Иван Бунин - биография, личная жизнь: Одинокий охотник. Неудачный брак (Анна Цакни) Иван бунин женщины

Имя: Иван Бунин (Ivan Bunin)

Возраст: 83 года

Место рождения: Воронеж, Россия

Место смерти: Париж, Франция

Деятельность: русский писатель и поэт

Семейное положение: был женат на Вере Николаевне Муромцевой

Иван Бунин - биография

Бунин родился 22 октября 1870 года в Воронеже. Он принадлежал к древнему, но обедневшему роду, давшему России Василия Жуковского - незаконного сына помещика Афанасия Бунина. Отец Ивана Бунина, Алексей Николаевич, в молодости воевал в Крыму, потом зажил в своем имении обычной, многократно описанной помещичьей жизнью - охота, радушный прием гостей, выпивка и карты. Его беспечность в итоге привела семью на грань разорения.

Все хозяйственные заботы лежали на плечах матери, Людмилы Александровны Чубаровой - тихой богомольной женщины, пять из девяти детей которой умерли в младенчестве. Смерть любимой сестренки Саши показалась маленькому Ване страшной несправедливостью, и он навсегда перестал верить в доброго Бога, о котором говорили и матушка, и в церкви.

Через три года после рождения Вани семья переехала в дедовское имение Бутырки в Орловской губернии. «Тут, в глубочайшей полевой тишине, - вспоминал позже писатель о начале своей биографии, - и прошло мое детство, полное поэзии печальной и своеобразной». Его детские впечатления отразились в автобиографическом романе «Жизнь Арсеньева», который сам Бунин считал главной своей книгой.

Он отмечал, что рано обрел удивительную чувствительность: «Зрение у меня было такое, что я видел все семь звезд в Плеядах, слухом за версту слышал свист сурка в вечернем поле, пьянел, обоняя запах ландыша или старой книги». Родители уделяли сыну мало внимания, и его воспитателем стал брат Юлий, окончивший университет, успевший поучаствовать в революционных кружках чернопередельцев, за что год отсидел в тюрьме и был на три года выслан из Москвы.

В 1881 году Бунин поступил в Елецкую гимназию. Учился он средне, а из шестого класса его выгнали за неуплату - дела семьи стали совсем плохи. Имение в Бутырках было продано, и семья переехала в соседние Озерки, где Ивану и пришлось заканчивать гимназический курс экстерном, под руководством старшего брата. «Не прошло и года, - рассказывал Юлий, - как он так умственно вырос, что я уже мог с ним почти как с равным вести беседы на многие темы». Помимо занятий языками, философией, психологией, общественными и естественными науками Иван благодаря брату, литератору и журналисту, особенно увлекся литературой.

В 16 лет Иван Бунин начал «особенно рьяно писать стихи» и «необыкновенно много исписал бумаги», прежде чем решился послать стихотворение в столичный журнал «Родина». К его удивлению, оно было напечатано. Он навсегда запомнил восторг, с которым шел с почты со свежим номером журнала, поминутно перечитывая свои стихи. Они были посвящены памяти модного поэта Надсона, умершего от чахотки.

Слабые, откровенно подражательные вирши ничем не выделялись среди сотен им подобных. Прошло немало лет, прежде чем в стихах проявился подлинный талант Бунина. Сам он до конца жизни считал себя прежде всего поэтом и очень сердился, когда друзья говорили, что его сочинения изысканны, но старомодны - «теперь так никто не пишет». Он и правда избегал всяких новомодных течений, оставаясь верным традиции XIX века

Ранний, чуть видный рассвет, Сердце шестнадцати лет.
Сада дремотная мгла Липовым светом тепла.
Тих и таинственен дом С крайним заветным окном.
Штора в окне, а за ней Солнце вселенной моей.

Это воспоминание о самой первой юношеской любви к Эмилии Фехнер (прообраз Анхен в «Жизни Арсеньева»), молоденькой гувернантке дочерей жившего по соседству O.K. Туббе, винокура помещика Бахтиярова. На падчерице Туббе, Насте, в 1885 году женился брат писателя Евгений. Эмилией молодой Бунин увлекся настолько, что Туббе счел за благо отправить ее назад, домой.

Вскоре из Озерок, получив на то согласие родителей, отправился во взрослую жизнь и молодой поэт. На прощание мать благословила сына, которого считала «особенным от всех своих детей», родовой иконкой с изображением трапезы Трех Странников у Авраама. Это была, как писал Бунин в одном из своих дневников, «святыня, связующая меня нежной и благоговейной связью с моим родом, с миром, где моя колыбель, мое детство». Из родного дома 18-летний юноша уходил уже почти вполне сложившимся человеком, «с известным жизненным багажом - знанием народа подлинного, а не вымышленного, со знанием мелкопоместного быта, деревенской интеллигенции, с очень тонким чувством природы, почти знатоком русского языка, литературы, с сердцем, открытым для любви».

Любовь он встретил в Орле. 19-летний Бунин обосновался там после долгих скитаний по Крыму и югу России. Устроившись в газету «Орловский вестник», он сдружился с юной дочерью врача Варей Пащенко - она работала в той же газете корректором. На деньги брата Юлия они сняли в Полтаве квартиру, где жили гражданским браком -против венчания был отец Вари. Через три года доктор Пащенко, видя безмерную страсть Бунина, свое разрешение на брак все-таки дал, но письмо отца Варя скрыла. Она предпочла неимущему литератору его обеспеченного друга Арсения Бибикова. «Ах, ну к черту их, - писал Бунин брату, - тут, очевидно, роль сыграли 200 десятин земельки».

С 1895 года Бунин бросил службу и, перебравшись в Москву, целиком отдался литературе, зарабатывая стихами и небольшими рассказами. Его кумиром тех лет был Лев Толстой, и он даже ездил к графу спрашивать совета - как жить. Постепенно он стал вхож в редакции литературных журналов, познакомился с известными писателями, с Чеховым даже подружился и многому научился у него. Его ценили и реалисты-народники, и новаторы-символисты, но ни те, ни другие не считали «своим».

Сам он больше склонялся к реалистам и постоянно посещал «среды» у писателя Телешова, где бывали Горький, Скиталец, Леонид Андреев. Летом - Ялта с Чеховым и Станюковичем и Люстдорф под Одессой с писателями Федоровым и Куприным. «Это начало моей новой жизни было самой темной душевной порой, внутренне самым мертвым временем всей моей молодости, хотя внешне я жил тогда очень разнообразно, общительно, на людях, чтобы не оставаться наедине с самим собой».

В Люстдорфе Бунин неожиданно для всех, даже для себя, женился на 19-летней Анне Цакни. Она была дочерью одесского издателя-грека, владельца газеты «Южное обозрение», с которой Бунин сотрудничал. Поженились они после нескольких дней знакомства. «В конце июня уехал в Люстдорф к Федорову. Куприн, Карташевы, потом Цакни, жившие на даче на 7-й станции. Внезапно сделал вечером предложение», - записал Бунин в дневнике 1898 года.

Его очаровали ее большие черные глаза и загадочное молчание. После свадьбы выяснилось, что Аня весьма говорлива. Вдвоем со своей матерью она нещадно бранила мужа за безденежье и частые отлучки. Меньше чем через год у них с Анной произошел разрыв, через два года этот «водевильный» брак распался. Родившийся у них сын Николай умер от скарлатины в возрасте пяти лет. В отличие от Варвары Пащенко Анна Цакни никаких следов в творчестве Бунина не оставила. Варвару же можно узнать и в Лике из «Жизни Арсеньева», и во многих героинях «Темных аллей».

Первый успех в творческой биографии пришел к Бунину в 1903 году. За сборник стихов «Листопад» он получил Пушкинскую премию, высшую награду Академии наук.

Признали критики и его прозу. Рассказ «Антоновские яблоки» закрепил за писателем звание «певца дворянских гнезд», хотя жизнь русской деревни он изображал отнюдь не благостно и не уступал по части «горькой правды» самому Горькому . В 1906 году на литературном вечере у писателя Зайцева, где Бунин читал свои стихи, он познакомился с Верой Муромцевой, племянницей председателя первой Государственной думы. «Тихая барышня с леонардовскими глазами» сразу приглянулась Бунину. Вот как Вера Николаевна рассказывала об этой их встрече:

«Я остановилась в раздумье: не отправиться ли домой? В дверях появился Бунин. «Как вы сюда попали?» - спросил он. Я рассердилась, но спокойно ответила: «Так же, как и вы». - «Но кто вы?» -«Человек». - «Чем вы занимаетесь?» - «Химией. Учусь на естественном факультете Высших женских курсов». - «Но где же я могу вас увидеть еще?» -«Только у нас дома. Мы принимаем по субботам. В остальные дни я очень занята». Наслушавшись разговоров о распутной жизни людей искусства,

Вера Николаевна откровенно побаивалась писателя. Тем не менее она не смогла устоять перед его настойчивыми ухаживаниями и в том же 1906 году стала «госпожой Буниной», хотя официально зарегистрировать свой брак они смогли лишь в июле 1922 года во Франции.

