«Жизнь Ильи Ильича». Спектакль по мотивам романа И. А. Гончарова «Обломов» и пьесы М. Угарова «Смерть Ильи Ильича».
Театр-фестиваль «Балтийский дом».
Режиссер Игорь Коняев, художник Алексей Порай-Кошиц
Год назад, на читках современной драматургии, состоявшихся на фестивале «Балтийский дом», Игорь Коняев сотоварищи читали вслух отрывки из пьесы М. Угарова «Смерть Ильи Ильича». Год спустя, на малой сцене театра «Балтийский дом» появился спектакль в постановке И.Коняева «Жизнь Ильи Ильча», созданный по мотивам романа И.Гончарова «Обломов» и пьесы М.Угарова. В том, что в спектакле Коняева приблизительно десять процентов текста из Пьесы Угарова, а девяносто принадлежит Гончарову, нет ничего удивительного. (Если, конечно, вынести за скобки то, что М.Угаров вообще-то наш современник, а поступать так с пьесой современника не совсем корректно и этично — он и обидеться может). Игорь Коняев — ученик школы Льва Додина, и понятно, что плоть романа Гончарова для режиссера традиционного психологического театра таит в себе больше соблазнов и тайн, чем любая современная пьеса, будь она трижды хороша. В результате на свет появилась инсценировка, где сюжетная линия не выходит за пределы, обозначенные драматургом, но текст внутри этих сюжетных ходов заменен на текст аналогичных сцен из романа «Обломов». От пьесы остались отдельные реплики и эпизоды, преимущественно — диалоги Ильи Ильича со слугой Захаром. Это все к тому, что ни язык, ни идеи, ни философия пьесы в спектакль не проникают. Говорить о концептуальном соединении двух оригинальных текстов тоже не приходится. Видно, что создатели спектакля работали по «школе», этюдным методом, прочитывая роман как в старые добрые времена — страницу за страницей, выискивая нужные реплики и ключевые монологи. Оставшиеся от пьесы сцены волей-неволей организуют комическое пространство спектакля. Среди гончаровского текста реплики пьесы выглядят репризами, они и разыграны актерами как легкие гэги.
Неудивительно, что интерпретация истории Обломова в данном случае не выходит за рамки привычной, шаблонной, социологической. Если для Гончарова и Угарова Илья Ильич прежде всего редкий, исчезающий сегодня тип человека, в котором цельность натуры и душевный покой соединились с детским чистым мироощущением, то режиссер ставит Обломову диагноз вполне хрестоматийный, известный всем со школьной скамьи как «обломовщина». В связи с опасностью заболевания пациент помещен в клинику. Пространство спектакля — больничная палата на пять коек (для всех персонажей этой истории, между прочим). Основные цвета — серый и белый. Металлические кровати отгорожены белыми занавесками, задняя стена — белые медицинские стеллажи с аккуратно выстроившимися склянками и папками, в центре, в стеклянном шкафу, уютно расположился скелет. Взгляд режиссера на всю историю — это взгляд немца-врача, трезвый, посторонний. Потому и доктор среди всех персонажей — единственный, кто лишен койкоместа и приходит сюда проведать пациента. Для И.Коняева бездеятельность, апатия Обломова — заболевание души, слабость — противоестественная, опасная, не имеющая право на существование. Неудивительно, что в финале место скелета в шкафу займет сам Илья Ильич как наглядное пособие по теме «Так жить нельзя». Но общая концепция режиссера оставляет по ходу спектакля все больше вопросов и сомнений, кажется все более формальной. Чем является в таком случае история, свидетелями которой мы стали? Плодом больного воображения или, может быть, представлением, разыгранным заскучавшими пациентами одной из палат?
В самом начале спектакля все персонажи, будущие Захар, Штольц, Ольга, Агафья Матвеевна, в серых больничных халатах окружают спящего Обломова и громким шепотом начинают его будить: «Илья Ильич, Илья Ильич», после чего тихо исчезают из палаты. Появляются они уже по ходу сюжета собственно персонажами. В палате остаются лишь Обломов и спящий за занавеской Захар. В финале же, после смерти Обломова, матрас на его койке будет свернут, а все участники произошедшей драмы вновь облачатся в больничные халаты и улягутся на свои кровати. Кто следующий? Чем они провинились? Кто это вообще лежит на серых больничных койках? Что-то не срастется в «истории болезни» и, прежде всего, из нее выламывается фигура главного героя.
