Это имя, так же как и десятки других, неугодных режиму, предано забвению и на протяжении нескольких десятилетий не было известно читателям. Андрей Платонов занимает прочное место в цепи «еретиков» русской литературы ΧΧ века. Однако место у него здесь все равно особое. В отличие от Замятина, Ахматовой, Булгакова, Мандельштама, он не был выходцем из интеллигенции, из традиций литературы Серебряного века. Социальное его происхождение — пролетарское, он и сам прошел рабочую закалку. Писатель Андрей Битов скажет о Платонове: «Он первым понял все изнутри». Имея в виду истинную суть социализма, понял все из своего опыта, то есть из рабочего класса.
Андрей был первым ребенком в большой семье слесаря Платона Климентова в Воронеже. Следом родилось еще 10 детей, поэтому чуть ли не с пеленок ему пришлось помогать отцу. Он начинал чернорабочим. Железнодорожные мастерские привили будущему великому писателю какую-то патологическую страсть к механике, может быть, это в нем было отцовской чертой, поскольку тот был не просто обычным рабочим, а талантливым изобретателем. Впоследствии у самого Платонова появится обозначение такого типа личности — человек с «умными» руками.
К моменту совершения революции Платонов уже твердо осознал себя гегемоном — пролетариатом и твердо верил, что социализм — это единый строй, который может осчастливить всех людей на свете, поэтому восприятие революции у писателя традиционно восторженное. В 20-е годы он мечтает о грандиозной переделке мира сообществом счастливых людей. О растворении каждого человека в коллективе, о социальном обезличивании личности, то есть о том, что в его зрелом творчестве станет предметом колоссальной, жесткой критики.
Первые рассказы Андрея Платонова представляют собой утопию. Его герои мечтают и создают прекрасный мир будущего. Они, как правило, творческие люди, изобретатели, самоучки, которые мечтают об укрощении колоссальной силы энергии солнца, воды или ветра. Платонов и сам верил, что можно повернуть воды теплого океана и за счет этого растопить полюса, а затем засадить их садами. Он верит в то, что новый строй колоссально преобразует весь земной шар и всю вселенную. К этому времени он оканчивает железнодорожный техникум, становится инженером-мелиоратором. В своих анкетах писатель до конца жизни в графе «профессия» писал «мелиоратор». И даже выпустил брошюру о мелиорации.
А потом вдруг началось переосмысливание, эйфория восторга сходит на нет. Этот процесс начинается уже с момента повести «Сокровенный человек». В словаре Даля слово «сокровенный» означает «сокрытый, скрытый, тайный», однако в контексте платоновской повести это понятие получает иной смысл. «Сокровенный» — необычный, нестандартный, выпадающий из привычного стереотипа восприятия мира.
Образ Фомы Пухова
В самой повести выражение «сокровенный человек» не встречается ни разу. Оно лишь в названии. Однако ясно, что сокровенным человеком Платонова стал главный герой — Фома Пухов. Его необычность и нестандартность воспринимается буквально с первых страниц произведения. Автор начинает повесть с описания того, как проголодавшийся Пухов режет колбасу на крышке гроба с умершей женой.
Фома — человек трудовой морали, рабочий с «умными» руками и с «задумывающейся» головой. Все, что происходит в революционный период, Пухов воспринимает с позиции трудового человека, который привык делать хорошие и нужные вещи. Он практичен, экономен, с «трудовой системой ценностей». Вот такой менталитет, взгляд на мир и срабатывает при восприятии Пуховым революции.
Ему, привыкшему действовать головой и руками, никак не понять то, что кто-то может работать языком. Его удивляют ораторы, которые могут говорить часами, кроме этого ничего не делать и считать это работой. Его удивляет колоссальная расточительность новой власти, зачем «маленькое тело на четырех осях везти, дали бы ему дрезину и хватит, а то зря тратят американский паровоз» — так он воспринял поезд командарма. Таким образом, если революция совпадала с трудовым мироощущением Пухова, он ее воспринимал, но если не совпадала, тогда он удивлялся ей и сомневался. Вот эти сомнения героя и отшатнули от него массу людей, он становится своего рода социальным изгоем. А среди тех, кто испытывает эйфорию от революции, — белой вороной.
Вот такой персонаж — задумывающийся, сомневающийся, буквально «выламывающийся» из привычных оценок революции и режима — и станет в дальнейшем творчестве Платонова основным типом героя. Повесть «Сокровенный человек» была первым сигналом к приходу писателя к социальной антиутопии, она же станет сигналом к «еретичеству», к тем последствиям, которые пришлось испытать автору в жизни.
Образы Макара Ганушкина и Льва Чумового
Вскоре после «Сокровенного человека» появился рассказ «Усомнившийся Макар», где такой типаж получает свое дальнейшее развитие. Герой рассказа Макар Ганушкин — талантливый человек с «умными» руками, трудовой моралью, который в революции видит много наносного, искусственного, формального. В отличие от предыдущего произведения, в этом рассказе Платонов выводит антипод сокровенному человеку. Им предстает Лев Чумовой — полная противоположность Ганушкину, резонер, пустослов, бюрократ, который смог пролезть в руководители. Человек с «пустыми» руками.
Символичность этого образа подчеркивается и при помощи фамилии. Такие, как Лев, будто эпидемия чумы в новой власти. Пытаясь спастись от Чумового, найти правду, объяснить тем, кто у руля государства, что «чумовые» мешают новому строю и погубят его, Ганушкин доходит до Москвы. Он находит нужный кабинет, в котором, как ему кажется, сидит главный человек государства, способный услышать и понять его. Но, открыв дверь кабинета, он видит за столом Чумового. Такая концовка символична. Круг замкнулся. Все государство в паутине из чумовых.
После рассказа об усомнившемся в революции Макаре отношение к Платонову со стороны государства, цензуры, критиков резко меняется. Он попадает в долгую и глубокую опалу. Основная часть произведений писателя так и не была опубликована при жизни, и даже хрущевская оттепель вернула читателям только некоторые его тексты.
Платонов не был осужден, не прошел через сталинские чистки, с ним расправились иначе. Через все возможное и невозможное провели единственного сына — Платона. Заболевшего в тюрьме чахоткой и уже умирающего, его разрешили забрать отцу, который ухаживал за сыном сам и не смог уберечься от болезни. После смерти сына А. Платонов совсем недолго продержался в этом мире.
Статья предоставлена Антоновой Еленой.
В чем смысл названия повести?