В свадебное путешествие они надолго уехали на Восток - в Египет, Палестину, Сирию. Добрались в своих скитаниях до самого Цейлона. Маршрутов для путешествий заранее не намечали. Бунин был настолько счастлив с Верой Николаевной, что признавался, что бросит писать: «А мое дело пропало -писать я больше, верно, не буду... Поэт не должен быть счастлив, должен жить один, и чем лучше ему, тем хуже для писания. Чем лучше ты будешь, тем хуже...» - говорил он жене. «Я в таком случае постараюсь быть как можно хуже», - отшучивалась она.

Тем не менее следующее десятилетие стало самым плодотворным в творчестве писателя. Он был удостоен еще одной премии Академии наук и избран ее почетным академиком. «Как раз в час, когда пришла телеграмма с поздравлениями Ивану Алексеевичу в связи с избранием в академики по разряду изящной словесности, - рассказывала Вера Бунина, - у нас обедали Бибиковы. К Арсению у Бунина не осталось дурного чувства, они даже, можно сказать, были приятелями. Бибикова встала из-за стола, была бледна, но спокойна. Через минуту раздельно и сухо сказала: "Поздравляю вас"».

После «резкой заграничной оплеухи», как он называл свои путешествия, Бунин перестал бояться «сгустить краски». Первая мировая война не вызвала у него патриотического подъема. Он видел слабость страны, боялся ее гибели. В 1916 году он написал много стихов, включая и такие:

Вот рожь горит, зерно течет.
Да кто же будет жать, вязать?
Вот дым палит, набат гудет.
Да кто ж решится заливать?
Вот встанет бесноватых рать, и как Мамай, всю Русь пройдет...
Но пусто в мире - кто спасет? Но Бога нет - кому карать?

Вскоре это пророчество исполнилось. После начала революции Бунин с семьей уехал из орловского имения в Москву, откуда с горечью наблюдал за гибелью всего, что было ему дорого. Эти наблюдения отразились в дневнике, опубликованном позже под названием «Окаянные дни». Виновниками революции Бунин считал не только «бесноватых» большевиков, но и прекраснодушную интеллигенцию. «Не народ начал революцию, а вы. Народу было совершенно наплевать на все, чего мы хотели, чем мы были недовольны...

Даже помощь голодающим происходила у нас как-то литературно, только из жажды лишний раз лягнуть правительство, подвести под него лишний подкоп. Страшно сказать, но правда: не будь народных бедствий, тысячи интеллигентов были бы прямо несчастнейшие люди: как же тогда заседать, протестовать, о чем кричать и писать?»

В мае 1918 года Бунин с женой с трудом выбрались из голодной Москвы в Одессу, где пережили смену множества властей. В январе 1920-го они бежали в Константинополь. В России Бунина уже ничто не держало - родители умерли, брат Юлий был при смерти, былые друзья стали врагами или еще раньше уехали из страны. Покидая родину на перегруженном беженцами пароходе «Спарта», Бунин ощущал себя последним жителем затонувшей Атлантиды.

Осенью 1920-го Бунин прибыл в Париж и сразу же взялся за работу. Впереди были 33 года эмиграции, за которые он создал десять книг прозы. Старый друг Бунина Зайцев писал: «Изгнание даже пошло ему на пользу. Оно обострило чувство России, невозвратности, сгустило и прежде крепкий сок его поэзии».

О явлении нового таланта узнали и европейцы.

В 1921 году на французском вышел сборник рассказов Бунина «Господин из Сан-Франциско». Парижскую прессу заполнили отклики: «настоящий русский талант», «кровоточащий, неровный, но мужественный и правдивый», «один из самых больших русских писателей». От рассказов пришли в восторг Томас Манн и Ромен Роллан, который в 1922 году впервые выдвинул Бунина кандидатом на Нобелевскую премию. Однако тон в культуре того времени задавал авангард, с которым писатель не желал иметь ничего общего.

Мировой знаменитостью он так и не стал, зато эмиграция читала его взахлеб. Да и как было не залиться ностальгической слезой от таких строк: «И через минуту появились перед нами рюмки и фужеры, бутылки с разноцветными водками, розовая семга, смугло-телесный балык, блюао с раскрытыми на ледяных осколках раковинами, оранжевый квадрат честера, черная блестящая глыба паюсной икры, белый и потный от холода ушат с шампанским... Начали с перцовки...»

Былые пиры казались еще изобильнее в сравнении с эмигрантской скудостью. Бунин много печатался, но и его существование было далеко от идиллии. Напоминал о себе возраст, парижская зимняя сырость вызывала приступы ревматизма. Они с женой решили на зиму уезжать на юг и в 1922 году сняли в городке Грасс виллу с пышным названием «Бельведер». Там их гостями были ведущие писатели эмиграции - Мережковский, Гиппиус, Зайцев, Ходасевич с Ниной Берберовой.

Здесь подолгу жили Марк Алданов и бунинский секретарь, писатель Андрей Цвибак (Седых). Бунин охотно помогал из небогатых своих средств нуждающимся землякам. В 1926 году к нему приехала в гости из Парижа молодая писательница Галина Кузнецова. Скоро между ними завязался роман. Тонкая, деликатная, все понимающая Вера Николаевна хотела думать, что любовные переживания необходимы ее «Яну» для нового творческого подъема.

Скоро треугольник в «Бельведере» превратился в четырехугольник - это случилось, когда за Верой Николаевной стал ухаживать поселившийся в бунинском доме литератор Леонид Зуров. Сложные перипетии их отношений стали темой эмигрантских пересудов, попали на страницы мемуаров. Бесконечные ссоры и примирения попортили немало крови всем четверым, а Зурова и вовсе довели до сумасшествия. Однако этот «осенний роман», длившийся целых 15 лет, вдохновил все позднее творчество Бунина, включая роман «Жизнь Арсеньева» и сборник рассказов о любви «Темные аллеи».

Этого не случилось бы, окажись Галина Кузнецова пустоголовой красоткой - она же стала для писателя настоящим помощником. В ее «Грасском дневнике» можно прочесть: «Я счастлива тем, что каждая глава его романа была предварительно как бы пережита нами обоими в долгих беседах». Роман закончился неожиданно - в 1942 году Галина увлеклась оперной певицей Маргой Степун. Бунин не находил себе места, восклицая: «Как она отравила мне жизнь - до сих пор отравляет!»

В разгар романа пришло известие о присуждении Бунину Нобелевской премии. Вся русская эмиграция восприняла ее как свой триумф. В Стокгольме Бунина встречали король с королевой, потомки Альфреда Нобеля, разодетые светские дамы. А он смотрел только на глубокий белый снег, которого не видел со времен отъезда из России, и мечтал пробежаться по нему, как мальчишка... На церемонии он говорил, что впервые в истории премия присуждается изгнаннику, за которым не стоит его страна. Страна устами своих дипломатов настойчиво протестовала против вручения премии «белогвардейцу».

Премия того года составляла 150 тысяч франков, но Бунин очень быстро раздал их просителям. В годы войны он прятал в Грассе, куда не добрались немцы, нескольких литераторов-евреев, которым грозила смерть. О том времени он писал: «Плохо мы живем, очень плохо. Ну, картошку мерзлую едим. Или водичку, в которой плавает что-то мерзкое, морковка какая-нибудь. Это называется супом... Живем мы коммуной. Шесть человек. И ни у кого гроша нет за душой». Несмотря на лишения, Бунин отвергал все предложения немцев перейти к ним на службу. Ненависть к советской власти была временно забыта -как и другие эмигранты, он напряженно следил за событиями на фронте, передвигая флажки на карте Европы, висевшей у него в кабинете.

Осенью 1944-го Франция была освобождена, и Бунин с женой вернулись в Париж. На волне эйфории он посетил советское посольство и сказал там, что гордится победой своей страны. Разнеслась весть, что он пил за здоровье Сталина. Многие русские парижане от него отшатнулись. Зато начались визиты к нему советских писателей, через которых передавались предложения вернуться в СССР. Ему обещали обеспечить царские условия, получше тех, что были у Алексея Толстого. Одному из искусителей писатель ответил: «Мне некуда возвращаться. Нет уже ни мест, ни людей, которых я знал».

