Просто я не умею отдыхать. Сейчас у меня выдались две свободных недели. Нет, вечерами есть спектакли, а вот дни абсолютно ничем не заняты. И я пошла репетировать в театр к Иосифу Райхельгаузу, у него есть очень хорошая пьеса Улицкой «Русское озарение». Не знаю, что у меня получится. Но мне необходимо ощущение того, что я просыпаюсь утром и иду на репетицию. Я не знаю, что делать дома. Тем более дети теперь живут отдельно.
- Ваша дочь Лиза учится на факультете теле- и радиожурналистики, сын Филипп окончил институт. Вы разочарованы тем фактом, что дети не стали актерами?
Это их жизнь. И еще не факт, что они не пошли по моим стопам. Дочке все время предлагают сниматься, но она пока отказывается. Вместе с сыном мы играем в спектаклях. Так что неизвестно, что будет дальше.
- Ваш новый фильм называется «В ожидании чуда». Вы ждете чудес?
Конечно, жду. Как и все, хочу верить и надеяться на лучшее. Хочу какой-то новизны в личной жизни. Хочу, чтобы детям повезло с профессией. Хочу хороших предложений, за которые не было бы стыдно.
- Есть фильмы, за которые вам стыдно?
Их большинство. И чаще всего те картины, которые имеют успех у публики, мне категорически не нравятся. Сегодня дельных предложений тоже мало. Иногда соглашаюсь, потому что режиссер хороший и тебе хочется поработать с ним, невзирая на роль. Иногда иду в проект оттого, что ничего другого просто нет. Лучше работать, чем отдыхать. Я сегодня отказываюсь играть истории с плохим финалом. Мне кажется, жизнь и так тяжелая, пусть хоть фильмы заканчиваются хеппи-эндом.
Лучшие дня
- «В ожидании чуда» вы играете директора рекламного агентства. А сами могли бы стать руководителем театральной или съемочной группы?
Спектакль «Место, похожее на рай», Ева - Татьяна Васильева, Адам - Андрей Бутин
Стать руководителем театра? Боже упаси! Я не по этому вопросу. Сыграть директрису могу, а вот стать ею - нет. Это совсем не для меня. В спорах и конфликтах я вряд ли приму соломоново решение, а сразу встану на чью-нибудь сторону. Меня слишком легко убедить. Так что лучше уж буду заниматься своим актерским делом. Надеюсь, оно у меня хорошо получается.
- Вы снялись с Дмитрием Нагиевым в его «Задове», попробовали жанр американской ситуационной комедии в проекте «Трое сверху». Любите похулиганить в работе?
Всегда хочется попробовать тот жанр, которым ты пока не владеешь. С Нагиевым я ужасно мучилась. Потому что только он может играть в таком жанре, как его «Задов». Я очень хотела ему соответствовать. Не у всех актеров, которые работали с Нагиевым, что-то получилось.
Ситком «Трое сверху» тоже был для меня новым делом. Технология такова, что снимают сразу несколько камер в один дубль. То есть у актера есть единственный шанс сыграть хорошо. Ошибся - уже ничего не исправишь. И к этому надо быть готовым.
- «Попса», «В ожидании чуда», «Трое сверху» - во всех картинах вы работали с молодыми актерами. Как вам этот опыт? Зря сегодня ругают молодежь за отсутствие актерского мастерства или в этой критике есть доля правды?
Дело не столько в молодежи, сколько в школе, которую она проходит, перед тем как начать сниматься. В театральных вузах у нас сегодня преподают в основном актеры, в лучшем случае режиссеры. А я не уверена, что из всех актеров получаются хорошие педагоги. Лично я бы не рискнула набирать учеников, это очень опасная и слишком ответственная вещь. А на съемочной площадке молодежь обычно очень старается. Что-то у них получается, что-то нет. Мне очень жалко всех юных актеров. И я испытываю к ним больше не партнерские, а материнские чувства.
В картине «В ожидании чуда» мне пришлось столкнуться с режиссером-дебютантом. Когда Евгений Бедарев увидел мою короткую стрижку, он пришел в восторг. И буквально прыгал от счастья, приговаривая, что это именно та деталь, которая очень украсит мой образ в фильме. Хотя моя героиня - это еще одна монетка в копилку «плохих тетенек», мне было интересно работать на этом проекте. А дебютант режиссер или мэтр - у нас все равно приговор выносит зритель.
- Кто-то из мудрых сказал: «Время - лучший учитель». Чему вас научили прожитые годы?
Всему. Превозмочь свою гордыню, научиться прощать, постоянно учиться, не жалеть себя, не ждать особенного успеха. И ценить жизнь. Я прекрасно понимаю, что моя сегодняшняя жизнь со всеми ее проблемами и проблемками - прекрасна. Потому что есть с чем сравнить и понять: вид из окна собственной квартиры лучше, чем вид из окна больницы.
- Мне 32 года, а чувствую себя лет на десять меньше. А вы?
Сегодня я очень взрослая, чувствую себя лет на сорок. А вчера мне было десять лет, не больше. Все зависит от событий в жизни. От проблем взрослеешь, от радости молодеешь.
- Вы много времени проводите в салонах красоты?
У меня, наоборот, нет времени на салоны красоты. И денег жалко. К тому же я поклонница радикальных методов омоложения. Никакие кремы от морщин, поглаживания и массажи не помогут. Надо начинать заниматься своей внешностью лет с 25. Потихонечку, чтобы потом организм не испытывал бешеный стресс во время различных процедур или диет. Если бы раньше пластическая хирургия была того же уровня, как сейчас, я бы еще тогда начала делать операции. Недавно увидела в каком-то журнале свои старые фотографии. И где они их только выкопали?! У меня на фото «мешки» под глазами висят на пол-лица, как у старого бульдога. А мне там всего лет 30.
- Где вы делали первую пластику? В Союзе или ездили за границу?
В нашей стране. Если еще соберусь делать, поеду за границу. Наши мастера уже не в той форме, постарели. Они мне сами рекомендуют искать хирургов за границей.
- Актрисы делают пластические операции, а режиссеры жалуются, что в кино старушек некому играть.
Сколько ты пластику ни делай, возраст никуда не уходит. Он в глазах. Как бы ты ни затянулась, как бы ни загримировалась, в глазах видна вся твоя жизнь, вся твоя биография, все твои годы.
Она сыграла в спектакле «Чудики », премьера которого состоялась совсем недавно.
Татьяна Григорьевна, с днем рождения! Несколько лет назад вы признались, что слишком поздно научились любить себя…
Думаю, что тогда я погорячилась с этим заявлением. Я пытаюсь, но, наверное, так никогда и не дойду до этой цели. Не умею, как большинство, жить для себя. У меня наоборот: совсем себя не люблю, ни в каком качестве. Понимаю, что я не самый лучший подарок для окружающих. И для близких непростой человек - слишком много требую от них, хотя это бессмысленно: чем больше настаиваешь, тем труднее достучаться до человека. Люди не способны выдерживать моей тотальной самоотдачи, им этого не надо, они не принимают чрезмерной дружбы, любви. Раздражаются, а чаще всего тут же запрыгивают тебе на шею. Это неправильно, ведь я испытание людям устраиваю, требуя от них абсолютной дружбы, которой в реальной жизни быть не может… В этом, наверное, и есть мой эгоизм. Хотя последнее время стараюсь все же чуточку полюбить себя. Поэтому и на программу «Подари себе жизнь » согласилась два года назад согласилась.