Известно, что слово «сокровенный» традиционно, вслед за определением в словаре В. И. Даля, - «сокрытый, скрытый, утаенный, потайной, спрятанный или схороненный от кого-то» - обозначает нечто противоположное понятиям «откровенный», «внешний», «наглядный». В современном русском языке к определению «сокровенный» - «необнаруживаемый, свято хранимый» - добавляется часто «задушевный», «интимный», «сердечный». Однако в связи с Фомой Пуховым Платонова, откровенным пересмешником, подвергающим жесткому анализу святость и безгрешность самой революции, ищущим эту революцию не в плакатах и лозунгах, а в другом - в характерах, в структурах новой власти, понятие «сокровенный», как всегда, резко видоизменяется, обогащается. Какой же он скрытный, «схороненный», «замкнутый» этот Пухов, если… Пухов на каждом шагу раскрывается, распахивается, буквально провоцирует опасные подозрения в отношении себя… В кружок примитивной политграмоты он не хочет записываться: «Ученье мозги пачкает, а я хочу свежим жить». На предложение неких рабочих - «Ты бы теперь вождем стал, чего ж ты работаешь?» - он насмешливо отвечает: «Вождей и так много. А паровозов нету! В дармоедах я состоять не буду!» А на предложение сделаться героем, быть в авангарде, он отвечает еще более откровенно: «Я - природный дурак!»
Кроме понятия «сокровенный», Андрей Платонов очень любил слово «нечаянный».
«Я нечаянно стал, хожу один и думаю», - говорит, например, мальчик в рассказе «Глиняный дом в уездном саду». И в «Сокровенном человеке» есть отождествление понятий «нечаянный» и «сокровенный»: «Нечаянное сочувствие к людям… проявилось в заросшей жизнью душе Пухова». Мы едва ли ошибемся, если на основании многих рассказов Платонова для детей, его сказок, вообще «знаков покинутого детства» скажем, что дети или люди с открытой, по-детски стихийной душой и есть самые «сокровенные», ведущие себя предельно естественно, без притворства, прятанья, тем более лицемерия. Дети - самые открытые, безыскусственные, они же и самые «сокровенные». Все их поступки «нечаянны», т. е. не предписаны никем, искренни, «неосторожны». Фоме Пухову то и дело говорят: «Ты своего добьешься, Пухов! Тебя где-нибудь шпокнут!»; «Почему ж ты ворчун и беспартиец, а не герой эпохи?» и т. п. А он продолжает свой путь свободного созерцателя, иронического соглядатая, не вписывающегося ни в какую бюрократическую систему, иерархию должностей и лозунгов. «Сокровенность» Пухова - в этой свободе саморазвития, свободе суждений и оценок самой революции, ее святых и ангелов в условиях остановившейся в бюрократическом оцепенении революции.
«Каковы особенности сюжетного развертывания характера Пухова и чем они обусловлены?» - спросит учитель у класса.
Андрей Платонов не объясняет причины непрерывных, бесконечных скитаний Пухова сквозь революцию (это 1919-1920 гг.), его стремления искать хороших мыслей (т. е. уверенности в правде революции) «не в уюте, а от пересечки с людьми и событиями». Не объяснил он и глубокого автобиографизма всей повести (она создана в 1928 году и предшествует его рассказу «Усомнившийся Макар», вызвавшему резкое неприятие официозом всей позиции Платонова).
Повесть начинается с демонстративно заявленной, наглядной темы движения, разрыва героя с покоем, с домашним уютом, с темы натиска на его душу встречной жизни; с ударов ветра, бури. Он входит в мир, где «ветер, ветер на всем белом свете» и «на ногах не стоит человек» (А. Блок). Фома Пухов, еще неизвестный читателю, не просто идет в депо, на паровоз, чтобы чистить от снега пути для красных эшелонов, - он входит в пространство, в мирозданье, где «вьюга жутко развертывалась над самой головой Пухова», где «его встретил удар снега в лицо и шум бури». И это его радует: революция вошла в природу, живет в ней. В дальнейшем в повести не раз возникает - и совсем не в функции пассивного фона событий, живописного пейзажа - невероятно подвижный мир природы, стремительно движущихся людских масс.
«Метель выла ровно и упорно, запасшись огромным напряжением где-то в степях юго-востока».
«Холодная ночь наливалась бурей, и одинокие люди чувствовали тоску и ожесточение».
«Ночью, против окрепшего ветра , отряд шел в порт на посадку».
«Ветер твердел и громил огромное пространство, погасая где-то за сотни верст. Капли воды, выдернутые из моря , неслись в трясущемся воздухе и били в лицо, как камешки».
«Иногда мимо «Шани» (судно с морским десантом красных. - В. Ч. ) проносились целые водяные столбы, объятые вихрем норд-оста. Вслед за собой они обнажалиглубокие бездны , почти показывая дно моря ».
«Всю ночь шел поезд, - гремя, мучаясь и напуская кошмар в костяные головы забывшихся людей… Ветер шевелил железо на крыше вагона, и Пухов думал о тоскливой жизни этого ветра и жалел его».
Обратите внимание на то, что среди всех чувств Фомы Пухова преобладает одно: только бы не останавливалась буря, не исчезла величавость соприкосновения с людьми сердцем к сердцу, не наступил застой, «парад и порядок», царство прозаседавшихся! И лишь бы самого его, Пухова, не поместили, как героя гражданской войны Максима Пашинцева в «Чевенгуре», в своеобразный аквариум, «ревзаповедник»!
Сам Платонов к 1927-1928 годам ощущал себя, былого романтика революции (см. его сборник стихов 1922 года «Голубая глубина»), страшно обиженным, оскорбленным эпохой бюрократизации, эрой «чернильной тьмы», царства конторок и заседаний. Он, как Фома Пухов, спрашивал себя: неужели правы те бюрократы из его сатирической повести «Город Градов» (1926), которые «философски» отрицают саму идею движения, обновления, идею пути, говоря: «то, что течет, потечет-потечет и - остановится»? В «Сокровенном человеке» многие современники Пухова - и Шариков, и Зворычный - уже «остановились», уселись в бюрократические кресла, уверовали с выгодой для себя в «Собор Революции», т. е. в догмы новой библии.
Характер Пухова, скитальца, праведника, носителя идеи свободы, «нечаянности» (т. е. естественности, непредписанности помыслов и поступков, природности человека), сложно развертывается именно в его перемещениях, встречах с людьми. Он не боится опасностей, неудобств, он всегда колюч, неуступчив, насмешлив, неосторожен. Едва кончилась опасная поездка со снегоочистителем, как Пухов сразу предлагает своему новому другу Петру Зворычному: «Тронемся, Петр!.. Едем, Петруш!.. Революция-то пройдет, а нам ничего не останется!» Ему нужны горячие точки революции, без опеки бюрократов. В дальнейшем беспокойный Пухов, Фома неверующий, озорник, человек игрового поведения, попадает в Новороссийск, участвует (как механик на десантном судне «Шаня») в освобождении Крыма от Врангеля, перемещается в Баку (на пустой нефтяной цистерне), где встречается с прелюбопытным персонажем - матросом Шариковым.