Заигрывания советской власти с писателем закончились после выхода в Нью-Йорке его книги «Темные аллеи». В них увидели чуть ли не порнографию. Он жаловался Ирине Одоевцевой: «Я считаю «Темные аллеи» лучшим, что я написал, а они, идиоты, считают, что я ими опозорил свои седины... Не понимают, фарисеи, что это новое слово, новый подход к жизни». Жизнь расставила точки - хулители давно забыты, а «Темные аллеи» остаются одной из самых лирических книг в русской литературе, подлинной энциклопедией любви.

В ноябре 1952-го Бунин написал последнее стихотворение, а в мае следующего года сделал последнюю запись в дневнике: «Это все-таки поразительно до столбняка! Через некоторое, очень малое время меня не будет - и дела и судьбы всего, всего будут мне неизвестны!» В два часа ночи с 7 на 8 ноября 1953 года Иван Алексеевич Бунин скончался в съемной квартире в Париже в присутствии жены и своего последнего секретаря Алексея Бахраха.

Он работал до последних дней - на столе осталась рукопись книги о Чехове. Все крупные газеты поместили некрологи, и даже в советской «Правде» появилось краткое сообщение: «В Париже скончался эмигрантский писатель Иван Бунин». Его похоронили на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, а через семь лет рядом с ним нашла последний приют Вера Николаевна. К тому времени произведения Бунина после 40 лет забвения начали вновь издаваться на родине. Его мечта сбылась - соотечественники смогли увидеть и узнать сбереженную им Россию, давно канувшую в историю.

Великий писатель земли русской Иван Алексеевич Бунин родился в Воронеже, на Дворянской улице, в октябре 1870-го. Детство и юность провел в Орловской губернии, в Ельце. В феврале 1920 года, не приняв Октябрьской революции, покинул Россию и обосновался в Париже. К тому времени им уже были написаны «Антоновские яблоки» (1900), «Деревня» (1910), «Суходол» (1911), «Господин из Сан-Франциско» (1915), он был почетным академиком Петербургской Академии наук (1909). У нас раньше о нем писали: его произведения эмигрантского периода главным образом «исследовали» узкие, личные темы из жизни дореволюционной мелкобуржуазной интеллигенции. Не стеснялись при этом охаивать и «Митину любовь» (1925), и явление мировой литературы «Жизнь Арсеньева» (1927-1930, 1933), и другие произведения нобелевского лауреата.

В его жизни были и три «полтавских» года - 1892-1895. Они вместили большую личную любовь Бунина, разочарования, многолетнюю тоску о женщине той его поры. Многое из пережитого тогда бесценно легло на страницы повестей и романов, написанных вне родины. В этих книгах угадывается прообраз его первой любви, первой гражданской жены - Варвары Владимировны Пащенко. Наш рассказ об этом.

Как же он любил ее, свою Варюшечку, Вареньку, Варварочку! Как восторженно и страстно писал ей, как мучительно переживал разрывы, метался и страдал, когда расставались. Каждый раз казалось -навсегда... А длилось это «сумасшествие» - его первая большая любовь, «главная в жизни», как писал в одном из поздних писем уже всемирно известный писатель, нобелевский лауреат Иван Алексеевич Бунин, - больше пяти лет. Пять лет надежд, страданий, встреч и расставаний, пять лет, которые вдохновляли годы и водили его пером не однажды. Это Варенька, елецкая барышня, стала нежной и любящей Ликой, это его подлинными переживаниями той поры проникнуты и наполнены отраженным светом многие рассказы, повесть «Митина любовь», сохранившая навеки свежесть чувств молодого поэта, и, наконец, - самый значительный его роман - «Жизнь Арсеньева».

«Сразила меня... долгая любовь...»

Шел ему в ту пору девятнадцатый год. В петербургском еженедельнике «Родина» уже появились его первые стихотворные опыты и первые рассказы, заслужившие благосклонные отзывы маститых. И он, начинающий литератор, юноша из вконец обедневшей дворянской семьи, в поисках заработка приехал в Орел. Получил приглашение от издательницы «Орловского вестника» Надежды Семеновой на должность помощника редактора. Прочтя в «Родине» журнальное обозрение молодого автора, она была восхищена его умением владеть пером. Осенью 1889 года Иван Бунин и занял официально предложенный ему пост помощника редактора, но нередко сам редактировал газету. Вспоминая это время, Бунин говорил своему племяннику Николаю Пушешникову: «Восемнадцатилетним мальчиком я был фактическим редактором «Орловского вестника», где я писал передовицы о постановлениях Святейшего Синода, о вдовьих домах и быках-производителях, а мне надо было учиться и учиться по целым дням!» Собирался поступить в университет.

Но не только бедность и необходимость зарабатывать на жизнь помешали «учиться и учиться». Было и другое обстоятельство. Как он писал сам четыре десятилетия спустя в «Автобиографических заметках», - «сразила меня, к великому моему несчастью, долгая любовь». И хотя в «Заметках» названо это «великим несчастьем», в других местах о ней говорится как может быть, о самом большом и самом глубоком чувстве. Даже законная жена Бунина, спутница всей его жизни с 1907 года до последних дней, Варвара Николаевна Муромцева-Бунина, с оттенком некоторой горечи скажет об этой его первой любви, как может быть о самой настоящей и единственной. Сам же писатель в последнем абзаце своей страстно-чарующей «Лики» напишет, вспоминая: «Я видел ее смутно, но с такой силой любви, радости, с такой телесной и душевной близостью, которой не испытывал ни к кому и никогда»...

Встретил он ее - будущую свою Лику - весной 1889 года в том же «Орловском вестнике», где она временно работала корректором. Об этой встрече и о развитии этого чувства сохранилось подробное и взволнованное письмо влюбленного юноши старшему брату Юлию Алексеевичу Бунину. Вконец запутавшись в своих чувствах и поступках, он писал Юлию спустя год: «Вышла к чаю утром девица высокая, с очень красивыми чертами лица, в пенсне,.. в цветисто расшитом русском костюме». В то время, особенно в провинции, была на них мода. Она показалась ему умной и развитой. А наружностью и в самом деле была недурна. Может роста ей, спустя годы, писатель чуть прибавил в «Лике», а так - все соответствует тому первому впечатлению.

Варвара Пащенко была почти на год старше влюбившегося в нее поэта. Закончила полный курс Елецкой гимназии, из которой Иван был исключен с 6 класса. Мечтала о консерватории и готовилась в «настоящие актрисы». (Мать ее в молодости была актрисой, а отец даже держал оперу в Харькове, потом прожился, как свидетельствовал сам Бунин, и стал заниматься «докторством».) Докторская дочка недурно пела, играла на рояле, участвовала в любительском драмкружке. Играла вполне недурно. И это нравилось Ванечке, так его все называли тогда.

После той первой встречи в редакции было лето в Ельце, встречи на даче в селе Воргол у знакомых Пащенко и Буниных - Бибиковых, где «гуляли по садочку» и проговорили пять часов без перерыва, бродили по дорожкам вместе с другими гостями, слушали в исполнении Вареньки Чайковского. И говорили, говорили. Казалось, она здорово понимает в стихах, в музыке. Потом вместе ехали в Орел. В оперу. Слушать Росси. Все это - из того же письма брату. Оттуда и признание: «Иногда, среди какого-нибудь душевного разговора, я позволял себе целовать ее руку - до того мне она нравилась. Но чувства ровно никакого не было. В то время я как-то особенно недоверчиво стал относиться к влюблению: «Все, мол... пойдут неприятности и т.д.»

Он часто думал о ней и оценивал ее, и, разумеется, «беспристрастно», но симпатичных качеств за нею, несмотря на все недоверие влюбленного, все-таки оказывалось больше, чем мелких недостатков. Он зачастил к Пащенко, приезжал туда, в Елец, из Орла, где все еще пытался работать. Писал ей стихи. Теперь уже вместе ездили в имение Бибиковых на Воргол.

Как-то августовской ночью сидели на балконе. Ночь была темная, теплая. Любовались звездами. Потом пошли гулять по темной акациевой аллее, заговорили. Держа Вареньку под руку, он тихонько поцеловал ее в плечо. Произошло объяснение в любви, хлынуло чувство. Потом, спустя четыре десятилетия, оно воскресло в «Лике» самыми поэтичными страницами романа...

А после той ночи - записка (она любила записки): «Не старайтесь больше меня видеть»...

«Забыть эту ночь...»

Нет, он не лукавил с братом, когда смутно предчувствовал: «...Все, мол... пойдут неприятности». На другой день она попросила - они встретились уже с глазу на глаз - «забыть эту ночь». Вечером произошел разговор, потом - слезы. Умчался, как бешеный, верхом в орловскую гостиницу из Ельца, совсем не помня себя. «Нервы, что ли, только я рыдал в номере как собака... настрочил ей предикое письмо».