- На вас могут равняться другие звезды, ведь вы уже давно придерживаетесь здорового образа жизни.
Я ничего особенного не делаю. Питаюсь тем, что люблю. Мяса не ем, не потому что нельзя - просто не хочу его. Иногда ем рыбу, особенно люблю корюшку и окуня. Ем салаты, зелень, овощи, фрукты, гречку. Пью кефир. Занимаюсь спортом: плаваю в бассейне, работаю на тренажере. Если есть время, гуляю на свежем воздухе. А главное – стараюсь хорошо высыпаться. Вот и все.
- Ваша дочь Лиза похожа на вас?
В сердечных делах - неважно, с мужчиной или с подругой - Лиза тоже тратит себя намного больше, чем люди способны воспринять. Хотя она видит, чем заканчивается моя безмерная дружба. Сейчас у меня осталось мало подруг. С мужчиной для меня в большей степени возможна дружба - именно дружба. У меня есть друг - врач. Он настолько умный, что любой рядом с ним покажется круглым идиотом, и я в том числе. Могу спросить его о чем угодно и не обижусь, если он меня пошлет или грубо устыдит, потому что знаю: это именно то, что мне поможет, даст ответ на мой вопрос.
- А ваш партнер по сцене Валерий Гаркалин ?
Если в общении помимо партнерства возникает и человеческий контакт, то большего счастья нельзя и придумать. Никакие любовные, супружеские отношения с такими не сравнятся.
- А как складываются отношения с детьми?
Без совета Лизы я не могу одеться. Если надо выйти в свет и уж тем более на свидание, я ее вызываю, и она приезжает, снимает с меня все, что я придумала, и наряжает по-своему: джинсы на бедрах или еще ниже, какие-то майки одна поверх другой. Для меня это дико, спрашиваю: «А я не буду выглядеть смешно?» Но потом, выходя из дома, понимаю, что одета правильно, именно для этого случая. Дети очень точно дают оценку происходящим событиям: что случилось и насколько это тревожно для меня. Они умеют руководить моими эмоциональными всплесками. Филипп научил меня почаще подключать рассудок… Я очень часто прошу прощения - у меня комплекс вины перед всеми, а перед детьми особенно.
В свое время Лиза не позволила вам развестись с мужем Георгием Мартиросяном. А стоит ли давать детям столько власти над собой?
Они имеют на это гораздо большее право, чем другие. Я бы не смогла скрыть от них, например, мои личные отношения с кем-то. Они же спрашивают: где я была, с кем? И для меня самое страшное - начать придумывать какую-то историю про себя: во-первых, лень - фантазия моя иссякает мгновенно; во-вторых, если даже совру, то через пять минут обязательно дам понять, что соврала. В детстве я очень много врала - мне почему-то хотелось быть другой, я себе даже имя придумала другое - Юля. И нам звонили в коммуналку, Юлю спрашивали. Я вела какую-то двойную-тройную жизнь, и потом меня с позором разоблачали в школе. Подруги переставали со мной общаться, я тяжело это переживала, поэтому с некоторого времени никому не вру. Если понимаю, что моя правда принесет человеку вред, лучше промолчу. Точно так же и в отношениях с детьми. Сейчас, по прошествии времени, они более объективно смотрят на мою жизнь, и, если на горизонте замаячил кто-то, к кому я проявляю хоть какой-то интерес, Лиза и Филипп меня к этому активно подвигают.
- Хотят побыстрее пристроить маму?
Нет, это все не мои варианты. Лизе я уже, слава Богу, купила квартиру. Сейчас уже и сын готов к самостоятельной жизни, так что мне есть зачем трудиться. При нынешних ценах им самим заработать на жилье было нереально. Тем более что Филипп поступал во ВГИК на высшие режиссерские курсы, а я не могу запретить ему учиться. Все самое элементарное, что люди должны иметь, профессию и крышу над головой, я постаралась им дать.
- У Филиппа продолжается роман с театром?
Мы вместе играем в спектакле «Второе дыхание», у него там небольшая, но смешная роль. Я все хотела к нему придраться и сказать: ты бездарен, уходи, но не видела в нем отсутствия таланта. Филипп с удовольствием бросил свою юридическую фирму - это самое страшное, что могло случиться. Затем выпустили спектакль «Белла, чао!», где опять вместе играем. На этот раз у сына большая роль. Режиссер им доволен, я не помогаю и не мешаю. Я его направляла-направляла, а он отовсюду смылся - из юриспруденции, из продюсерства. Тяга к актерству оказалась сильнее. Как ни странно, Лизе болезнь театром не передалась совершенно. Она окончила журфак. Ее сто раз приглашали сниматься - ни в какую. Даже ради гонорара не хочет играть в кино.
Когда вы читаете про себя «Клоунесса с ростом баскетболистки, детским лицом и низким голосом» или «Лучше всего у нее получаются дурынды», или «Она виртуозно умеет доводить роль до гротеска, до полного абсурда, чтобы нас охватили смех и ужас», ваша реакция?
Хорошо, мне это нравится. Клоунесса - это высшая похвала для актрисы. Абсурд - это не глупость, это высокий жанр, который немногие способны сыграть и понять. Если на сцене я абсолютно раскованна, то в жизни предпочитаю быть в тени - даже анекдот никому не посмею рассказать, потому что для меня самое ужасное, если никто не рассмеется.
- Вы много снимаетесь, играете в антрепризах - работаете на износ. Зачем?
Даже если я буду утопать в роскоши, шелках, деньгах, еде, домах, машинах, благополучии детей, все равно буду вкалывать так, как вкалываю сейчас. Это черта характера, доставшаяся мне от родителей, - очень жесткая самодисциплина, только в ней я чувствую себя комфортно. Если еду куда-то отдыхать, то обязательно ищу себе занятие. Я не понимаю, как можно тупо ничего не делать, для меня это пытка страшная. Мне кажется, что Бог меня так испытывает...
- Где вы набираетесь сил?
В кровати, наверное. Только там я восстанавливаюсь, во сне. Но сон тоже не всегда приходит, бывает, и кровать становится орудием пыток.
- Как, по-вашему, реально ли женщине достичь гармонии одной?
Наверное, нет, но я не имею в виду мужа или спутника. Без детей невозможно. Женщина обязательно должна испытать материнство. Если нет ребенка, она заболевает, это ее коверкает, ломает и даже унижает, в этом какая-то неполноценность есть. А мужчинам, как правило, без разницы: есть у них дети или нет. Они другие совсем. И что с ними надо сделать? Привязать, устраивать скандалы, заставить любить детей? Они их любят по-своему, но не по-звериному, как женщина. Когда она готова в любую минуту отдать жизнь за детей, это более органично, чем вешаться из-за мужчины. Ну как можно любить чужого человека, который пришел откуда-то, с которым я не была раньше знакома? Для меня это страсть, а не любовь. Страсть не может долго длиться, любовь же вечна. Нельзя любить и разлюбить…
Если бы можно было вернуть жизнь к началу, я бы не стала заводить детей от страстного чувства, которое через три месяца улетучивается.
