Федор толстой художник краткая биография. Лев толстой. Работы известных мастеров

У Павла Михайловича Третьякова было давнее желание иметь в своем собрании портрет Льва Толстого. Ещё в 1869 году Павел Михайлович обратился к графу с просьбой согласиться позировать, но получил отказ.

Художники были довольны выбранным местом.

Каменный, небольшой дом в три этажа. В комнате темновато от деревьев, но природа вокруг дивная. Лес, столетние дубы. Мельница водяная, пруд. Ближайшая деревня – в полутора километрах. Чем не рай для живописцев?

Но радость была омрачена печальным известием, пришедшим из Ялты: состояние здоровья молодого талантливого художника Федора Васильева (ему было 23 года), ученика Крамского и Шишкина, было безнадёжно. Крамской получил от него письмо и был поражён его почерком. Васильев, похоже, с трудом выводил буквы. Находясь в безденежье, он молил о помощи.

Переговорив с Шишкиным, Крамской взялся за перо и отправил в Москву Третьякову письмо.

«…ему нужны деньги, около 1000 р. сер. Прошу Вас, многоуважаемый Павел Михайлович, принять наше личное поручительство, т. е. моё и Шишкина, в обеспечении той суммы, которую Вы пошлёте. Вещи мои и Шишкина будут в вашем распоряжении…

…не знаю, что я приготовлю Вам в уплату этого долга, но употреблю все старания, чтобы написать портрет графа Толстого, который оказывается моим соседом – в 5 верстах от нас его имение в селе Ясная Поляна. Я уже был там, но граф в настоящее время в Самаре и воротится в имение в конце августа, где и останется на зиму. Повторяю, я употреблю всё, от меня зависящее, чтобы написать с него портрет».

В конце августа Л. Н. Толстой приехал из Самары. Крамской направился к нему.

В сарае мужик колол дрова.

Не знаешь ли, где Лев Николаевич? - спросил Крамской.

А что нужно? – поинтересовался работник.

Я приехал из Москвы, надо спешно по важному делу его видеть.

А по какому делу. Я – Лев Толстой.

Крамской смолк в удивлении.

Когда вы – Толстой, я – художник Крамской. Хочу просить вас дать согласие писать ваш портрет.

Этого не будет, ни за что не соглашусь позировать.

Крамской настаивал.

Лучше оставим этот разговор; поговорим о другом. Мне интересно узнать у вас кое-что, об искусстве и художниках, - и граф, воткнув топор в пень, пригласил Крамского в дом.

Разговор с Толстым продолжался два с лишним часа. Четыре раза возвращался Крамской к портрету, и всё безуспешно. Никакие просьбы и аргументы на графа не действовали. Наконец, он решил использовать последний аргумент.

Я слишком уважаю причины, по которым Ваше сиятельство отказываете в сеансах, чтобы дальше настаивать, и, разумеется, должен буду навсегда отказаться от надежды написать портрет, но ведь портрет Ваш должен быть и будет в галерее.

Как так?

Очень просто. Я, разумеется, его не напишу и никто из моих современников, но лет через тридцать, сорок, пятьдесят он будет написан, и тогда останется только пожалеть, что портрет не был сделан современником.

Толстой, поразмыслив, сдался. Более того, сказал, что он бы хотел портрет и для своих детей, то есть копию.

Зная, что Третьяков ни за что не включит в свое собрание копию работы, Крамской решил написать два портрета Толстого с натуры, избегая повторения. Писателю пообещал, что только от него будет зависеть, который из портретов он оставит у себя и который поступит Третьякову.

В Москву к Третьякову ушло письмо Крамского.

«Не знаю, что выйдет, но постараюсь, написать его мне хочется.»

На следующий день Крамской приступил к работе. Толстой, сидя на стуле, позировал ему.

«…очень был обрадован, что Вы пишете портрет нашего неубедимого, - поздравляю Вас…», - поспешил с ответом Третьяков. – За себя я боюсь, получу ли портрет, так как едва ли будет граф Толстой сидеть для второго экземпляра, копию же я вовсе бы не желал иметь; невозможно ли будет так устроить, чтобы ему предложить копию, по возможности очень верную, которую Вы могли бы и не сами сделать, а сами только прошли бы её – впрочем, я уверен, что Вы для меня устроите как только возможно лучше…»

Возвратившись с очередного сеанса от Толстого, Крамской принялся писать успокаивающий ответ.

«… я пишу разом два, один побольше, другой поменьше. Я постараюсь, разумеется, никого не обидеть, и если мне не удастся уже сделать оба портрета одинакового достоинства, то ручаюсь Вам за то, что лучший будет Ваш…»

По окончании работы Лев Николаевич и Софья Андреевна оказались в затруднительном положении при выборе портрета, поскольку оба были «страшно похожи, смотреть даже страшно», как сообщала Софья Андреевна сестре. Толстой выбрал не лучший из них. Надо думать, ему хотелось, чтобы лучшая работа оказалась в галерее Третьякова.

Граф Лев Толстой был в самом расцвете сил. В тот период он работал над «Анной Карениной». Надо ли говорить, с каким интересом относились к нему Третьяков и Крамской.

«Граф Толстой, которого я писал, - интересный человек, даже удивительный. Я провёл с ним несколько дней и, признаюсь, был всё время в возбужденном состоянии», - признавался Иван Николаевич Крамской в одном из писем к Илье Ефимовичу Репину.

Отношение же графа к художнику и собирателю было несколько снисходительное.

«… При том же все сговорились, чтобы меня отвлекать: знакомства, охота, заседание суда в октябре, и я присяжный; и ещё живописец Крамской, который пишет мой портрет по поручению Третьякова. Уже давно Тре<тьяков> подсылал ко мне, но мне не хотелось, а нынче приехал этот Крамской и уговорил меня, особенно тем, что говорит: всё равно ваш портрет будет, но скверный. Это бы ещё меня не убедило, но убедила жена сделать не копию, а другой портрет для неё. И теперь он пишет, и отлично, по мнению жены и знакомых. Для меня же он интересен как чистейший тип петербургского новейшего направления, как оно могло отразиться на очень хорошей и художнической натуре. Он теперь кончает оба портрета и ездит каждый день и мешает мне заниматься. Я же во время сидений обращаю его из петербургской в христианскую веру, и, кажется, успешно», - сообщал Лев Толстой 23 сентября критику Страхову».

Последняя строка письма любопытна. Годом ранее И. Н. Крамской закончил одну из лучших своих работ «Христос в пустыне». Толстой знал её и назвал «великой вещью».

И.Н.Крамской (1837 – 1887)

Христос в пустыне

1872г, холст, масло, 180x210 см
Государственная Третьяковская галерея, Москва

В картине Крамского пустыня производит впечатление холодного ледянящего пространства, в котором нет и не может быть жизни. Могучая вертикаль словно окаменевшей от дум фигуры Христа противостоит бесконечной шири пустыни. В его лице, особенно во взгляде, полном напряженной мысли, читается некая отрешенность, отсутствие реальности здешнего мира. Он изображен спиной к розовеющему горизонту, он может только угадывать восход.
Утро возрождения наступило, но солнце еще не встало... Подобно тому, как посреди холода и мрака пустыни рождается свет, так внутри изображенного человека рождается воля к преодолению мрака и хаоса окружающей жизни. В картине нет места ясным и радостным тонам, как нет места наивной светлой вере. Его вера обретается в мучительном борении духа, в противостоянии миру и самому себе.
Эстетика картины находится в границах эпохи. Созданный Крамским образ не божественен и не сверхестествен. Имея земной облик, Христос воплощает идею невидимого мира, являя вместе с тем образ Божий. Крамской ищет изображение по отношению к собственному мыслимому образу, а не по отношению к абсолюту и тем более не к социальному или физическому типу. Он и не претендует на универсальность обретенного им в живописи идеала. В этом случае "правда лица" зависит не от эстетического канона, а от подлинности веры художника.
А на вопросы зрителей: "Это не Христос, почему вы знаете, что он был такой? - я позволял себе дерзко отвечать, но ведь и настоящего, живого Христа не узнали", - писал Крамской. В начале 1873 года Крамской, узнав, что Совет Академии художеств решил присудить ему звание профессора за картину "Христос в пустыне", пишет письмо в Совет об отказе от звания, оставаясь верным юношеской идее независимости от Академии.
Звание профессора Крамскому не было присуждено. Крамской получил несколько предложений продать картину. П.М.Третьяков стал первым, кому художник назвал свою цену - 6000 рублей. Третьяков сразу же приехал и приобрел ее не торгуясь. (http://www.ssga.ru/erudites_info/art/kramskoy/11.html)

У графа был свой взгляд на всё, и его не смущало, что его суждения резко расходились с общепринятыми. Эту внутреннюю правду натуры и сумел передать Крамской в портретах.

«Портрет графа Л. Н. Толстого Крамского – чудесный, может стоять с лучшим Вандиком», - заметит позже И. Е. Репин.

Не смирение, но гордыня проглядывает в писателе. Он искал Бога, но какого-то своего.

Ещё в 24 года, в своем дневнике Толстой записал:

«Во мне есть что-то, что заставляет меня думать, что я не рождён, чтобы быть таким, как прочие люди… Я уже в зрелом возрасте… терзаем голодом… не славы, - я не желаю славы, я презираю её, - но желанием приобрести больше влияние в направлении счастья и пользы человечества».

А спустя три года, будучи участником Севастопольской обороны, он запишет в дневнике следующие строки:

«Вчера разговор о божественном и вере навёл меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта – основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей блаженства на небе, но дающей блаженство на земле».

На Евангелие он едва ли смотрел с любовью.

Он читал «Добротолюбие», но так и не понял Отцов Церкви, учивших, что путь к Богу лежит только через смирение.

