Наст. имя: Alejo Carpentier y ValmontРодился: 16 декабря 1904 (Лозанна)
Дата смерти: 24 апреля 1980 (Париж, Франция)
Алехо Карпентьер (исп. Alejo Carpentier y Valmont)
Кубинский писатель, журналист, музыкант и музыковед.
Сын русской преподавательницы и французского архитектора, по материнской линии - дальний родственник К. Бальмонта. Вырос на Кубе. В 12-летнем возрасте приехал с семьей в Париж, изучал там теорию музыки. Вернувшись на Кубу, учился архитектуре, но курса не закончил. В 1924 начал публиковаться в левой прессе, в 1927 за выступление против диктатуры Мачадо был на семь месяцев заключен в тюрьму, затем при поддержке Робера Десноса, с которым познакомился в Гаване, эмигрировал во Францию. Прожил там 11 лет. Познакомился с сюрреалистами, публиковался в бретоновском журнале «Сюрреалистическая революция». В 1930 подписал антибретоновский памфлет «Труп». Сблизился с М. А.Астуриасом, чей интерес к доколумбовой мифологии Латинской Америки глубоко повлиял на Карпентьера. В 1937 участвовал в Мадридском антифашистском конгрессе писателей.
В 1939 Карпентьер снова вернулся на Кубу, занимался изучением кубинской ритуальной и фольклорной музыки. Впечатления от поездок на Гаити легли в основу романа «Царство земное», который обозначил - под несомненным влиянием афрокубинской мифологии и искусства барокко, с одной стороны, и сюрреалистов, их философии чудесного в повседневном, с другой, - приход «фантастического» или «магического реализма» в латиноамериканскую словесность. Этот феномен (активным соратником Карпентьера здесь был Астуриас) во многом определил в 1950-1960-х годах взрыв мирового интереса к латиноамериканскому роману.
В 1945–1959 Карпентьер спасался от диктатуры Батисты в Венесуэле, тамошний опыт составил основу исторического романа «Потерянные следы». Вернулся на Кубу после победы революции, принял участие в культурной жизни страны. С 1966 занимал пост атташе по культуре посольства Кубы в Париже.
Алехо Карпентьер
Царство Земное
Введение
…А что до всех этих превращений людей в волков, так есть такая болезнь, именуемая врачами ликантропия…
(Странствия Персилеса и Сихисмунды)
В конце 1943 года мне довелось побывать во владениях Анри Кристофа , – я видел развалины Сан-Суси , исполненные поэзии, видел громады цитадели Ла-Феррьер , сохранившие в целости свое грозное величие наперекор всем молниям и землетрясениям, посетил я и город Кап – Кап-Франсэ во времена французского владычества , – доныне не утративший своего норманского своеобразия, и под длиннейшими балконами, что тянутся вдоль фасадов, я прошел к белокаменному дворцу, где жила некогда Полина Бонапарт . Я испытал на себе ничуть не преувеличенное молвою очарование пейзажей Гаити, я находил магические знаки на красноземе дорог Центрального плато, я слышал барабаны культов Петро и Рада , и невольно напрашивалось сопоставление: с одной стороны, полная чудес действительность, только что мне открывшаяся, а с другой – мир чудесного как плод жалких потуг, характерных для некоторых течений европейской литературы последнего тридцатилетия. Мир чудесного, который пытались вызвать к жизни при помощи старых штампов: лес Броселианды, рыцари Круглого стола, волшебник Мерлин, цикл о короле Артуре . Мир чудесного, убого представленный профессиональным штукарством и профессиональным уродством ярмарочных фигляров, – неужели молодым французским поэтам еще не приелись диковины балаганов на fеte foraine и ярмарочные паяцы, с которыми распрощался уже Рембо в своей «Алхимии глагола»? Мир чудесного, созданный по принципу циркового фокуса, когда рядом оказываются предметы, в действительной жизни никак не сочетающиеся: старая и лживая история о том, как зонтик и швейная машинка случайно повстречались на анатомическом столе, порождающем ложки из меха горностая; улитки в такси, из потолка которого хлещет дождь; львиная морда между раздвинутыми ногами вдовы и прочие изыски сюрреалистических выставок. Или, наконец, мир чудесного в литературной традиции: король из «Жюльетты» маркиза де Сада , сверхмужчина Жарри , монах Льюиса , реквизит ужасов из черного английского романа: призраки, замурованные священники, оборотни, отрубленные кисти рук, прибитые к воротам замка.