- Но вообще-то детям, зачатым в страсти, более мощная энергетика дарится.
Не знаю… А потом что дети видят? Как эта страсть превращается в ненависть и уродует родителей, которых ты перестаешь любить и уважать?
- И все же любовь творит чудеса - даже исцеляет!
Да, если есть чувство влюбленности. Но чаще всего это чувство заканчивается травмами…
- Значит, надо запрещать себе влюбляться, любить?
Нет, когда любовь приходит сама - это счастье. Ведь она балует далеко не каждого. Просто надо знать, что она, к сожалению, все-таки пройдет, и подготовить себя к этой возможной потере, чтобы она не стала ударом.
Дмитрий Сергеев
«Помню, как мы с Филиппом стояли за кулисами, оба ждали своего выхода на сцену, и он сказал: «Настя беременна. Уже три месяца». И замер. В ответ я произнесла только одно слово: «Женись...»
В детстве я очень боялась потерять маму с папой. Страх, что они умрут, доходил у меня до какого-то сумасшествия. Они ведь были немолоды, я поздно у них родилась. Родители очень любили друг друга. Папа шел в булочную за хлебом, а мама вставала у окна и ждала.
Если ей казалось, что отец задерживается хоть на несколько минут, она отправлялась его встречать… Когда началась война, мама с моей старшей сестрой Аллой уехали в эвакуацию в Курган, с детским домом. Мама там работала воспитателем. А папа был на фронте, прошел всю войну. Вернувшись в Ленинград, папа устроился слесарем-фрезеровщиком на завод. Родилась я. Мама уже не работала, сидела с нами. Жили мы на одну папину зарплату. Это была даже не нужда, а настоящая бедность. Я колбасу попробовала первый раз, когда уже училась в Москве в институте. Жили в классической питерской коммуналке: длинный коридор, выкрашенные какой-то жуткой краской стены, тусклая лампочка под потолком и огромная кухня, где были столы, столы, столы… На сорок семей. Как ни странно, но в такой обстановке люди умудрялись существовать относительно мирно.
Скандалы возникали из-за мужчин, когда кто-то приходил сильно навеселе. Моя мама была самым активным борцом «за права женщин». Она всегда вступалась за соседку, если видела, что ее обижает муж-пьяница. Потом супруги мирились, а мама на какое-то время становилась их общим врагом. До следующей потасовки, наверное. Мы считались еврейской семьей. Поэтому наши права не то чтобы ущемлялись, но, например, умыться, зайти в туалет могли только в последнюю очередь. Мы не протестовали. Так было заведено, и как-то все мирно шло. Нормально. Занимали друг у друга деньги до зарплаты. Моя мама брала в долг и отдавала вовремя…
- В общем, трудная жизнь, серая…
Я не чувствовала, что мы плохо живем. Потому что вокруг все так жили.
Ведь были и праздники! Например, родители, как могли, старались отмечать наши с Аллой дни рождения. И тогда на столе появлялись сушки, чай с лимоном, ну или без лимона, но с сахаром. А в будни чай с хлебом, иногда с маслом. Самое вкусное лакомство в моем детстве - сливочное масло! Мама приносила его из гастронома. Там 100 граммов, наверное, на всех нас, и зимой оно было очень холодное, замерзшее. Я сидела на лестнице: ждала маму и грелась на батарее. Проходя мимо, она всегда давала мне откусить кусочек. Я его ела, растягивая удовольствие, и думала, что на свете нет ничего лучше этого масла… Поход в баню - тоже праздник. Во всяком случае, событие, выходящее за рамки обыденности. Обязательно отстаивали километровую очередь. Потом мама меня так тщательно мыла, терла мочалкой на неделю вперед, что я непременно падала в обморок.
Фото: Фото из личного архива Татьяны Васильевой
Это происходило каждый раз, никто не пугался. Меня выносили на свежий воздух и приводили в чувство.
- Откуда же у вас появилось желание стать актрисой?
Для меня самой это непонятно. Потому что трудно найти семью более далекую от театра, чем наша. Даже не помню, чтобы в детстве меня водили на какие-то спектакли. В основном я смотрела кино. На «Карнавальную ночь» с Гурченко ходила каждое воскресенье, лет десять подряд, наверное. А потом в нашей квартире у одной соседки появился телевизор. Ничего особо интересного там не показывали - новости, футбол и какой-нибудь балет. Но я к ней приходила, испытывая колоссальное чувство неловкости. Униженно просила разрешения посмотреть передачу и высиживала до упора, пока телевизор не выключался.
Актриса Татьяна Васильева восхищает меня всегда. И не только безусловным талантом. В разговоре она порой шокирует своей прямотой и отсутствием всякой дипломатии. Но ее колоссальное обаяние, мне кажется, нивелирует любые возможные конфликты. Васильева неподвластна времени, это точно. И о своем средстве Макропулоса она расскажет сейчас сама
Фотография: Аслан Ахмадов/DR
Итак, кафе в центре Москвы. «Неужели тебе холодно?» - с искренним удивлением обращается ко мне Татьяна, когда видит, как я накидываю себе на плечи пальто. Сама она в джинсах и тонкой майке, хотя до лета еще далеко. У нее настолько сильная энергия, такой мощный жизненный драйв, что я уверен: холодно такой женщине не бывает никогда.
Татьяна, я помню, как мы делали с вами первую фотосессию. Это было больше двадцати лет назад в квартире вашей подруги, актрисы Татьяны Рогозиной. Мы приехали с фотографом, а вы были совершенно не готовы к съемке. Но прошло всего десять минут, и Васильева невероятно преобразилась.
У тебя, Вадим, потрясающая память. Только это заняло не десять минут, а пятнадцать. Так и сегодня происходит. Закройте меня в темной комнате, через пятнадцать минут выпустите - я буду в полном порядке. Мне даже зеркало не нужно, дайте только косметичку.
В свое время вы очень коротко подстриглись, почти налысо. Зачем?
Хотелось избавиться от накопленной за годы негативной энергии. А ее было немало. Вот, например, только после своего ухода из Театра сатиры я узнала, что там творилось за моей спиной. Ты наверняка знаешь книжку Татьяны Егоровой «Андрей Миронов и я»?
Конечно. Бывшая актриса Театра сатиры Егорова написала скандальную книгу о своих отношениях с Андреем Мироновым и закулисной жизни этого театра.
Я книжку не читала, но мне рассказывали ее содержание. Я пришла в ужас! Не знала, что меня в театре настолько не любили. Мне казалось, у меня со всеми были прекрасные отношения. Оказывается, ничего подобного.
А за что было вас любить? Появилась в театре совсем молоденькая актриса, которую знаменитый режиссер Валентин Плучек сразу сделал примой.
Так это же не просто так произошло! Я не украла у кого-то это место, мне его доверили, в меня поверили.
Тем более интересно, почему в свое время вы покинули «Сатиру»? После вас место настоящей примы там до сих пор вакантно.