Этот герой уже не хочет возвращаться к своей предреволюционной рабочей профессии. И на предложение Пухова «бери молоток и латай корабли лично», он, «ставший писцом…» будучи фактически неграмотным, гордо заявляет: «Чудак ты, я ж всеобщий руководитель Каспийского моря!»
Встреча с Шариковым не остановила Пухова на месте, не «пришила к делу», хотя Шариков предложил ему… начальствовать: «стать командиром нефтяной флотилии». «Как сквозь дым, пробивался Пухов в потоке несчастных людей на Царицын. С ним всегда так бывало - почти бессознательно он гнался за жизнью по всяким ущельям земли, иногда в забвеньи самого себя», - пишет Платонов, воспроизводя смуту дорожных встреч, бесед Пухова, наконец, прибытия его в родной Похаринск (безусловно, родной Платонову Воронеж). И наконец, участие его в сражении с неким белым генералом Любославским («у него конницы - тьма»).
Искать в маршрутах скитальчества, странничества Пухова (хотя и крайне деятельного, активного, полного опасностей) какого-то соответствия конкретно-историческим ситуациям, искать последовательности событий гражданской войны, конечно, не следует. Все пространство, в котором движется Пухов, во многом условное, как и время 1919-1920 гг. Иные из современников и очевидцев реальных событий тех лет, вроде друга и покровителя Платонова, редактора «Воронежской коммуны» Г. З. Литвина-Молотова, даже упрекали писателя в «отступлениях от правды истории»: Врангель был изгнан в 1920 году, тогда какой же белый генерал мог после этого осадить Похаринск (Воронеж)? Ведь рейд корпусов белых деникинских генералов Шкуро и Мамонтова (у них действительно конницы была тьма), взявших Воронеж, случился в 1919 году!
«Что радовало Пухова в революции и что безмерно огорчало, усиливало поток иронических суждений?» - обратится учитель с вопросом к классу.
Когда-то в молодости Андрей Платонов, выходец из многодетной семьи железнодорожного мастера в Ямской слободе, признался: «Слова о паровозе-революции превратили для меня паровоз в ощущение революции». При всех своих сомнениях Фома Пухов, хотя это отнюдь не героический характер и не холодный мудрец, не условный пересмешник, еще сохранил эту же юношескую черту, романтизм жизнеощущений самого автора. Платонов вложил в жизнеощущения Пухова многое от своего восприятия революции как грандиознейшего события XX века, изменившего всю историю, окончившего былую, «испорченную», обидную для человека историю (вернее, предысторию). «Время кругом стояло как светопреставление», «глубокие времена дышали над этими горами» - подобных оценок времени, всех событий, изменивших историю, судьбу былого маленького человека, очень много в повести. Из ранней лирики Платонова, из книги «Голубая глубина», перешел в повесть важнейший мотив о вечной тайне, сокровенности (свободе) человеческой души:
В повести такими «неосвещенными», т. е. не нуждающимися в дарованном, предписанном, данном извне «свете» (директивы, приказы, агитки), являются молодые красноармейцы на пароходе «Шаня»:
«Они еще не знали ценности жизни, и потому им была неизвестна трусость - жалость потерять свое тело… Они были неизвестны самим себе. Поэтому красноармейцы не имели в душе цепей, приковавших их к собственной личности. Поэтому они жили полной жизнью с природой и с историей, - и история бежала в те годы, как паровоз, таща за собой на подъем всемирный груз нищеты, отчаяния и смиренной косности».
«Что же огорчает Пухова в событиях, в самой атмосфере времени?» - спросит педагог у ребят.
Он, как и сам автор, увидел в эпохе торжества бюрократических сил, номенклатуры, корпуса всесильных чиновников, признаки явного торможения, остывания, даже «оказенивания», окаменения всего - душ, деяний, общего воодушевления, истребления или опошления великой мечты. Инженер, отправляющий Пухова в рейс, - это уже сплошной испуг: «его два раза ставили к стенке, он быстро поседел и всему подчинился - без жалобы и без упрека. Но зато навсегда замолчал и говорил только распоряжения».
В Новороссийске, как заметил Пухов, уже шли аресты и разгром «зажиточных людей», а его новый друг матрос Шариков, уже известный самому себе, осознавший свое право на пролетарские льготы, выгоды «восходящего класса», пробует повернуть и Пухова на тропу карьеризма. Если ты рабочий, то… «- тогда почему же ты не в авангарде революции?»
«Два Шарикова: как вы думаете, в чем их сходство и отличие?» - задаст учитель вопрос классу.
К счастью для Платонова, не было замечено, что в «Сокровенном человеке» уже явился… свой платоновский Шариков (после, но независимо от булгаковской гротесковой повести «Собачье сердце», 1925). Этот вчерашний матрос, тоже второе «Я» Платонова, еще не рождает так называемого «страхо-смеха» (смеха после запретного анекдота, страшноватой аллегории, насмешки над официозным текстом и т. п.). Шариков уже не прочь нарастить ревбиографию, он не хочет остаться в тех сопливых, без которых и с Врангелем обойдутся, он не входит, а влазит… во власть!
В итоге он - и не надо никакой фантастической операции с милой собачкой Шариком! - уже с видимым наслаждением выводит свою фамилию на бумагах, ордерах на пакет муки, кусок мануфактуры, груду дров и даже, как марионетка, усердствует: «так знаменито и фигурно расписаться, чтобы потом читатель его фамилии сказал: товарищ Шариков - это интеллигентный человек!».
Возникает не праздный вопрос: в чем отличие платоновского Шарикова и его «шариковщины» от соответствующего героя в повести М. Булгакова «Собачье сердце» (1925)? По существу в литературе 20-х годов возникли два Шарикова. Платонову не надо было искать услуг профессора Преображенского и его ассистента Борменталя (герои «Собачьего сердца») для создания феномена Шарикова - самодовольного, еще простоватого демагога, носителя примитивного пролетарского чванства. Не нужен был «материал» в виде беззлобного бездомного пса Шарика. Шариков Платонова не чрезвычайное, не умозрительное и исключительное (как у Булгакова) явление: он и проще, привычнее, будничнее, автобиографичное, и тем, вероятно, страшнее. И больнее для Платонова: он вырастает в «Чевенгуре» в Копенкина, а в «Котловане» - в Жачева. Его растит не лаборатория, а время. Он готовит десант в Крым и пробует как-то учить бойцов. Вначале он просто «радостно метался по судну и каждому что-нибудь говорил». Любопытно, что он уже не говорил, а непрерывно агитировал, не замечая скудости своих лекций.
Платоновский Шариков, научившись ворочать «большие бумаги на дорогом столе», став «всеобщим руководителем Каспийского моря», очень скоро научится «бузовать», шуровать в любой сфере.