Но в своем стремлении любыми средствами воссоздать мир чудесного чудотворцы превращаются в чинуш. В ход идут избитые формулы, на основе которых создаются картины, уныло перепевающие все те же мотивы: желеобразные часы, манекены из швейной мастерской, скульптуры неопределенно-фаллического вида; и тогда мир чудесного сводится к тому, что зонтик, либо омар, либо швейная машинка, либо еще какой-то предмет оказываются на столе анатома, в унылой комнатушке, среди скал пустыни. Бедность воображения, заметил Унамуно , состоит в том, чтобы вытвердить наизусть свод правил. А в наши дни существуют своды правил в области фантастики, основанные на принципе: смоква пожирает осла; этой формуле, заимствованной из «Песен Мальдолора» и предельно искажающей реальные отношения, мы обязаны всяческими «детьми, подвергшимися нападению соловьев» либо «лошадьми, пожирающими птиц», вышедшими из-под кисти Андре Массона . Но заметьте: когда тот же Андре Массой попытался изобразить джунгли острова Мартиники, причудливое переплетение их зарослей, странные плоды, непристойно жмущиеся друг к другу, полная чудес реальность изображаемого пожрала художника, которому оказалось не под силу перенести ее на полотно. И только латиноамериканский живописец, кубинец Вифредо Лам , сумел показать нам магию тропической растительности, буйное Сотворение форм, характерное для нашей природы, – со всем присущим ей многообразием мимикрии и симбиоза, – на своих монументальных полотнах, по силе и выразительности стоящих особняком в современной живописи . Когда я сталкиваюсь с плачевной скудостью воображения какого-нибудь Танги , например, который вот уже двадцать пять лет изображает все тех же окаменелых личинок под тем же серым небом, мне хочется повторить фразу, составлявшую предмет гордости зачинателей сюрреализма: «Vous, qui ne voyez pas, pensez а ceux qui voient» . Слишком много еще на свете «юнцов, которые познают наслаждение в соитии с неостывшими трупами красивых женщин» (Лотреамон), не сознавая, что мир чудесного открылся бы им в соитии с живыми. Но многочисленные любители пощеголять в облачении волхва, купленном по дешевке, забывают, – а в этом суть, – что мир чудесного лишь тогда становится безусловно подлинным, когда возникает из неожиданного преображения действительности (чудо), из обостренного постижения действительности, из необычного либо особенно выгодного освещения сокровищ, таящихся в действительности, из укрупнения масштабов и категорий действительности, и при этом необходимым условием является крайняя интенсивность восприятия, порождаемая той степенью экзальтации духа, которая приводит его в некое «состояние предельного напряжения». Итак, для начала, дабы познать мир чудесного в ощущении, необходима вера. Если ты не веришь в святых, не жди исцеления от их чудес, и если ты – не Дон-Кихот, тебе не уйти в мир «Амадиса Галльского» либо «Тиранта Белого» так, как ушел он, – отдав этому миру свою душу, и тело, и достояние. В «Странствиях Персилеса и Сихисмунды» слова об оборотнях, вложенные в уста Рутилио , звучат с поразительной достоверностью, поскольку во времена Сервантеса верили в то, что есть люди, страдающие ликантропией. И столь же достоверно путешествие героя из Тосканы в Норвегию на плаще ведьмы . Марко Поло допускал, что существуют птицы, способные унести в когтях слона , а Лютер видел воочию дьявола и швырнул ему в голову чернильницу . Виктор Гюго, на которого то и дело кивают счетоводы от литературы, пытающиеся втиснуть мир чудесного в графы гроссбуха, верил в привидения, ибо был убежден, что видел на Гернси призрак Леопольдины и говорил с ним. Ван-Гогу достаточно было уверовать в Подсолнух, чтобы запечатлеть на полотне его истинный образ . Таким образом, мир чудесного, когда его пытаются вызвать к жизни в безверии, как столько лет делали сюрреалисты, – был и будет всего лишь литературным трюком, который в конечном итоге оказывается столь же малоинтересным, как некоторые произведения той литературной школы, которая берет в качестве материала сновидения, но организует их по законам логики, и как панегирики безумию, всем давно прискучившие. Разумеется, из всего сказанного отнюдь не следует, что правы сторонники возвращения к реализму, – в контексте термин приобретает примитивно политический смысл, – поскольку они просто-напросто подменяют фокусы иллюзионистов общими местами «завербованной литературы» либо экзистенциалистским смакованием грубо натуралистических подробностей. Но нет сомнения, что едва ли можно найти оправдание поэтам и художникам, которые славословят садизм, но отнюдь ему не предаются, восхищаются мощью сверхмужчины, поскольку страдают импотенцией, вызывают духов, не веря, что те повинуются заклинаниям, и основывают тайные общества, литературные секты и философские группировки неопределенного направления, вырабатывая для них особый язык и сокровенные цели, – которые им не суждено достичь, – но при этом не способны прийти к сколько-нибудь целостной мистической системе либо отказаться от самых ничтожных своих привычек во имя избранной веры, поставив душу на роковую эту карту.
