«Город на заре»: второе рождение и первый конфликт. Иркутская история

На одной из строек Иркутска в продовольственном магазине работают две девушки - Валя и Лариса. Валя - кассирша, ей двадцать пять лет. Это весёлая девушка, мало задумывающаяся о своём поведении и образе жизни, за что и заслужила прозвище Валька-дешёвка. Её друг Виктор Бойцов, ровесник Вали, знакомит её с Сергеем Серегиным. Серегин - мастер-машинист на шагающем экскаваторе. Виктор - его первый помощник, электрик.

Виктор обещает Вале пойти в кино, а потом - на танцы, но поскольку начальник, Степан Егорович Сердюк, даёт ему задание, касающееся починки экскаватора, Виктор просит Сергея пойти с Валей вместо него. После кино Валя и Сергей сидят на скамейке в парке и разговаривают. Валя рассказывает, что хочет быть похожей на Кармен, - раз про неё написали такую замечательную оперу, значит, она не может быть отрицательным героем. Сергей рассказывает Вале о том, что уже был женат. На Валин вопрос о причине развода отвечает, что, видимо, «в помощи друг друга не нуждались. Не настоящая, значит, была любовь». Валя говорит, что ей бы очень хотелось, чтобы существовала настоящая любовь, потому что одной - страшно.

Пока они разговаривают, к скамейке подходят два парня и начинают оскорблять Валю. Сергей бьёт одного из них по лицу. Валя просит у Сергея прощения и убегает. Действие переносится на берег Ангары. Лариса и Валя пьют пиво и разговаривают. Валя рассказывает подруге, что ей пришло письмо от неизвестного. Там было написано, что человек живёт не зря и не напрасно. От его дела должно все вокруг становиться лучше. Счастье нельзя испытывать в одиночку. Приходит Виктор. Лариса оставляет их одних. Валя говорит ему, что собралась идти замуж - хоть бы и за него. Тот в ответ говорит, что это было бы смешно, им и так хорошо.

Комната девушек в общежитии. День рождения Вали. Она приглашает Виктора и Сергея. Сергею, однако, она не говорит о том, по какому поводу у неё собираются гости. Виктор обрадован тем, что будет Сергей. Ему «не улыбалось» проводить вечер в обществе двух девушек. Сергей советует Виктору жениться на Вале. Тот отвечает, что ему неохота себя связывать.

За столом Валя читает вслух письма от неизвестного, в том числе и то, где неизвестный просит её выйти за него замуж. Валя же говорит, что лучше выйдет за Виктора, но он от неё отступается. Тогда Сергей признается, что письма писал он и что он никогда не сказал бы об этом, не отступись Виктор от Вали. Валя выгоняет Виктора. Тот обещает это запомнить.

Виктор начинает пить, прогуливать работу. Он просит Сергея оставить Валю, но Сергей её любит и Виктору отказывает.

На свадьбе у Вали и Сергея Лариса знакомится с Сердюковым. Виктор на память о себе дарит Вале колечко и убегает.

Проходит время. У Вали и Сергея родились близнецы - Федор и Леночка. Сергей советует Вале идти учиться, а потом работать. Он считает, что человеку для счастья нужно, чтобы дело его было хоть чуточку лучше, чем он сам.

Тридцатое июля. Очень жаркий день. Сергей берет полотенце и идёт на Ангару окунуться. По дороге к реке он встречает мальчика и девочку, которые присоединяются к нему: дети идут ловить рыбу.

Тем временем к Вале приходит Виктор. Он до сих пор не может забыть её и очень страдает. Валя же любит Сергея. Неожиданно приходит их друг Родик и рассказывает о том, что Сергей утонул. Мальчик и девочка, которые ловили рыбу, перевернулись на плоту. Сергей спас их ценой своей жизни.

После гибели Сергея вся его бригада решает работать за него, а деньги отдавать Валентине. Против один Виктор. Он считает, что это должно Валю унизить. Валя, однако, принимает деньги. Тогда Виктор обвиняет её в иждивенчестве. Он любит Валю и хочет, чтобы она сохранила человеческое достоинство. Он говорит ей то же, что когда-то сказал Сергей: что она должна идти учиться и работать. Зовёт её к ним в смену. Валя соглашается. В ней, кажется, зарождается новое чувство к Виктору, хотя она и не торопится это признавать. Голос Сергея желает Виктору счастливого пути в жизни.