Он - талантливый литератор и поэт, он, уже почти двадцатилетний юноша, о котором говорили, что «красив до неприличия», он, гордый и своенравный потомок древнего дворянского рода, писал ей, умоляя, «Хоть минутами любить, а месяцами ненавидеть». В «Лике» об этом так: «Я ничего не слыхал, не видел, мысленно твердя одно: или она вернет мне себя, эту ночь, это утро, эти батистовые оборки, зашумевшие от ее замелькавших в сухой траве ног, или не жить нам обоим!» Какие пронзительные слова любви!

Ванечка терзался и страдал: «голова горит, мысли путаются, руки холодные - просто смерть...» Вдруг - стук, письмо! Сумбурное, довольно холодное. Ее. «Да пойми же, что весы не остановились, ведь я же тебе сказала. Я не хочу, я пока, видимо, не люблю тебя так, как тебе бы хотелось, но, может быть, со временем я и полюблю тебя. Я не говорю, что это невозможно, но у меня нет желания солгать тебе. Для этого я тебя слишком уважаю. Поверь и не сумасшествуй. Этим сделаешь только хуже. Со временем, может быть, и я, сумею оценить тебя вполне. Надейся...»

А он - «сумасшествовал». И снова писал в откровении брату, спрашивая: что делать? Было ясно, что именно. Ведь готовил себя для другой, более «идеалистической жизни». Но чем настойчивее старался внушить себе, что завтра все же надо написать решительное, прощальное письмо, - это, казалось еще возможно («последней близости между нами еще не было»), - тем больше охватывала его нежность к ней, восхищение ею, благородное умиление ее любовью, искренностью, прелестью ее глаз, лица, смеха, голоса...

Казалось, все кончено. И неожиданно - посыльный. И снова с запиской. «Больше не могу, жду!»

Так, то дома, то в городе, то в Ельце, то в Орле провел молодой Бунин всю эту осень. Забросил работу. Да еще вышла ссора в редакции. Из-за его смелых заметок в «Московских новостях». 29 мая 1891 года он пишет Юлию Алексеевичу: «Если бы ты знал, как мне тяжко! Я больше всего думаю сейчас о деньгах. У меня нет ни копейки, заработать, написать что-нибудь - не могу, не хочу... Штаны у меня старые, штиблеты истрепаны. Ты скажешь - пустяки. Да, я считал бы это пустяками прежде. Но теперь это мне доказывает, до чего я вообще беден, как дьявол, до чего мне придется гнуться, поневоле расстраивать все свои лучшие думы, ощущения заботами (например, сегодня я съел бутылку молока и супу даже без «мягкого» хлеба и целый день не курил - не на что).

И этакая дура хочет жениться, скажешь ты. Да, хочу! Сознаю многие скверности, препятствующие этому, и потому вдвойне - беда!.. Кстати о ней: я ее люблю (знаю это потому, что чувствовал не раз ее другом своим, видел нежную со мною, готовой на все для меня) это раз; во-вторых, если она и не вполне со мной единомышленник, то все-таки - девушка, многое понимающая... Ну, да, впрочем, куда мне к черту делать сейчас характеристики!..»

Исследователи жизни и творчества Бунина полагают, что Пащенко, как и ее родителей, отпугивала бедность Бунина. Быть может. Однако он любил ее и, наверное, понимая исход своего безрассудного поступка, пошел на еще один, унизительный для своей тонкой души шаг: попросил у отца руки дочери. Естественно, получил отказ.

Он никогда не забыл этого. Не забыл, как папаша объяснял, что он вовсе не пара его замечательной дочери, что я - вспоминал Бунин - головой ниже ее по уму, образованию, что у меня отец - нищий, что я - бродяга (буквально передаю), что как я смею «иметь наглость дерзать, дать волю своему чувству», не забыл, как обозвал его «подлецом» брат Варвары, «раз он, не имея средств, хочет жениться», а Варина подруга назвала «мальчишкой, могущим подохнуть с голоду».

От срама жених готов был повеситься. Герой его повести «Митина любовь» и в самом деле покончил жизнь самоубийством - застрелился. Но Бунин выжил. Выжил, несмотря на то, что ко всем его бедам прибавилось еще и окончательное разорение его родителей - имение пошло с молотка, страдала мать. Он метался еще и между Огневкой, где обосновалась семья.

Любопытно, что через сорок с лишним лет, на юге Франции, в Грассе, работая над «Ликой», которую позже присоединил пятой главой к «Жизни Арсеньева», Иван Алексеевич рассказал все подробности этой трудной и большой своей любви предмету своей любви последней - Галине Кузнецовой. Возможно, и писалась повесть так легко и вдохновенно, потому что он в свои шестьдесят, снова был влюблен пылко и страстно, как юноша. И так же нищенствовал и бедствовал, как в юности, теперь уже знаменитый русский писатель, живший в Париже, накануне получения Нобелевской премии. И снова нельзя было любить открыто и страстно, так, чтобы весь мир радовался счастью двоих. И кто знает, кого из них больше благодарить за «Лику» - Варвару Пащенко или Галину Кузнецову? Вопрос к литературоведам.

А тогда, в 1891-м, он ничего не слыхал, не видел, мысленно твердя: или она вернет мне эту ночь, это утро (вспомните, в «Лике»: «они гуляли до утра, пока не стал светел весь сад от огромного золотистого востока») или не жить нам обоим...

«Или не жить нам обоим...»

И она - вернула. Они поженились. Доктор Пащенко считал себя человеком свободных взглядов и хотя жениху отказал: «Дочь моя совершенно свободна, но - буде пожелает, например, связать себя с вами какими-либо прочными узами и спросит на то моего, так сказать, благословения, то получит от меня решительный отказ». Но Варенька ответила согласием на страстное желание окончательно потерявшего голову жениха поскорее назвать ее своей женой. А на предложение Бунина венчаться тайно последовал отказ. Не стала огорчать папеньку, но обещала любить мужа. Решили жить гражданским браком. Сговорились уехать в Орел. Он снял номер в гостинице, близ вокзала, она поселилась у «тетеньки», то есть в редакции. Но жить было не на что, и тогда возникла мысль уехать в Полтаву, к брату. Еще в октябре 1890 года Юлий Алексеевич получил место в Полтавском губернском земстве, в статистическом бюро. Это в Полтаву были адресованы письма страдающего от любви и невзгод младшего брата. Юлий стал звать его к себе, втайне надеясь отговорить от такой ранней и неладно складывающейся женитьбы, найти брату какое-нибудь место службы.

В феврале 1891 года Иван поехал к Юлию погостить. Полтава его очаровала своим южным светом, тенистыми садами, широкими беспредельными полями вокруг и, как замечает в своих воспоминаниях Вера Бунина, - «жизнерадостными, сильными хохлушками», «чудесными украинскими песнями». Он любил путешествовать, и в этот раз, «опять пространствовал», заглянул по пути в гоголевские места, побывал и в местах «Слова о полку Игореве».

Известно, что первое свое большое путешествие по Украине Иван Алексеевич Бунин совершил еще летом 1890 года, когда на барже с дровами проплыл от Киева вниз по Днепру. Предпринято было это путешествие, как не раз вспоминал сам, главным образом для того, чтобы побывать на могиле Тараса Григорьевича Шевченко, от поэзии которого «пришел в восхищение» годом ранее, читая и перечитывая «Кобзарь» еще в Харькове, когда впервые попал в Украину - гостил у брата перед началом работы в Орле.

«Он признавался, что ни одна могила великих людей его так не трогала, как могила Шевченко, - запомнила Вера Николаевна, -находившаяся близ старинного города Канева, «места крови», где почивают на старинных кладбищах герои и защитники казачества». Через несколько лет, в рассказе на «Чайке» (1898 год, во втором издании - «Казацким ходом») молодой писатель, повествуя об этой своей поездке по Украине, признавался, как он «ждал увидеть вечное пристанище того, кто так горячо любил все это, кто воплотил в своих песнях всю красоту своей родины вместе с горестями своей страдальческой жизни». А в «Жизни Арсеньева» герой его, разговаривая с Ликой, объясняется в своей любви к Украине и читает ей стихи: «Чайка скиглить, літаючи, мов за дітьми плаче, сонце гріє, вітер віє на степу козачім». И далее поясняет ей: «Это Шевченко - совершенно гениальный поэт». Не случайно и то, что в феврале 1981-го на тридцатилетие со дня смерти Кобзаря именно Бунин откликнулся в «Орловском вестнике» статьей «Памяти Т.Г.Шевченко». До конца своей жизни он не поменял своей оценки творчества великого украинского поэта.