Финал «Сокровенного человека» в целом еще оптимистичен: позади для Пухова остаются и эпизоды умираний - помощника машиниста, рабочего Афонина, и призраки «шариковщины», и угрозы в свой адрес… Он «снова увидел роскошь жизни и неистовство смелой природы», «нечаянное в душе возвратилось к нему». Однако эти эпизоды примирения, своего рода гармонии между героем-искателем и героем-философом (первые названия повести «Страна философов»), весьма хрупки, недолговечны. Уже через год очередной пересмешник, только более отчаявшийся, «усомнившийся Макар», придя в Москву, верховный, управляющий город, будет взывать: «Нам сила не дорога - мы и то мелочи дома поставим - нам душа дорога… Даешь душу, раз ты изобретатель». Это, пожалуй, главная, доминирующая нота во всем оркестре Платонова: «Все возможно - и удается все, но главное - сеять душу в людях». Фома Пухов - первый из вестников этой платоновской мечты-боли.
Вопросы и темы для повторения
1. Как понимал Платонов смысл слова «сокровенный»?
2. Почему Платонов избрал сюжет скитальчества, странничества для раскрытия характера?
3. В чем состоял автобиографизм образа Пухова? Не был ли и сам
Платонов таким же скитальцем, полным ностальгии по революции?
4. В чем отличие Шарикова от одноименного персонажа
из «Собачьего сердца» М. А. Булгакова? Кто из писателей стоял ближе
к своему герою?
5. Можно ли сказать, что Пухов отчасти конкретно исторический
характер, а отчасти «плавающая точка зрения» (Е. Толстая-Сегал) самого
Платонова на революцию, ее взлеты и спад?
Фома Пухов, а именно так зовут героя Платонова, действительно не склонен к сантиментам. А еще у него особое видение происходящего. Что же происходит? Революция, Гражданская война. Прежде чем изложить краткое содержание «Сокровенного человека» Платонова, стоит привести несколько фактов из биографии советского писателя. Он, как и многие, пострадал от послереволюционных событий. А свои переживания отразил в книгах.
Творчество Платонова
«Сокровенный человек», краткое содержание которого изложено ниже, рассказ «Маркун», сборник «Голубая глубина», «Епифанские шлюзы», «Эфирный тракт», «Ямская слобода» - все это было издано в двадцатые годы. Платонов был тогда уже широко известен. Но в начале тридцатых он все чаще стал подвергаться нападкам критиков.
В 1918 году Платонов поступил в Воронежское техническое училище. Затем он служил в революционном комитете железных дорог. Во время Гражданской войны работал корреспондентом. В 1922 году вышел сборник «Голубая глубина». А спустя три года Платонов написал такие произведения, как «Эфирный тракт», «Епифанские шлюзы», «Город Градов».
Самые значительные повести были созданы в конце тридцатых: «Котлован», «Чевенгур». Ни одно из этих произведений не было опубликовано при жизни автора. Ведь в них рассказано о строительстве коммунистического общества в утопическом духе.
Сталин ценил тварчество Платонова ("Сокровенный человек", краткое содержание которого мы рассматриваем - не исключение), как ценил книги многих писателей, подвергшихся репрессиям. В 1931 году Платонов написал повесть «Впрок». Это произведение вызвало резкую критику Фадеева - прозаика, который писал плохо, но «правильно». Тогда в жизни Платонова и начались проблемы. Его произведения перестали печатать.
В 1934 году в «Правде» напечатали разгромную статью, после которой издательства еще долгое время не публиковали платоновские произведения. В 1938 году арестовали сына писателя. Вскоре его выпустили. Но в тюрьме молодой человек заболел туберкулезом, вскоре умер. Платонов заразился от сына неизлечимым недугом. Ушел из жизни в 1951 году.
В ранних произведениях Платонова чувствуется вера в революционные идеи. Но уже к началу тридцатых годов он все больше сомневается, что несложно заметить при прочтении повестей тех лет. «Сокровенный человек» был опубликован впервые в 1927 году. Сегодня сложно понять, что советским критикам могло не понравиться в этой повести. Дело в том, что герои - хотя и представители пролетариата, личности сомнительное. А главное, сомневающиеся. В годы строительства коммунизма такие персонажи были непопулярны.
«Сокровенный человек» Платонова: краткое содержание
Текст состоит из девяти глав. Но изложить краткое содержание произведения Платонова «Сокровенный человек» лучше по следующему плану:
- Путевка на работы.
- Авария.
- Станция Лиски.
- На корабле.
- Возвращение домой.
- Неудачный план.
- Баку.
Путевка на работы
Пухов похоронил жену. Вернувшись с кладбища, он немного загрустил. Вдруг в дверь постучали. Главный герой, в сердцах крикнув: «Не дают погоревать!» - дверь все же открыл. На пороге стоял сторож конторы дистанции - принес путевку на снегоочистительные работы.
Фома пришел на станцию. Здесь расписался в приказе. Платонов дополнил текст своими ремарками. Так, он говорит: «В то время попробуй не распишись». Пухов вместе с другими рабочими отправляется расчищать путь для красноармейцев. Фронт совсем близко - в шестидесяти километрах.
Авария
Стоит ли читать «Сокровенного человека» Платонова в кратком содержании? На чтение сокращенного варианта уйдет минут пять. Но, конечно, изложение не передаст красочного, сочного языка советского классика. Характеристику своему герою Платонов дает словно между строк. Фома Пухов в начале произведения создает впечатление человека равнодушного. Происходит авария. Снегоочиститель останавливает казачий отряд. Машина тормозит, в результате рабочие получают травмы, а машинист погибает. «Как он нарвался на штырь, дурак?» - произносит Пухов, увидев изуродованное тело погибшего. Казалось бы, его совсем не трогает трагическая смерть молодого человека. Быть может, немного удивляет.
На станции Лиски
Рабочих освобождают «красные». При этом казаков, завязших в снегу, расстреливают. Даже по краткому содержанию повести «Сокровенный человек» Платонова можно понять, насколько тяжелыми и жестокими были годы Гражданской войны. Люди словно не замечали горя, смертей.
О печальных событиях Пухов тут же забывает. На станции Лиски он видит объявление: "Требуются механики на Южный фронт". Скоро весна, на снегоочистителе делать нечего. Нам уже известно из краткого содержания «Сокровенного человека»: Платонов в этой повести рассказывает об одиноком человеке, который после смерти жены готов скитаться по стране. Товарищ Пухова остается. Сам же он оправляется на юг.
На корабле
Из краткого содержания «Сокровенного человека» А. Платонова можно узнать о том, какие исторические события отражены в этой книге. Пухов устраивается рабочим на пароход, который направляется в Крым - в тыл к Врангелю. Но из-за штурма достигнуть крымских берегов не удается.