Я же вышла замуж за Георгия Мартиросяна и в какой-то момент попросила, чтобы его взяли в труппу театра, - он играл там достаточно много ролей, но не был на окладе. Мы жили тогда фактически на одну мою зарплату - кажется, я получала рублей шестьдесят. Я главная артистка, вот и попросила за мужа. А мне сказали, что в труппу его не возьмут. «Хорошо, - говорю, - тогда мы оба уйдем». Написала заявление, думала, мне его обратно принесут, попросят остаться, но нет, никто не стал меня удерживать.
Вы потом жалели о таком эмоциональном поступке?
Нет, ни одной секунды не жалела. У меня были очень гордые родители - видимо, эту черту я унаследовала от них. Я никогда не попрошу во второй раз, за детей еще могу, а за себя - никогда.
Постойте, но вы же просили другого знаменитого режиссера, Андрея Гончарова, чтобы он принял вас на работу в Театр Маяковского.
Это просила не я, а Наташа Селезнёва. Было очень смешно. Как-то раз в Ялте мы сидели с Наташей на скамейке, и вдруг Гончаров мимо идет. Наташа кричит ему: «Андрей Александрович, вам хорошие артистки не нужны? Вот Танька сидит, ее Плучек из театра выгнал». Он отвечает, что очень нужны. И тут я выдаю: «Но я с мужем». Он: «Значит, берем с мужем». И через два дня я уже была артисткой Театра Маяковского. Десять лет в театре проработала, уже с Мартиросяном плечом к плечу. Он играл там большие роли, я играла, но всё это было коту под хвост. Это был не мой театр, а я не была артисткой Андрея Александровича.
Вас, кажется, уволили оттуда, потому что вы не приехали на спектакль?
Я всех предупредила, что не смогу приехать. Мне кажется, это была чистая подстава, таким образом от меня просто избавлялись.
А почему вы так раздражаете, что от вас хотят избавиться? Слишком сложный характер?
Да, я раздражаю. Почему? Этот вопрос я себе тоже очень часто задаю. Закрывают спектакль, хороший, успешный, и я понимаю, что это сделали только потому, что в нем играла я. Не знаю, почему так происходит. Я считаю, что в работе я ангел, на всё готова, особенно если со мной репетирует режиссер, которому я доверяю.
У вас явно позиция одиночки, и от этого многие проблемы.
Ты прав. Я себя так запрограммировала - так проще переживать удары судьбы и предательство. Когда ты вдруг остаешься один на один с собой и надо срочно кому-то позвонить… Вот это я в себе истребила, у меня больше рука не тянется к телефону. Мне помогает сцена, она забирает всё плохое. Я чувствую, что зритель меня любит, я из зала получаю столько добра, столько энергии, ни один витамин, ни один врач мне этого не даст.
Неужели у вас нет ни одной подруги?
Недавно я вернулась к своей прежней подруге, к Рогозиной, которую ты как раз упомянул. Мы с ней вместе приехали в Москву из Питера поступать в театральный. У нее не сложилось. Она окончила Ленинградский театральный институт, потом какое-то время работала в Москве, в Театре Маяковского, но мы редко общались. А сейчас я поняла: время собирать камни, и вернула ее себе в подруги.
Вы говорите, что в трудные минуты рука не тянется к телефону. А как же дети? Разве это не спасательный круг?
У меня с детьми - и с Филиппом, и с Лизой - связь сумасшедшая, но лишний раз не хочется их тревожить.
Лет десять назад мы делали передачу «Кто там...» на «Культуре» про вас и вашего сына Филиппа. Тогда мне показалось, что этот обаятельный молодой человек очень от вас зависит. С того времени что-то изменилось?
Конечно. Сейчас он отец, отличный отец, я даже не ожидала, что он может быть таким. У него двое сыновей, и думаю, это не предел. Мы с ним постоянно на связи, не проходит дня, чтобы мы с ним раз пятьдесят не созвонились и не поговорили. Правда, теперь Филипп стал делиться со мной информацией дозированно, старается по вечерам меня щадить, а то, бывало, поговорим, а я потом полночи брожу, уснуть не могу. Но и я стала умнее, научилась не выдавать свою точку зрения за последнюю инстанцию. Я всегда говорю своим детям: мол, скорее всего, я ошибаюсь, но мне кажется, лучше поступить вот так, а там уж сами думайте. Проходит меньше минуты, звонок: «А знаешь, ты, мам, права».
Вы настоящий психолог.
Это правда.
Чем Лиза и Филипп сейчас занимаются?
Лиза в поисках. Она журналист, но заниматься этим не хочет. Лиза прекрасно рисует, проявляет себя как дизайнер - такой ремонт у себя в квартире сделала! Я была потрясена. К сожалению, сейчас никто никому не нужен. Самое интересное, я могу устроить на работу кого угодно, только не своих детей.
Вы материально им помогаете?
Да. И помогаю я им не потому, что они иждивенцы какие-то, нет-нет. Филипп учится - он учился в трех институтах, сейчас планирует снова поступать.
Век живи - век учись. А Филиппу, извините, сколько лет?
Тридцать четыре года. Он поступает сейчас в театральную академию, но не у нас в стране.
На сей раз на кого будет учиться?
А там всё вместе: продюсер, режиссер, оператор. Уже по ходу обучения определится, что ему ближе. Это мне дико повезло: я уже в четырнадцать лет поняла, что хочу быть артисткой. А мой сын пострадал от моего же тупоумия - он учился на юридическом факультете. Зачем я это с ним сделала? Так страшно ошибиться с выбором профессии, особенно мужчине. У него уже три высших образования, будет четвертое.
Послушайте, дети же совсем взрослые. Это они должны вам помогать, а не наоборот.
Мне никто ничего не должен. И дети ничего мне не должны. Они не должны жить так, как живу я. Это просто катастрофа. Я болеть боюсь, например. Даже не потому, что меня страшит боль, нет. Я боюсь того, что не смогу работать. Я не хочу ни для кого быть обузой, не хочу, чтобы за мной кто-то ухаживал. Только не это! Я привыкла, что всё держится на мне. Я же одна, я никогда ни на кого не могла рассчитывать.
Вы несколько раз были замужем. Неужели всех мужей тащили на себе?
То есть выбирали слабых мужчин?
Такая у меня судьба, так на роду написано.
Хорошо, но когда вы выходили замуж, вы чувствовали, что мужчина слабее вас?
Чувствовала. Но я слишком сильно влюбляюсь - вот она, большая моя проблема, из которой всё проистекает. Мне нельзя влюбляться, я тут же начинаю что-то предлагать, в том числе и свою любовь. Меня еще никто ни о чем не попросил, а я уже предложила, меня полюбить еще не успели, а у меня уже крышу снесло. Тем не менее я добивалась своего: на мне женились, я заводила семью, заводила детей. Но проходило время, и я брала на себя всё: содержание семьи, мужа, детей - и очень быстро к этому привыкла. Честно говоря, сейчас меня не покидает страх: боюсь показаться в чем-то несостоятельной. Не хочу, чтобы за меня платили, я всегда первая открываю свой кошелек. С этим уже ничего нельзя поделать. Я не женщина, я не знаю, кто я! Какая-то сущность, которая живет без всяких правил. Женщина должна быть женщиной, она должна сохранять семейный очаг, заботиться о детях, а я та женщина, которая делает всё. И самое главное, я должна зарабатывать деньги. Вчера кто-то сказал, что «должен» - самое страшное слово. А в отношении меня оно самое естественное и нормальное.