«…Вы говорите, что не знаете, во что я верю? - писал Толстой кузине в апреле 1876 года. – Это странно и ужасно выговорить. Я не верю ничему, чему учит религия… И мало-помалу я строю собственные верования…»

В пятьдесят лет Толстой напишет «Исповедь». А через три года – критику догматического богословия.

Как ни удивительно, но именно с его антицерковных работ и начинается его европейская известность. До этого им, автором «Войны и мира», в Европе не интересовались. Теперь же к нему стали приглядываться, а вскоре крупнейшие лондонские и нью-йоркские издательства принялись печатать почти все его произведения.

Именно в эту пору он и начинает «старчествовать». Крестьянская одежда должна была, по его мнению, подчеркнуть его безыскусную простоту, и он носил её, не снимая. В этой одежде и написал его Крамской...

В дневниковых записях писателя Сергея Дурылина я нашёл следующие строки:

«Однажды – ещё в 80-х гг., <Новосёлов – основатель Толстовской земледельческой колонии> сидел с Толстым и кем-то ещё, и перебирали основателей религии – обычное толстовское поминанье: Будда, Конфуций, Лао-си, Сократ и т.д., - кто-то сказал, что вот, мол, хорошо было бы увидеть их живых, и спросил у Толстого: кого бы он желал увидеть из них? – Толстой назвал кого-то, но, к удивлению <Новосёлова>, не Христа. <Новосёлов> спросил тогда:

А Христа разве вы не желали бы увидеть, Лев Николаевич?

Л<ев> Н<иколаевич> отвечал резко и твёрдо:

Ну, уж нет. Признаюсь, не желал бы с Ним встретиться. Пренеприятный был господин.

Сказанное было так неожиданно и жутко, что все замолчали с неловкостью. Слова Л<ьва> Н<иколаевича> <Новосёлов> запомнил точно, именно потому, что они резко, ножом, навсегда резанули его по сердцу».

Да, слова жуткие. В этом весь Толстой с его непростым характером. Долгие годы в нём шла внутренняя борьба, спор гордыни с затерянной было в тайниках души верою в Бога. Недаром оптинский старец отец Варсонофий сказал о нем: «У него слишком гордый ум, и, пока он не перестанет доверяться своему уму, он не вернётся в церковь».

Перед смертью, покинув Ясную Поляну, граф Толстой посетил Оптину пустынь, но, так и не решившись встретиться с кем-либо из оптинских старцев, покинул её.

Приехав после Оптиной в Шамординский монастырь, в котором жила его сестра Мария Николаевна - монахиня Мария, Толстой за обедом сказал:

Сестра, я был в Оптиной, как там хорошо! С какой радостью я жил бы там, исполняя самые низкие и трудные дела; только поставил бы условием не принуждать Меня ходить в церковь.

Это было бы прекрасно, - отвечала Мария Николаевна, - но с тебя бы взяли условие ничего не проповедовать и не учить.

Он задумался, опустил голову и оставался в таком положении довольно долго, пока ему не сказали, что обед кончен.

Виделся ты в Оптиной со старцами? - спросила сестра.

Нет. Разве ты думаешь, они меня приняли бы? Ты забыла, что я отлучён.

Он переживал своё отлучение. Это было ясно. Последней книгой, какую читал граф перед своим уходом из Ясной Поляны, была «Братья Карамазовы». Не образ ли Зосимы и навеял ему желание побывать в Оптиной пустыни?

Перед кончиной Толстой, по мнению некоторых исследователей, был на грани примирения с церковью.

Мало кто знает, что в дни тяжёлой болезни Толстого со станции Астапово была отправлена в Оптину пустынь телеграмма с просьбой немедленно прислать к больному старца Иосифа.

Старец в то время, в силу своей физической слабости, не мог выходить из келии, и на совете старшей братии было принято решение командировать старца игумена Варсонофия.

Сохранилась редчайшая книжка Готвальда «Последние дни Л. Н. Толстого», вышедшая в свет в 1911 году. Её автор по поручению своей газеты приехал в Астапово и собирал сведения обо всех происходивших тогда близ Толстого событиях.

Вскоре ему стало известно, что митрополит Антоний прислал Толстому телеграмму, в которой писал, что он с первой минуты разрыва Льва Николаевича с церковью непрестанно молится о том, чтобы Господь возвратил его к церкви, и что теперь он умоляет его примириться с церковью и православным русским народом.

«Но положение Льва Николаевича настолько серьёзно, что показать ему эту телеграмму было рискованно, - писал Готвальд. – Ослабевшее сердце могло не выдержать волнения».

5 ноября 1910 года окружением Толстого оживлённо обсуждалось получение телеграммы от митрополита Антония. В это же время в Астапово приехали монахи из Оптиной пустыни.

«Как я понимаю, Толстой искал выхода. Мучился, чувствовал, что перед ним вырастает стена», - скажет позже старец Варсонофий, приехавший из Оптиной в Астапово. Несмотря на настойчивые просьбы, монахов не пустили к больному.

Возможно, окружение Толстого боялось, что он, увидевшись со старцем, попросит исповедовать его и соборовать и, таким образом, откажется от своего вероучения.

Да, его влияние на окружающих было велико. Тот же Крамской, закончив в Ясной Поляне работу над портретами, ещё долго находился под обаянием личности Толстого.

Портрет писателя явно удался Крамскому, и он был доволен:

«Про <портрет> «Льва Толстого» спасибо: я знаю, что он из моих хороших, т. е., как это выразиться?.. честный. Я всё там сделал, что мог и умел, но не так, как бы желал писать».

Крамской, в свою очередь, также произвел впечатление на писателя. Многие современники отмечали сходство художника Михайлова из романа «Анна Каренина» с Крамским.

«А, знаете ли, ведь его Михайлов страх как похож на Крамского!» - заметил Илья Ефимович Репин в одном из писем к критику Стасову.

Знакомство Павла Михайловича с Толстым произошло не ранее 1882 года. 4 августа этого года Вера Николаевна писала своей сестре: «…Временное общество приятных людей <Павел Михайлович> никогда не отвергает, а зимой даже будет искать общества Льв<а> Ник<олаевича> Толстого для обмена мыслей с таким чудным, глубоким талантом и ратоборцем за правду».

Весной того же года, когда супруги Третьяковы находились за границей, Лев Николаевич бывал в их доме, привозя дочь Татьяну копировать «Странника» Перова.

В 1885 году они уже знакомы.

Летом следующего года Третьяков благодарил Толстого за данные для прочтения «Крейцерову сонату» и «Смерть Ивана Ильича».

Впрочем, он часто спорил с Толстым и отстаивал свои взгляды. Достаточно вспомнить их переписку по поводу работ Н. Н. Ге.

В 1890 году Н. Н. Ге закончил картину «Что есть истина?», очевидно, написанную под влиянием Л. Н. Толстого («…последние его вещи – «Что есть истина?», «Распятие» и другие – являются уже плодом его нового понимания и объяснения евангельских сюжетов, отчасти навеянного ему моим отцом», - писал в своих воспоминаниях сын Л. Н. Толстого Илья Львович).

Ге безоговорочно принял Толстого. Он не мог думать иначе. Насколько они были близки, можно судить по следующему факту. Невестка художника Е. М. Ге в своих воспоминаниях приводит слова Толстого: «Если меня нет в комнате, то Н. Н. может вам ответить: он скажет то же, что я». И подтверждением тому один из разговоров Н. Н. Ге с учениками, когда он, рассказывая о киевских святынях – мощах, монашенках и монахах, не забыл сказать, что у них «клобук сдавил разум, а губы потрескались от страсти».

Картину «Что есть истина?» сняли с выставки. Ге перевёз её в дом Толстого. Тот принялся хлопотать о том, чтобы она была послана в Америку и была хорошо принята там.

К Третьякову, не приобретшему картину, Л. Н. Толстой отправляет резкое письмо. «Вы собрали кучу навоза для того, чтобы не упустить жемчужину. И когда прямо среди навоза лежит очевидная жемчужина, Вы забираете всё, только не её…» Ему важно, чтобы Третьяков купил картину. Он даже не видит, что противоречит себе. Находя, что галерея Третьякова ненужное дело («Пошел к Третьякову. Хорошая картина Ярошенко «Голуби». Хорошая, но и она, и особенно все эти 1000 рам и полотен, с такой важностью развешанные. Зачем это? Стоит искреннему человеку пройти по залам, чтобы наверное сказать, что тут какая-то грубая ошибка и что это совсем не то и не нужно»), вообще отрицая галереи, он ищет возможности, чтобы картина была куплена Третьяковым.

«…Я знал наверно, что картину снимут с выставки… Я знал также, что картину никто не купит и что, если окажется после, что её нужно и можно иметь, то я тогда и приобрету, так как приобрёл же «Христа в Гефсиманском саду» через 20 лет почти по написанию его… Я видел и говорил, что тут заметен большой талант, как и во всём, что делает Ге, и только. Я не могу, как Вы желаете, доказать Вам, что Вы ошибаетесь, потому что не уверен, что не ошибаюсь сам, и очень бы был благодарен, если бы вы мне объяснили более подробно, почему считаете это произведение эпохой в христианском искусстве. Окончательно решить может только время, но Ваше мнение так велико и значительно, что я должен, во избежание невозможности поправить ошибку, теперь же приобрести картину и беречь её до времени, когда можно будет выставить…

Теперь позвольте сказать несколько слов о моём собирании русской живописи.

Много раз и давно думалось: дело ли делаю? Несколько раз брало сомнение, - и всё же продолжаю… Я беру, весьма, может быть, ошибочно, всё только то, что нахожу нужным для полной картины нашей живописи… Моё личное мнение то, что в живописном искусстве нельзя не признать главным самую живопись и что из всего, что у нас делается теперь, в будущем первое место займут работы Репина, будь это картины, портреты или просто этюды; разумеется, высокое содержание было бы лучше, т. е. было бы весьма желательно».