Сценической традиции «Обломова» как таковой не существует. На все про все — одна экранная версия, где маленький Илюша бежит через поле к маменьке, а Олег Табаков является чуть ли не аутентичным изображением Обломова в массовом сознании. Выбор на эту роль актера МДТ Петра Семака прежде всего полезен для ломки стереотипов. Решение это поистине удивительное и нетривиальное, ибо представить себе П. Семака, играющего заплывшего, апатичного Обломова, пролеживающего дни напролет на диване, — с этим заданием сознание справлялось с трудом. Актеру предстояло сыграть роль «на сопротивление», преодолеть собственную силу, превратить ее в слабость, сыграть апатию, болезненное равнодушие, внутреннее угасание человека, наделенного душой, чувствами, талантом. Именно отношение актер-роль стало основной интригой спектакля. Эта игра «на сопротивление» удалась вполне. На протяжении спектакля актер не просто развивает тему «обломовщины», но играет два различных состояния своего героя — до разрыва с Ольгой и после.
В первом акте, с одной стороны, играется апатия пациента. Все так или иначе стараются «разбудить» Обломова: Захар (В. Анисимов), который исходит на крик, бренчит на фортепьяно, в отчаянии, чуть не плача, заправляет клизму за шиворот барину, чтобы растолкать Обломова к пяти, как было приказано. Штольц (В.Соловьев), пытающийся вернуть своего друга в годы юности, к тем давним планам, мечтаниям, которые их связывали. Ольга (Е. Ушакова), которая своей «Casta Diva» заставляет сердце Ильи Ильича биться учащенно. С другой стороны, эта апатия никак не тянет на душевную болезнь. У этой апатии должна быть своя предыстория — путь, который прошел молодой Илья Ильич. Но конструкция пьесы, в которую вписана инсценировка, была рассчитана на совершенно иные задачи. Куда отчетливее актером играется «детство сознания». Не случайно первая, кого мы видим на сцене в начале спектакля — матушка, которая снится взрослому уже Илюше, и он, не просыпаясь, потянется, сложит пальцы в щепоточку и послушно будет повторять молитву. Эта детскость в поведении отзовется и в других эпизодах. Когда Обломова переоденут в чуть мешковатый костюм, он и выглядеть будет как сорокалетний мальчуган, в упоении поедающий пирожные на светском рауте и совершенно равнодушный к классической красоте Ольги Ильинской. Илья Ильич будет вести себя как мальчик, кидаясь салфеткой в Штольца, пока не услышит пение Ольги, пока не замрет, пораженный его красотой, пока не заплачет. Здесь душа разбужена, но истории внутреннего перерождения в спектакле не прописана.
Весь драматизм отношений будет проявлен в момент разрыва, когда Ольга выйдет за дверь и на сцене останется один Илья Ильич. Актер один и сыграет катастрофу: нерешительность, попытку спрятаться, нарастающую тоску. В инсценировке очевиден просчет — разрыв остается непроясненным. Что это было — момент слабости? Сознательный поступок? Очевидно одно — катастрофа. Семак после ухода Ольги играет мгновенное взросление героя, пронзительное осознание произошедшего всем существом, играет не болезнь — остановку сердца. «Мама, расскажи мне сказку», — с тоской скажет Обломов, вытянется на кровати, закричит: «Снег, снег» — и в горячке упадет на подушку.
Актер очень точно меняет манеру исполнения. Он отбрасывает комизм, который присутствовал в первом акте, и играет разрыв сердца, внутреннюю смерть. Актер так пронзительно существует на сцене сорок минут второго акта, что очевидные просчеты инсценировки, формальное режиссерское решение спектакля отходят на второй план.
Постепенно Обломов как будто возвращается к жизни. Больничная палата приобретает черты жилья: на полках — посуда, на тумбочке — банки с огурцами, там — салфеточка, здесь — иконка. Мягкая, спокойная Пшеницина всем своим видом обещает покой, и Обломов улыбается ей — слабо, беспомощно. Она приносит Обломову палку, и он тянет к ней руки, как ребенок к матери (Пшеницына и матушка, приходящая во сне к Илюше, «зарифмованы» режиссером, их играет одна актриса). Агафья Матвеевна с материнской заботой, с вечной улыбкой на устах растирает онемевшую ногу Ильи Ильича и обвязывает ее платком, надевает поверх обломовского халата ужасающую розовую кофту — и перед нами постаревший, ссутулившийся Илья Ильич, с тихим, ровным голосом и тоской в глазах. Это не апатия, это — отсутствие жизни, окончательное падение, которое осознается героем. Приход Штольца вызывает лишь тень радости. «Она замужем», — произносит Штольц и тут раздается стук человеческого сердца. Когда Штольц скажет, что он — муж Ольги, сердце остановится. Обломов умирает от любви, оттого, что прервалась нить, связавшая его с Вселенной.