Такая ответственность с юных лет?
Наверное, да. Свои первые деньги я стала зарабатывать еще в школе и либо отдавала их родителям, либо что-то им покупала. Тогда у меня был долг перед ними, теперь - перед всеми остальными. Всегда есть кто-то, кому я должна. Что с этим поделать?
Однажды вы сказали мне, что больше всего боитесь свободного времени.
Это правда, Вадим. Свободное время по-прежнему большая проблема для меня. Появляются всякие страхи: а вдруг оно продлится дольше обычного. Время сейчас нестабильное, артистов так быстро стали забывать, даже при жизни.
Ну у вас-то в этом плане всё в порядке. Вы много играете в антрепризах, снимаетесь в рейтинговых сериалах. «Закрытая школа» была очень успешна, скоро на канале «Домашний» стартует второй сезон сериала «Сватьи».
Так было не всегда. После того как меня уволили из «Маяковки», я четыре года вообще нигде не работала. Было непросто. Нам пришлось снимать одноместный номер в Доме творчества литераторов «Переделкино», там мы и жили какое-то время.
С мужем и детьми?
Да, с Лизой, Филиппом, Мартиросяном и его мамой. И еще сын Мартиросяна временами приезжал. Я спала под телевизором - голова под ним, ноги снаружи. И так четыре года. Свою квартиру мы сдавали, надо же было на что-то жить.
Как вы всё это терпели? Прямо стойкий оловянный солдатик.
А какой у меня был выбор? Никто мной не интересовался, никто меня никуда не звал.
А когда всё изменилось?
Началась эпоха антрепризы, пришло первое предложение, от Леонида Трушкина, - «Вишневый сад». Я сыграла Раневскую.
Отлично, кстати, сыграли.
В общем, всё изменилось, я снова начала зарабатывать, посыпались предложения.
А если бы не новые обстоятельства, так и продолжали бы жить под телевизором?
Не знаю, не могу ответить на этот вопрос. Моя жизнь мне не принадлежит. Всё во власти Бога, он всё знает. Главное - не впадать в отчаяние, не жаловаться, а просто уметь ждать.
То есть бороться с судьбой вы не умеете?
Боже упаси еще соревноваться. Это для меня самое страшное. Правда, это не мешает мне ходить на кастинги, где, кстати, чаще всего меня не утверждают. Прихожу, мне говорят: «Представьтесь, пожалуйста». - «Я Васильева, актриса». - «Где вы работаете?» И так далее.
Этого не может быть! Новые режиссеры не знают Татьяну Васильеву?!
Я для многих новых режиссеров и продюсеров чистый лист. Один такой режиссер меня утвердил, я у него снялась, а уже после съемок спросила: «Вы вообще в театр ходите?» Оказалось, он никогда не был в театре. Ну я его пригласила на спектакль, и потом он благодарил меня. Знаешь, что важно? Даже такие люди мне интересны. Я должна с ними работать, я должна находить с ними общий язык, я же не могу их презирать.
В свое время вы говорили мне, что в кино вам не предлагают интересных ролей, и, например, популярную комедию «Самая обаятельная и привлекательная» вы считаете своим провалом. И еще что вам практически никогда не нравится, как вы выглядите на экране.
Ты знаешь, сейчас мне уже всё равно. Я не смотрю свои фильмы. Единственное, мне приходится всё это видеть на озвучании, и для меня это по-прежнему большой стресс.
Вы продолжаете сниматься, потому что вам нравится сам процесс?
Сниматься мне, конечно, очень нравится, очень. Особенно сейчас, в «Сватьях», где у меня потрясающие партнеры. С Люсей Артемьевой мы отлично сработались, мы с ней как клоуны - Рыжий и Белый. Это абсолютно наша стихия. Бывают смены по двенадцать часов, а то и больше, на следующий день опять на площадку, но мы получаем от этого удовлетворение.
Любопытный факт: ваша героиня борется за любовь генерала, которого играет ваш бывший муж Георгий Мартиросян.
Я выхожу из этого положения легко. Во-первых, это комедия, и там не надо играть серьезные отношения. Моя героиня всё время заставляет генерала совершать немыслимые поступки. Нам с Мартиросяном комфортно вместе работать - мы играем вместе не только в сериале, но и в спектакле. Мы поддерживаем отношения, он прекрасно общается со своей дочкой Лизой. Нет никакого барьера.
Вы и с Анатолием Васильевым, вашим первым мужем, играли в одном спектакле, в комедии «Розыгрыш».
Ой нет, это было совсем неудачно.
Это была ваша идея выйти с ним на одну сцену?
Это была идея продюсеров. Для них же что важно - чтобы изюминка была, чтобы зрители пошли. Но не получилось.
Филипп общается с отцом?
Понятно. Вот вы сказали, что у вас бывают двенадцатичасовые смены. Это же какой надо выносливостью обладать, чтобы всё это выдерживать! Вы по-прежнему каждый день ходите в спортзал, тяжести тягаете?
Да, я сейчас как раз оттуда. Я не только тяжести поднимаю. Хожу на боди-памп, это отличная комбинация аэробной и силовой нагрузки. Потом еще полчаса на лыжах - на тренажере. Я это делаю для того, чтобы мне самой от себя не было противно, чтобы зрителям не было противно на меня смотреть. Я не могу толстеть, не могу быть жирной, я должна быть такой, какой была раньше, - стройной. Я не хочу оскорблять сцену. Я вообще всегда любила заниматься спортом, со школы еще. Баскетбол, волейбол, художественная гимнастика, танцы, фехтование. Потом пришла в Театр сатиры, там у нас была биомеханика по Мейерхольду. Мы, молодые, ходили на эти занятия с удовольствием. Станок у нас еще был балетный. Час-полтора у станка, потом репетиция, вечером спектакль - из театра практически не уходили. Так что у меня закалка боевая, я без этого уже не могу.
Мы сейчас пьем чай. Вы отказались заказать что-то посущественнее.
Я вообще не ем. Я дешевая женщина. (Улыбается. ) У меня дома нет еды, мне она не нужна. Только гречка и молоко - этого достаточно. Если нет гречки и молока, я начинаю гибнуть.
На завтрак гречка с молоком, на обед гречка с молоком...
И на ужин, да.
Не скучно такое однообразие?
Что ты! На гастролях, конечно, сложнее, приходится гречку заказывать заранее.
Судя по всему, кулинар вы нулевой.
У меня дома не должно быть запаха еды. Когда дети были маленькие, всё шипело, шкварчало - не знаю, как я выжила.
Какая вы все-таки аскетичная! А может, так и надо? Вот я смотрю на вас и понимаю, что вы женщина без возраста.