«Спасибо за доброе письмо Ваше, почтенный Павел Михайлович, - напишет Толстой в Толмачи. – Что я разумею под словами: «Картина Ге составит эпоху в истории христианского искусства?» Следующее: католическое искусство изображало преимущественно святых, мадонну и Христа как Бога. Так это шло до последнего времени, когда начались попытки изображать его как историческое лицо.

Но изображать как историческое лицо то лицо, которое признавалось веками и признаётся теперь миллионами людей Богом, неудобно: неудобно потому, что такое изображение вызывает спор. А спор нарушает художественное впечатление. И вот я вижу много всяких попыток выйти из этого затруднения. Одни прямо с задором спорили - таковы у нас картины Верещагина, даже и Ге «Тайная вечеря», другие хотели трактовать эти сюжеты как исторические, у нас Иванов, Крамской, опять Ге «Тайная вечеря». Третьи хотели игнорировать всякий спор, а просто брали сюжет, как всем знакомый, и заботились только о красоте (Дорэ, Поленов). И всё не выходило дело.

Тайная вечеря. 1863.
Этапное произведение Гё. Картина произвела в России фурор, близкий тому, какой в свое время произвел Брюллов холстом «Последний день Помпеи». Весь Петербург устремился на выставку в Академию художеств. Поразившая всех новизна подхода к мифическому событию заключалась в его коренном переосмыслении. Гё отнимал у евангельского сюжета его церковный смысл, а у образов апостолов – каноническую духовность. Христос оказывался у художника человеком и только человеком, более того, кощунственно приобрел портретное сходство с издателем «Колокола» Герценом. А в негодующем апостоле Петре узнавался сам автор необычной «религиозной» картины. Но еще более неожиданным был образ Иуды. Мастер сделал все, чтобы это действующее лицо оказалось «титаническим» (выражение самого Н.Н. Гё). Позднее, раскрывая свой замысел, Гё говорил, что на «Тайной вечере» происходит «разрыв между одним учеником и любимым учителем, тот разрыв, который совершается среди нас из рода в род, из века в век».

Потом были ещё попытки свести Христа с неба, как Бога, и с пьедестала исторического лица на почву простой обыденной жизни, придавая этой обыденной жизни религиозное освещение, несколько мистическое. Таковы Ге «Милосердие» и франц<узского> художника: Христос в виде священника, босой, среди детей и пр. И всё не выходило. И вот Ге взял самый простой и теперь понятный, после того как он его взял, мотив: Христос и его учение не на одних словах, а и на словах и на деле, в столкновении с учением мира, т. е. тот мотив к<оторый> составлял тогда и теперь составляет главное значение явления Христа, и значение не спорное, а такое, с к<оторым> не могут не быть согласны и церковники, признающие его Богом, и историки, признающие его важным лицом в истории, и христиане, признающие главным в нём его нравственное учение.

На картине изображён с совершенной исторической верностью тот момент, когда Христа водили, мучили, били, таскали из одной кутузки в другую, от одного начальства к другому и привели к губернатору, добрейшему малому, к<оторому> нет дела ни до Хр<иста>, ни до евр<еев>, но ещё менее до какой-то истины, о которой ему, знакомому со всеми учёными и философами Рима, толкует этот оборванец; ему дело только до высшего начальства, чтобы не ошибиться перед ним. Христос видит, что пред ним заблудший человек, заплывший жиром, но он не решается отвергнуть его по одному виду и потому начинает высказывать ему сущность своего учения. Но губернатору не до этого, он говорит: Какая такая истина? И уходит. И Хр<истос> смотрит с грустью на этого непронизываемого человека.

Таково было положение тогда, такое положение тысячи, миллионы раз повторяется везде, всегда между учениями истины и представителями сего мира. И это выражено на картине. И это верно исторически, и верно современно и потому хватает за сердце всякого, того, у кого есть сердце. Ну вот, такое-то отношение к христианству и составляет эпоху в искусстве…»

На сообщение Ге-сына о снятии картины с выставки граф лукаво заметил:

Мира не может быть между Христом и миром.

«Распятие» 1892 г. Холст, масло. Музей д"Орсэ, Париж, Франция.

Один из повешенных злодеев злословил Его и говорил: если Ты Христос, спаси Себя и нас. Другой же, напротив, унимал его и говорил: или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал. И сказал Иисусу: помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю.

Евангелие от Луки

«Стали ходить слухи, – вспоминает Репин, – что Ге пишет «Распятие». Он изображал Христа в момент стенания гласом великим: «Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» Окончив картину, Ге был в большом сомнении и просил Льва Николаевича, которого он уже во всем слушал, приехать к нему и разрешить сомнения, выставлять ли или переделать. Лев Николаевич нашел изображение Христа безобразным, картина была отложена, Ге опять усиленно занялся делами добродетели».

«Распятие» Ге переписывал десять лет. 19 раз. Очень долго он даже не мог найти строчку в Евангелии, которая могла бы стать мыслью картины. Сначала Господь был в одиночестве, разбойников не было. Потом оба стали поносить Христа. Но вот однажды в деревне по соседству с Плисками брат убил брата. «Я побежал туда. – рассказывал Николай Николаевич. – Убийца был в избе. Стоял в углу. Почему-то совершенно голый, вытянувшись, о топтался на месте и ноги держал как-то странно – пятками врозь. При этом он всхлипывал и твердил одно и тоже слово: «водицы, водицы…» В этом безобразном человеке просыпалась совесть. Он мне запомнился и пригодился для моего Разбойника». Тогда того, что продолжал ругаться, Николай Николаевич срезал. Вместе с полоской холста. Чтобы не мешал. Смысл его многолетнего труда стал гениально прост – прозрение и покаяние: «Я заставлю их рыдать, а не умиляться».

«В своё время я откровенно сказал Вам о непонимании художественного значения «Что есть истина?» - писал он Толстому 29 июня 1894 года. – То же самое я сказал и Николаю Николаевичу, когда приобретал картину. За границей картина не имела успеха <…> скорее возбуждала недоумение. Когда я вновь посмотрел на неё по возвращении, то усомнился, можно ли поставить её в галерею. Никому она из моего семейства и из знакомых, и из художников, кроме, может быть, только Н. А. Ярошенко, не нравится. Спрашиваю время от времени прислугу галереи, и оказывается, что никто её не одобряет, а осуждающих, приходящих в негодование и удивляющихся тому, что она находится в галерее, - масса. До сего времени я знаю только троих, оценивших эту картину <…> Может быть, на самом деле только и правы эти немногие, и Правда со временем и восторжествует, но когда? В последней его картине много интересного, ужасно талантливого, но это, по моему мнению, не художественное произведение; я сказал это Николаю Николаевичу; я не стыжусь своего непонимания, потому что иначе я бы лгал…»

Среди бумаг и писем, записок и черновиков у Третьякова лежало письмо, адресованное Толстому, помеченное 9 июля 1894 года. Он несколько раз правил его, переписал и только 12 июля отправил в Хамовники.

«Отвечая Вам, глубокоуважаемый Лев Николаевич, забыл прибавить следующее: Вы говорите, публика требует Христа-икону, а Ге делает Христа – живого человека. Христа-человека давали многие художники, между другими Мункачи, наш Иванов (создавший превосходный тип Иоанна крестителя по византийским образцам). Поленова я не считаю, так как у него Христа совсем нет, но в «Что есть истина?» Христа совсем не вижу. Более всего для меня понятен «Христос в пустыне» Крамского; я считаю эту картину крупным произведением и очень радуюсь, что это сделал русский художник, но со мной в этом едва ли кто будет согласен. Будьте здоровы, сердечно любимы Лев Николаевич.

Преданный Вам П.Третьяков».

Третьяков считал «Распятие» картиной, недостойной находиться в одном здании с дамами Лемана. Он высказал это Толстому, чем привёл его в негодование. На письмо графа Павел Михайлович отвечал как никогда спокойно.

«… Не я считаю пятном галереи картину «Что есть истина?» - писал он 26 июля 1894 года. – К ней, как к труду истинного и высокоуважаемого мною художника, я отношусь с должным уважением. Когда я получил и вновь посмотрел на картину, повторяю, усомнился, можно ли поместить в публичную галерею, боясь оскорбить православный русский народ, и опасения мои оказались основательными; повторяю, одобряющих картину вслух – совсем нет, а порицающих и возмущающихся так много, что я опасаюсь, как бы в порыве негодования кто-нибудь не уничтожил её или не потребовал бы убрать.

Я нахожу, что иметь один экземпляр необходимо и сохранить его и вообще для истории искусства и для будущего суда; но если бы я проникся необходимостью приобрести «Повинен» и «Распятие», то ведь поместить-то их в галерею было бы невозможно: они могут только сохраниться в частных руках, а в общественных галереях выставить не позволят».

«Ну, да я знаю, что не убежу вас, да это и не нужно…» - махнёт рукой Толстой.

В 1898 году между Толстым и Третьяковым вновь произойдёт размолвка. Толстой ратовал за переселение духоборов в Канаду и просил Павла Михайловича помочь им материально, на что Третьяков, учитывая привязанность русского человека к родной земле, зная, что духоборы не испытывали гонений со стороны властей, и, не видя причин для их переселения, ответил Толстому резким отказом. Преступно было, по его мнению, переселять русских людей с родной земли.

Что ответил граф Л. Н. Толстой и как отреагировал на последовавшую вскоре смерть П. М. Третьякова, не известно.

Лев АНИСОВ

Выход Христа с учениками с Тайной вечери в Гефсиманский сад

Два года работал Ге над картиной «Выход Христа с учениками с Тайной вечери в Гефсиманский сад» (1888-1889 гг.). Глубокая трагичность в застывшей фигуре Христа, устремившего свой взгляд в ночное небо. Медленно уходят ученики. Их лиц не видно - все закутаны в хитоны. Они уходят в тень, унося тяжкий груз разрыва с учителем. Фантастическая гармония природы и настроения людей. Фигура Христа озарена лунным сиянием - он один будет нести свой крест.