Но тихая смерть Ильи Ильича после слов «я умер» — еще не финал. Для истории болезни необходимо заключение врача. Доктор начинает читать письмо, присланное ему Обломовым, и слова из письма подхватывает Петр Семак. Его заключительный монолог об «обломовщине» — образец того, как мастера Малого драматического владеют словом. Пять минут наедине с залом, обличение себя, своей жизни, своего тяжелого наследства. С точки зрения исполнительской — безупречно. По отношению к спектаклю — кажется лишним, поскольку все сыграно до этого, а монолог об «обломовщине» — слишком наглядный и менторский урок, чтобы ему верить. И хоть Обломов и займет место скелета в стеклянном шкафу как предупреждение всем живущим, но умирает он все-таки от любви. Семак играет не «обломовщину», а любовь и смерть после предательства этой любви и выводит спектакль к вечной драме русского человека на «rendes-vous».
Гончаров, Иван Александрович, величайший русский критик и писатель, который стал известен, благодаря своим работам. В его творчестве фигурирует жизнь людей, их быт и всю эпоху правления крестьянским правом. Одной из его известных работ, называется «Обломов». Здесь, писатель, выражает свои мысли как критик, и выразительно показывает все действия происходящие в романе.
В данной работе автора, главным героем, становиться Илья Обломов, по батюшке Ильич. Это был, барин, которого воспитывало, спокойствие, бездействие, и очень беспокойные близкие ему люди. В силу чего, Обломов стал, практическим пустым местом, для самого себя и для общества в целом. Основной трагедией жизни, стала безразличие к самому себе. С раннего возраста, ему практически во всех его действиях ставили запрет, и всячески ограждали от его мыслей. Даже учитывая прогулки на улице, которые не проходили без вмешательства родных. Своими переживаниями о мальчике, окружающие его люди, сотворили этот пустой облик в жизни, за что Илья будет практически наказан судьбой. Со временем, мальчик так и вырастал «комнатным растением». И войдя во взрослую жизнь, ему становиться, катастрофически тяжело удержать жизненный баланс в своих руках.
Несмотря на все бездействия главного героя, автор, упоминает важную черту характера Ильи, это его безвредность. Это его характеризовало как положительного персонажа.
В силу того, что герой вёл бесполезный образ жизни, говорит и та сцена, в которой Илья, встречает новую любовь, но от своих бездействий, он видит, что она сможет его «вытянуть» из этой рутины. Но как бы то ни было, он обретает счастье с Агафьей, которая рождает ему сына. От его бездействий, шло «под откос» всё домашнее хозяйство. На этом фоне, сработала смекалка аферистов, которые после его смерти, планировали полностью разорить его имущество.
Приступы сердца, всё чаще и чаще посещали Обломова, при которых его заставала Агафья. Последнее время, она практически ждала его смерти. И вот, спустя время, Илью Обломова, повергает очередной последний инсульт, который видит Агафья Матвеевна, и он уходит из своей бесполезной жизни.
Благодаря Штольцу, потомок Обломовых, оказывается в надёжных руках. На тот момент, Штольц жил с Ольгой и в отличие от отца, он решительно был настроен воспитать юнца сироту. Если учесть нрав нового отца Андрея, то, мальчишка вырастит смышлёным и решительным парнем.
Сочинение пр Смерть Обломова в романе Гончарова
Иван Александрович Гончаров своим романом «Обломов» описал многочисленное количество народа, которые живут как Обломов в Обломовщине. Каждый хотел бы позволить себе жить как Обломов, лежать на диване в свое удовольствие. Обломов был приучен к такой жизни с детства, родители его приучили к тому, что за него должны делать все слуги. Обломов после смерти родителей не знал, как руководить таким количеством крепостных, поэтому его это не сильно волновало. Обломов человек не глупый, но его лень пересилила его активность.
Обломова устраивало то, что он лежит целыми днями и ничего не делает, его волнует только еда и сон. Илья Ильич вроде, как и готов сделать что-то для своих крепостных, но потом запал гаснет, и он снова лежит на диване и ничего не делает. Обломова не побудило к активному образу жизни ни помощь друга, ни любовь. Его все устраивает и перемены в его жизни Обломова очень сильно пугает, он не хочет ничего делать для изменения своего быта.
Гончаров хотел написать о человеке, которого не научили, как жить взрослой жизнью и принимать решения самостоятельно. Вокруг него в доме кругом грязь и паутина и Обломова это не беспокоит. Иван Александрович писал об Обломове как о человеке с чистым сердцем, таких людей очень мало осталось в обществе. Материальная сторона не беспокоит Илью Ильича, для него важнее духовная сторона жизни.
Когда Ольга Ильинская пытается переделать взрослого Обломова, он противится этого. В сцене описанной Гончаровым он даже просит своего друга Штольца, чтобы он больше не пускал к нему Ильинскую. Обломову не нравится, что на него давят, он не хотел быть таким как его друг, он выбрал для себя другой путь.