«Латиноамериканский интеллигент – это человек, жизненный путь
которого частенько пролегает из университета в тюрьму»
Кубинский писатель, поэт, эссеист, музыковед и общественный деятель. Родился в Гаване в «интернациональной» семье. Его отец был по национальности француз, а по профессии архитектор, построивший в Гаване немало примечательных зданий, любитель и знаток музыки, а также страстный «пожиратель» книг. Мать, тоже преданная музыке, – русская, уроженка Баку; как это было позднее установлено, дед Карпентьера по материнской линии – брат отца известного русского поэта Константина Бальмонта. Не случайно полная фамилия кубинского писателя, состоящая из материнской и отцовской, – Карпентьер Бальмонт. Родители Карпентьера познакомились в Швейцарии и по инициативе отца, которого влекла загадочная и красочная Латинская Америка, переехали после женитьбы на Кубу. Будучи ребенком Карпентьер совершил невольное путешествие в Россию, куда родители выезжали для получения наследства. «В далеком 1913 году, будучи ребенком, по обстоятельствам сугубо семейным вместе с родителями я уехал из Гаваны, где родился, и провел несколько месяцев в предреволюционной России и в Париже. Наше путешествие длилось в общем не более года, и, когда до возвращения на Кубу оставалось три месяца, я стал посещать в Париже школу Жансон-де-Сэйн, слушая некоторые курсы и занимаясь французским языком. Однако первые буквы я выводил на Кубе». С детства он обучался музыке, проявив незаурядные способности пианиста, очень много читал (в доме отца была богатая библиотека, а мать познакомила его с русской литературой) и, собираясь пойти по стопам отца, в 1912 году начал изучать архитектуру в Гаванском университете, но бросил учебу, поняв, что это не его дело. К 1913-му году относятся первые пробы пера Карпентьера, литературную же деятельность он начал с журналистики в 1921-1922 годах в гаванской печати. Стесненный материально, он брался за любую работу, писал музыкально-критические рецензии и обзоры, выполнял редакционные поручения, заведовал делами коммерческого журнала «Испаниа», затем начал публиковаться в престижном журнале «Сосьаль», который объединял тогда вокруг себя наиболее ярких деятелей культуры, а в 1924 году стал руководить редакцией популярного журнала «Картелес» (Carteles). А в 1926 году во время поездки в Мексику Карпентьера чествовали как самого молодого на континенте заведующего редакцией. С самого начала своего творческого пути Карпентьер был связан дружбой с той группой молодых общественных деятелей, поэтов, писателей, которые вскоре начали определять атмосферу культурной жизни Кубы. Он был знаком с Хулио Антонио Мельей, основателем Компартии Кубы, и дружил с Рубеном Мартинесом Вильеной, поэтом, который в 1923 году создал так называемую группу «минористов», выступавшую за социальные перемены, а впоследствии возглавил руководство компартией и стал душой народной революции 1930-1933 гг.; с Хуаном Маринельо, тогда начинающим поэтом и критиком, также «минористом», а впоследствии известным деятелем рабочего и коммунистического движения, видным общественным и государственным деятелем социалистической Кубы. С самого начала Карпентьер принимал участие в деятельности упомянутой группы, подписал составленный Мартинесом Вильеной знаменитый «Протест тринадцати», предъявивший проамериканскому режиму суровые обвинения и письмо протеста президенту Перу с требованием освободить арестованных перуанских деятелей культуры. Письмо было воспринято властями как свидетельство существования международного коммунистического «заговора». Последовали репрессии, а в 1927 году за выступления против режима Жирардо Мачадо Карпентьера бросили в тюрьму. После 7 месяцев заключения его выпустили, но под гласный надзор полиции. В этот период времени во время тюремного заключения он написал первый вариант своего первого романа «Экуэ Ямба-О!», посвященного жизни и обычаям кубинских негров, где в натуралистической манере изобразил их религиозные обряды. Он пишет очерки, вместе с Рольданом организует концерты новейшей европейской музыки, пишет либретто для двух балетов на афро-кубинские темы (их, правда, не удалось тогда поставить, потому что неграм не разрешалось появляться на сцене), наконец, вместе с Хуаном Маринельо и другими основывает сыгравший в тот период видную роль журнал «Ревиста де авансе» (Revista de avance).