С того своего первого путешествия он полюбил Украину, ее тихий «светло-стальной Днепр», окрестные пейзажи, «далекие деревушки и тополя», разлогие луга, «не наши, великорусские, от которых всегда веет пустынностью, а украинские, живописные луга, по которым то зеленеют рощи, то одиноко идут среди сенокосов кудрявые деревья, красивые и картинно сокращенные, как на рисованных пейзажах... и я глядел в вечереющую даль этих заливных лугов, сердцем чуял и рисовал себе там, вдали... карие очи, тонкие черты нежно-смуглого личика, девственно-белоснежную сорочку и цветную плахту над стройными загорелыми ножками, почти слышал девический голос около белой хатки... звонкие песни по вечерней заре»...

Она носила белоснежную вышитую сорочку и ленты-стрички на голове. И пела, прекрасно пела милые его сердцу тоскующие, сладостные украинские песни.

Путь в Полтаву в конце августа 1892 года «вместе с нею был одним из самых счастливых в его жизни, - вынуждена была признаться в своих воспоминаниях Вера Николаевна, спустя более чем полвека, - ведь он еще верил в будущее, радовался, что та, которую он любит, решила делить с ним жизнь, - прекратилась, как ему казалось, его вечная мука».

Радовало и то, что вместе будут жить в гоголевских местах. Недавней весною они так очаровали поэта.

В Полтаве друзья и знакомые встречали молодых как мужа и жену. В их среде как раз в то время к законному браку относились без особого пиетета. Три «полтавских» года для Бунина были временем своеобразных житейских университетов. Здесь он пытался «служить», работал статистиком, библиотекарем, писал в газеты и журналы, пережил увлечение толстовством и, главное, приобретал первый, отнюдь не вдохновляющий опыт семейной жизни. Именно здесь прошли последние годы его трудного романа с любимой Варюшечкой. Вся его любовь «теперь почти всецело выражалась только в ревности», - скажет он, вспоминая, в одной из своих повестей. Она то приезжала к нему в Полтаву, то уезжала в Орел, Елец, а он - мчался за ней. Однако дни, проведенные вместе, казались и ему самому, и окружающим вполне счастливыми.

Жили они в Полтаве некоторое время на квартире у Женжуристов - Ивана Мироновича и Лидии Александровны - «неблагонадежной семьи», знакомых В.Г.Короленко. В Полтаву на зимний сезон приехала малороссийская труппа с Заньковецкой, Кропивницким и Саксаганским. Кажется, последний поселился в том же доме, где квартировали Бунины. Иван Алексеевич видел драмы с участием Марии Заньковецкой еще в Орле, был очарован театром, его музыкальными талантливыми артистами. Теперь он не только не пропускал их спектаклей, но и часто встречался с ними после представлений на званых ужинах. Не было конца пению, пляскам, всяким выдумкам и рассказам. Юный литератор был долгие годы пленен на редкость даровитыми людьми, оценившими, в свою очередь, его живость и одаренность. Здесь, в Полтаве, на квартирах друзей собирались и своим «интеллигентским клубом», читали рефераты на разные общественные и литературные темы, стихи, пели песни. Здесь, в Полтаве, он написал один из первых своих рассказов, вошедших в собрание сочинений - «На даче» - и опубликовал его в журнале. Здесь пережил увлечение толстовством. В январе 1894 года посетил Л.Н.Толстого в Ясной Поляне. Эта встреча произвела на него «потрясающее впечатление», как писал сам. Летом опять много странствовал по Украине, а в конце 1894 года открыл в Полтаве «Книжный магазин Бунина», чтобы распространять в основном издания «Посредника». Но покупателей почти не было. Стал ходить по ярмаркам, продавать книги вразнос, за что был задержан и приговорен к трем месяцам тюрьмы. Отсиживать «срок», правда, не пришлось - был амнистирован по случаю восшествия на престол Николая II.

«Не поминай меня лихом»

Но главной его радостью, болью и заботой была его «дорогая, милая, сладкая деточка Варенька». Видя серьезность отношений дочери и ее «незаконного» мужа, папаша Пащенко написал, что согласен на венчание ее с Буниным. Варя скрыла письмо, и обнаружили его в архиве Варвары Владимировны много лет спустя, после ее смерти. Иван Алексеевич так никогда и не узнал о согласии доктора Пащенко на их брак. Она же сама не переставая думала над тем, как долго их союз может продолжаться. Результатом этих размышлений стали все учащающиеся отлучки из дому, свидания с Арсением Бибиковым, наконец, - бегство и роковая записка, которые чуть не свели юного Бунина с ума.

Воспользовавшись тем, что «все мужчины отправились в собор и в приходские храмы в день присяги новому царю», четвертого ноября 1894 года она просто сбежала, написав шесть слов: «Уезжаю, Ваня, не поминай меня лихом»... Он так страдал, прочтя эти сухие строки, что родные снова опасались за его жизнь. Да и сам он говорил: «Один (домой) не поеду, за себя не ручаюсь». А узнав, что Варя не просто уехала, как это уже было, а ушла к другому, вышла замуж за Арсика, «насилу выбрался на улицу, потому что совсем зашумело в ушах и голова похолодела, - писал Иван брату, - я почти бегом бегал часа три по Ельцу около дома Бибикова, расспрашивал про Бибикова, где он, женился ли. «Да, говорят, на Пащенки». Я хотел ехать сейчас на Воргол, идти к Пащенко и т.д. и т.д., однако собрал все силы ума и на вокзал, потому что быть одному мне было прямо страшно. На вокзале у меня лила кровь из носу и я страшно ослабел. А потом ночью пер со станции в Огневку и, брат, никогда не забуду я этой ночи! Ах, ну к черту их - тут, очевидно, роль сыграли 200 десятин земельки»...

Странно, но к Арсению Бибикову у Бунина не осталось злобы и дурного чувства. Они встречались, даже можно сказать, были приятелями. А в 1909 году, - через пятнадцать лет после того рокового дня, - Бибиковы обедали у Буниных, как раз в час, когда пришла телеграмма с поздравлениями Ивану Алексеевичу в связи с избранием его в академики по разряду изящной словесности, - рассказывает Вера Бунина. Бибикова встала из-за стола, была бледна, но спокойна. Через минуту раздельно и сухо сказала: «Поздравляю Вас»... Оценила?

Да, в «Жизни Арсеньева», он, наверное, здорово ее приукрасил, сделал теплее и женственнее. Но все-таки через годы, в феврале 1941-го написал в дневнике о той первой своей любви: «Вспомнилось почему-то время моей любви, несчастной, обманутой - и все-таки в ту пору правильной; все-таки в ту пору были в ней, тогдашней, удивительная прелесть, очарование, трогательность, чистота, горячность...» Как в Лике. Она являлась к нему такой, как он ее выдумал. И не просто так сказал он однажды корреспонденту французской газеты «Дни»: « ...Господи, да ведь это, быть может, главная моя любовь за всю жизнь... А, оказывается, ее не было.» Лукавил Бунин? Была!

Варвара Владимировна прожила недолгую и, наверное, не очень счастливую жизнь. На театральные подмостки она не попала. Актером стал Арсик. Рано умерла ее талантливая дочь, подающая надежды пианистка. А 1 (14) мая 1918 года когда-то страдающий Бунин сухо записал в своем дневнике: «Утром в 10, когда я еще в постели, - Арсик - плачет - умерла Варвара Владимировна. Весь день в момент этого известия у меня никаких чувств по поводу это известия! Как это дико! Ведь какую роль она сыграла в моей жизни! И давно ли это было - мы приехали с ней в Полтаву»...

Тогда в 1918-м, он, наверное, тоже лукавил, великий Бунин. И свидетельствуют о том не только уже названные повести и роман, но и рассказ «В море», написанный в 1923 году, который и зародился и вырос из этой встречи с плачущим Арсиком. И он еще раз напишет: «А ведь это - была моя первая и такая жестокая, многолетняя любовь»...

Жила она в душе его и тогда, когда были Анна Цакни, Вера Николаевна (с ней прожил рука об руку почти полвека), Галина Кузнецова - киевлянка, которую встретил в Ницце, его последняя любовь...

Но это уже совсем другие страницы жизни Бунина. Другие его романы. А в «Жизни Арсеньева», в самом прекрасном, самом главном своем романе, увековечил он все же «девицу Пащенко». Свою Вареньку. Свою Лику. Свою первую невенчанную жену.

Иван Алексеевич Бунин – один из самых лиричных и пронзительных авторов во всей русской литературе. Центральной темой всего его творчества всегда являлась страстная и всепоглощающая любовь. Чтобы создавать подлинные шедевры, повествующие об этом глубоком и прекрасном чувстве, писателю нужно было вдохновение, которое он, безусловно, черпал в отношениях с женщинами.