Пересказала

Алесей Николаевич Арбузов - известный драматург. Родился в Москве 13 мая 1908 года. Вырос в семье образованных и интеллигентных людей. Его семья ежегодно ездила отдыхать к морю. Море - самое большое воспоминание из его детства. Когда в 1941 году началась Вторая мировая война, семья Арбузовых находилась на Рижском побережье, нужно было срочно его покинуть. Семья перебралась в Петроград, оставила Москву. Там шестилетний мальчик сильно увлекся театром, ему нравится слушать оперную музыку, он занимается кинематографией. В 1916 году Арбузов начал заниматься в частной гимназии, но получить образование ему препятствовала революция 1917 года.

Когда Арбузову было всего 9 лет, его семью постигла неудача и они стали жить совсем иначе. Настал тяжелый момент в его жизни - голод, тиф, болезнь. В 1919 году Алексей лишился семьи и попал в колонию. Театр стал его спасением. В Большом драматическом театре для красноармейцев демонстрировали постановку «Разбойники Шиллера», которую Арбузов тоже смог посмотреть. На сцене выступал А.Блок, произнося вступительную речь. Этот спектакль так сильно его заинтересовал, что мальчик с восторгом пересмотрел все спектакли и знал на полностью репертуар.

Жизнь понемногу налаживалась. Тетка Алексея - В. Савич забрала его к себе жить. Но, парень не захотел ходить в школу, так и остался без среднего образования.

Арбузов пошел работать в Мариинский театр статистом. П. Гайдебуров - хороший режиссер и актер, он был руководителем драматической студии и взял к себе учиться шестнадцатилетнего Алексея Арбузова. После окончания студии он вошел в состав труппы Гайдебурова.

В 1928 году Алексей покинул театр. Он пытается сделать собственный «цех» экспериментальной драматургии. Но его эксперимент не удался, «цех» распался. После этого драматург стал участником театра «агитвагон» - театра на колесах. Этот театр показывал свои спектакли в небольших городах Россию. Театр не имел выраженного лидера, поэтому Алексей Арбузов стал его драматургом и начал писать для него пьесы. Пьеса «Класс» - это первая большая пьеса драматурга, которую сыграли в Ленинграде. Но она не пользовалась успехом. Провал его пьесы заставил Арбузова переехать в Москву и вступить в театр Мейерхольда. И. Шток, В. Плучек стали его новыми друзьями.

В 1932 году Алексей женился, в его семье появилась девочка.

Комедия «Шестеро любимых», написанная в 1935 году - это первая пьеса, которую одобрили критики и зрители. Ее сыграли на сценах Москвы, Ленинграда и других городов. Следом за успешной комедией, Арбузов в этом же году написал еще комедию «Дальняя дорога».

Свою пьесу «Таня», драматург целенаправленно писал под Бабанову. Она была его любимой актрисой, он с восторгом наблюдал за ее игрой на сцене академического театра Вахтангова. В 1939 году в Московском театре Революции состоялась премьера пьесы «Таня» и одержала огромный успех. После этого все театры СССР с 1960 по 1970 годы ставили «Таню».

5 февраля 1941 года была премьера следующей его пьесы «Город на заре», но из-за войны, спектакль долго не «прожил».

В послевоенные годы (1947 г.) Арбузовым была написана комедия «Встреча с юностью», над драмой «Годы странствий» драматург трудится почти 5 лет. Он стал популярным драматургом России, театры ставили много спектаклей на его пьесы. Арбузов был сильно привязан к театру им. Е.Вахтангова, где ставились его пьесы: «Потерянный сын», «Двенадцатый час», «Иркутская история» и остальные. В то же время приобретают популярность пьесы Арбузова за границей. «Счастливые дни несчастливого человека» популярна в Лондоне и Париже.

Обращаем Ваше внимание, что в биографии Арбузова Алексея Николаевича представлены самые основные моменты из жизни. В данной биографии могут быть упущены некоторые незначительные жизненные события.

Родился 13 мая (26 н.с.) в Москве в образованной, интеллигентной семье. Самым сильным детским впечатлением ребенка было море, куда семья ездила каждый год отдыхать. Начало войны 1914 застало Арбузовых на Рижском взморье, и им срочно пришлось уезжать. Арбузовы переехали из Москвы в Петроград, где шестилетний Алеша приобщается к театру, слушает оперу, ходит в кинематограф. Учится в частной гимназии (1916). Революция 1917 помешала ему получить систематическое образование.

