого чая и шоколадного батончик я бы так же не отказался, но лучше просто одинокая быстрая смерть. Никаких проблем, никакой любви, никаких страхов - за мной не осталось ничего, только грязная, дешевая, жгучая боль.
В тот миг, когда дешевые эзотерические приемы меня отпустили, меня, будто окатило холодной водой с солью. Тело резко сжалось, потом сделалось привычным. Все закончилось.
В следующий миг, я встал, совершенно не чувствуя своего тела, просто глаза видели и все. Последняя деталь: мой нос выправился, эта боль была незначительной, просто нос захрустел, резко пришелся на место и я снова почувствовал ужасный запах смрада. Запах мертвых людей, я вам скажу, не самый приятный запах, когда тебе кажется, что пахнет именно от тебя.
Земля начала подниматься к небу. Будто сотни трупов подо мной вытаскивали ее из-под меня вверх, падали, образовывали платформу; из-под них вылезали еще трупы и поднимали вверх всю эту груду костей и плоти еще выше. Я будто дурацкий пророк наблюдал за этим, продолжая свой путь наверх. Сверху мне открылись ужасные виды: мой серый мертвый город, совершенно без людей, только трупы, одуревшие животные и груды отравленного мусора. Мертвые люди, кишки, кровь, кости, треснувшие черепа. С обратной стороны некрополь: огромное кладбище, с могилами и крестами. Погибшие, мертвые книги залитые кровью валялись прямо на входе, и огромное табло, гласившие: «Кладбище мертвых идей!»".
Пауки лазали по оградам мертвого кладбища, челюстями грызли металлические прутья и по всему некрополю стоял страшный гул. Ни за что в этой чертовой жизни, никогда я бы не сунулся туда. Что-то сзади впилось мне в плечо огромной, нечеловеческой кистью:
Я бы с радостью закусил твоей мёртвой душонкой, - голосом из преисподней завопило нечто. Я почему-то в этом сне совершенно не мог говорить, только мычал, пока не обнаружил, что мой задумчивый рот зашит кровавыми нитями. - Так-то лучше, так с тобой мечтают поступить много людей. Я с ними согласен... - после недолгого неловкого молчания нечто добавило, - А я и поступил…
Я обернулся. Говорить я по-прежнему не мог, но зато видел очень хорошо, даже в полной темноте. Это исчадие ада было похоже на огромный сгусток пыли или пепла, плавающего в пределах силуэта обыкновенного человека. Глаза вишневого цвета, вишневого цвета очертания рта. Какой-то необыкновенный демон. Я увидел его красные, горящие глаза, они так сильно и сладостно манили меня. Руки обхватили голову, когти впились в череп. И странный, опьяняющий дым, вишневого, цвета поплыл из его рта. Я не хотел этого, но так получилось, что я вдохнул этот дым. Легкие мгновенно стало жечь. На секунду мне показалось, что я просто воспламеняюсь изнутри. Вены на руках разбухли, мутно-зеленый цвет сосудов сменился ярко-красным, пылающим светом раскаленный углей. Я отчётливо помню, как мое тело обмякло, и я почувствовал неприятный холод, пульсирующий в ногах.