Ты знаешь, я смотрю на себя в зеркало и пытаюсь найти этот возраст. Понимаю, что иногда выгляжу усталой, невыспавшейся, у меня глаза красные. Но возраста всё равно пока не нахожу. Возраст - он же во взгляде, не во внешности. Хотя внешность - это, конечно, труд. Я с утра встаю, у меня одна маска, другая маска, я пью всякие витамины, на ночь наношу на лицо столько крема, что приходится спать на затылке, - я вся в этом креме. Мне это надо не столько для себя, сколько для работы, иначе пиши пропало.
И опять всё сводится к работе. У вас даже праздников нет - сплошные спектакли.
А я не знаю, что в праздники делать, как их праздновать. 31 декабря у меня бывает и по три спектакля. К половине одиннадцатого вечера подгребаю куда-нибудь. В канун этого года к дочке приехала, мы посидели немножко, и я уехала спать. На следующий день опять спектакль. Прошлый Новый год я встретила в поезде - с его начальником и бригадиром. Ехала из Питера в Москву. Кроме меня пассажиров не было.
Когда у вас появился этот боевой настрой - что называется, ни дня без строчки?
Когда я приняла товарно-рыночные отношения.
Главное, всё это держит вас в тонусе.
Я в тонусе, конечно. Может, в следующей жизни вернусь в другом обличье - буду собакой или лошадью. Говорят, семь веков назад я была египетской царицей. Кто знает, может, всё повторится.
Фото: Аслан Ахмадов для проекта «Бабье лето»/предоставлено пресс-службой телеканала «Домашний» С Еленой Великановой в фильме «Попса»
У народной артистки выходной случается только раз в месяц. Она гастролирует по всей стране и при этом не пропускает тренировки. «Порой на беговой дорожке, сердце болит, ноет, думаешь: наверное, ты в последний раз здесь. Но у меня такая формула: иди, пока идешь», – говорит актриса.
– Татьяна Григорьевна, как живете в таком сумасшедшем ритме?
Он нормальный, не сумасшедший, так и должно быть. Есть спектакли (в театре «Миллениум» актриса задействована в постановках «Он в Аргентине», «Ловушка для мужа/Поймай меня… сможешь?», «День сюрпризов», «Неисправимый лгун». - Прим. «Антенны»), их надо играть, и ты все время в пути, в дороге, на гастролях.
Фото: Екатерина Цветкова/PhotoXPress
– Многие артисты предпочитают театру кино, чтобы избежать этой самой дороги.
У них, значит, есть другие варианты, а у меня – нет. Такой ритм вполне устраивает. Это адски тяжело, но я привыкла, и уже давно. Наоборот, странно себя чувствую, когда свободный день выпадает, мне кажется, что что-то трагическое случилось, а я просто не в курсе.
– Есть в гастрольной жизни какая-то своя романтика?
Она в красивых местах, в которые ты никогда не попадешь и не доберешься по своей воле. Мы проезжаем всю нашу огромную страну, заходим в церкви, в музеи, общаемся с людьми. Это дорогого стоит. Многие же специально путешествуют, а у нас это – часть работы. И потом, играть для этих людей, живущих в других городах, большая радость, они настолько истосковавшиеся по хорошему настроению, так добры, благодарны.
– Столичные зрители не такие, более избалованные?
В Москве каждый день можно найти массу вариантов, от Большого театра до всевозможных лабораторий. Этот город не удивишь. Здесь нельзя играть премьеры, потому что обязательно будет провал. Хотя через какое-то количество показов спектакль превратится в суперспектакль и будет идти не один десяток лет с огромным успехом. Но не с первого раза. В Питер можно с премьерой ехать, там рады тебе, никогда не выражают своего неудовольствия, неприятия. А Москва – бешеная, бестолковая, чванливая. Это такой город, и так всегда было. В нем невозможно и без него нельзя.
– «Не выражают неудовольствия»? Что имеете в виду? Неужели столичная публика его показывает?
Это не значит, что люди топают ногами и кричат нам что-то плохое, нет. Просто молчат. Иногда мы стоим перед началом спектакля, и такое ощущение, что никто не пришел, открывается занавес, а зал полный, но зрители уже насторожились, им есть с чем сравнивать. Нет единого приятия, как это должно быть, когда все замолкают, падают от смеха, плачут. Это бывает, но не всегда.
Татьяна Васильева с Федором Добронравовым
– Зачем сегодня люди ходят в театр, чтобы посмеяться или поплакать?
И за тем, и за другим, но обязательно за хорошим финалом. Мне самой кажется неправильным, когда иначе. Не беру Шекспира и всевозможные греческие трагедии, но не люблю смотреть спектакли с плохим финалом. В каждом доме есть такой. Так зачем платить за него деньги в театре? Сейчас точно не то время. Должна быть хорошая светлая история, любовь, нужно сильно насмешить. Главные принципы: побольше фантазии, не скучно, слышно и хороший финал.
– Недавно вы были на гастролях в Казани и признались, что привезли оттуда три пары туфель по 2000 рублей. Многие удивились, что народная артистка так близка к народу по предпочтениям. Не гонитесь за модными брендами?
Боже упаси. Ненавижу эти все бренды. Там на меня ничего не найдешь, все какое-то крошечное, убогое. Очень люблю в Казани все покупать. У них такая красивая посуда национальная, расписанная вручную. Туфли нашла изумительные. Кожаные, легкие, как тапочки. Одни красные с красивыми золотыми вставками. Золото не ношу, но здесь оно уместно смотрится, другие такие же коричневые, вышитые все. Ну разве можно в Москве найти отличные туфли за 2 тысячи рублей? Здесь нет таких цен и вещей. Еще в Ялте мне везет. Там есть чудесная женщина, она сама возит вещи из Италии, по крайней мере, так говорит. Захожу к ней в магазин и сразу понимаю, что это мое, я такое больше нигде не найду и точно буду носить. Естественно, сразу купила дубленку хорошую, шубку из кролика. Она легкая, ничего не весит. Я понимаю, что это моя вещь, мой стиль жизни. Не знаю только, как она на мой рюкзак будет реагировать.
– Кстати, почему не дамская сумочка, а целый рюкзак?
Он всегда со мной. Там вся моя жизнь: грим, косметика, лекарства, текст роли. У нас ведь мужчины-артисты все больные, у одного нога, у второго спина, третий после операции, поэтому на них рассчитывать не приходится, нужно все носить с собой самой. Я две недели моталась по гастролям, купила красивые иконы, дубленку, эту шубу, и получилось очень тяжело. Ни один мужчина, который шел за мной сзади, не сказал: «Давайте, я вам чемодан спущу по лестнице». Про партнеров даже не говорю, кроме Федора Добронравова, он всегда поможет. Зато ты ни на кого не рассчитываешь, кроме как на себя.
– В спектаклях у вас наряды яркие, экстравагантные, а сегодня вы пришли в укороченных джинсах, шубке. Как бы сами свой стиль описали?