В 9 лет ему пришлось столкнуться с крушением прежней жизни, и он с жадностью впитывает новые впечатления. Наступают тяжелые дни: голод, цинга, тиф. В 11 лет остается один, попадает в колонию для трудновоспитуемых. Спасением для него стал театр. В Большом драматическом театре мальчику довелось увидеть спектакль "Разбойники" Шиллера, который показывали для красноармейцев, уходящих на фронт. Со вступительным словом выступил. А.Блок. Впечатление было настолько сильным, что в этом театре пересмотрел все спектакли, знал весь репертуар.

Его жизнь немного упорядочивается: он живет у своей тетки В. Савич. Школу посещать отказался, так и не получил среднего образования.

В 14 лет начал работать статистом в Мариинском театре. В 16 лет попадает в драматическую студию, которой руководил П. Гайдебуров, блестящий актер и режиссер. Осенью, окончив студию, Арбузов поступает в труппу Гайдебурова. Весной 1928 уходит из театра, чтобы создать вместе с группой молодых актеров свой "Цех экспериментальной драмы". После его распада принимает участие в организации театра на колесах (агитвагон), который ездит со спектаклями по малым городам России. Собственного драматурга театр не имел, поэтому Арбузов сам взялся за перо. Первая многоактная пьеса "Класс" была поставлена в Ленинграде, но не имела успеха. После провала Арбузов уехал в Москву и поступил в театр Мейерхольда. Появляются новые друзья: В. Плучек, И. Шток и другие актеры и режиссеры. Весной 1932 он женился, у него появилась дочь.

Первая пьеса, которая была поставлена в Москве, Ленинграде и других городах и получила признание зрителей и критиков, была комедия "Шестеро любимых" (1935). В этом же году написана новая комедия "Дальняя дорога". Арбузов всегда восхищался талантливой игрой актрисы театра Вахтангова Бабановой и пьесу "Таня" писал специально для нее. "Таня" была поставлена в 1939 Московским театром Революции и имела шумный успех. Ее ставили в 1960 - 70-е годы многие советские театры.

Премьера пьесы "Город на заре" состоялась 5 февраля 1941, но война помешала долгой жизни этого спектакля.

После войны Арбузов пишет комедию "Встреча с юностью" (1947), около пяти лет работает над драмой "Годы странствий" (1954). Арбузов становится одним из самых известных драматургов страны, чьи пьесы ставятся во многих театрах. Долгие годы совместного творчества связывали драматурга с театром им. Е. Вахтангова, в котором шли семь пьес Арбузова: "Иркутская история", "Двенадцатый час" (1959), "Потерянный сын" (1961) и др. За границей начинают ставить пьесы А. Арбузова: в Лондоне - "Счастливые дни несчастливого человека", "Старомодную комедию", ее же ставят в Париже. 20 апреля 1986 Арбузов умер. Похоронен в Москве.

«Город на заре»: второе рождение и первый конфликт

12 июня 1957 года на сцене вахтанговского театра состоялась премьера нового варианта спектакля «Город на заре», поставленного Евгением Рубеновичем Симоновым. Сюжет пьесы остался тот же - поменялись только почти все исполнители, да еще троцкист Борщаговский был переименован в Аграновского. Примечательно, что обе эти фамилии носили вполне конкретные люди: театральный критик Александр Борщаговский, подвергавшийся гонениям во время кампании против «безродных космополитов», и журналист «Известий» Анатолий Аграновский - друг Галича.

Будучи одним из создателей пьесы, Галич, конечно же, пошел на новую постановку, но без энтузиазма. Во-первых, он к тому времени уже прекрасно понимал идейную ложь спектакля. Во-вторых, в 1957 году Всесоюзное управление по охране авторских прав (ВУОАП) опубликовало пьесу «Город на заре», и на обложке стояла фамилия одного Арбузова. Правда, в предисловии «О моих соавторах», написанном 5 февраля, он этот момент специально оговорил: «Пьеса эта не является делом рук одного человека. Перед нами результат совместных усилий автора, режиссера и актеров-исполнителей. И в этом, мне кажется, и состоит ее основной интерес, ибо в истории драматургии пример создания “Города на заре” почти уникален», и упомянул целый ряд студийцев, создававших эту пьесу, в том числе Галича. Однако во время постановки пьесы в Театре Вахтангова на афише опять значилась только фамилия Арбузова. Это и возмутило Галича, равно как и сам факт постановки спектакля, о чем он прямо высказался в «Генеральной репетиции»: «Когда <…> Арбузов опубликовал эту пьесу под одной своей фамилией, он не только, в самом прямом значении этого слова, обокрал павших и живых.

Это бы еще полбеды!

Отвратительнее другое - он осквернил память павших, оскорбил и унизил живых!