После расставания с Ольгой Ильинской Обломов страдает, ведь его сердце разбито, но нашлась женщина, которая смогла дать Обломову ту ласку и заботу, о которой он мечтал. Его связь с Агафьей Матвеевной принесла ему то спокойствие и душевное равновесие, которое не смогла ему дать Ильинская.
Обломов рядом с Агафьей Матвеевной снова почувствовал себя маленьким мальчиком, о котором заботятся. Плодом их любви стал их сын Андрюшка.
В очередной раз, приехавший Штольц, разговаривая с другом, понимает, что скоро тот умрет. Обломов просит перед смертью своего друга не бросать его сына и позаботиться о нем. Штольц дает Обломову обещание, что вырастит из Андрюшки трудолюбивого и ответственного человека. Все сохранили хорошие воспоминания об Обломове, как о человеке, который не стал черств сердцем и скуден душой. Он не изменил своим принципам и остался чистым и светлым человеком в их памяти.
Несколько интересных сочинений
- Сочинение Ничто не бывает так редко на свете, как полная откровенность между родителями и детьми (Р. Роллан) Итоговое
Никто не выбирает своих родителей. Вот почему есть противоречия между поколениями. Именно поэтому люди часто не понимают, спорят, не устраивают друг друга. Родители и дети часто смотрят на других - родственники, соседи, знакомые и приводят примеры.
- Образ и характеристика Дикого-Барина в рассказе Певцы Тургенева сочинение
Одним из главных героев рассказа «Певцы» является Дикий – Барин. Барин проживал в деревне Колотовка. По – настоящему его звали Перевлесовым. А Диким – Барином его называли знакомые.
- Француз Бопре в романе Капитанская дочка Пушкина
Во времена, которые описываются Пушкиным в Капитанской дочке, многие знатные люди иностранцев для воспитания детей. При этом не всегда иностранные педагоги были педагогами в полном смысле этого слова.
- Эссе Пётр I - Великий реформатор или тиран? сочинение
На этот вопрос невозможно ответить однозначно. Что представляла собой Россия в 17 веке? Типично патриархальное государство. Она как бы застыла в своём развитии. Ей нужен был для дальнейшего развития толчок
- Серов В.А.
Валентин Александрович Серов родился 19 января 1965 г. В творческой семье. Вырос известный русский художник в Мюнхене. Карьерой художника Валентин обязан своими учителю П. П. Чистякову.
В третий и последний раз Штольц навещает своего друга. Под заботливым оком Пшеницыной Обломов почти осуществил свой идеал: «Грезится ему, что он достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока, где едят незаработаннный хлеб, ходят в золоте и серебре…», и Агафья Матвеевна оборачивается сказочной Миликтрисой Кирбитьевной... Домик на Выборгской стороне напоминает сельское приволье.
Однако герой так и не доехал до родной деревни. Тема «Обломов и мужики»
проходит через весь роман. Еще в первых главах мы узнали, что в отсутствие барина крестьянам живется туго. Староста докладывает, что мужики «убегают», «просятся на оброк». Вряд ли им лучше стало под властью Затертого. Пока Обломов утопал в своих проблемах, он упустил возможность проложить дорогу, построить мост, как сделал его сосед, деревенский помещик. Нельзя сказать, что Илья Ильич вовсе не думает о своих крестьянах. Но его планы сводятся к тому, чтобы все осталось как есть. И на совет открыть для мужика школу Обломов с ужасом отвечает, что «он, пожалуй, и пахать не станет...» Но время не остановить. В финале мы узнаем, что «Обломовка не в глуши больше <…>, на нее пали лучи солнца!» Крестьяне, как ни было трудно, обошлись без барина: «…Года через четыре она будет станцией дороги <…>, мужики пойдут работать на насыпь, а потом по чугунке покатится <…> хлеб к пристани... А там …школы, грамота…» А вот обошелся ли Илья Ильич без Обломовки? Логикой повествования Гончаров доказывает излюбленные свои мысли. И то, что на совести каждого помещика лежит забота о судьбах сотен людей («Счастливая ошибка»). И то, что деревенская жизнь есть самая естественная и потому самая гармоническая для русского человека; она сама направит, научит и подскажет, что делать лучше всяких «планов» («Фрегат “Паллада”»).