Ге написал множество натурных ночных пейзажей, обобщенных в деталях, но великолепно передающих мерцающий и постоянно меняющийся полумрак южной ночи. Тихо и печально удаляются ученики, обернулся к двери Иоанн, Христос застыл, глядя в небо. Здесь нет изображения самого моления, но в особом душевном томлении и тишине, разливающейся по всему холсту, - предчувствие трагичности, эпохальности и непостижимости для человеческого разума последующих событий, предощущение приближения времени исполнения от века сокрытой Божьей тайны.

«Христос в Гефсиманском саду». 1869
В 1869 году Ге принялся за большой холст «Христос в Гефсиманском саду». Теперь уже не столкновение, не конфликт, не сложные образно-логические связи влекут творческую мысль художника. Человек наедине с самим собой, с болью, страхом и… бархатная тишина прекрасной южной ночи, пятна лунного света на земле, деревьях, фигуре. Лицо Христа, живущее напряженной жизнью, выражает не мольбу, а решимость и твердость. Картину встретили холодно. Один из критиков писал, что Ге делает Христа похожим на всякого человека, и даже заключал, что такой Иисус мог бы собрать заговорщиков. Современники опять увидели на полотне то, чего, казалось бы, там не изображалось. У всех были живы в памяти неудавшееся покушение Д. В. Каракозова на Александра II, прогремевшее в 1866 году на всю Россию, массовые аресты революционеров из «Земли и воли». Помнили и о том, как десятилетие назад итальянец Орсини пытался убить французского императора. Европейским государям было тревожно. А тут – высвеченное лунным светом неумолимое лицо на аскетической по цвету картине. Что сказали бы критики художника, знай они, что моделью для лика Спасителя послужил флорентийский гарибальдиец Сони

Совесть" (Иуда) 1891
Иуда здесь уже не такой, как в работе «Тайная вечеря» 1863 года. Жалкий, словно уменьшившийся, стоит он на дороге и смотрит, как стража уводит Того, Кого он предал. Сначала Ге думал, как передать лицо Иуды, а затем решил показать его со спины. «Иуда мне представляется предателем, первообразом предательства при прогрессе, часто при совершенствовании, а оно есть у всякого желающего быть человеком. Старые низшие потребности, плотские, делают бунт и восстают на человека, и вот он по слабости уступает – вот и предательство. Я сделал так. Христа повели и ведут с факелами; группа эта очень далеко и скоро исчезнет; за ней бегут Петр и Иоанн. В большом расстоянии идет тихо Иуда. Он не может бросить, должен идти, но вместе с тем ему нельзя идти, и вот эта нерешительность выражается вполне в этой одинокой фигуре, идущей по той же дороге. Он и дорога залиты лунным светом, а группа удаляющегося Христа вдали по дороге освещена факелами. Ученики же бегут, еще освещенные луной, вот картина. Сегодня окончательно устроил; и все, и я сам чувствую, что правдиво, просто и вероятно…» – писал Николай Ге своему знакомому в конце января 1891 года, работая над картиной в уединении на своем хуторе.

Суд синедриона. «Повинен смерти!». 1892 .
В картине „Повинен смерти“ Ге хотел изобразить Христа, который мысленно молится за своих врагов и просит бога дать ему сил простить их, так как они „не ведают, что творят“. Он изображен стоящим в углу картины, прислоненным к стене и рукой придерживающим бороду. Мимо него проходит синедрион во всем своем величии. Какой-то старик, проходя мимо Христа, поднимает дряхлый палец кверху, чем-то грозя ему. Другой плюет ему в лицо. За ними - открытая дверь, через которую видно темно-синее южное небо Судьба картины полна превратностей, сказавшихся на ее состоянии. По цензурным соображениям «Суд Синедриона», написанный к ХХ Передвижной художественной выставке 1892 года, был сразу же запрещен к экспонированию президентом Императорской Академии художеств великим князем Владимиром Александровичем. Лишь немногие могли видеть картину в конференц-зале Академии в канун открытия выставки. После наложения запрета автор увез «Суд Синедриона» в свое имение на хутор Ивановский Черниговской губернии, где продолжал работать над полотном. В 1897 году Н.Н.Ге-младший передал картину «Суд Синедриона» в дар Третьяковской галерее. Очень недолго она входила в экспозицию, что подтверждают фотоснимки 1898 года, а затем была перенесена в фонды Галереи. В ХХ веке полотно Н. Н. Ге мало выставлялось уже не из-за цензуры, а в силу плохой сохранности.

Крамской написал одновременно два портрета – для Третьякова, по заказу, и для семьи Льва Николаевича.
В большой зале усадьбы Толстого Ясная Поляна висит портрет писателя Л.Н. Толстого, созданный одновременно с портретом, ныне находящимся в Третьяковской галерее. Первый из живописных портретов Л.Н.Толстого. Написан по просьбе С.А.Толстой для семьи писателя. По свидетельству членов семьи, с натуры писались только лицо и руки, остальное – по памяти. Меньший холст, то есть портрет, хранящийся в ГТГ, был начат в четверг 6 сентября 1873 г. (упоминается в письме Крамского Третьякову от 15.09.1873) и в 3 сеанса художник добился поразительного результата. После этого он начал писать больший холст, то есть яснополянский портрет. 2-й портрет, по мнению Крамского, удался быстрее. Но в указанном выше письме Крамской признавался, что скоро и 1-й портрет он поправил настолько, что по общему отзыву он "стал лучше второго".

Ресурсы

ПОРТРЕТ Л. Н. ТОЛСТОГО (1873) Крамской - Крамской.инфо

Айна Леон.
Офицер Толстой на Кавказе.

Я должна вернуться назад и рассказать о появлении графа Льва Николаевича Толстого в кружке «Современника». Он был тогда еще офицер и единственный сотрудник «Современника», носивший военную форму. Его литературный талант настолько уже проявился, что все корифеи литературы должны были признать его за равного себе.

Впрочем, граф Толстой был не из робких людей, да и сам сознавал силу своего таланта, а потому держал себя, как мне казалось тогда, с некоторой даже напускной развязностью.

Я никогда не вступала в разговоры с литераторами, когда они собирались у нас, а только молча слушала и наблюдала за всеми. Особенно мне интересно было следить за Тургеневым и графом Л. Н. Толстым, когда они сходились вместе, спорили или делали свои замечания друг другу, потому что оба они были очень умные и наблюдательные.

Мнения графа Толстого о Тургеневе я не слышала, да и вообще он не высказывал своих мнений ни о ком из литераторов, по крайней мере, при мне. Но Тургенев, напротив имел какую-то потребность изливать о всяком свои наблюдения.

Когда Тургенев только что познакомился с графом Толстым, то сказал о нем:

Ни одного слова, ни одного движения в нем нет естественного! Он вечно рисуется перед нами, и я затрудняюсь, как объяснить в умном человеке эту глупую кичливость своим захудалым графством!

А. Я. Панаева. Воспоминания. Москва, «Правда». 1986.

Иван Николаевич Крамской.
Портрет Л. Н. Толстого.
1873.

Графу Л. Н. Толстому

Как ястребу, который просидел
На жёрдочке суконной зиму в клетке,
Питаяся настрелянною птицей,
Весной охотник голубя несёт
С надломленным крылом – и, оглядев
Живую пищу, старый ловчий щурит
Зрачок прилежный, поджимает перья
И вдруг нежданно, быстро, как стрела,
Вонзается в трепещущую жертву,
Кривым и острым клювом ей взрезает
Мгновенно грудь и, весело раскинув
На воздух перья, с алчностью забытой
Рвёт и глотает трепетное мясо, -
Так бросил мне кавказские ты песни,
В которых бьётся и кипит та кровь,
Что мы зовём поэзией. – Спасибо.

Афанасий Фет.
Конец октября или начало ноября 1875.

Иван Николаевич Крамской.
Портрет Льва Толстого.
1873.

Мистики считают, - говорит А. Ф. Охатрин, - что любой человек способен оказывать энергоинформационное воздействие на свой образ во время нервных потрясений. Но самое сильное воздействие бывает во время смерти. Недаром Лев Толстой считал её важнейшим событием, к которому надо готовиться всю жизнь.

Станислав Зигуненко. Запрограммированные убийцы. Книга тайн-3. Москва, «Мистерия». 1993.

Айна Леон.
Портрет Л. Н. Толстого.

До пятидесяти лет был первый Толстой – чистый гений. А после пятидесяти лет был второй Толстой – помешанный гений, душевнобольной. Вот этого-то второго Толстого и отлучили от церкви. И этого же второго Толстого расхваливал Ленин, говоря, что это зеркало русской революции.

Гр. Климов. Князь мира сего. Имя мое легион. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1995.

Николай Николаевич Ге.
Портрет писателя Льва Николаевича Толстого.
1884.

Как известно, Толстой считал, что успехи науки и техники не приносят добра людям – «они только увеличивают власть богатых над порабощенными рабочими и усиливают ужасы и злодейства войн»; путь прогресса он видел в религиозно-нравственном самоусовершенствовании людей…

Говорят, что Толстой как-то сказал о Мечникове: «Он милый, простой человек, но как бывает у людей слабость – другой выпивает, - так и он со своей наукой!.. Как вы думаете, сколько ученые насчитали разных видов мух? Семь тысяч! Ну где же тут найти время для духовных вопросов!»

Б. Токин. Мечниковы в Ясной поляне. «Наука и жизнь».

Илья Ефимович Репин.
Пахарь. Лев Николаевич Толстой на пашне.
1887.