В 1928 году, угнетенный постоянной слежкой полиции и преследованиями, Карпентьер с помощью находившегося
тогда в Гаване начинающего, а впоследствии известного французского поэта Робера Десноса бежит с Кубы во
Францию. С детства в совершенстве владевший французским языком, Карпентьер оказывается в литературной
столице Запада Париже. Деснос вводит его в группу сюрреалистов, которую возглавлял Андре Бретон, щедро
предлагавший беглому кубинцу страницы своего журнала «Сюрреалистическая революция». В его редакции
Карпентьер знакомится с поэтами Луи Арагоном, Полем Элюаром, Превером, Тристаном Тцара, художниками Пабло
Пикассо, Кирико, Танги и многими другими представителями западноевропейского авангарда. Карпентьер с головой
окунулся в культурную жизнь Парижа, где с непродолжительными выездами он прожил в общей сложности 11 лет.
За эти годы Карпентьер испробовал себя во множестве начинаний: сотрудничал в изданиях сюрреалистов, возглавлял
и основывал журналы («Музикалиа», 1928, «Иман», 1930-1931), работал в радиостудиях и составлял радиопрограммы,
сотрудничал с композиторами и даже сам сочинял музыку (оратория «Страсть» (La Passion Noire), музыка к постановке
трагедии Сервантеса «Нумансия» в 1937 году). Одновременно с этим регулярно пишет очерки и хроники культурной
жизни для гаванских журналов «Ревиста де авансе», «Картелес» и «Сосьаль», особое внимание уделяя любому
успеху во Франции того или иного латиноамериканского композитора, писателя, художника, растущей популярности
латиноамериканских ритмов и мелодий, одним словом, всему, что он называл «наступлением искусства Латинской
Америки».
Наполовину русский, он был прекрасно знаком и с русским искусством. Хорошо знал Пушкина и Гоголя, Толстого и
Чехова, творчество русских и советских композиторов, посещал знаменитый «Русский балет» под руководством
Дягилева, уделял внимание творчеству известного театрального художника Льва Бакста, восторгался искусством
Анны Павловой, прозой Всеволода Иванова, которая произвела на него большое впечатление, фильмами Эйзенштейна
и Пудовкина. Особое воздействие на Карпентьера оказало творчество выдающегося русского композитора Игоря
Стравинского, произведения которого он пропагандировал еще в Гаване. Уже в 50-х годах, встречаясь со Стравинским
в Рио-де-Жанейро, Карпентьер получил у него разрешение на использование названия балета «Весна священная»
и его партитуры для задуманного им романа – последнего эпического произведения Карпентьера, где воссоздана им
грандиозная революционная ломка, происходящая в XX веке по всему миру.
В Испании, где Карпентьер впервые побывал в 1934 году в связи с изданием там окончательного варианта его первого
романа «Экуэ Ямба-О!», он установил дружеские отношения с Федерико Гарсиа Лоркой, Рафаэлем Альберти и
другими молодыми блистательными поэтами. Во второй раз Карпентьер побывал в Испании, уже когда вся она стала
полем схватки с фашизмом. На II Международном конгрессе писателей в защиту культуры в 1937 году он вместе с
Николасом Гильеном, Хуаном Маринельо и писателем Феликсом Питой Родригесом представ-лял Кубу. В 1939 году
Карпентьер покидает воюющую Европу и через Бельгию, Голландию, США и Бермудские острова возвращается на
Кубу, где живет до 1945 года. На Кубе он продолжает работать на радио, пишет фундаментальное исследование
«Музыка на Кубе» (La música en Cuba, 1946), но основным его делом теперь становится литература.
Два события имели решающее значение для рождения писателя Карпентьера. Первое из них – путешествие в 1943
году на Гаити, с которым связан замысел романа «Царство земное » (1949) – точки отсчета
современного так называемого «нового» романа Латинской Америки, завоевавшего всемирное признание. Второе –
поездка в 1947-1948 годах по Венесуэле, куда он переехал и где жил и работал в течение 14 лет. Сначала
Карпентьер побывал в Великой Саванне (этот район девственной природы был открыт только в конце 30-х годов), а
затем в верховьях Ориноко и в Амазонии. Итогом второй поездки стал роман «Потерянные следы» (1953), в котором
автор доказывает одновременное существование в Латинской Америке разных исторических эпох (герой –
американский музыковед – бежит от разочарования жизнью в Нью-Йорк, а оттуда со своей подругой в верховья некой
южноамериканской реки – последний оплот девственного мира, незатронутого цивилизацией).