У меня все удобное, качественное. Джинсы – это мое, как и брюки всевозможные. Платья есть, но ношу редко, на съемку какую-нибудь или в спектакль отдаю. Люблю в своем играть. Куда самую лучшую вещь ты можешь отдать? Только на сцену. Если покупаю что-то, то понимаю, что это может быть еще и как костюм использовано. Я собирала довоенные платья, когда на Тишинке существовал еще блошиный рынок, потом он превратился в какую-то антикварную дорогую историю, и я перестала туда ходить, а раньше покупала там платья за 200−300 рублей из шифона, креп-жоржета, креп-сатина, очень приятной расцветки и красиво сшитые. Некоторые подарила одной приятельнице, Саше Васильеву (историк моды, ведущий «Модного приговора». - Прим. «Антенны») отдала в коллекцию платье с большими плечами, с заниженной талией, такое тяжелое, темно-лиловое. Я заводная в этом смысле. Если что-то нравится, то сразу становлюсь коллекционером.
– Кроссовки случаем не собираете? Заметила, что их у вас тоже много.
Мне обязательно нужно иметь несколько для зала, одни для ходьбы и бега, другие для фитнеса. Я очень хорошо понимаю, что нельзя заниматься бодибилдингом в кроссовках для бега. Для жизни больше всего люблю New Balance, они хорошей формы, не с вытянутыми носами и украшают, сокращают ногу, у меня и так 41-й размер. Куда мне длинный нос? Сначала я возмущалась, потому что такие все носят. Купила и говорю дочке: «Лиза, состриги мне эти буквы». Она их срезала, и кроссовки стали какие-то никакие. Сейчас понимаю, что они все-таки хорошие, правда, дорогие.
Татьяна Васильева в роли ведущей «Модного приговора»
– Судя по всему, экспериментов с одеждой вы не боитесь.
Да, я модная. Помню, как еще во времена СССР к нам только пришли рваные джинсы. Первая их надела. Как раз было мероприятие серьезное: сидели очень важные люди, руководители государства, и я перед ними вышла поздравить свою подругу-артистку. На мне эти джинсы, пиджак большой свободный, майка и кроссовки. Уже тогда я так одевалась. Конечно, это вызвало большое возмущение у первого ряда, да и у второго, и у моей подруги. Более того, я еще рассказала историю, как мы с ней с голоду батон своровали в булочной. После она мне сказала: «Я от тебя всего ожидала, подруга. Так меня еще никто не поздравлял». И мы с ней даже расстались на какое-то время.
– Сами себе гардероб составляете или Лиза помогает?
Очень редко ходим вместе по магазинам, только если где-нибудь за границей оказываемся. И я всегда у нее спрашиваю: «Лиза, мне это надо?» Она говорит: «Мама, убери!» Если бы не дочка, то, конечно, все было бы надо, а потом раздарено. Всегда с ней советуюсь, когда нужно идти на какое-то мероприятие, в основном на съемку, интервью, вот тогда большая проблема как нарядиться, чтобы сохранить себя и было органично. Она точно мне подсказывает.
– Вместе с сыном Филиппом и невесткой Марией вы играете в спектакле «Ловушка для мужа». Артисты часто говорят, что с родными на сцене сложнее. Как у вас получается?
Это необходимость. Хочу, чтобы дети работали и видели, как работаю я. И на сцене у меня нет ощущения, что рядом мой ребенок. Я делаю свое дело, Филипп – свое. Конечно, контролирую, потом у нас обязательно идет разбор спектакля, предлагаю что-то, он где-то принимает, где-то нет, но в основном соглашается. Не чувствую больших проблем, хотя тоже раньше боялась и думала: ну как вместе работать? Один раз мы с ним начали играть такую странную пьесу про актрису, которая сошла с ума и все репетирует дома «Чайку». К ней стал приходить человек, он ее все время снимал тайком, чтобы потом продать этот материал как «бомбу». А она не понимала и думала, что он действительно режиссер, это ее новая история в карьере, наконец-то ее признают. Актриса начинает в него влюбляться, он чувствует, сам уже что-то испытывает, и тут наступил момент, когда я сказала: «Все, Филипп, разбежались. Дальше нельзя, нас просто испепелят небеса». Сына, конечно, он может играть, но только не моего мужчину.
– Вы упомянули разбор после спектакля. Бывает, что критикуете?
В основном критикую, да, но иногда и хвалю. У Филиппа есть одно очень хорошее качество актерское – открытый темперамент. Мы как-то привыкли, что надо все эмоции внутри копить, наполниться и выдавать по чуть-чуть, а Филиппа несет. У него легко получается, и он в этом интересен. Главное – чтобы роли были такие, где можно использовать эту индивидуальность. Есть у нас такое досужее мнение, что, ну конечно, она тянет своего сына. Да, возможно, я дала ему толчок. И это естественно и нормально. А кто не даст толчок своему ребенку? Кто из нормальных родителей этого не сделает? И потом, он не из тех людей, которые будут ногой открывать дверь, заходить и чего-то требовать. Я знаю его характер, он скорее уйдет. Хочу, чтобы Филипп состоялся, потому что у него для этого есть все данные. Если бы их не было, я бы первая его увела со сцены. Есть же потомственные шахтеры, железнодорожники…
– В театре у вас много работы, а как обстоят дела с кино?
Никак. Правда, я снялась в прошлом году в двух проектах, но даже не знаю, как они называются. Мне кино, честно говоря, неинтересно. Вижу, что сейчас снимают: опять какие-то расследования, убийства. Это же невозможно! С ужасом думаю, что мне предложат сериал, какую-то большую роль, и опять про все тоже самое, и придется отказаться. Мой организм просто не выдержит этой белиберды.
Актриса с сыном Филиппом, его дочкой Миррой и сыном дочери Адамом
– Новые проекты появляются чуть ли не каждую неделю. Неужели ничего стоящего не предлагают?
Может быть, я в свое время поиграла хорошо и теперь надо отойти в сторону. Какие роли мне давать? Плохого доктора, плохую учительницу, завуча, следователя с закидонами. Вот все. Что еще? Тут один мой приятель начал снимать сериал, а его спрашивают: «Возьмем Васильеву на бабку Фросю?» Он отвечает: «Вы вообще видели ее?» Ему говорят: «Но мы же знаем, сколько ей годков уже. Пусть сыграет бабку». Вот такое предложение было.
– К этому слову у вас раньше было не лучшее отношение, насколько помню, внуки вас так не называют.
Как-то не готова я была к этому «бабуля», «бабуся», «баба». Совсем не мое. Меня все зовут Таня. Как-то у моих внуков спросили: «Где бабушка?» Они ответили, что в другом городе. А там вторая бабушка. Их опять спрашивают: «Нет. Где бабушка Таня?» На что они сказали: «Таня не бабушка. Это Таня».
– Внуков у вас четверо. Успеваете всем уделять внимание?
Очень мало, особенно в последнее время, и от этого страдаю. И они скучают без меня. Только летом есть возможность провести вместе пару недель, тогда можем насытиться друг другом, а так в основном по телефону с ними разговариваю. Детки у меня, конечно, изумительные, и маленькие, и большие тоже. Сегодня поеду повидать внучку Мирру (дочь Филиппа и актрисы Марии Болонкиной. - Прим. «Антенны»).
– Актерские способности у кого-то из младших наследников уже проявляются?
Есть такое у Адама – сына моей дочки, он артистичный, хорошо разговаривает, при этом свободен, у него нет страха перед камерой. Девочка наша Мирра очень интересной растет, у нее есть обаяние, это важно, им можно прикрыться, даже если таланта маловато. И старшие дети Филиппа Ваня и Гриша тоже подтягиваются. Я бы их снимала и снимала в кино, у них такие глаза, взгляды глубокие. Но посмотрим, что судьба нам принесет.