Не успели мы усесться, как опять пришел Л. Н., неся поднос со своим кофе и хлебом. Он сказал, что хочет посидеть с нами и выпьет кофе здесь, а не у себя, как обыкновенно это делает. Стали говорить о гигиеническом режиме о вегетарьянстве. Л. Н. говорил, что теперь ему было бы немыслимо уже есть говядину и что даже вид ее вызывает в нем отвращение. Из нерастительной пищи он ест только яйца и кислое молоко. Вина пьет несколько глотков, как лекарство, по настоянию доктора…

Потом пошли мы на село. Видимо, крестьяне вполне зажиточные: почти все избы – кирпичные и на некоторых даже железные крыши. При встрече все крестьяне останавливались, дружелюбно разговаривали, сообщали свои семейные и сельские новости и т. д. Сейчас видно, что отношения у них с Толстыми – самые хорошие, без всякой слащавости или неискренности с какой бы то ни было стороны.

Школа, оказывается, только сельско-приходская, очень скверная. Как это ни парадоксально, но Толстым не разрешается иметь своей школы из-за дурного влияния идей Л. Н.

Вернулись мы около 12 часов, к завтраку, и в саду навстречу шла нам Софья Андреевна, жена Л. Н. Она высокая, полная, еще красивая женщина, очень моложавая. У нее необыкновенно живые, блестящие черные глаза. В ней чувствуется что-то властное и энергичное. Встретила она нас очень любезно и стала говорить о том, что Л. Н. теперь в отличном периоде, бодр и спокоен. Затем сказала, что, вероятно, мы о ней слышали много дурного; всюду распространено мнение, что Л. Н. – небо, а она – земля. Но что поневоле будет так, когда надо же кому-нибудь заботиться о материальной стороне, которая дала бы возможность тому же Л. Н. спокойно работать, без мысли о зарабатывании, мысли, которая неизбежно имела бы дурное влияние на его произведения, так как он пишет медленно и долго и должен иметь спокойствие духа, мочь делать это. Кроме того – у них 23 внука! Поэтому ей приходится всем – и хозяйством, и изданиями – заниматься самой. Весь день поглощена она этим. По ночам же – до 3-х час. Она пишет записки «Моя жизнь», в сущности, биографию Л. Н. Она довела ее уже до 1892 года.

К завтраку опять пришел Л. Н. Ел он овсянку, картофель, кислое молоко и компот.

Стали говорить о литературе,.. Л. Н. доказывал, что писать в форме романа опасно, в том отношении, что романтическая сторона часто затемняет основную нравственную идею, так как большинство читателей обращает внимание на эту сторону, и часто, еще хуже, на одну чувственную. Таким образом результат достигается как раз обратный.

Как искусство, так и науку, Л. Н. признает только, поскольку они служат для объединения людей в добре. По этому поводу мы заговорили об Анне Карениной и были ужасно поражены, когда Л. Н. сказал, что, признаться, забыл ее содержание!!! Если бы не вполне простой и искренний тон, каким он сказал это, то не верилось бы.

После завтрака мы поехали к друзьям и соседям – к Чертковым. Туда Л. Н. сам правил, а назад он пересел на лошадь, на кот. Ехал раньше его сын. Ездит он великолепно, как юноша (он даже перескакивал через широкую канаву! Накануне он ездил верхом в Тулу – туда и назад 30 верст).

К 5 часам мы вернулись в Ясную Поляну и Л. Н., по своему обыкновению, лег спать до 6 час., когда обедают. В это время Соф. Андр. показала нам весь дом…

Дом Толстых похож на все помещичьи дома средней руки, но выделяется своей простотой. Мебель самая необходимая, старая, лишь бы на чем было сидеть. Никакого стремления ни к роскоши, ни даже к изяществу. Все – и стены, и полы, и обстановка, видимо, бесконечно давно не были возобновлены и стоят так, пока совсем перестанут быть годными. Как все это далеко от того, что рассказывают про роскошь и непоследовательность Толстого!

Письмо Ольги Николаевны Мечниковой Вере Александровне Чистович . «Наука и жизнь».

Илья Ефимович Репин.
Пахарь. Л. Н. Толстой на пашне.
1887.

Одним из самых усердных читателей «Робинзона» был Толстой. С книгой Дефо он фактически не расставался всю жизнь. По заданию Толстого один из учителей яснополянской школы сделал краткий пересказ «Робинзона», Толстым опубликованный. Толстой не только читал «Робинзона», он старался «робинзонить» (выражение Руссо) на деле. Простая трудовая жизнь – вот что привлекало Толстого в судьбе Робинзона, который был для Толстого примером «нормального человека».

М. и У. Урновы. Робинзон Крузо. (Даниель Дефо. Робинзон Крузо. История полковника Джека. Кишинев, «Лумина». 1981.)

Илья Ефимович Репин.
Портрет писателя Л. Н. Толстого.
1887.

Кстати, скажите мне, кто, по-вашему, изобрел теорию концлагерей?

Ну, пожалуй, ГПУ или НКВД, - раздалось из аудитории. – Или попозже в Гестапо.

Нет, товарищи, теорию концлагерей разработал не Дзержинский и не Ягода, не Гитлер и не Гиммлер. Философскую подоплеку концлагерей подсказал не кто иной, как великий гуманист земли русской Лев Николаевич Толстой. Если вы почитаете его философствования, то найдете там и проповедь «лечения трудом». Исходя из этого, граф Толстой надевал крестьянские лапти и ходил за сохой или сам тачал сапоги. Ничего нового или оригинального он не выдумал. Это уже давным-давно применялось в монастырях: тяжелый труд и суровая жизнь, что умерщвляет плоть, но спасает душу. А граф Толстой действительно нуждался в спасении души: на старости лет у него зашел ум за разум, и он немножечко помешался.
- Когда революционеры сотнями убивали царских губернаторов, графов и князей, тогда граф Толстой молчал, как рыба. Но когда царское правительство по суду повесило несколько этих революционеров-убийц, тогда великий гуманист Толстой вдруг разразился на весь мир статьей-истерикой «Не могу молчать». Почему? Где логика? Да потому, что граф Толстой прекрасно знал, что эти революционеры такие же душевнобольные выродки, как он сам, его собратья. Кстати, скажите мне, где был первый советский концлагерь?

На Соловках, - сказал кто-то.

Да, на базе знаменитого Соловецкого монастыря. Вот вам прямая связь между монастырями и концлагерями. Лев Толстой удостоился похвалы от самого товарища Ленина в статье «Толстой, как зеркало русской революции». Само название говорит, какую роль сыграл граф Толстой в подготовке этой революции, которая уничтожила монастыри, но зато создала концлагеря. Если бы Толстой не умер, то по закону единства и борьбы противоположностей сидеть бы ему в одном из этих лагерей. И таскали бы там его за бороду: «Ну, как, граф? За что боролись – на то и напоролись?»

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 75.

Илья Ефимович Репин.
Лев Николаевич Толстой в яснополянском кабинете.
1887.

Рядом с комплексом вины и саморазрушения идет комплекс кастрации, служащий психологической мотивировкой секты скопцов. Ведь можно было бы просто уйти в монахи, а не заниматься варварским членовредительством. Этими скопцами очень интересовался Лев Толстой, который под конец проповедовал умерщвление плоти, а в реальной жизни наплодил 13 детей.

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 97.

Илья Ефимович Репин.
Портрет Л. Н. Толстого.
1891.

В своем дневнике от 12 июня 1900 г. Толстой пишет: «Я серьезно убежден, что миром управляют совсем сумасшедшие. Несумасшедшие или воздерживаются или не могут участвовать».

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 159.

Илья Ефимович Репин.
Этюды Л. Н. Толстого.
1891.

Затем Нордау берется за великого писателя земли русской Льва Толстого и пишет: «Какими бы достоинствами ни отличался художественный талант Толстого, своею мировой славою и влиянием на современников он обязан не ему. Его романы были признаны замечательнейшими произведениями литературы: и, тем не менее, в продолжение десятилетий «Война и мир» и «Анна Каренина» почти не имели читателей за пределами России, и критика восторгалась автором только с большими оговорками… Только появившаяся в 1889 году «Крейцерова соната» разнесла его имя по всем углам земного шара; небольшой рассказ переведен был на все европейские языки, издан в сотнях тысяч экземпляров; миллионы людей страстно зачитывались им. Начиная с этого момента, общественное мнение Запада поставило его в первые ряды современных писателей; его имя было у всех на устах… «Крейцерова соната», как художественное произведение, далеко ниже большей части его романов и рассказов; тем не менее, славу, не дававшуюся так долго автору «Войны и мира», «Казаков» и «Анны Карениной», она завоевала одним ударом…»

В чем же загадка этой «Крейцеровой сонаты»? Там муж убивает жену якобы из ревности к любовнику. Но психоаналитики, почитав этот рассказ, усмехаются и говорят, что муж был влюблен вовсе не в свою жену, а в ее любовника. И поэтому он кокнул свою жену не из ревности к ней, а из ревности к любовнику. Все наоборот – как 69. Знаете, 69 способов быть несчастным. Поэтому этот рассказ стоит во всех справочниках психопатологии, как яркий пример латентного или подавленного гомосекса. Кстати, жена Толстого терпеть не могла этот рассказ…

Доктор Нордау считает, что основную славу Толстому принесли не его романы, а его философия – больная философия, так называемое «толстовство», где основная заповедь – «непротивление злу насилием», то есть: «Не противьтесь пороку, не судите, не убивайте. Долой, таким образом, суды, войска, тюрьмы, подати»…

«Существенным пунктом учения Толстого о нравственности является умерщвление плоти. Всякое сношение с женщиной нечисто; брак – такое же греховное дело, как и свободное сожительство между двумя полами. «Крейцерова соната» воспроизводит это учение в художественных образах. Убийца из ревности Позднышев говорит: «Медовый месяц! Ведь название-то одно какое подлое!.. Это нечто вроде того, что я испытывал, когда приучался курить, когда меня тянуло рвать и текли слюни, а я глотал их и делал вид, что мне приятно».