Любовь в жизни Бунина

Трепетное и нежное сердце писателя всегда жаждало любви. С юных лет молодой Бунин пытался обрести личное счастье. Правда, ему не всегда это удавалось.

В его жизни было немало грустных и трагических историй. Таковы были и его первые отношения с Варварой Пащенко. Девушка была старше писателя, и разница в возрасте помешала молодым людям пожениться – отец Варвары был категорически против.

Несмотря на это, отношения между ними еще некоторое время продолжались, пока Варвара не ушла от Бунина к богатому помещику.

Еще одна любовная неудача постигла Бунина в его первом браке. Его избранницей на этот раз стала красавица с экзотической греческой красотой – Анна Цакни.

Писатель страстно полюбил эту своенравную и прекрасную женщину, но Анна никогда не отвечала ему столь же глубоким чувством, да и вообще не интересовалась жизнью мужа.

В итоге брак распался. Бунин переживал этот разрыв очень тяжело.

Вера Муромцева – главная любовь в жизни писателя

Настоящее счастье и успокоение пришло к Бунину только в возрасте тридцати шести лет. Именно в это время он познакомился Верой Николаевной Муромцевой.

Спокойная, сдержанная и даже несколько холодная, поначалу она держалась довольно отстраненно. Да и Бунин, казалось бы, не проявлял особого интереса к девушке.

Только после он понял, что внешняя холодность продиктована лишь хорошим воспитанием, а за сдержанной оболочкой скрывается очень нежная и добрая душа. Да и Вера Николаевна скоро всем сердцем полюбила Бунина и подарила ему все свое тепло и заботу.

Впервые за долгое время писатель чувствовал себя по-настоящему счастливым. Влюбленные вместе совершили несколько путешествий: в Египет, Палестину, в Вену, в Алжир, во Францию, на Капри, в Тунис.

Счастье Бунина и Муромцевой казалось бесконечным, но тут наступила кровавая революция. Приверженец традиционной монархии, писатель не принял изменения, произошедшие в стране. Опасаясь за свою жизнь, Бунин и Муромцева бежали в Одессу, где прожили около двух лет, а затем эмигрировали во Францию, которая гостеприимно приняла писателя и его верную возлюбленную и стала второй родиной Бунина.

Жизнь в эмиграции и разлад в отношениях

Перебравшись во Францию, влюбленные поселились в Грассе, неподалеку от Ниццы. Только здесь, вдали от родины и по прошествии почти шестнадцати лет своих отношений, они, наконец, обвенчались и официально стали мужем и женой.

Казалось бы, покою их ничто не мешало, пока Вера не столкнулась с изменой мужа. На морском берегу в Грассе Бунин встретил эмигрантку из России, Галину Кузнецову, которая была замужем. Писателя охватило давно забытое чувство всепоглощающей страсти. Галина не смогла устоять под его чарами и тотчас же ушла от супруга и поселилась в доме Буниных.

Для Веры Николаевны это был настоящий удар. Поначалу она не представляла, как жить дальше, но потом совершила очень мужественное решение. Она гостеприимно приняла Галину в своем доме и не препятствовала развитию ее отношений с Буниным.

Это стало началом странного и непростого периода в жизни писателя. Под одной крышей вместе с ним уживались верная, добрая и все понимающая Вера и юная красавица Галина, которые поначалу много ссорились и скандалили, но, в конце концов, даже подружились. Несмотря на это, обстановке в доме оставалась очень накаленной и нездоровой.

Любовь длиною в жизнь

В конце концов, эта история «жизни втроем» приобрела очень неожиданный оборот: Галина заявила, что уходит от Бунина, причем, к женщине – Марго Степун. Бунин воспринял эту новость трагически. Усугубил его горе тот факт, что Галина со своей новой избранницей поселились в доме Буниных и прожили там почти восемь лет.

Только когда они покинули этот дом, в жизни Ивана Алексеевича и Веры, которая покорно ждала его все это время, вновь воцарилось относительное спокойствие.

Преданная и любящая жена простила писателю все страдания, через которые ей пришлось пройти. Во все даже самые трудные минуты она поддерживала Бунина, окружив его заботой, теплом и пониманием.

Последние годы жизни писатель провел в нищете и забвении, но Вера Николаевна всегда была рядом, до самой смерти Бунина. Женщина пережила своего любимого мужа на восемь лет, и ни на одну секунду не переставала любить его и восхищаться его творчеством.

После кончины Вера, как она сама завещала, была похоронена в ногах своего супруга на Парижском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа.

Вопреки всем трудностям, измене, недопониманию, бедности, болезням и прочим проблемам, эта любящая женщина простила Бунину все и стала единственной счастливой историей любви в его жизни.

22 октября исполняется 145 года со дня рождения Ивана Бунина. В день рождения одного из гениев русской литературы мы вспоминаем женщин, которые своим присутствием в его жизни добавили ярких красок в творчество писателя.

Варвара Пащенко: служебный роман и венчание

Со своей первой женой Иван Бунин познакомился в редакции газеты «Орловский вестник». В 19 лет он работал там помощником редактора. В стенах издания и начался служебный роман Бунина с корректором Варварой Пащенко.

Варвара с братом Ивана Бунина

Варя была на год старше своего избранника. Молодого человека она покорила своей красотой, умом и серьезностью. А еще тем, что пошла наперекор воле родителей, которые сначала были против отношений дочери с бедным писателем.

Семейная жизнь Бунина оказалась не такой красивой, как он, возможно, себе представлял. Молодой писатель увлекался популярными в то время идеями бескорыстия и всепрощения. А красавице Варе хотелось видеть рядом с собой надежного, сильного и богатого мужчину. Поэтому через три года совместной жизни молодая жена исчезла из жизни Бунина, оставив лишь одну записку: «Ваня, прощай. Не поминай лихом». Скорее всего, небогатый писатель не мог дать своей супруге того уровня жизни, к которому она стремилась. Поэтому, будучи в отношениях с Буниным, она встречалась с состоятельным помещиком, за которого впоследствии и вышла замуж.

Писатель очень тяжело переживал измену любимой. Его спасением стала работа над одной из частей романа «Жизнь Арсеньева», которая часто издавалась отдельно под названием «Лика».

Анна Цакни: курортный роман и свадьба

В 1898 году Бунин переехал в Одессу. И в этом приморском городе он встретил свою новую любовь — Анну Цакни, дочь одесского издателя и редактора. Писатель называл ее «солнечным ударом». Девушка была очень красивая и довольно непосредственная. Она быстро приняла ухаживания писателя

Пару часто видели на набережной. Свидания обычно завершались на летних верандах ресторанов, где влюбленные заказывали белое вино и кефаль.

А затем была свадьба. Но семейная жизнь и в этом случае не заладилась — практически с самого начала. Супруги побывали в Европе и вернулись в Россию. Бунин планировал жить в Москве, но одесская красавица мечтала вернуться в свой родной город. В муже ее раздражали черствость, холод и безразличие. А Бунин упрекал молодую жену в нежелании разделять его взгляды.

Их совместная жизнь завершилась спустя год после свадьбы. Несмотря на то, что Анна уже ждала первенца, она оставила мужа и вернулась в Одессу. Их сын Коля умеp 16 янваpя 1905 года. Писатель безумно страдал, когда его бросила супруга. Даже пытался покончить жизнь самоубийством

Расставание с Анной оставило в творчестве Ивана Бунина грустный след. Его произведения того времени наполнены ностальгией и философскими размышлениями.

Вера Муромцева: совместная жизнь длиной в 46 лет

Третьей музой писателя стала Вера Муромцева — племянница председателя Государственной Думы Российской империи. Они познакомились в 1906 году на литературном вечере. Вера была очень образованной девушкой, любила творчество, поэтому Бунин привлек ее внимание.

Пара официально оформила свои отношения только в 1922 году. Бунин вместе с третьей женой переехал на юг Франции. Тот период оказался очень плодотворным в его творчестве. Настолько, что в 1933 году писателю присудили Нобелевскую премию.

Рядом с ним стояли две женщины. Скромная, улыбчивая Вера Муромцева и молодая красавица Галина Кузнецова. По залу поползли слухи. Все трое жили в одном доме, как одна семья

Вера Муромцева провела вместе с мужем 46 лет. Она называла писателя Яном, полностью в нем растворилась и, как любящий человек, прощала очень многое. В том числе, к сожалению, и увлечение другими женщинами.

Галина Кузнецова: последняя любовь писателя

В 1926 году русских эмигрантов, живших на юге Франции, потряс факт, что на одной вилле вместе с Иваном Буниным и его женой Верой живет еще одна возлюбленная литератора — писательница Галина Кузнецова.