Там есть и твои погибшие идеи. Я приберег специально для тебя. В четвертый раз, Костя, Господи... - силуэт закорчился едва ли не рассыпался, неистовая боль охватила его, - вот же Дьявол, эти людишки, они постоянно произносят это чертово слово! – он озлобился, его глаза запылали еще сильнее. - Не надейся, что что-то поменялось; он больше не вернется. - После этих слов, демон протянул мне пожухлые страницы моего романа. - В четвертый раз ты берешься за него, и ни черта у тебя не выходит! Как бы эти страницы не оказались в пределе твоим некрологом. Это одна из твоих мёртвых идей, мальчик. Одна из! И там их сотни! Люди умирают, их хоронят, а их не воплотившиеся в жизнь идеи переносятся сюда. Наивные, может? Там даже есть идея о том, как поймать звезду... шестилетнего мальчишки... и знаешь, что с ним стало? - я отрицательно повертел головой, - Он мертв, Костя, он мертвый. Почти, как и ты. Но, у тебя есть шанс все завершить до конца. А у него нет. Люди так и умирают, ничего не доделав до конца. Говорите о творце, верите в него, а на деле, он не дает вам ничего. А мы даем, я даю тебе шанс, я даю тебе страх, я даю тебе боль, я даю тебе шанс бороться. Люди больше верят в чудовищ под кроватью, чем в ангелов, потому что монстры не жадные, Костя, монстры наслаждаются, даруя вам боль, а боги, боги нет. Не один бог не радуется, не наслаждаются тем, что дарует вам жизнь, добро. Им, скорее это в тягость. И не умирали бы вы, если бы знали, как жить, но не один бог вам этого не объяснит. А мы дали вам войны, мы дали вам ресурсы, чтобы пробудить в вас зверей… Чтобы бы вы хоть за что-то могли бороться. Думаешь, это боги сводят людей вместе? Это делаем мы. Нам даже не нужно показываться вам на глаза… Мы заставляем вас страдать, заставляем ревновать, заставляем вас желать вожделенный плод, чтобы вы, люди, пробудили в себе зверя и начали бороться за это, ценой собственной жизни. Мы научились не заключать с вами сделки, мы научились, чтобы вы сами подписывали свой контракт, который, по сути, и приводит вас к нам. Эдакий, огромный завод, про производству прокаженных человеческий душ. Все эти мертвецы внизу что-то хотели когда-то в своей жизни, они добивались этого, шли по головам, трахались, принимали наркотики, алкоголь, и теперь они здесь, они наши войны. Думаешь, взялся ты за роман, за литературу в целом, и ты весь такой из себя праведник? Да ты такой же, как и остальные. Одно тебя исключает… Ты прибудешь сюда в первых же рядах! Я само лично лишу тебя чего-нибудь очень ценного для тебя, и ты сам придешь сюда, и приклонишься передо мной!
Этот дешевый трюк оказался лишь банальной провокацией. И угадайте, кто на нее провелся? Посмотрев на кладбище за спиной демона, мне захотелось столкнуть его туда, и лично закапать где-нибудь прямо у входа. Тяжело занеся руки за спину, я со всей силы оперся на демона. Издав звук, очень походивший на жуткий смех, демон щелкнул пальцами, и я провалился прямо сквозь него, вдохнув пепла (демонического пепла) полной грудью. Я начинаю падать с горы мертвецов, кручусь, как чертовое бревно. Перед моим лицом изредка проносятся лица мертвых людей с гнилыми зубами, некоторые из них пытаются меня укусить, другие поймать меня, цепляясь за мою одежду, она рвется и только маленькие клочки остаются в их руках. Я качусь прямо к кладбищу.
Проблема заключается в том, что я даже не знаю, сколько моих идей мертвы и какие это идеи, может, некоторые из них я забыл совершенно. Я кряхтел от боли. Мне было тяжело перевернуться на спину, не говоря уже о том, что я мог бы стоять. Мне кажется, что я сломал ключицу или пару ребер. Мне было до ужаса холодно, от этого я не чувствовал носа, ушей и пальцев на ногах и руках. Лежа на боку, я видел, как сотни пауков сползали с оград и заполоняли всю площадь кладбища на земле. Они пищали, как если бы их всех начали жечь. Эти пауки были голодны, и им не приходится плести сети, чтобы поймать муху. Их мухой стал я. И если бы один их них впился мне в живот (хотя бы один, я не говорю обо всей сотни), тогда он бы высосал все мое нутро, до последний капли крови. Это было самое жестокое испытание в моей жизни, чтобы добраться до могилы с моим именем, мне предстоит ползи. И я действительно полз. Я видел эту огромную черную стаю пауков и полз, выхода не было. Я кричал от страха, закатываясь ужасными воплями. Волосатые, мягкие, противные твари заползали по моим рукам, всего за несколько секунд практически все мое тело обросло ими. Некоторых я сбрасывал с себя, других давил и светло-желтая жидкость стекала по моим пальцам, по моей шее, по моему лицу…Горько-соленая на вкус. Писк стоял страшный. Они кусали меня, и через пару минут мне начало это нравится. Эта черная туча была действительно очень мягкой и приятной на ощупь, но только если бы не моя арахнофобия. Могила с моим именем близко, я пытаюсь встать, но это оказалось слишком тяжело. Откинувшись на оградку, я заполз на нее и с трудом перевалился через нее.