В домике на Выборгской Обломов опустился. То, что было свободным сном, сделалось галлюцинацией – «настоящее и прошлое слились и перемешались». В первый приезд Штольцу удалось поднять Обломова с дивана. Во второй он помог другу в решении практических дел. И вот теперь с ужасом понимает, что бессилен что-либо изменить: «Вон из этой ямы, из болота, на свет, на простор, где есть здоровая, нормальная жизнь!» – настаивал Штольц…
«Не поминай, не тревожь прошлого: не воротишь! – говорил Обломов. – Я прирос к этой яме больным местом: попробуй оторвать – будет смерть… Я все чувствую, все понимаю: мне давно совестно жить на свете! Но не могу идти с тобой твоей дорогой, если б даже захотел.. Может быть, в последний раз было еще возможно. Теперь... теперь поздно...» Даже Ольга не в состонии воскресить его: «Ольга! – вдруг вырвалось у испуганного Обломова… – Ради Бога, не допускай ее сюда, уезжай!»
Как в первый приезд, Штольц подводит печальный итог:
– Что там? – спросила Ольга…
– Ничего!..
– Он жив, здоров?
– Что ж ты так скоро воротился? Отчего не позвал меня туда и его не привел? Пусти меня!
– Нельзя!
– Что же там делается?… Разве «бездна открылась»? Скажешь ли ты мне?.. Да что такое там происходит?
– Обломовщина!
И если Илья Ильич нашел людей, которые согласны терпеть эту жизнь около себя, то самая природа, кажется, выступила против, отмеривая краткий срок подобному существованию. Оттого трагикомическое впечатление производят попытки той же Агафьи Матвеевны ограничить мужа. «Сколько раз прошли? – спросила она Ванюшу… – Не ври, смотри у меня… Помни воскресенье, не пущу в гости <…>». И Обломов волей-неволей отсчитал еще восемь раз, потом уже пришел в комнату...»; «Хорошо бы к этому пирог!» – «Забыла, право забыла! А хотела еще с вечера, да память у меня словно отшибло!» – схитрила Агафья Матвеевна». В этом нет смысла. Ибо иной цели в жизни, кроме еды и сна, она предложить ему не может
Описанию болезни и смерти своего героя Гончаров уделяет сравнительно немного места. И. Анненский обобщает читательские впечатления, говоря, что «мы прочли о нем 600 страниц, мы не знаем человека в русской литературе так полно, так живо изображенного. А между тем его смерть действует на нас меньше, чем смерть дерева у Толстого…» Почему? Критики «серебряного века» единодушны, потому что самое страшное с Обломовым уже произошло. Духовная смерть опередила физическую. «Он умер потому, что кончился…» (И. Анненский). «“Пошлость” окончательно “восторжествовала над чистотой сердца, любовью, идеалами”». (Д. Мережковский).
Прощается Гончаров со своим героем взволнованным лирическим реквиемом: «Что же стало с Обломовым? Где он? Где? – На ближайшем кладбище под скромной урной покоится тело его <…>. Ветви сирени, посаженные дружеской рукой, дремлют над могилой, да безмятежно пахнет полынь. Кажется, сам ангел тишины охраняет сон его».
Казалось бы, здесь неоспоримое противоречие. Высокая надгробная речь опустившемуся герою! Но жизнь не может считаться бесполезной, когда кто-то вспоминает о тебе. Светлая печаль наполнила высшим смыслом жизнь Агафьи Матвеевны: «Она поняла, что <…> Бог вложил в ее жизнь душу и вынул опять; что засветилось в ней солнце и померкло навсегда… Навсегда, правда; но зато навсегда осмыслилась и жизнь ее: теперь уж она знала, зачем жила и что жила не напрасно».
В финале мы встречаем Захара в обличии нищего на церковной паперти. Осиротевший камердинер предпочитает просить Христа ради, нежели служить «неугодливой» барыне. Между Штольцем и его знакомым литератором происходит следующий диалог о покойном Обломове:
– А был не глупее других, душа чиста и ясна, как стекло; благороден, нежен, и – пропал!
– Отчего же? Какая причина?
– Причина… какая причина! Обломовщина! – сказал Штольц.
– Обломовщина! – с недоумением повторил литератор. – Что это такое?
– Сейчас расскажу тебе… А ты запиши: может быть, кому-нибудь пригодится. «И он рассказал ему, что здесь написано.»
Таким образом, композиция романа строго кольцевая, в ней невозможно вычленить начало и конец. Все, что мы читаем с первых страниц, оказывается, можно истолковать как рассказ про Обломова, его друга. В то же время Штольц мог поведать историю недавно завершившейся жизни. Таким образом, круг человеческой жизни пройден дважды: в реальности и воспоминаниях друзей.
Гончаров, певец гармонии, не смог завершить свою книгу одной минорной нотой. В эпилоге появляется новый маленький герой, который, быть может, сумеет гармонично соединить лучшие черты отца и воспитателя. «Не забудь моего Андрея! – были последние слова Обломова, сказанные угасшим голосом…» «Нет, не забуду я твоего Андрея <…>, – обещает Штольц.– Но поведу твоего Андрея, куда ты не мог идти <…> и с ним будем проводить в дело наши юношеские мечты».