Тем временем приходит весть о взятии «красными» Симферополя. Несколько месяцев Фома проводит в Новороссийске. Здесь он трудится старшим монтером на береговой базе. Вспоминает умершую жену, грустит…
Возвращение домой
Главный герой повести Платонова отправляется в Баку, где встречается с матросом по фамилии Шариков. Этот человек принимает участие в восстановлении Каспийского пароходства. Шариков отправляет Фому в командировку, где тот должен заняться привлечением местного пролетариата.
Пухов внезапно возвращается домой. Здесь он снова предается грусти. Возвращаясь и переступив порог своего дома, он вспоминает о том, что это жилище принято называть очагом. Но что за домашний очаг без женщины и огня?
Неудачный план
На город нападают "белые". Для того чтобы ликвидировать противника, Пухов предлагает следующий план: пустить несколько платформ с песком на бронепоезд. Однако идея оказывается неудачной.
Приходят «красные» и спасают город. После Пухова многие обвиняют в предательстве. Ведь реализация плана с платформами привела к гибели рабочих. Однако многие все же понимают, что Пухов всего-навсего «придурковатый мужик». После этого случая Фома пишет письмо Шарикову, тот направляет его в Баку. Главный герой уезжает на нефтяные прииски.
Баку
Шариков назначает Пухова машинистом на нефтяной двигатель. Эта работа ему по душе. Хотя здесь квартиры у него нет, он ночует на инструментальном ящике в сарае. Однажды Шариков предлагает ему стать коммунистом. Пухов отказывается. Отказ свой объяснил следующим образом: «Я природный дурак». Все чаще он грустит, скучает по умершей жене. Таково краткое содержание рассказа Платонова «Сокровенный человек».
Анализ
Герои Платонова косноязычны, речь их своеобразна, может показаться безграмотной. Но в этом особенность прозы советского писателя. Пухов пытается понять революцию. Это выражается в его своеобразных размышлениях.
В советской художественной литературе довоенных лет встречаются чаще герои пролетарского происхождения. На их фоне Фома Пухов выглядит немного странным. В отличие от персонажей Островского, Фадеева, Фома не верит в революцию. Он сомневается в коммунистических идеях. В душе платоновского героя коренится неудержимое желание познать мир, стремление самому убедиться в истинности революционных идей. Он чем-то напоминает Фому неверующего. Этого библейского персонажа не было с апостолами, когда происходило воскрешение Иисуса Христа. А потому он отказывался верить в чудо. До тех пор, пока не коснулся ран Христа. Однако, согласно одной из версий, Фома был единственным апостолом, который сумел постичь сокровенный, тайный смысл учения Иисуса Христа.
Пухов имеет что-то общее и с мужиками из поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Некрасовские герои тоже пытаются постичь загадку счастья. Пухова интересует не так быт, как бытие. А его непохожесть, отличие от других людей заметно уже в первой сцене, о которой было сказано выше.
Главный герой повести «Сокровенный человек» - вечный странник. Может показаться, что Пухов путешествует совершенно бесцельно. Вокруг все заняты каким-либо делом, имеют строгие суждения относительно того или иного вопроса. А у Пухова революция не находит в душе отклика. Он ищет подтверждения идеи о всеобщем счастье. При этом во время своих блужданий по стране не раз видит смерть. Увиденная реальность порождает новые сомнения в революционных идеях.
Андрей Платонов.
«Сокровенный человек»
В чем смысл названия повести?
Известно, что слово «сокровенный» традиционно, вслед за определением в словаре В. И. Даля, — «сокрытый, скрытый, утаенный, потайной, спрятанный или схороненный от кого-то» — обозначает нечто противоположное понятиям «откровенный», «внешний», «наглядный». В современном русском языке к определению «сокровенный» — «необнаруживаемый, свято хранимый» — добавляется часто «задушевный», «интимный», «сердечный». Однако в связи с Фомой Пуховым Платонова, откровенным пересмешником, подвергающим жесткому анализу святость и безгрешность самой революции, ищущим эту революцию не в плакатах и лозунгах, а в другом — в характерах, в структурах новой власти, понятие «сокровенный», как всегда, резко видоизменяется, обогащается. Какой же он скрытный, «схороненный», «замкнутый» этот Пухов, если… Пухов на каждом шагу раскрывается, распахивается, буквально провоцирует опасные подозрения в отношении себя… В кружок примитивной политграмоты он не хочет записываться: «Ученье мозги пачкает, а я хочу свежим жить». На предложение неких рабочих — «Ты бы теперь вождем стал, чего ж ты работаешь?» — он насмешливо отвечает: «Вождей и так много. А паровозов нету! В дармоедах я состоять не буду!» А на предложение сделаться героем, быть в авангарде, он отвечает еще более откровенно: «Я — природный дурак!»
Кроме понятия «сокровенный», Андрей Платонов очень любил слово «нечаянный».
«Я нечаянно стал, хожу один и думаю», — говорит, например, мальчик в рассказе «Глиняный дом в уездном саду». И в «Сокровенном человеке» есть отождествление понятий «нечаянный» и «сокровенный»: «Нечаянное сочувствие к людям… проявилось в заросшей жизнью душе Пухова». Мы едва ли ошибемся, если на основании многих рассказов Платонова для детей, его сказок, вообще «знаков покинутого детства» скажем, что дети или люди с открытой, по-детски стихийной душой и есть самые «сокровенные», ведущие себя предельно естественно, без притворства, прятанья, тем более лицемерия. Дети — самые открытые, безыскусственные, они же и самые «сокровенные». Все их поступки «нечаянны», т. е. не предписаны никем, искренни, «неосторожны». Фоме Пухову то и дело говорят: «Ты своего добьешься, Пухов! Тебя где-нибудь шпокнут!»; «Почему ж ты ворчун и беспартиец, а не герой эпохи?» и т. п. А он продолжает свой путь свободного созерцателя, иронического соглядатая, не вписывающегося ни в какую бюрократическую систему, иерархию должностей и лозунгов. «Сокровенность» Пухова — в этой свободе саморазвития, свободе суждений и оценок самой революции, ее святых и ангелов в условиях остановившейся в бюрократическом оцепенении революции.
«Каковы особенности сюжетного развертывания характера Пухова и чем они обусловлены?» — спросит учитель у класса.
Андрей Платонов не объясняет причины непрерывных, бесконечных скитаний Пухова сквозь революцию (это 1919—1920 гг.), его стремления искать хороших мыслей (т. е. уверенности в правде революции) «не в уюте, а от пересечки с людьми и событиями». Не объяснил он и глубокого автобиографизма всей повести (она создана в 1928 году и предшествует его рассказу «Усомнившийся Макар», вызвавшему резкое неприятие официозом всей позиции Платонова).