Уже зная все то, что знали мы в эти годы, - он снова позволил себе вытащить на сцену, попытаться выдать за истину ходульную романтику и чудовищную ложь: снова появился на театральных подмостках троцкист и демагог Борщаговский, снова кулацкий сынок Зорин соблазнял честную комсомолку Белку Корневу, а потом дезертировал со стройки, а другой кулацкий сынок Башкатов совершал вредительство и диверсию.

Политическое и нравственное невежество нашей молодости стало теперь откровенной подлостью.

В разговоре с одним из бывших студийцев я высказал как-то все эти соображения».

Не будем вешать всех собак на Арбузова. Во-первых, он «вытащил» спектакль не по своей инициативе, а по инициативе одного из бывших студийцев Максима Селескериди (свидетельство режиссера Бориса Голубовского), который играл в постановке 1957 года ту же роль, что и в постановке 1941-го - роль мечтателя-интеллигента Зяблика. Что же касается бывшего студийца, то под ним подразумевается Исай Кузнецов, который утверждает, что Галич даже написал Арбузову соответствующее письмо: «Когда заново отредактированный Арбузовым вариант пьесы был поставлен в Театре им. Вахтангова за подписью одного Арбузова, Галич написал ему резкое письмо, в котором, осуждая его, напомнил о тех студийцах-авторах, что не вернулись с войны». Однако какой смысл Галичу было писать письмо, если он прямо в лицо Арбузову высказал все, что думает о его поступке? Свидетелем этой сцены, которая случилась в 1957 году, оказалась переводчица Мирра Агранович, жена сценариста Леонида Аграновича.

Когда театр Вахтангова проводил генеральную репетицию спектакля, на афише стояла только фамилия Арбузова. Все актеры были этим крайне удивлены, так как знали историю создания спектакля. И вот в антракте произошла следующая сцена: «По центральному проходу в партере шли навстречу друг другу Галич и Арбузов, оба вальяжные, красивые, барственные, франты.

Сошлись как раз против места, где я сидела, так что хорошо было мне все видно и слышно. Алексей Николаевич протянул руку.

Александр Аркадьевич убрал руки за спину. Алексей Николаевич изумился - забавно, дескать, улыбнулся.

Александр Аркадьевич громко и отчетливо сказал: “Я считаю, что это, - кивок на сцену, - литературное мародерство. Хоть бы помянули тех, кого нет в живых”.

Между тем данный конфликт имел длинную предысторию. На этот счет есть подробное свидетельство Исая Кузнецова, из которого следует, что дело обстояло гораздо сложнее, чем его изложил Галич: «…самое удивительное и даже парадоксальное - это то, что мы - я, Гердт, Мила Нимвицкая, Сережа Соколов, Максим Селескириди (кажется, присутствовал при этом Саша Галич и еще кто-то), именно мы дали Арбузову разрешение поставить под пьесой свое имя. Случилось это в 49-м, может быть в 50-м, на его квартире, которую он делил с Паустовским. Он сообщил нам, что Театр имени Ленинского комсомола предлагает ему подготовить вариант “Города”, приемлемый для тогдашней цензуры, при условии, что автором будет числиться он один. <…> В первый момент мы все сказали - да, конечно! <…> Однако тут же стало ясно, что зритель увидит пьесу в искалеченном, оскопленном виде. Так, например, придется, как сказал Арбузов, выбросить линию Зорина, придется переакцентировать образ Борщаговского, вообще все “выпрямить”. К чести и нашей, и Арбузова мы решили, что в таком виде воскрешение “Города” нам не нужно. <…> Но чувство у меня такое, что мы не вовсе хоронили идею возрождения нашей пьесы, к которой относились с ностальгической нежностью. <…> Когда через шесть-семь лет он начал работать над вариантом пьесы для Театра Вахтангова, он уже не нашел нужным посоветоваться с нами, считая, что в свое время мы такое согласие на это уже дали. Но время-то было другое! <…> Он жил тогда в Переделкине, в только что отстроенной даче, с огромным кабинетом с камином и прочими онёрами. Мы частенько заходили к нему, он говорил о своей работе над пьесой, она не была для нас неожиданной. Ну, скажем, для меня, Гердта, Львовского, Милы Нимвицкой. Он даже просил нас кое-что припомнить из подробностей, не вошедших в текст пьесы. <…> В тот запомнившийся мне день он пригласил нас - меня, Зяму, Мишу и прочел нам посвящение. Помню, что растерялся всерьез. Почему посвящение? <…> Ведь все мы были авторами в равной степени… Ну, хорошо, не в равной. Но многих уже нет. Не помню, с чего я начал, но, стараясь не обидеть Арбузова, сказал, что надо назвать всех, кто участвовал в создании пьесы, и в первую очередь тех, кто не вернулся с войны. Смущены и растеряны были все, и мое предложение было встречено с облегчением и одобрением. Общим. В том числе и со стороны Арбузова».