Галина знала, что произвела на Бунина впечатление. Женщина всегда это чувствует. Словно на крыльях, вернулась она домой в Париж вместе со своим супругом, юристом, белым офицером Дмитрием Петровым. Она вышла замуж за него рано, в восемнадцать лет, желая убежать от родительских скандалов, нищеты, пыльных киевских улиц.

Муж подарил Галине восемь лет сытой, обеспеченной, пусть и эмигрантской, жизни в Европе, помог получить литературное образование, начать печататься в журналах. А теперь он был поставлен перед фактом: она любит другого и уходит к нему. После семейного скандала Галина собрала вещи и сняла маленькую квартирку в Пасси.

Какое-то время она находила на пороге цветы, конверты с деньгами и записки любящего мужа, который умолял ее одуматься и вернуться в семью. Но как она может вернуться, когда ее сердце наконец узнало, что такое любовь? Галина чувствовала себя героиней романа, которой так много пришлось пережить и испытать.

Несчастливое детство, замужество, революция, прощание с родиной и скитание в эмиграции, литературные успехи и ядовитые стрелы критиков, головокружительный роман, разрыв с мужем и воссоединение с любимым... Каждый день, каждую минуту, молодая женщина ждала приезда Бунина. Ждала на вокзале, ждала в кафе, на скамейке в Булонском лесу, в их маленькой квартирке, в ложе театра, в фойе концертного зала. Все это казалось ей таким романтичным, таким возвышенным!

Однако Бунин не был таким уж романтиком. Он метался между Парижем и Грассом, между двумя домами, между любовницей и женой. Конечно, он любил Галину всем сердцем, но ему и в голову не приходило развестись с Верой - такой милой, такой уютной, такой заботливой. А Вера Николаевна томилась в неопределенности. Конечно, она знала, чувствовала, что у мужа появилась другая.

Но Вера она так сильно любила своего Ванечку, его талант, его умные глаза, что от страха потерять мужа предпочла смириться и переждать: рано или поздно он устанет от разъездов и вернется в семью. Так и произошло. Только Вера Николаевна не совсем была этому рада.

Жизнь на два дома Бунину надоела. Галина не умела готовить, а Вера каждый день баловала его вкусной домашней едой. Галине нужны были выходы в свет и новые туалеты, а Вера была домашней и нетребовательной. Иван Алексеевич нашел умное и элегантное, как ему казалось, решение. Он привез Галину в Грасс, на виллу к Вере Николаевне, поставив жену перед фактом: Галина будет жить в их доме как его личный секретарь, ученица и приемная дочь.

Бедную Веру чуть не хватил удар. Но пришлось проглотить и это. Что ей оставалось? Одна в эмиграции она не выжила бы -ни материально, ни психологически. Желая обелить мужа перед судачившими знакомыми и главное - перед самой собой, она придумала такое оправдание: в Галине Иван Алексеевич видит исключительно дочь, которую она не смогла ему дать.

Юная красотка просто заменила стареющему писателю ребенка, помогла зарубцеваться глубокой душевной ране от потери пятилетнего Коленьки - сына Бунина, за неделю сгоревшего от скарлатины. «Пусть любит Галину... только бы от этой любви ему было сладостно на душе,» - написала Вера Николаевна в своем дневнике.

Галина почти 10 лет жила на вилле Ивана Бунина. И если поначалу она была приносящей радость музой писателя, то затем стала источником огорчений и грусти. Оказалось, что молодая пассия писателя влюбилась в сестру философа Фёдора Степуна — Маргой.

Стоят Иван Бунин, Маргой Степун , Леонид Зуров, сидит Галина Кузнецова)

Со временем «треугольник» превратился в «квадрат». На вилле поселился литератор Леонид Зуров, которого Вера принялась усиленно опекать. Опека вылилась в преданную влюбленность Зурова в Веру, о чем Бунин, само собой, знал. Обстановка в доме накалилась до предела. «Я не знаю, как держаться, чтоб были хорошие отношения в доме», — пишет Галина в своем дневнике.

Если первое время Галина словно была заколдована Буниным, то напряженные годы в «любовном треугольнике» помогают ей сбросить эти чары. Она наконец осмеливается признаться самой себе в том, что Бунин никогда не уйдет от жены. С этого момента она начала думать о будущем: «Нельзя же, правда, жить так без самостоятельности, как бы в "полудетях"». Жить на положении то ли секретаря, то ли ученицы, ловить на себе косые взгляды, преданно смотреть в глаза гению, отказываясь от собственных амбиций, — нет, не об этом она мечтала! В отличие от Веры Галина более решительна. К тому же она поняла, что ей больше не нравится вести затворническую жизнь, на которой настаивал Бунин. Такой образ жизни подпитывал писателя, но полностью лишал сил саму Галину. А тут еще подоспела Нобелевская премия, получать которую Бунин отправился вместе с обеими «женами».
Наверное, именно в тот момент Галина осознала, как грустно оставаться в тени великого писателя. Сколько сил ушло на перепечатку рукописей, литературные дискуссии, а в итоге, она даже не может претендовать на роль музы гения. Ведь «официальной музой» всегда будет Вера как жена писателя. После вручения премии, на пути из Швеции во Францию, чета Буниных вместе с Галиной останавливается погостить у писателя Федора Степуна. Там Галина заболела, и Бунины уехали домой, оставив молодую женщину на попечение писателя. Вдали от Бунина Галина окончательно освободилась от своей страсти к нему. Более того, в ее жизни наступает новый период. Она неожиданно влюбилась в сестру Степуна, оперную певицу Маргариту Степун. Когда она возвращается в Грасс, Маргарита следует за ней.

В те дни Вера Николаевна записала в своём дневнике: «Они сливают свои жизни. И до чего они из разных миров, но это залог крепости: пребывание Гали в нашем доме было от лукавого».

Иван Бунин. Портрет работы художника Леонида Туржанского

И вновь Бунин искал спасение в творчестве. Он запирался в своем кабинете, работал дни и ночи напролет, словно боясь не успеть сделать что-то важное. Современники писателя вспоминали, что из-за обмана Галины, которую он любил, русский классик был на грани сумасшествия и отчаяния. Результатом этого состояния и практически круглосуточной работы стали тридцать восемь новелл, которые затем вошли в сборник «Темные аллеи».

Последние годы совместной жизни в Грассе стали очень сложными для всей четверки. Несмотря на свой самообман, Вера Николаевна все чаще чувствовала себя несчастной. Нервный, безответно влюбленный Зуров страдал и умолял ее бросить мужа, а Галина начала тяготиться своей несвободой и тиранической любовью Бунина. Он часто ревновал ее без причины, чувствовал, что она отдаляется от него, и устраивал шумные сцены и скандалы, совершенно не боясь огласки. Присуждение Бунину Нобелевской премии принесло долгожданное признание и деньги, однако именно этот год положил начало конца любви великого писателя и Галины Кузнецовой.

Судя по всему, переболев тяжелой любовью к Бунину, Галина не хотела и не могла влюбляться в мужчин.

"Степун был писатель, у него была сестра, сестра была певица, известная певица и... отчаянная лесбиянка. Случилась трагедия. Галина влюбилась страшно" Какое-то время они с Маргой, как называли Маргариту Степун, живут в Грассе вместе с супругами Буниными. Но ссоры с Буниным в конце концов приводят к тому, что Галина начинает паковать чемоданы. Вместе с Маргаритой она уезжает в Германию.

«Галя наконец уехала. В доме стало пустыннее, но легче», — с облегчением запишет Вера в дневнике. Бунин же очень тяжело переживал это расставание. Он так и не смог понять и простить Кузнецову. Его записи, посвященные ей, полны смятения, горечи и сожаления. Его бросила любимая женщина, ухудшились и без того сложные отношения с другими писателями эмиграции. Его не любили: он был прямолинейным и резким, не скрывал своих антипатий и не признавал творчества коллег. После вручения Нобелевской премии к неприязни добавилась и откровенная зависть некоторых соратников. Последние годы жизни Ивана Алексеевича прошли в ужасной нищете и болезнях. Он стал раздражительным и желчным и, казалось, был озлоблен на весь мир. Верная и преданная Вера Николаевна была рядом до самой его смерти.

Умер Иван Алексеевич Бунин в Париже. В ночь с 7 на 8 ноября 1953 года, через два часа после полуночи Бунина не стало: он умер тихо и спокойно, во сне. На его постели лежал роман Л. Н. Толстого "Воскресение". Похоронен Иван Алексеевич Бунин на русском кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, под Парижем.

Вера до конца жизни была рядом с любимым мужем и больше его ни с кем не делила. Галина же нашла свое счастье с Маргой.

А Галина все же вошла в историю как муза великого писателя. По мотивам ее «Грасского дневника» сняли известный фильм «Дневник его жены», благодаря которому имя Галины Кузнецовой навсегда осталось связанным с именем Ивана Бунина.