Повесть начинается с демонстративно заявленной, наглядной темы движения, разрыва героя с покоем, с домашним уютом, с темы натиска на его душу встречной жизни; с ударов ветра, бури. Он входит в мир, где «ветер, ветер на всем белом свете» и «на ногах не стоит человек» (А. Блок). Фома Пухов, еще неизвестный читателю, не просто идет в депо, на паровоз, чтобы чистить от снега пути для красных эшелонов, — он входит в пространство, в мирозданье, где «вьюга жутко развертывалась над самой головой Пухова», где «его встретил удар снега в лицо и шум бури». И это его радует: революция вошла в природу, живет в ней. В дальнейшем в повести не раз возникает — и совсем не в функции пассивного фона событий, живописного пейзажа — невероятно подвижный мир природы, стремительно движущихся людских масс.
«Метель выла ровно и упорно, запасшись огромным напряжением где-то в степях юго-востока».
«Холодная ночь наливалась бурей, и одинокие люди чувствовали тоску и ожесточение».
«Ночью, против окрепшего ветра , отряд шел в порт на посадку».
«Ветер твердел и громил огромное пространство, погасая где-то за сотни верст. Капли воды, выдернутые из моря , неслись в трясущемся воздухе и били в лицо, как камешки».
«Иногда мимо «Шани» (судно с морским десантом красных. — В. Ч. ) проносились целые водяные столбы, объятые вихрем норд-оста. Вслед за собой они обнажалиглубокие бездны , почти показывая дно моря ».
«Всю ночь шел поезд, — гремя, мучаясь и напуская кошмар в костяные головы забывшихся людей… Ветер шевелил железо на крыше вагона, и Пухов думал о тоскливой жизни этого ветра и жалел его».
Обратите внимание на то, что среди всех чувств Фомы Пухова преобладает одно: только бы не останавливалась буря, не исчезла величавость соприкосновения с людьми сердцем к сердцу, не наступил застой, «парад и порядок», царство прозаседавшихся! И лишь бы самого его, Пухова, не поместили, как героя гражданской войны Максима Пашинцева в «Чевенгуре», в своеобразный аквариум, «ревзаповедник»!
Сам Платонов к 1927—1928 годам ощущал себя, былого романтика революции (см. его сборник стихов 1922 года «Голубая глубина»), страшно обиженным, оскорбленным эпохой бюрократизации, эрой «чернильной тьмы», царства конторок и заседаний. Он, как Фома Пухов, спрашивал себя: неужели правы те бюрократы из его сатирической повести «Город Градов» (1926), которые «философски» отрицают саму идею движения, обновления, идею пути, говоря: «то, что течет, потечет-потечет и — остановится»? В «Сокровенном человеке» многие современники Пухова — и Шариков, и Зворычный — уже «остановились», уселись в бюрократические кресла, уверовали с выгодой для себя в «Собор Революции», т. е. в догмы новой библии.
Характер Пухова, скитальца, праведника, носителя идеи свободы, «нечаянности» (т. е. естественности, непредписанности помыслов и поступков, природности человека), сложно развертывается именно в его перемещениях, встречах с людьми. Он не боится опасностей, неудобств, он всегда колюч, неуступчив, насмешлив, неосторожен. Едва кончилась опасная поездка со снегоочистителем, как Пухов сразу предлагает своему новому другу Петру Зворычному: «Тронемся, Петр!.. Едем, Петруш!.. Революция-то пройдет, а нам ничего не останется!» Ему нужны горячие точки революции, без опеки бюрократов. В дальнейшем беспокойный Пухов, Фома неверующий, озорник, человек игрового поведения, попадает в Новороссийск, участвует (как механик на десантном судне «Шаня») в освобождении Крыма от Врангеля, перемещается в Баку (на пустой нефтяной цистерне), где встречается с прелюбопытным персонажем — матросом Шариковым.
Этот герой уже не хочет возвращаться к своей предреволюционной рабочей профессии. И на предложение Пухова «бери молоток и латай корабли лично», он, «ставший писцом…» будучи фактически неграмотным, гордо заявляет: «Чудак ты, я ж всеобщий руководитель Каспийского моря!»
Встреча с Шариковым не остановила Пухова на месте, не «пришила к делу», хотя Шариков предложил ему… начальствовать: «стать командиром нефтяной флотилии». «Как сквозь дым, пробивался Пухов в потоке несчастных людей на Царицын. С ним всегда так бывало — почти бессознательно он гнался за жизнью по всяким ущельям земли, иногда в забвеньи самого себя», — пишет Платонов, воспроизводя смуту дорожных встреч, бесед Пухова, наконец, прибытия его в родной Похаринск (безусловно, родной Платонову Воронеж). И наконец, участие его в сражении с неким белым генералом Любославским («у него конницы — тьма»).
Искать в маршрутах скитальчества, странничества Пухова (хотя и крайне деятельного, активного, полного опасностей) какого-то соответствия конкретно-историческим ситуациям, искать последовательности событий гражданской войны, конечно, не следует. Все пространство, в котором движется Пухов, во многом условное, как и время 1919—1920 гг. Иные из современников и очевидцев реальных событий тех лет, вроде друга и покровителя Платонова, редактора «Воронежской коммуны» Г. З. Литвина-Молотова, даже упрекали писателя в «отступлениях от правды истории»: Врангель был изгнан в 1920 году, тогда какой же белый генерал мог после этого осадить Похаринск (Воронеж)? Ведь рейд корпусов белых деникинских генералов Шкуро и Мамонтова (у них действительно конницы была тьма), взявших Воронеж, случился в 1919 году!
«Что радовало Пухова в революции и что безмерно огорчало, усиливало поток иронических суждений?» — обратится учитель с вопросом к классу.
Когда-то в молодости Андрей Платонов, выходец из многодетной семьи железнодорожного мастера в Ямской слободе, признался: «Слова о паровозе-революции превратили для меня паровоз в ощущение революции». При всех своих сомнениях Фома Пухов, хотя это отнюдь не героический характер и не холодный мудрец, не условный пересмешник, еще сохранил эту же юношескую черту, романтизм жизнеощущений самого автора. Платонов вложил в жизнеощущения Пухова многое от своего восприятия революции как грандиознейшего события XX века, изменившего всю историю, окончившего былую, «испорченную», обидную для человека историю (вернее, предысторию). «Время кругом стояло как светопреставление», «глубокие времена дышали над этими горами» — подобных оценок времени, всех событий, изменивших историю, судьбу былого маленького человека, очень много в повести. Из ранней лирики Платонова, из книги «Голубая глубина», перешел в повесть важнейший мотив о вечной тайне, сокровенности (свободе) человеческой души:
В повести такими «неосвещенными», т. е. не нуждающимися в дарованном, предписанном, данном извне «свете» (директивы, приказы, агитки), являются молодые красноармейцы на пароходе «Шаня»:
«Они еще не знали ценности жизни, и потому им была неизвестна трусость — жалость потерять свое тело… Они были неизвестны самим себе. Поэтому красноармейцы не имели в душе цепей, приковавших их к собственной личности. Поэтому они жили полной жизнью с природой и с историей, — и история бежала в те годы, как паровоз, таща за собой на подъем всемирный груз нищеты, отчаяния и смиренной косности».