Затем Позднышев, устами которого проповедует Толстой, признается, что «его считают сумасшедшим». Кстати, образ жены Позднышева Толстой списал со своей собственной жены. Возможно, что это он описывал и свой медовый месяц – тянуло рвать и так далее.

В чем же дело? Толстого считают сверхмужчиной, у которого была целая куча детей. Но сам Толстой в своем дневнике от 29 ноября 1851 года, в возрасте 23 лет, пишет следующее: «Я никогда не любил женщину… но я довольно часто влюблялся в мужчин… Я влюбился в мужчину, еще не зная, что такое педерастия… Например, Дьяков – я хотел задушить его поцелуями и плакать. Это опубликовано во многих биографиях Толстого.

А жена Толстого все эти дневнички читала. Когда Толстому было уже за 80, а его жене за 60, взял он себе в секретари некого Черткова. А графиня бегает вокруг графа, во весь голос обвиняя его в педерастии – и грозится пристрелить чертова Черткова. И все это на глазах у их взрослых детей. Представляете себе – семейное счастье!

Потому-то в своем рассказе «Семейное счастье» Толстой уверяет, что мужчина и женщина, даже если они женятся по любви, после брака должны сделаться врагами. Толстой описывает дегенератов, но не говорит этого – и переносит эту мерку на всех людей. Вот вам и великий правдоискатель!..

Добавлю вам еще кое-что о Толстом. Известный немецкий писатель Стефан Цвейг в своей книге «Три певца своей жизни», анализируя жизнь Толстого, считает, что после 50 лет у Толстого началось то, что называется климактерическим психозом или климактерическим помешательством. Обычно эти психозы случаются у некоторых женщин в период, когда угасает деятельность половых желез. Но и у некоторых мужчин с надломленной психикой, где в душе перепутаны мужские и женские начала, этот период является как бы толчком, когда обостряются психические болезни, которые до этого как бы дремали в их душе…

Толстой хочет осчастливить весь мир. А самого близкого к нему человека, свою жену, он доводит до грани самоубийства и говорит, что она у него «камень на шее». Жена то хочет отравиться, то бегает в пруд топиться. А сам Толстой прячет от себя ружья и веревки, чтобы не застрелиться или не повеситься…

Весь мир восхищается необычайной добротой Толстого. А дети Толстого потом пишут в мемуарах, что его доброта хуже всякой подлости.

К концу жизни семейная жизнь Толстого напоминает сумасшедший дом. Наконец вызывают знаменитого психиатра Россолимо. Тот ставит диагноз: «Дегенеративная двойная конституция: паранойяльная и истерическая с преобладанием первой».

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 176.

Илья Ефимович Репин.
Л. Н. Толстой за работой у круглого стола.
1891.

В период своей «духовной трансформации» Толстой очень интересовался всяким сектантством – духоборами, скопцами, молоканами. Некоторые подумают, что секта молокан берет свое название от слова «молоко», но на самом деле это берет свое начало от греческого слова «малокой», что означает педерастию, о чем говорил уже апостол Павел.

Насчет скопцов можно сказать, что в психиатрии этому соответствует комплекс вины и кастрации, где люди таким варварским способом пытаются спастись от соблазняющего их дьявола.

Духоборы сейчас живут в Канаде и называют себя «Сынами свободы». Эти свободолюбы прославились в основном отказом посылать своих детей в школы, голыми маршами, взрывами и поджогами. В общем, канадскому правительству от них одни неприятности. А благодарить за это нужно никого иного, как великого человеколюбца Толстого, который играл главную роль в деле переселения «Сынов свободы» из России в Канаду и даже отдал на это весь свой гонорар за «Воскресение» - 40.000 рублей.

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 182.

Илья Ефимович Репин.
Лев Николаевич Толстой за чтением.
1891.

Сравнивая Толстого и Достоевского нужно отметить, что эволюция Толстого происходила от Бога к дьяволу, а у Достоевского как раз наоборот – от дьявола к Богу. Соответственно этому Достоевский умер счастливым, просветленным человеком. А жизнь Толстого перед смертью была сущим адом, где он все время носился с мыслью о самоубийстве.

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 268.

Илья Ефимович Репин.
Лев Николаевич Толстой на отдыхе в лесу.
1891.

Его навестили пасынки, графы Мусины-Пушкины, военные люди под тридцать лет, звенящие саблями и шпорами, строгие и внимательные. Они привели с собою и друга детства, графа Льва Толстого, доводившегося Горчакову троюродным племянником. Александр Михайлович завел с Левушкой речь о его «Севастопольских рассказах», подчеркнуто именуя их «очерками»… В ответ на критику автор отвечал:

Но мой «Севастополь в мае» прошел тройную цензуру, из восьмидесяти тысяч печатных знаков цензура выкинула тридцать тысяч. Как же при таком насилии писать правду?

Валентин Пикуль. Битва железных канцлеров. «Лениздат». 1978. С. 370.

Илья Ефимович Репин.
Л. Н. Толстой. Этюд.
1891.

Лев Толстой писал про свою жену, что она для него – камень на шее.

Гр. Климов. Протоколы советских мудрецов. Ростов-на-Дону, «Феникс». 1994. С. 56.

Илья Ефимович Репин.
Лев Николаевич Толстой в кабинете под сводами.
1891.

Лев Толстой 22 раза начинал писать роман из времен Петра Внликого и отказался наконец потому, сказал он, что «души этих людей для меня уже непонятны».

Илья Фейнберг. Читая тетради Пушкина. Москва, «Советский писатель». 1985. С. 451.

Леонид Осипович Пастернак.
За чтением рукописи (Л. Н. Толстой и Н. Н. Ге в зале под сводами).
1893.

Могучий, независимый мыслитель Лев Толстой не подчинялся никаким авторитетам и всякий вопрос, всякую проблему передумывал по-своему. Некоторое время он сомневался в правильности учения Коперника и начал даже придумывать свою теорию движения Земли и планет. Желая обсудить свои построения с кем-нибудь из специалистов, он встретился как-то с Ф. Бредихиным. Выслушав Толстого, знаменитый астроном сказал ему: «Граф, пишите лучше свои повести, а заботы о планетах предоставьте нам».

«Граф, пишите лучше свои повести…». «Техника – молодежи» №9 1974.

Леонид Осипович Пастернак.
Л. Н. Толстой на Передвижной выставке.
1893.

12 февраля 1871 года – в семье Льва Толстого родился пятый ребенок – дочь Мария. «Роды были очень тяжелые, и мать, заболев родильной горячкой, была при смерти. Эта болезнь сильно повлияла на Софью Андреевну, ее пугала возможность повторения физических страданий при следующих родах, и у нее явилось желание избежать новой беременности. Такое решение жены было совершенно неприемлемо для Льва Николаевича. Брак без деторождения представлялся ему явлением уродливым, порочным, и у него возникла даже мысль о разрыве…»

В. Жданов. Любовь в жизни Толстого.

Илья Ефимович Репин.
Лев Николаевич Толстой за работой в кабинете хамовнического дома в Москве.
1893.

Илья Ефимович Репин.
Л. Н. Толстой босой.
1901.

Илья Ефимович Репин.

1901.

Леонид Осипович Пастернак.
Лев Толстой. Эскиз.
1901.

Леонид Осипович Пастернак.
Лев Толстой.
1901.

Леонид Осипович Пастернак.
Лев Николаевич Толстой с семьей в Ясной Поляне.
1902.

В. И. Плотников.
Портрет Льва Николаевича Толстого.
1978.

Елизавета Меркурьевна Бём (Эндаурова).
Л. Н. Толстой среди яснополянских детей.

Т. Л. Сухотина.
Толстой. Ясная Поляна.
1905.

Леонид Осипович Пастернак.
Портрет Л. Н. Толстого.
1906.

Михаил Нестеров.
Портрет Л. Н. Толстого.
1907.

Леонид Осипович Пастернак.
Портрет Л. Н. Толстого.
1908.

Илья Ефимович Репин.
Лев Николаевич Толстой в розовом кресле.
1909.

В. Н. Мешков.
Л. Н. Толстой в яснополянской библиотеке.
1910.

Василий Шульженко.
Лев Толстой.

Писатель Л.Н. Толстой в конце XIX - начале ХХ века стал для России своеобразной "совестью нации": к нему прислушивались, с ним советовались, ему подражали. Его публицистические работы и взгляды на жизнь вызывали в обществе бурные дискуссии. 20 ноября (7 ноября по старому стилю) 1910 года стало настоящей трагедией для людей России: в Астапово и Ясную Поляну приходили тысячи телеграмм с выражением глубочайшей скорби, а в ряде городов состоялись рабочие и студенческие демонстрации в память о писателе. М.Горький писал: "Умер Лев Толстой. Получена телеграмма, и в ней обыкновеннейшими словами сказано - скончался. Это ударило в сердце, заревел я от обиды и тоски, и вот теперь, в полоумном каком-то состоянии, представляю его себе, как знал, как видел, - мучительно хочется говорить о нем. Представляю его в гробу, - лежит, точно гладкий камень на дне ручья... И руки наконец спокойно сложены - отработали урок свой каторжный..." И это только один отзыв, а их было великое множество - вся культурная Россия переживала и плакала. В память о Толстом было создано несколько музеев - в Москве и в Ясной Поляне, и неизменный интерес вызывают художественные портреты этого замечательного художника слова. И.Н.Крамской, И.Е. Репин, М.В. Нестеров, Л.О. Пастернак, Н.Н. Ге и другие, русские и зарубежные художники, неоднократно обращались к образу Льва Николаевича Толстого, создавая в отдельных случаях даже целые серии работ. Многие картины имеют свою историю, подчас необычную и курьезную.