Проведем маленький эксперимент. Откройте последнюю страницу издания "Обломова" – любого, которое Вы держите в руках. Перевернув ее, вы обнаружите почти наверняка статью Николая Александровича Добролюбова «Что такое обломовщина?» Работу эту необходимо знать хотя бы потому, что она является одним из образцов русской критической мысли девятнадцатого столетия. Однако первый признак свободного человека и свободной страны – это возможность выбора. Статью Добролюбова интереснее рассматривать рядом со статьей, с которой она появилась практически одновременно и с которой во многом полемична. Это рецензия Александра Васильевича Дружинина «“Обломов”. Роман И.А. Гончарова».
Критики единодушны в восхищении образом Ольги. Но если Добролюбов видит в ней новую героиню, главного борца с обломовщиной, Дружинин видит в ней воплощение вечной женственности: «Нельзя не увлечься этим светлым, чистым созданием, так разумно выработавшим в себе все лучшие, истинные начала женщины…»
Разногласия между ними начинаются с оценки Обломова. Добролюбов полемизирует с самим автором романа, доказывая, что Обломов – ленивое, испорченное, никчемное существо: «Он (Обломов) не поклонится идолу зла! Да ведь почему это? Потому, что ему лень встать дивана. А стащите его, поставьте на колени перед этим идолом: он не в силах будет встать. Грязь к нему не пристанет! Да пока лежит один. Так еще ничего; а как придет Тарантьев, Затертый. Иван Матвеич – брр! какая отвратительная гадость начинается около Обломова».
Истоки характера Обломова критик проницательно угадывает в его детстве. У обломовщины он усматривает в первую очередь социальные корни: «…Он (Обломов ) с малых лет видит в своем доме, что все домашние работы исполняются лакеями и служанками, а папенька и маменька только распоряжаются да бранятся за дурное исполнение». Приводит в пример символический эпизод с натягиванием чулок. Он рассматривает и Обломова как социальный тип . Это барин, владелец «трехсот Захаров», который «рисуя идеал своего блаженства, … не думал утвердить его законность и правду, не задал себе вопроса: откуда будут браться эти оранжереи и парники… и с какой стати будет он ими пользоваться?»
И все же психологический анализ персонажа и значения всего романа не так интересен критику. Он постоянно прерывается «более общими соображениями» об обломовщине. В герое Гончарова критик прежде всего сложившийся литературный тип, генеалогию его критик проводит от Онегина, Печорина, Рудина. В литературной науке его принято называть типом лишнего человека. В отличие от Гончарова, Добролюбов сосредоточивается на его отрицательных чертах: «Общее у всех этих людей то, что в жизни нет им дела, которое бы для них было жизненной необходимостью, сердечной святыней…»
Добролюбов прозорливо угадывает, что причиной непробудного сна Обломова стало отсутствие высокой, по настоящему благородной цели. Эпиграфом избрал слова Гоголя: «Где же тот, кто бы на родном языке русской души умел бы сказать нам это всемогущее слово “вперед?..”»
Посмотрим теперь статью Дружинина. Будем откровенны: читать его намного труднее. Едва мы развернем страницы, имена философов и поэтов, Карлейля и Лонгфелло, Гамлета и художников фламандской школы так и запестрят у нас перед глазами. Интеллектуал высочайшего кругозора, знаток английской словесности, Дружинин и в своих критических работах не снисходит до среднего уровня, но ищет равного себе читателя. Между прочим, так и можно проверить степень собственной культуры – спросить себя, какие из упоминаемых имен, картин, книг мне знакомы?
Вслед за Добролюбовым, он уделяет много внимания «Сну...» и видит в нем «шаг к уяснению Обломова с его обломовщиной». Но, в отличие от него, сосредоточивается на лирическом содержании главы. Дружинин увидел поэзию даже в «заспанном челядинце», и поставил в высшую заслугу Гончарову то, что он «опоэтизировал жизнь своего родного края». Таким образом, критик слегка коснулся национального содержания обломовщины. Защищая любимого своего героя, критик призывает: «Окиньте роман внимательным взглядом, и вы увидите, как много в нем лиц, преданных Илье Ильичу и даже обожающих его…» Ведь это неспроста!