«Что же огорчает Пухова в событиях, в самой атмосфере времени?» — спросит педагог у ребят.
Он, как и сам автор, увидел в эпохе торжества бюрократических сил, номенклатуры, корпуса всесильных чиновников, признаки явного торможения, остывания, даже «оказенивания», окаменения всего — душ, деяний, общего воодушевления, истребления или опошления великой мечты. Инженер, отправляющий Пухова в рейс, — это уже сплошной испуг: «его два раза ставили к стенке, он быстро поседел и всему подчинился — без жалобы и без упрека. Но зато навсегда замолчал и говорил только распоряжения».
В Новороссийске, как заметил Пухов, уже шли аресты и разгром «зажиточных людей», а его новый друг матрос Шариков, уже известный самому себе, осознавший свое право на пролетарские льготы, выгоды «восходящего класса», пробует повернуть и Пухова на тропу карьеризма. Если ты рабочий, то… «— тогда почему же ты не в авангарде революции?»
«Два Шарикова: как вы думаете, в чем их сходство и отличие?» — задаст учитель вопрос классу.
К счастью для Платонова, не было замечено, что в «Сокровенном человеке» уже явился… свой платоновский Шариков (после, но независимо от булгаковской гротесковой повести «Собачье сердце», 1925). Этот вчерашний матрос, тоже второе «Я» Платонова, еще не рождает так называемого «страхо-смеха» (смеха после запретного анекдота, страшноватой аллегории, насмешки над официозным текстом и т. п.). Шариков уже не прочь нарастить ревбиографию, он не хочет остаться в тех сопливых, без которых и с Врангелем обойдутся, он не входит, а влазит… во власть!
В итоге он — и не надо никакой фантастической операции с милой собачкой Шариком! — уже с видимым наслаждением выводит свою фамилию на бумагах, ордерах на пакет муки, кусок мануфактуры, груду дров и даже, как марионетка, усердствует: «так знаменито и фигурно расписаться, чтобы потом читатель его фамилии сказал: товарищ Шариков — это интеллигентный человек!».
Возникает не праздный вопрос: в чем отличие платоновского Шарикова и его «шариковщины» от соответствующего героя в повести М. Булгакова «Собачье сердце» (1925)? По существу в литературе 20-х годов возникли два Шарикова. Платонову не надо было искать услуг профессора Преображенского и его ассистента Борменталя (герои «Собачьего сердца») для создания феномена Шарикова — самодовольного, еще простоватого демагога, носителя примитивного пролетарского чванства. Не нужен был «материал» в виде беззлобного бездомного пса Шарика. Шариков Платонова не чрезвычайное, не умозрительное и исключительное (как у Булгакова) явление: он и проще, привычнее, будничнее, автобиографичное, и тем, вероятно, страшнее. И больнее для Платонова: он вырастает в «Чевенгуре» в Копенкина, а в «Котловане» — в Жачева. Его растит не лаборатория, а время. Он готовит десант в Крым и пробует как-то учить бойцов. Вначале он просто «радостно метался по судну и каждому что-нибудь говорил». Любопытно, что он уже не говорил, а непрерывно агитировал, не замечая скудости своих лекций.
Платоновский Шариков, научившись ворочать «большие бумаги на дорогом столе», став «всеобщим руководителем Каспийского моря», очень скоро научится «бузовать», шуровать в любой сфере.
Финал «Сокровенного человека» в целом еще оптимистичен: позади для Пухова остаются и эпизоды умираний — помощника машиниста, рабочего Афонина, и призраки «шариковщины», и угрозы в свой адрес… Он «снова увидел роскошь жизни и неистовство смелой природы», «нечаянное в душе возвратилось к нему». Однако эти эпизоды примирения, своего рода гармонии между героем-искателем и героем-философом (первые названия повести «Страна философов»), весьма хрупки, недолговечны. Уже через год очередной пересмешник, только более отчаявшийся, «усомнившийся Макар», придя в Москву, верховный, управляющий город, будет взывать: «Нам сила не дорога — мы и то мелочи дома поставим — нам душа дорога… Даешь душу, раз ты изобретатель». Это, пожалуй, главная, доминирующая нота во всем оркестре Платонова: «Все возможно — и удается все, но главное — сеять душу в людях». Фома Пухов — первый из вестников этой платоновской мечты-боли.
Вопросы и темы для повторения1. Как понимал Платонов смысл слова «сокровенный»?
2. Почему Платонов избрал сюжет скитальчества, странничества для раскрытия характера?
3. В чем состоял автобиографизм образа Пухова? Не был ли и сам Платонов таким же скитальцем, полным ностальгии по революции?
4. В чем отличие Шарикова от одноименного персонажа из «Собачьего сердца» М. А. Булгакова? Кто из писателей стоял ближе к своему герою?
5. Можно ли сказать, что Пухов отчасти конкретно исторический характер, а отчасти «плавающая точка зрения» (Е. Толстая-Сегал) самого Платонова на революцию, ее взлеты и спад?
Андрей Платонов
: Воспоминания современников. Материалы биографии / Сост. Н. Корниенко, Е. Шубина. — М., 1994.
Васильев
В. В. Андрей Платонов: Очерк жизни и творчества. — М., 1990.
Корниенко
Н. В. История текста и биографии А. П. Платонова (1926—1946). — М., 1993.
Повесть «Сокровенный человек» Платонова, написанная в 1927 году, повествует о гражданской войне, ставшей причиной большого человеческого горя, бесконечных скитаний и лишений. Произведение имеет черты философского и исторического рассказа.
Главные герои
Фома Пухов – слесарь, вдовец, ищущий себя и смысл жизни в период гражданской войны.
Другие персонажи
Зворычный – слесарь, помощник Пухова.
Шариков – друг Пухова, в прошлом матрос, а ныне – организатор на производстве.
Глава 1
Фома Пухов не отличается особой чувствительностью. Без лишних душевных переживаний он нарезает « на гробе жены вареную колбасу » и перекусывает, проголодавшись.
Сразу после похорон он ложится спасть, « потому что сильно исхлопотался и намаялся ». Однако ему не суждено выспаться – сторож вручает путевку, согласно которой Фома должен явиться к четырем часам для очистки железнодорожного полотна от снежных заносов.
Машинист сокрушается – « Опять неделю не спать!», но Фома даже рад этому, поскольку « жизнь как-то незаметней и шибче » пойдет.