Крамской И.Н. Портрет писателя Льва Николаевича Толстого 1873

Иван Николаевич Крамской стал первым среди своих собратьев, создавшим живописный образ писателя, и выполнен он был в эпоху написания Толстым романа "Анна Каренина". Художник одновременно писал два портрета: один находится в Третьяковской галерее в Москве, второй в Яснополянском доме-музее. С.А. Толстая в записках "Моя жизнь" писала: "Несколько раз пытался Крамской исполнить желание Треьякова, но Лев Николаевич упорно отказывал. Наконец сам Крамской приехал, и очень понравился Льву Николаевичу. Лев Николаевич согласился, но позировать не обещал и, кроме того, поставил в условие, что Крамской напишет копию для нас за плату, которую сам назначит.. ." Сеансы проходили в Ясной Поляне почти ежедневно с 6 сентября по 3 октября, со спорами и рассуждениями об искусстве.

Крамской И.Н. Портрет Л.Н. Толстого 1882

В 1882 году И.Н. Крамской повторил свой знаменитый портрет Л.Н.Толстого для каталога Всероссийской выставки, проходившей в Москве в то время в специальной графической технике, предназначенной для воспроизведения методом фотолитографии. Представленная работа - графическая интерпретация живописного портрета, находящегося ныне в Третьяковке.

Ге Н.Н. Портрет Л.Н.Толстого 1884
(Государственная Третьяковская галерея)

Еще один из самых известных портретов Л.Н.Толстого - портрет работы художника Николая Николаевича Ге, написанный в 1884 году. После общения с Толстым, Ге стал последователем его нравственно-философского учения. Став чуть ли не членом семьи писателя, Ге за ковригу хлеба или вообще задаром клал печи крестьянам, почти разорвал отношения со своей семьей. Такова была сила воздействия на людей мыслей Льва Николаевича Толстого.

Репин И.Е. Портрет писателя Л.Н.Толстого 1887
(Государственная Третьяковская галерея)

Лев Толстой позирует И.Е.Репину

Самая большая серия портретов Льва Николаевича Толстого принадлежит кисти Ильи Ефимовича Репина. Их знакомство состоялось в октябре 1880 года, когда мастерскую художника в Большом Трубном переулке посетил, приехавший на несколько дней из Ясной Поляны в Москву, Лев Николаевич Толстой. Однако, по воспоминаниям современников Репин долго не решался начать писать портреты писателя и лишь в 1887 году на свет появилась первая его живописная работа - портрет Л.Н. Толстого с книгой в руке.

Репин И.Е. Пахарь. Лев Николаевич Толстой на пашне 1887
(Государственная Третьяковская галерея)

Лев Николаевич Толстой на пашне Ясная Поляна Фотография В.Г.Черткова 1908

Тогда же появилась и серия рисунков, изображающих Льва Николаевича пашущим. Эти зарисовки послужили впоследствии Репину материалом для создания картины "Толстой на пашне". Однако эта работа художника не очень понравилась домашним писателя, особенно Софье Андреевне, посчитавшим, что Репин обнародовал интимную сторону жизни писателя.

Лев Толстой в Ясной Поляне в кругу семьи

Репин И.Е. Лев Толстой в розовом кресле 1909

Репин И.Е. Лев Толстой за роялем с дочерью А.Л.Толстой 1908 (воспроизведено с антикварной открытки)

Нерадовский П.И. Толстой за роялем. Никольское-Обольяново Январь 1895

(Дом-Музей Толстого в Хамовниках, Москва)

Через всю жизнь Л.Н.Толстой проносит любовь к классической музыке, к русской народной песне и пляске. Не оттого ли так прекрасны описания сцен пребывания Наташи Ростовой на охоте с последующим отдыхом среди близких в простых деревенских условиях. Сын писателя, Сергей Львович, вспоминал: "В 70-х годах Толстой сам увлекался музыкой до того, что играл по три-четыре часа в день. Впечатление от его игры - одно из моих ярких детских впечатлений. Бывало, когда мы, дети, ложились спать, отец садился за фортепиано и играл до двенадцати или часа ночи, иногда в четыре руки с матерью ". Позже в этом действе участвовали все члены семьи и гости. Толстой любил слушать музыку и пение, сидя в глубоком вольтеровском кресле, которое сейчас можно увидеть в гостиной у рояля в доме-музее в Ясной Поляне. В этом-то кресле и изобразил Репин Толстого на портрете 1909 года "Л.Н.Толстой в розовом кресле". В также есть несколько рисунков Репина и других художников, изображающих Толстого за роялем.

Репин И.Е. Эскиз-рисунок Л.Н. Толстой в комнате под сводами

Репин И.Е. Лев Толстой в комнате под сводами 1891

"Комната под сводами" - одно из помещений яснополянского дома, которое более двадцати лет было рабочим кабинетом великого писателя. Здесь созрел план и было написано начало "Войны и мира". Здесь с 1887 по 1902 годы он пишет "Живой труп", "Воскресение", "Хаджи-Мурата" и многие другие свои произведения. В 1891 году И.Е.Репин в этой комнате работал без устали с натуры над своей картиной "Толстой в яснополянском кабинете под сводами". "Я послушался Илью Ефимовича и пошел за ним. Лев Николаевич уже сидел в своей комнате у окна и писал. Меня поразила обстановка, среди которой работал Лев Николаевич. Старинный подвал напоминал средневековую келью схимника. Сводчатый потолок, железные решетки в окнах, старинная мебель, кольца на потолке, коса, пила - все это имело какой-то таинственный вид. Сам Лев Николаевич в белой блузе, сидит поджав ногу, на низком ящике, покрытом ковриком, напоминая какого-то сказочного волшебника..." - так писал в своих воспоминаниях "Как я работал в Ясной Поляне" скульптор И.Я.Гинцбург.

Репин И.Е. Л.Н.Толстой босой 1901
(Государственный Русский музей)

В 1891 году И.Е. Репин пишет Л.Н. Толстого в лесу, на молитве, в длинной белой рубахе и босиком. Эта каритна вызвала настоящий фурор, который закончился довольно курьезным скандалом. Не буду здесь повторяться, а просто отошлю заинтересовавшихся читателей к ранее написанному материалу про эту картину вот сюда: Л.Н.Толстой босиком и без штанов (о пиаре в искусстве)

Репин И.Е. Студийные наброски зарисовки Л.Н.Тостого 1891

Репин И.Е. Лев Николаевич Толстой на отдыхе в лесу 1891
(Государственная Третьяковская галерея)

Репин И.Е. Л.Н.Толстой за работой у круглого стола 1891

Репин И. Е. (?) Лев Толстой за работой 1909

Репин И.Е. Лев Николаевич Толстой за работой 1887

Репин И. Е. Лев Николаевич Толстой в яснополянском кабинете

Репин И.Е. Портрет Л.Н.Толстого 1891

Репин И.Е. Семейный портрет С.А. и Л.Н.Толстых (к сожалению в цвете портрет обнаружить не удалось)

Репин И.Е. Лев Николаевич Толстой за чтением 1891

О репинских работах можно писать бесконечно - как известно одних только портретов Л.Н.Толстого в разные годы им создано 12 (а по другим данным целых 40), кроме того сделано множество рисунков, эскизов. Выполнены были также иллюстрации к произведениям Л.Н.Толстого и портреты членов семьи.

Пастернак Л.О. Лев Толстой в кругу семьи в "Ясной Поляне"

Пастернак Л.О. Портрет Л.Н. Толстого 1908

Пастернак Л.О. Лев Толстой

Л.О. Пастернак - художник создавший также целую серию зарисовок и портретов Л.Н. Толстого. Он же выполнил большое количество иллюстраций к его произведениям. В 1898 году он работал в яснополянском доме, выполняя иллюстрации к роману "Воскресение". Чуть позже появятся и его известные работы, где Толстого можно увидеть в кругу семьи или за работой.

Еще несколько портетов Л.Н.Толстого русских художников

Нестеров М.В. Портрет Л.Н.Толстого 1907

Нестеров М.В. Портрет Л.Н.Толстого 1918
(Сумский художественный музей)

Мешков В.Н. Лев Толстой в яснополянской библиотеке 1910

Хазин С. Портрет Л.Н.Толстого 1900

Работа художника Хазина очень необычна - хранится она в музее г. Слободского Кировской области. Это графика, но какая! При внимательном рассмотрении на слегка растушеванной плоскости бумаги появляются бисерные слова, складывающиеся в строки. Строки знаменитой "Крейцеровой сонаты" создают графику портрета. Сделан этот рисунок художником С. Хазиным в Одессе на рубеже веков.

С.М. Прокудин-Горский Л. Н. Толстой. Единственный цветной фотопортрет писателя Л.Н.Толстого. И первый цветной фотопортрет в России. Ясная Поляна Май 1908

"Прилагаемый при настоящем номере портрет Гр. Л. Н. Толстого исполнен мною 23 мая 1908 года и является единственным портретом, сфотографированным в красках непосредственно с натуры. Несмотря на некоторые неблагоприятные условия фотографирования, вследствие проходившего в мае месяце циклона, который принуждал в значительной мере увеличить время экспозиции, я тем не менее мог ограничиться экспозицией всего в шесть секунд, включая сюда и время, потребное для передвижения очень большой кассеты. Съемка была сделана один раз, и кассета была доставлена мною на руках в Москву, где только было возможно вынуть из нее пластины для упаковки их. Проявление пластин произведено в Петербурге...

Мысль снять в большом размере портрет Гр. Л. Н. Толстого пришла мне в голову совершенно случайно, и работа эта выполнена мною скорее по настоянию моих друзей, чем по моей личной инициативе... Сравнительная слабость здоровья с одной стороны и преклонный возраст, в совокупности с постоянной работой и различными посещениями Льва Николаевича, не позволили мне сделать какой-либо предварительный опыт съемки и потому пришлось возложить надежду главным образом на свой многолетний опыт и чувствительность пластин.