Актриса с сыном, дочерью и вторым мужем Георгием Мартиросяном
– Как вы вместе развлекаетесь?
Они любят со мной ходить на Красную площадь, на выставки, по музеям. Вот в театр редко попадаем, потому что днем я не могу, а вечером уже поздно. Сейчас Ваня с Гришей приедут (после развода Филиппа с актрисой Анастасией Бегуновой мальчики живут с мамой в Германии. - Прим. «Антенны»), хочу их на балет отвести.
– Наверное, балуете внуков?
Еще как. Тут нет никаких сдерживающих моментов. Даже не смотрю на цены. Я понимаю: Ваня хочет это, Гриша это, и все тут же берется, хотя за углом можно купить то же самое на ноль дешевле. В рестораны ходим, они очень любят сами заказывать, в основном выбирают пиццу и лимонад. Самокаты, игры – все как и должно быть у деток. Главное – чтобы были папа и мама рядом, хотя бы по очереди.
– Татьяна Григорьевна, несколько раз в нашем разговоре всплывала тема спорта. Слышала такую историю, что вы на гастролях всегда просите, чтобы вам в номер приносили две гантели по 10 килограммов. Это правда?
Раньше приносили, да. Вхожу в номер никакая после бессонной ночи и первое, что вижу: лежат две огромные гантели неподъемные. И я понимаю, что сегодня ни на что больше рассчитывать, кроме них, не могу, это мои подруги, они ждут. Так было, пока организаторов баловала, и они пользовались моей добротой. Сейчас поставила условие, что я редко делаю, чтобы в гостинице был зал и могла нормально заниматься. Сначала хожу час: 30 минут на эллипсе (тренажер для кардионагрузки. - Прим. «Антенны»), потом на беговой дорожке в горку. Вот когда этого нет, очень расстраиваюсь, у меня сразу портится характер. Вчера ехала в машине, и водитель рассказывал историю, как прибыла одна попзвезда, исполнитель, не буду называть фамилию, и попросил принести беговую дорожку в номер. А чтоб ее поднять, нужно вызывать подъемный кран. Десять мужиков ее разбирали по винтикам, притащили на себе в гостиницу, собрали, поставили, звезда прошла десять минут и сказала: «Уносите». Вот такие бывают у артистов условия.
– Ради чего занимаетесь?
Сейчас трудно сказать, это на грани диагноза уже. Никто не понимает, зачем я это делаю, особенно после перелета длительного. Но не могу, мне нужно. Бывает, что давление подскочит после самолета, и я все равно иду в зал. Выхожу, и давление нормальное. Конечно, все спрашивают: «Для чего? Для себя, мужчины, зрителей, как для актрисы?» Если не потренировалась, мне кажется, что я как корова. Огромная, неподъемная, которая плохо двигается, трещит, скрипит вся. А когда я легкая, хотя понимаю, что, наверное, никому из окружающих это не заметно, то меня устраивает это мое ощущение от себя. Мне кажется, что я молодая, взбегаю по ступенькам по-другому, встаю иначе, сажусь, что скинула сколько-то граммов.
Фото: кадр из фильма «Самая обаятельная и привлекательная»
– Может, у вас и тренер персональный есть?
Если захочу, он будет. Когда я в поездке, ко мне всегда какой-то тренер прицепится, даже если не надо. Мне в группе легко заниматься, когда ты сливаешься с этой компанией и не замечаешь, как много можешь сделать. А один на один с тренером быстро устаешь, надо посидеть, ему все хочется с тобой поговорить. Дискомфорт у меня возникает. И потом, я уже все знаю, меня научили многому. С группой нравится тренироваться, потому что там молодые в основном, есть, конечно, и старше, но я тянусь за молодыми. Если понимаю, что они могут, а я – нет, у меня начинается паника. Я тоже должна мочь как они. Так что тренер мне не нужен, я все знаю, сама занимаюсь в поездках полтора-два часа. А после ты ходишь как пружина, которую можно сдавить, и она разогнется до неба. Это очень полезное состояние для творчества. Сейчас хочу клуб поменять, поскольку переехала на Таганку, уже присмотрела новый, там тренажеры последнего поколения, бассейн хороший.
– В питании все так же строго, как и с тренировками?
Тут вопрос открытый. Перед спектаклем не ем, и получается, что только завтракаю и ужинаю. А ужинать – это неправильно, особенно так, как мы это делаем, когда от голода просто гибнешь, тебе накрывают стол, и ты съедаешь его весь. Но у меня есть кое-какие свои возможности быстро избавиться от того, что набрала. Я очень хорошо чувствую, когда прибавляю, даже какие-то 500 граммов, они для меня как пять килограммов. Сразу это ощущаю и мимо весов хожу, чтобы не расстраиваться. Но стоит не поесть на ночь, как ты это все сбрасываешь. А когда мне шьют костюмы для спектаклей, прошу, чтобы делали их на размер меньше, и беру на себя задачу скинуть пару килограммов.
– Так всегда было?
– Нет, только в последнее время, когда я поумнела.
– Правду говорят, что принципиально не пользуетесь автомобилем и ходите пешком, чтобы быть в форме?
Люблю ходить, мне это не в тягость, а в радость. Но у меня всегда тяжеленный рюкзак, поэтому легкости в процессе не испытываю. Вот когда куда-то уезжаю, то по морю и 20 километров пройду. Возвращаюсь потом с кровавыми мозолями на ногах, но не могу иначе. Я на пределе, и мне это нравится.
– Ваша последняя фотография как раз с моря, где вы в бикини, наделала в интернете много шума.
Это мой большой друг Стас Садальский выложил, чтобы все меня критиковали и говорили: «Боже, как она ужасна!» Не моя идея. Я не вижу в этом никакого смысла. Показывать свои достижения? Мне достаточно посмотреть в зеркало, и если вижу, что уже себя не устраиваю, то начинаю резко увеличивать вес штанги, гантелей, наклон на дорожке. Час на ней походишь – и достаточно, чтобы сбросить около килограмма. Кардио – это очень круто. Порой идешь, сердце болит, ноет, думаешь: наверное, ты в последний раз здесь, наверное, это сегодня случится, прямо тут на дорожке. По телевизору же все время показывают, что если здесь заколет, то нужно туда бежать, если ниже кольнет – туда-то и на носилки сразу ложиться. Но у меня такая формула: иди, пока идешь. Сейчас живу по этому принципу.
Блицопрос
- Урок, который усвоили с детства…
Никого вокруг не винить.
- Настоящее счастье – это…
Быть нужным.
- Хотите научиться…
Кататься на доске для серфинга по волнам.
- Бессмысленно тратить время на…
Обсуждение чужой жизни.
- Вам поднимает настроение…
Что я еще живу.
Спорим, вы не знали, что… в отличие от своей героини Сусанны в фильме «Самая обаятельная и привлекательная» Татьяна Васильева очень неуверенный в себе человек.
ТАТЬЯНА ВАСИЛЬЕВА
В ТЕАТРЕ