«Обломов – ребенок, а не дрянной развратник, он соня, а не безнравственный эгоист или эпикуреец...» Чтобы подчеркнуть нравственную ценность героя, Дружинин задается вопросом: кто в конечном счете полезнее для человечества? Наивное дитя или усердный чиновник, «подписывающий бумагу за бумагой»? И отвечает: «Ребенок по натуре и по условиям своего развития, Илья Ильич … оставил за собой чистоту и простоту ребенка – качества, драгоценные во взрослом человеке». Люди «не от мира сего» так же необходимы, поскольку «посреди величайшей практической запутанности, часто открывают нам область правды и временами ставят неопытного, мечтательного чудака и выше… целой толпы дельцов, его окружающих». Критик уверен в том, что Обломов – тип общечеловеческий , и восклицает: «Нехорошо той земле, где нет добрых и неспособных на зло чудаков вроде Обломова!»
В отличие от Добролюбова, не забывает он и про Агафью Матвеевну. Дружининым сделано тонкое наблюдение о месте Пшеницыной в судьбе Обломова: она поневоле была «злым гением» Ильи Ильича, «но этой женщине все будет прощено за то, что она много любила». Критик увлечен тонким лиризмом сцен, рисующих горестные переживания вдовы. В противоположность ей, критик показывает эгоизм четы Штольцев по отношению к Обломову в сценах, где «ни житейский порядок, ни житейская правда… нарушены не были».
Вместе с тем в его рецензии можно найти ряд спорных суждений. Критик избегает разговора о том, почему гибнет Илья Ильич. Отчаяние Штольца при виде опустившегося друга вызвано, по его мнению, только тем, что Обломов женился на простолюдинке.
Как и Добролюбов, Дружинин выходит за рамки рассмотрения романа. Он рассуждает об особенностях таланта Гончарова, сопоставляет его с голландскими живописцами. Подобно нидерландским пейзажистам и создателям жанровых сценок, детали быта под его пером обретают бытийный масштаб и «творческий дух его отражался во всякой подробности… как солнце отражается в малой капле воды…»
Мы увидели, что два критика в суждениях про Обломова и роман в целом спорят и отрицают один другого. Так кому же из них верить? На этот вопрос дал ответ И. Анненский, заметив, что ошибочно «останавливаться на вопросе, какой тип Обломов. Отрицательный или положительный? Этот вопрос вообще относится к числу школьно-рыночных…» И подсказывает, что «самый естественный путь в каждом разборе типа – начинать с разбора своих впечатлений, по возможности их углубив». Для этого «углубления» и нужна критика. Чтобы донести реакцию современников, дополнить самостоятельные выводы, а не заменять свои впечатления. Вообще-то Гончаров верил в своего читателя, и на замечания, что его герой непонятен, парировал: «А читатель на что? Разве он олух какой-нибудь, что воображением не сумеет по данной автором идее дополнить остальное? Разве Печорины, Онегины… досказаны до мелочей? Задача автора – господствующий элемент характера, а остальное – дело читателя».
Главная > Документ
Жизнь и смерть Обломова. Эпилог романа . В третий и последний раз Штольц навещает своего друга. Под заботливым оком Пшеницыной Обломов почти осуществил свой идеал: «Грезится ему, что он достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока, где едят незаработаннный хлеб, ходят в золоте и серебре…», и Агафья Матвеевна оборачивается сказочной Миликтрисой Кирбитьевной... Домик на Выборгской стороне напоминает сельское приволье.
Однако герой так и не доехал до родной деревни. Тема «Обломов и мужики» проходит через весь роман. Еще в первых главах мы узнали, что в отсутствие барина крестьянам живется туго. Староста докладывает, что мужики «убегают», «просятся на оброк». Пока Обломов утопал в своих проблемах, он упустил возможность проложить дорогу, построить мост, как сделал его сосед, деревенский помещик. Нельзя сказать, что Илья Ильич вовсе не думает о своих крестьянах. Но его планы сводятся к тому, чтобы все осталось как есть. И на совет открыть для мужика школу Обломов с ужасом отвечает, что «он, пожалуй, и пахать не станет...» Но время не остановить. В финале мы узнаем, что «Обломовка не в глуши больше <…>, на нее пали лучи солнца!» Крестьяне, как ни было трудно, обошлись без барина: «…Года через четыре она будет станцией дороги <…>, мужики пойдут работать на насыпь, а потом по чугунке покатится <…> хлеб к пристани... А там …школы, грамота…» А вот обошелся ли Илья Ильич без Обломовки? Логикой повествования Гончаров доказывает излюбленные свои мысли. И то, что на совести каждого помещика лежит забота о судьбах сотен людей. И то, что деревенская жизнь есть самая естественная и потому самая гармоническая для русского человека; она сама направит, научит и подскажет, что делать лучше всяких «планов»
В домике на Выборгской Обломов опустился. То, что было свободным сном, сделалось галлюцинацией – «настоящее и прошлое слились и перемешались». В первый приезд Штольцу удалось поднять Обломова с дивана. Во второй он помог другу в решении практических дел. И вот теперь с ужасом понимает, что бессилен что-либо изменить: «Вон из этой ямы, из болота, на свет, на простор, где есть здоровая, нормальная жизнь!» – настаивал Штольц…
«Не поминай, не тревожь прошлого: не воротишь! – говорил Обломов. – Я прирос к этой яме больным местом: попробуй оторвать – будет смерть… Я все чувствую, все понимаю: мне давно совестно жить на свете! Но не могу идти с тобой твоей дорогой, если б даже захотел.. Может быть, в последний раз было еще возможно. Теперь... теперь поздно...» Даже Ольга не в состонии воскресить его: «Ольга! – вдруг вырвалось у испуганного Обломова… – Ради Бога, не допускай ее сюда, уезжай!»