Вследствие крайне невыгодного положения местности для фотографирования, оно было сделано в саду, в тени, падающей от дома, причем задний план был ярко освещен солнцем. Фотографирование произведено в пять с половиною часов вечера, тотчас после верховой прогулки Льва Николаевича. Супруга Льва Николаевича, София Андреевна принимала с своей стороны все меры, дабы способствовать успеху этой работы, за что приношу ей искреннее спасибо.

В печати портрет воспроизведен без всяких поправок и прикрас, чтобы сохранить всю ценность подлинности воспроизведения ."

С. Прокудин-Горский

Творчество Льва Николаевича Толстого не прошло мимо и иностранных художников. Его портреы писалки как современники, так и ныне живущие художники. У них, конечно, свое представление о писателе, и поэтому некоторые работы выглядят несколько необычно, но и они имеют право на существование.

Ян Стыка (Jan Styka) Портрет Л.Н. Толстого 1908 и Лев Толстой обнимающий Христа

Ян Стыка (Jan Styka) На дороге к бесконечности

Ян Стыка (Jan Styka) Лев Николаевич Толстой 1910

Пабло Пикассо Лев Николаевич Толстой 1956

Маурисио Лазански (Mauricio Lasansky) Портрет Л.Н.Толстого 1986

Мейсенский фарфор Портрет Л.Н. Толстого 1972

Как было написано уже выше - дореволюционная Россия буквально молилась на Льва Толстого. Это подтверждает целая серия художественных открыток и фотографий, выпускавшихся огромными тиражами. Многие из них кроме того имели еще и образовательный характер - знакомили зрителей с мудростью великого старца.

Две открытки - Лев Толстой и его мысли о жизни 1910

Л.Н.Толстой художественная открытка

Художественная открытка - Л.Н.Толстой среди яснополянских детей

Открытка - Жизнь Л.Н.Толстого

Две самых последних предсмертных фотографии Л.Н.Толстого

"Он завещал похоронить себя на Яснополянском кургане, где играл в детстве.Там основал он с братьями «орден для спасения мира»; в кургане зарыл какую-то зеленую палочку, веря, что, когда ее отроют, «наступит на земле царство Божие».

Если это — легенда, то глубочайшая сущность его выражается в ней: детство, как царство Божие. «Если не обратитесь и не станете как дети, не можете войти в царство небесное».

Он исполнил этот завет: стал как дитя, чтобы войти в царство Божие. Этим начал и этим кончил жизнь.

За что мы все так вдруг полюбили его или, вернее, узнали, что любим? За то, что он—дитя Божье. Мы все хотим быть детьми, тоскуем о детстве, как будто о прошлом, а на самом деле о будущем, золотом веке. И как же нам не любить того, кто показал, что есть еще детство в мире, а, значит, и царство Божие на земле будет!

Да, всю жизнь был дитя. Потому-то и был так счастлив. Чем дети счастливее взрослых? Мы трудимся; дети играют. Мы спорим о Боге; дети молятся. Мы знаем; дети любят.

Он всю жизнь, как дитя, играл, молился и любил. Сначала играл в божественную игру искусства; потом оставил игру, чтобы молиться; наконец оставил молитву, оставил все, чтобы любить. И умер за любовь. «На свете миллионы страдающих людей. Зачем же вы все — около меня одного?»

Помянуть его нельзя никакими словами. Чтобы помянуть это Божье дитя, надо самим стать как дети. Мы себя не обманываем: знаем, как трудно это, почти невозможно для нас; знаем, какие все мы взрослые, сложные, скорбные, грешные… А все же попробуем. Если нам и не удастся, то самое усилие зачтется ."

Дмитрий Сергеевич Мережковский

("БЫЛО И БУДЕТ. ДНЕВНИК 1910-1914" Глава "Зеленая палочка")

P.S. Все изображения кликабельны и большая часть увеличивается до большого размера.

Крамской Иван Николаевич.Портрет Л. Н. Толстого.1873 год. Государственная Третьяковская галерея. Москва.Холст, масло 98 х 79,5 .Второй портрет из Ясной Поляны.

Предыстория работы над портретом очень увлекательна. Павел Третьяков задумал собрать галерею портретов людей, кем гордится Россия. Разумеется, ещё при жизни ставшей легендарной фигура великого писателя должна была быть увековечена на холсте, однако, Толстой долго не давал согласия.

Тогда счастья решил попытать Крамской, тем более что жил он тогда недалеко от имения Ясная Поляна. Добравшись до имения, художник нашёл писателя, колющим дрова. Простое облачение, длинная борода не сразу позволили признать барина.

Разговорившись, Крамской то и дело возвращался к просьбе написать портрет, на что получал решительный отказ. В конце концов, художник объявил, что всё равно такой великий человек, как его собеседник будет воплощён в портрете только уже другими руками. Лев Николаевич знал картины Крамского и решил, что если уж без портрета никак, то пусть этот талантливый рассудительный художник станет его портретистом, но высказал одно условие – портрет он оставит себе.

В итоге Крамской стал писать два одинаковых портрета параллельно, при этом работал над двумя работами с большим удовольствием. Сейчас один из них можно увидеть в Ясной Поляне, а другой уже более ста лет экспонируется в Третьяковке.

В одном из своих писем к известному философу и публицисту Н. Н. Страхову Толстой пишет: «Уже давно Третьяков подсылал ко мне, но мне не хотелось, а нынче приехал этот Крамской и уговорил меня…».

В портрете Толстого ярко проявился талант Крамского - психолога. Нейтральный фон полотна позволяет художнику сконцентрировать внимание зрителя на персонаже произведения. Художник мастерски передает сложный внутренний мир великого писателя.

Взгляд Толстого полный холодного внимания и проницательности выдает в нем блестящего аналитика человеческих душ, способного понять и раскрыть жизненную суть. Крамской демонстрирует цельность натуры Льва Николаевича, непреклонную волю и могучий интеллект. Демократичность и национальный характер внешнего облика Толстого подчеркивает его близость к народу.

Два портрета Толстого.

В большой зале усадьбы Толстого Ясная Поляна висит портрет писателя Л.Н. Толстого, созданный одновременно с портретом, ныне находящимся в Третьяковской галерее.Первый из живописных портретов Л.Н.Толстого.
Написан по просьбе С.А.Толстой для семьи писателя. По свидетельству членов семьи с натуры писались только лицо и руки, остальное - по памяти Комментарий: Одновременно Крамской работал над двумя портретами Толстого: для галереи П.М.Третьякова (для этого он и приехал в Ясную Поляну) и для семьи писателя. Меньший холст, т.е. портрет, хранящийся в ГТГ, был начат в четверг 6 сентября 1873г. (см. письмо Крамского Третьякову от 15.09.1873) и в 3 сеанса художник добился поразительного результата.

После этого он начал писать больший холст, т.е. яснополянский портрет. 2-й портрет по мнению Крамского удался быстрее. Но в указанном выше письме Крамской признавался, что скоро и 1-й портрет он поправил настолько, что по общему отзыву он "стал лучше второго". По композиции портреты различаются. Кресло стоит по-разному: ГТГ - развернуто влево, Я.П. - развернуто вправо. В результате этого в варианте ГТГ корпус более развернут влево, чем в яснополянском, голова прямо, в яснополянском варианте она слегка наклонена к правому плечу. На яснополянском варианте руки у Толстого лежат чуть выше, поэтому видно обручальное кольцо на безымянном пальце левой руки. Подпись на портретах различается. ГТГ - справа внизу: "И Крамской 1873. Сентябрь" (буквы И и К переплетены)

Критик В.В.Стасов писал о работе Крамского: "…Мастерская краска, талантливость могучего и поразительно прекрасного колорита тут вдруг откуда-то у него очутились и взяли такую неожиданную ноту, какие встречались у капитальнейших портретистов XVII века…"

Много позднее В.И.Немирович-Данченко, вспоминая о первой встрече с Толстым, напишет: «Ну, конечно, впереди всего эти знаменитые орлиные глаза - глаза мудрого и доброго хищника. Самое удивительное в его внешности. Глаза, всякому внушающие мысль, что от них, как ни виртуозничай во лжи, все равно ничего не скроешь. Они проникают в самую глубь души. В то же время в самой их устремленности и остроте - ничем не сдерживаемая непосредственность. Это не зоркость умного расчета, а наоборот - простодушность в самом прекрасном смысле этого слова». Впервые эти глаза для России написал И.Н.Крамской.

Вспоминая о встрече с Толстым весной 1905 года, А.И.Куприн писал: «Помню поразившую меня неожиданность: вместо громадного маститого старца, вроде микельанджеловского Моисея, я увидел среднего роста старика, осторожного и точного в движениях». Но в начале нового века Толстой для всей России был гением мирового значения, и его, по определению В.И.Ленина, «мировое значение, как художника, его мировая известность, как мыслителя и проповедника», были осознаны многими людьми отечества. Крамской уже в начале 1870-х годов, закончив работу над портретом и подводя своеобразный итог своим впечатлениям, отлившимся в живописную форму, пишет Репину: «А граф Толстой, которого я писал, интересный человек, даже удивительный. Я провел с ним несколько дней и, признаюсь, был все время в возбужденном состоянии даже. На гения смахивает».

В то же время близкие говорили о том, как похож, до иллюзии, портрет: «Смотреть страшно даже» (по словам жены Толстого) Репин также пишет: «Портрет его страшно похож».

В этой работе Крамского - вся сущность реалистического социально-психологического портрета: такое отражение главного в характере, что, как говорил Белинский, «вам покажется, что зеркало далеко не так верно повторяет образ вашего знакомого, как этот портрет, потому что это будет уже не только портрет, но и художественное произведение, в котором схвачено не одно внешнее сходство, но вся душа оригинала».