Могила оказалось свежей и я начал капать. Земля была тяжелой и нелегко давалась в руки. На моем надгробном камне была выбита чернильница и аккуратно, как бы свисающие рядом каменное перо. Оно (перо) легко оторвалось и им я начал откапывать могилу. В этот момент поднялась буря, позади меня в вихрь закрутило пауков, практически всех их сбросило с меня, и мой страх касательно арахнофобии постепенно начал ослабевать. Я все думал, какие бумаги могут оказаться в этой могиле, какие рассказы или стихи я забраковал, но и намека на бумаги не было. Трупом запахло еще сильнее, как если бы я сам откапывал труп. Каменное перо окровавилось, когда я в очередной раз завел его в землю. Послышался звук, я даже не знаю, как это описать. Такое, едва слышное чмоканье, когда режешь колбасу. Я выбросил из рук камень и продолжал работу руками. Одно было решено точно: в этой могиле человеческое тело. Вот, я откапал руку, вот грудь… это мужчина, вот я откапал торс, налег на него, обхватил руками… и… напрягся… толчком вырвал тело из могилы… Интересно, кто там был? Кто лежал в этой могиле? Черт побери, мне захотелось блевать… страх окутал меня всего, вперемешку с подступающей к горлу рвотой. Лицо трупа задрожало капельками трупного яда. В этот момент, я как будто увидел себя в зеркале, за исключением пары деталей. Человек в могиле – это я сам. Я и есть своя мертвая идея. И в своей могиле мертвых идей… оказался я.
Труп на секунду ожил, так резко все произошло, что я даже не успел никак среагировать. Труп схватил меня за голову, подтянул к себе поцеловал прямо в губы, откинувшись обратно на землю промычал, что-то вроде:
И в следующий момент, искры, от лопнувшей лампы на фонарном столбе высыпались мне на голову. Мне удалось проснуться. Сейчас, все так просто закончилось.
Я поднялся. Осмотрелся. Вокруг по-прежнему ни души, только иногда автомобили проносятся по дороге, и люди в них с презрением косятся на меня, но всем опять же не интересно, они просто проносятся мимо.
Я закурил сигарету. И по длинной дороге, как мне показалось, ведущей прямо на небо, продолжил своей коротенький путь. Выдыхая табачный дым, мне казалось, что он зависал на том же месте крохотным комком формы воздушного шарика, где миг назад проходил я. Мне казалось, что я познал какую-то суровую тайну мира, какую-то скрытую философию, но ничего не запомнил или ничего не могу объяснить. Я думал, только о том, что все мы относительно живы, просто, так получилось, что мы застряли в этом промежутке реальности, пока еще не лопнув от жизни, чисто теоретически мы уже мертвы, просто где-то на пол века отсрочив гибель… человечество еще не видела бессмертия, по крайней мере телесного.
И если мы так любим жить, почему тогда умираем? Да, мы любим жизнь, но не знаем, как же, действительно, правильно ее жить…
P.S. Нужно прожить жизнь так, чтобы ни одна из наших добрых идей не оказалась на кладбище мертвых…