Фронт находится всего в шестидесяти верстах, и белые регулярно атакуют железнодорожную линию, « ища уюта в вагонах и станционных зданиях, утомившись в снежной степи на худых конях ».
На особенно заснеженном участке снегоочиститель резко застревает и начинает буксовать. Внезапная остановка становится причиной ранения машиниста, смерти его помощника и потери четырех зубов у Пухова.
В этот момент к снегоочистителю подъезжает небольшой казачий отряд, решивший захватить снегоочиститель. Но вовремя подоспевшие на бронепоезде красноармейцы отбивают его. Вызволенный из снежного плена снегоочиститель продолжает свой путь.
Глава 2
В Лисках Фома вместе с бригадой отдыхает три дня. Он обменивает « на олеонафт десять фунтов махорки », осматривает все развешанные плакаты, но продолжает скучать.
Тут на глаза Пухову попадается объявление, которое предлагает всем пролетариям с умелыми руками сформировать добровольные отряды « для обслуживания фронтовых нужд Красных армий, действующих на Северном Кавказе, Кубани и Черноморском побережье ».
После смерти жены Фому уже ничего не держит на одном месте, и он принимается уговаривать своего помощника, слесаря Зворычного, отправиться вместе с ним на юг. Однако тот отказывается – дома его ждет жена и маленький сын.
Спустя неделю Фома и еще пять слесарей-добровольцев отправляются в Новороссийск. Прибыв на место, Пухов проходит проверочную комиссию, и его назначают « в порт монтером для ремонта какого-то судна ».
Неожиданно ночью Пухова вызывают в штаб армии, где он вместе с красноармейцами получает задание – « ударить в тыл Врангелю, который сейчас догорает в Крыму ». Он просит назначить его помощником механика на пароход «Шаню», который должен отплыть к крымскому побережью.
При подходе к Керченскому проливу судна попадают в сильную бурю. «Шаня» вынужден принять на борт людей с других кораблей, потерпевших крушение, и вернуться обратно в Новороссийск.
Глава 3
После неудачного морского похода проходит четыре месяца, и все это время Пухов работает в Новороссийске « старшим монтером береговой базы Азово-Черноморского пароходства ». В его обязанности входит ежедневный осмотр судов и написание рапортов о невозможности исправления поломок.
« Тоска по родному месту » берет Фому за живое, и он решает вернуться. Он добирается до Баку, где встречает знакомого матроса Шарикова, которому поручено наладить Каспийское пароходство.
Погостив в Баку неделю, Пухов держит путь дальше, несмотря на заманчивое предложение Шарикова « стать командиром нефтеналивной флотилии ». Он отправляется в Царицын, где должен привлекать рабочих в Баку.
Глава 4
По дороге в Царицын Фома едет « с открытым ртом - до того удивительны были разные люди ». Он встречает тверских баб, которые, побывав в Турции, знают все « цены на все продукты Анатолийского побережья ». Калека возвращается на родину из далекой Аргентины. И каждый из удивительных попутчиков Пухова везет домой обменянные съестные припасы.
Отыскав в Царицыне завод, Пухов показывает мандат Шарикова механику, но тот только « помазал языком мандат и приложил его к забору ». Фома возвращается на вокзал и садится в « поездной состав неизвестного маршрута и назначения ».
Главы 5-6
Вернувшись на родину, в небольшой городок Похаринск, Фома первым делом направляется к своему приятелю Зворычному. В доме у него он находит винтовку, но слесарь объясняет, что оружие ему необходимо « на случай внезапных контрреволюционных выступлений противника ». Теперь он член партии, и коммунизм для него – « святая обязанность ».
Пухов просит товарища устроить его на работу, и на следующий день его назначают « слесарем на гидравлический пресс ». Он возвращается в свою комнату, но очень скучает в одиночестве. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, он стал « ежедневно ходить в гости к Зворычному » и рассказывать байки о своем путешествии на юг.
Глава 7
На рассвете Фома просыпается от мощных орудийных залпов. Он идет узнать, что происходит, и на вокзальных путях замечает броневой поезд, который « бил в направлении утренней зари, где был мост ». Идет отчаянная перестрелка между красноармейцами и белогвардейцами.
Пухову выдают гранату и винтовку. Он отправляется в лощину к рабочим, которые бесцельно стреляют в сторону белогвардейцев. На другом конце города Красная армия едва сдерживает конницу генерала Любославского.
Фома видит, какие большие жертвы несут рабочие, и предлагает командиру « умственно схитрить, раз прямой силой белых не прогнать » – пустить с уклона на броневик белых груженые платформы, и таким образом раздавить его. Командир соглашается, однако платформы разбиваются, так и не достигнув своей цели.
Лишь к вечеру красным отрядам удается разгромить вражеский бронепоезд и отбить конный отряд Любославского.
Глава 8
После тяжелого сражения многие рабочие, в том числе и Зворычный, отворачиваются Пухова, считая его предателем. Однако тот не хочет признавать свою вину. Его везде выгоняют, и лишь после того, как на собрании партячейки выносят вердикт, что Пухов – не враг, а « просто придурковатый мужик », его положение в обществе стабилизируется.
Однако мятущаяся душа Фомы не знает покоя, и даже « работа в цехе отягощала его - не тяжестью, а унынием ». Он пишет письмо Шарикову, и тот приглашает Пухова на работу на нефтяном прииске.
На заводе Пухова увольняют быстро, считая, что он хоть и « не враг, но какой-то ветер, дующий мимо паруса революции ».
Глава 9
В Баку Шариков теперь ведает нефтью на должности комиссара « по вербовке рабочей силы ». Он назначает Пухова « машинистом на нефтяной двигатель - перекачивать нефть из скважины в нефтехранилище ». Работа ему нравится, но жилья у него нет, и спать приходится « на инструментальном ящике в машинном сарае ».
Новые знакомые пытались было женить Пухова и присвоить ему семейный статус, однако тот всегда отказывался, уверяя, что он – « человек облегченного типа ».
Фоме удается отвертеться и от вступления в партию, потому как он есть « природный дурак ».
В Баку Пухов, наконец, обретает душевный покой. « Во второй раз - после молодости » он способен видеть красоту и буйство красок окружающего мира. В его душе наступает прозрение: « Революция - как раз лучшая судьба для людей, верней ничего не придумаешь ».
Заключение
Основная мысль произведения заключается в превосходстве природного начала человека над социальным: пережив все ужасы революции и гражданской войны, он способен вновь вести легкую и радостную жизнь.
Краткий пересказ «Сокровенного человека» пригодится для читательского дневника и при выполнении домашних заданий по литературе.
Тест по повести
Проверьте запоминание краткого содержания тестом:
Рейтинг пересказа
Средняя оценка: 4.6 . Всего получено оценок: 291.