Как в первый приезд, Штольц подводит печальный итог:
– Что там? – спросила Ольга…
– Ничего!..
– Он жив, здоров?
– Что ж ты так скоро воротился? Отчего не позвал меня туда и его не привел? Пусти меня!
– Нельзя!
– Что же там делается?… Разве «бездна открылась»? Скажешь ли ты мне?.. Да что такое там происходит?
– Обломовщина!
И если Илья Ильич нашел людей, которые согласны терпеть эту жизнь около себя, то самая природа, кажется, выступила против, отмеривая краткий срок подобному существованию. Оттого трагикомическое впечатление производят попытки той же Агафьи Матвеевны ограничить мужа. «Сколько раз прошли? – спросила она Ванюшу… – Не ври, смотри у меня… Помни воскресенье, не пущу в гости <…>». И Обломов волей-неволей отсчитал еще восемь раз, потом уже пришел в комнату...»; «Хорошо бы к этому пирог!» – «Забыла, право забыла! А хотела еще с вечера, да память у меня словно отшибло!» – схитрила Агафья Матвеевна». В этом нет смысла. Ибо иной цели в жизни, кроме еды и сна, она предложить ему не может.
Что ни день, то новое открытие!
Описанию болезни и смерти своего героя Гончаров уделяет сравнительно немного места. Почему? Потому что самое страшное с Обломовым уже произошло. Духовная смерть опередила физическую. «Он умер потому, что кончился…» (И. Анненский). «“Пошлость” окончательно “восторжествовала над чистотой сердца, любовью, идеалами”».
Прощается Гончаров со своим героем взволнованным лирическим реквиемом: «Что же стало с Обломовым? Где он? Где? – На ближайшем кладбище под скромной урной покоится тело его <…>. Ветви сирени, посаженные дружеской рукой, дремлют над могилой, да безмятежно пахнет полынь. Кажется, сам ангел тишины охраняет сон его».
Казалось бы, здесь неоспоримое противоречие. Высокая надгробная речь опустившемуся герою! Но жизнь не может считаться бесполезной, когда кто-то вспоминает о тебе. Светлая печаль наполнила высшим смыслом жизнь Агафьи Матвеевны: «Она поняла, что <…> Бог вложил в ее жизнь душу и вынул опять; что засветилось в ней солнце и померкло навсегда… Навсегда, правда; но зато навсегда осмыслилась и жизнь ее: теперь уж она знала, зачем жила и что жила не напрасно».
В финале мы встречаем Захара в обличии нищего на церковной паперти. Осиротевший камердинер предпочитает просить Христа ради, нежели служить «неугодливой» барыне. Между Штольцем и его знакомым литератором происходит следующий диалог о покойном Обломове:
– А был не глупее других, душа чиста и ясна, как стекло; благороден, нежен, и – пропал!
– Отчего же? Какая причина?
– Причина… какая причина! Обломовщина! – сказал Штольц.
– Обломовщина! – с недоумением повторил литератор. – Что это такое?
– Сейчас расскажу тебе… А ты запиши: может быть, кому-нибудь пригодится. «И он рассказал ему, что здесь написано.»
Таким образом, композиция романа строго кольцевая, в ней невозможно вычленить начало и конец. Все, что мы читаем с первых страниц, оказывается, можно истолковать как рассказ про Обломова, его друга. В то же время Штольц мог поведать историю недавно завершившейся жизни. Таким образом, круг человеческой жизни пройден дважды: в реальности и воспоминаниях друзей.
Гончаров, певец гармонии, не смог завершить свою книгу одной минорной нотой. В эпилоге появляется новый маленький герой, который, быть может, сумеет гармонично соединить лучшие черты отца и воспитателя. «Не забудь моего Андрея! – были последние слова Обломова, сказанные угасшим голосом…» «Нет, не забуду я твоего Андрея <…>, – обещает Штольц.– Но поведу твоего Андрея, куда ты не мог идти <…> и с ним будем проводить в дело наши юношеские мечты.