Неудачный брак

(Анна Цакни)

София Юльевна Прегель:

Гордился он красотой своей первой жены, Анны Николаевны Цакни. Приходилось верить на слово. Но я почему-то была убеждена, что Вера Николаевна красивее «Ани» .

Она хорошо одевалась, и Ивану Алексеевичу нравилось, когда жена опускала черную вуаль, из-под которой блестели глаза, когда они вместе куда-нибудь шли .

Вера Николаевна Муромцева-Бунина:

Однажды к Федоровым приехали в гости их друзья, греческая чета Цакни. ‹…›

Цакни пригласили молодых писателей к себе на дачу. Через несколько дней они отправились к ним ‹…›.

При входе в разросшийся по-южному сад они увидели настоящую красавицу, как оказалось, дочь Цакни от первого брака.

Иван Алексеевич обомлел, остановился. И чуть ли не в один из ближайших вечеров сделал ей предложение.

‹…› Предложение было принято. Отец предоставлял дочери полную свободу, мачехе же жених сначала очень понравился, и она была довольна предстоящей свадьбой, а может быть, хотела скорее выдать замуж свою падчерицу. Все случилось скоропалительно. Анне Николаевне шел двадцатый год, но она была еще очень невзрослой, наивной, - мачеха умела заставлять ее поступать по своей воле.

В автобиографическом конспекте у Ивана Алексеевича написано:

«…Внезапно сделал вечером предложение. Вид из окон из дачи (со второго этажа). Аня играла „В убежище сада…“». Ночью у них, спал на балконе (это, кажется, в начале сентября).

После венчания «молодой» с тестем, заговорившись, вышли на паперть и бессознательно пошли вдвоем домой. Можно представить, какое впечатление произвело это на «молодую». А тут еще подлила масла в огонь мачеха, да и Лидия Карловна Федорова, вероятно, не внесла мира.

На свадебном пиру разразился скандал. Иван Алексеевич в бешенстве выскочил из столовой в гостиную, запер за собой дверь на ключ и до утра не вышел. Мачеха до рассвета о чем-то шепталась с «Аней», а Федоровы провели ночь в спальне, приготовленной для новобрачных.

Иван Алексеевич был раздражен и расстроен, так как перед свадьбой невеста передала ему, что Федоровы утверждают, что он женится из-за денег, хотя богата была мачеха. ‹…›

Я спрашивала Ивана Алексеевича, как это он мог уйти после венчания без жены?

Я не придавал никакого значения этому, к тому же мы о чем-то очень интересном разговорились с Николаем Петровичем, я и забыл, что молодожены должны возвращаться вместе…

Галина Николаевна Кузнецова. Из дневника:

Я стала спрашивать его о его первой жене Анне Николаевне Цакни. Он сказал, что она была еще совсем девочка, весной кончившая гимназию, а осенью вышедшая за него замуж. Он говорил, что не знает, как это вышло, что он женился. Он был знаком несколько дней и неожиданно сделал предложение, которое и было принято. Ему было 27 лет.

«Когда я теперь вспоминаю это время - это было в сентябре в Одессе, - мне оно представляется очень приятным. И вот нельзя, собственно, никому сказать этого - из чего состояло это приятное? Прежде всего из того, что стояла прекрасная сухая погода, и мы с Аней и с ее братом Бэбой и с очень милым песиком, которого она нашла в тот день, когда я сделал ей предложение, ездили на Ланжерон. Надо скзать, что в Ане была в то время смесь девочки и девушки, и „дамское“ выражалось в ней тем, что она носила дамскую шляпу с вуалью в мушках, как тогда было модно. И вот через эту вуаль ее глаза - а они у нее были великолепные, большие и черные - были особенно прелестны. Ну, как сказать, из чего состояло мое приятное состояние в это время? Особенной любви никакой у меня к ней не было, хотя она и была очень милая. Но вот эта приятность состояла из этого Ланжерона, больших волн на берегу и еще того, что каждый день к обеду была превосходная кефаль с белым вином, после чего мы часто ездили с ней в оперу. Большое очарование ко всему этому прибавлял мой роман с портом в это время - я был буквально влюблен в порт, в каждую округлую корму…»

Он рассказал, как начались вскоре у них недоразумения с женой. Ее очень настраивала против него мачеха - Элеонора Павловна, «которая сначала была просто до неприличия влюблена в меня, а потом так же неприлично возненавидела». Привело все это к тому, что после двойного отъезда он совсем уехал от жены, которая в это время была беременна, месяце на пятом. ‹…› Мачеха Анны Николаевны была богатая женщина. У них были имения, виноградники. «Подумать только, что я мог бы поехать под Балаклаву в имение, жить на виноградниках, управлять всем этим, стать богатым человеком. Но мне это и в голову не приходило. Связывать себя! Вот как я это понимал!»

Я спросила, как отдали за него, ничего в то время не имевшего, богатую наследницу.

Да я и сам не знаю! - сказал он. - Отец ее был типичный интеллигент. Мы вместе ехали из Одессы к ним на дачу на паровичке. Стояли на площадке и курили. Я вдруг сказал: «Прошу у вас руки вашей дочери». Он сдвинул пальцами шляпу на затылок, посмотрел на меня и сказал: «Да я-то тут, дорогой, при чем? Это, мне кажется, дело Анны Николаевны. А что касается меня - я ничего против не имею».

Когда они затем встретились - она уже, вероятно, знала об этом предложении. Они возвращались откуда-то из города - она и мачеха. Она в темноте протянула руку, нащупала его руку и вложила в нее туберозу. Это было сделано очень мило и невинно .

До такой степени не понимать ‹…› моего состояния, и не относиться ко мне помягче, до такой степени внутренно не уважать моей натуры, не ставить меня ни в грош, как это делает Анна Николаевна, - это одно непоправимо, а ведь мне жить с ней век. Сказать, что она круглая дура, нельзя, но ее натура детски-глупа и самоуверенна - это плод моих долгих и самых беспристрастных наблюдений. ‹…› Она ‹…› детски-эгоистична и ‹…› не чувствует чужого сердца ‹…›. Мне самому трогательно вспомнить, сколько раз и как чертовски хорошо я раскрывал ей душу, полную самой хорошей нежности - ничего не чувствует - это осиновый кол какой-то. ‹…› Ни одного моего слова, ни одного моего мнения ни о чем - она не ставит даже в трынку. Она ‹…› неразвита как щенок, повторяю тебе. И нет поэтому никаких надежд, что я могу развить ее бедную голову хоть сколько-нибудь, никаких надежд на другие интересы. ‹…›

Но главное - она беременна , уже месяц .

Я дошел до того состояния, когда убивают себя, - и истерически разрыдался вчера, потому что я почувствовал - я один, я нищий, я убит и мне нет помощи. И тогда она призналась, что не любит меня с страшными муками. Она и теперь так убита этим, что еле жива и только твердит: я не виновата. ‹…› Нет меры тоске моей - одной тоске и ничему более - ни грусти, ни самоупоению отчаянием .

Иван Алексеевич Бунин. Из письма Ю. А. Бунину:

Если бы не слабая надежда на что-то, рука бы не дрогнула убить себя. И знаю почти наверно, что этим не здесь, так в Москве кончится. Описать свои страдания отказываюсь, да и ни к чему. Но я погиб - это факт свершившийся… Давеча я лежал часа три в степи и рыдал и кричал, ибо большей муки, большего отчаяния, оскорбления и внезапно потерянной любви, надежды, всего, может быть, не переживал ни один человек… ‹…› Как я люблю ее, тебе не представить… Дороже у меня нет никого .

Вера Николаевна Муромцева-Бунина:

Насколько я знаю, Иван Алексеевич два года после разрыва надеялся на примирение. Перестал же он этому верить, махнул рукой только в 1902 году .

Иван Алексеевич Бунин. Из дневника:

Воскресенье. Видел во сне Аню с таинственностью готовящейся близости. Все вспоминаю, как бывал у нее в Одессе - и такая жалость, что… А теперь навеки непоправимо. И она уже старая женщина, и я уже не тот .

Вера Николаевна Муромцева-Бунина. Из письма А. К. Бабореко от 5 января 1959 г.:

Прочла все письма периода Цакни сразу. Расстроилась: представляла иначе - считала более виноватым Ивана Алексеевича. А, судя по письмам, не только жизнь была не для творческой работы, а у самой Анны Николаевны не было настоящего чувства, и ей хотелось разрыва… Это понятно, конечно, они были и по натуре, и по среде, и по душе очень разные люди. И как с годами Иван Алексеевич, я не скажу, простил, а просто забыл все, что она причинила ему .