В 1957 году Галич демонстративно не подал Арбузову руки, в результате чего у них возник серьезный конфликт - по словам Алены Архангельской, «они с папой даже не разговаривали, потому что папа считал это предательством по отношению к погибшим». А в 1962 году, когда Театр имени М. Н. Ермоловой пригласил нескольких писателей и театроведов, чтобы обсудить вопросы: «Какими средствами найдем дорогу к сердцу нашего современника? Каким должен был наш театр?», Галич высказался о творчестве Арбузова откровенно неодобрительно. Об этом сообщает заметка в журнале «Театральная жизнь»: «Что же услышали артисты от присутствующих на беседе драматургов А. Кузнецова, А. Галича, Л. Аграновича, М. Шатрова? <…> А. Галич предложил выяснить позиции и отношения. Пренебрежительно сравнив реакцию зрителя на пьесы, которые не по душе А. Галичу, с реакцией элементарно дрессированной собаки, А. Галич подчеркнул далее, что “Иркутская история” Арбузова для него - вершина мещанского театра, и предупредил, что если он завтра увидит на афише театра имена А. Софронова или Г. Мдивани, то посчитает, что вечер, потраченный на сегодняшнюю беседу, пропал для него даром.

Известно, правда, что пьесы А. Софронова, А. Арбузова, Г. Мдивани идут в большинстве театров страны, и где же при такой “непримиримости” остается искать афишу А. Галичу для себя?

Возвращаясь к фразе, сказанной Галичем Арбузову в Вахтанговском театре («Я считаю, что это литературное мародерство. Хоть бы помянули тех, кого нет в живых»), отметим, что Галич по-своему почтил память погибших солдат: в 1957 году была опубликована отдельной книжкой пьеса «Походный марш» с посвящением «Памяти тех, кто не вернулся с войны». Самая известная ее постановка состоялась в Московском театре имени Маяковского. После репетиций, как вспоминает участник спектакля Михаил Козаков, Галич приходил в театр, садился за рояль в репетиционном зале и пел старинные романсы…

В следующем году пьеса была поставлена Севастопольским драмтеатром имени Луначарского. И не случайно в апреле 1958 года Галич вместе с группой крымских и киевских литераторов приехал в Севастополь на творческий семинар местного литературного объединения. Официальная цель визита состояла в том, чтобы помочь местной писательской молодежи найти себя. Но заодно Галич посетил и постановку своей пьесы в театре Луначарского, пригласившем его приехать на фестивальный спектакль «Украинской весны». А кроме того, Севастополь был для Галича еще и городом его детства, из которого он уехал (точнее - его увезли) почти 40 лет тому назад!

Через несколько месяцев в августовском номере журнала «Литературный Севастополь» была опубликована фотография, сделанная Вадимом Докиным. Писатель Михаил Лезинский рассказал, что у него сохранилось несколько таких фотографий, где запечатлены Галич и члены Севастопольского литературного объединения имени Александра Новикова-Прибоя и Иосифа Уткина: «Партийные “отцы” из горкома-обкома советовали “по-отечески” не особенно прислушиваться к словам этого человека - они знали то, о чем мы, молодые необстрелянные, даже не догадывались. Знали, что у Галича “заморозили” несколько пьес, а некоторые, которые уже шли на разных сценах, сняли под различными предлогами».

Лезинский вспоминает, что во время литературного семинара «подсунул Александру Галичу для чтения длиннющую повесть о жизни за границей, и он добросовестно ее прочел ночью в гостинице, а наутро сказал мне: “Есть в этой повести всё, завязка, развязка и еще кое-что хорошее, но нет в ней настоящей жизни. Не пиши о том, чего не знаешь, чего не испытал, о чем даже не подозреваешь!..” - “Но я смогу писать?” - выдал я очередную глупость. “А это зависит от тебя, Майкл, от тебя! Я не Бог, милостыни не подаю!..”»

Второе рождение - Я зашел вам сообщить, что у вас все в порядке. - Профессор Майснер сидел передо мной, сцепив на колене пальцы. Пальцы у него тонкие, бледные, поросшие темными закрученными волосками. - Вы поедете домой. Потом, если захотите, отдохнете в реабилитационном