Карпентьер в романе «Царство земное » (о революции на Гаити в конце 18-го – начале
19 века и мифологической стихии, присущей сознанию негров) открывает «чудесную реальность» Латинской Америки,
подлинный мир народной жизни, где чудо порождается на каждом шагу мифологизированным сознанием народа. И
эта народная фантастика, хранящая тепло родового бытия, красоту и гармонию народного идеала, противостоит
вымороченному и бесплодному «чуду», порожденному сознанием, бегущим в иррациональный хаос. Можно сказать,
что Карпентьер обобщил и обосновал уже давно наметившуюся в искусстве Латинской Америки тенденцию «прорыва»
народной мифологически-фантастической стихии в сферу профессионального искусства. Так родились и сама
концепция Карпентьера, и одновременно теоретически обоснованный метод воссоздания действительности Латинской
Америки сквозь призму мифологизирования народного сознания, с которым оказались связаны многие достижения
латиноамериканской литературы.
После победы Кубинской революции 1959 года Карпентьер вернулся из Венесуэлы на родину и до конца своей жизни
принимал активное участие в общественной жизни и в строительстве новой родины. Он организовывал фестивали
книги, был заместителем председателя Национального совета по культуре, руководил Национальным издательством
Кубы, с 1966-го работал советником по вопросам культуры в посольстве Кубы во Франции, был депутатом высшего
законодательного органа страны - Национальной ассамблеи народной власти.
Общее число журналистских и искусствоведческих его работ, включая и книги, и крупные очерки, и малые заметки
и рецензии, разбросанные в газетах и журналах Латинской Америки и Европы, достигает нескольких тысяч. Алехо
Карпентьер – автор шести романов и нескольких повестей, каждая из которых стала значительной вехой
латиноамериканской литературы. Кроме освещенных выше произведений, писатель является автором многопланового
исторического романа «Век Просвещения» (1962, рус. пер. 1968), в котором ставит проблему специфики истории
развития Латинской Америки. А итоговым произведением писателя стала его замечательная повесть «Концерт
барокко» (1974), пронизанная глубокими культурфилософскими идеями. Скончался кубинский писатель Алехо
Карпентьер в Париже в 1980 году.
Являясь одним из зачинателей литературного жанра, который сейчас называют «магическим реализмом» (сам он
отстаивал другое название – «чудесная реальность»), он, по сути, создал «новый» латиноамериканский роман,
сложный причудливый стиль которого вдохновил таких авторов, как Габриель Гарсиа Маркес, Аугусто Роа Бастос,
Хулио Кортасар, Марио Варгас Льоса и др.
Произведения автора
- Романы
- 1933 – Экуэ Ямба-О! (Ecue-Yamba-O!)
- 1949 – Царство земное (El reino de este mundo) – рус. пер. 1962
- 1953 – Потерянные следы (Los pasos perdidos) – рус. пер. 1964
- 1962 – Век Просвещения (El siglo de las luces) – рус. пер. 1968
- 1974 – Превратности метода (El recurso del método)
- 1978 – Весна священная (La consagración de la primavera)
Повести
- 1958 – Guerra del tiempo
- 19… – Арфа и тень
- 1974 – Концерт барокко (Concierto barroco)
- 1983 – Гонсалез Эчеваррия, Роберто и Клаус Мюллер-Берг. Алехо Карпентер. Библиографический путеводитель (Alejo Carpentier: Bibliographical Guide/Guia Bibliografica by Gonzalez Echevarria, Roberto and Klaus Muller-Bergh). – изд. «Greenwood Press». – 272 с. (п) ISBN 0-313-23923-1
Награды и звания
- 1977 – лауреат Сервантесовской премии (Premio Cervantes)
Библиография на русском языке
Публикации в периодике и сборниках
- Возвращение к истокам: [Рассказ] / Пер. Р. Линцер // Книга песчинок . – Л.: Художественная литература, 1990 – с.132-141
- Богоизбранные: [Рассказ] / Пер. А. Косс // Книга песчинок: Повість // Сучасна кубинська повість. – К.: Дніпро, 1981 – с.
Алехо Карпентьер и Вальмунт родился в Швейцарии, г. Лозанна, 16декабря 1904 года. Он известен как писатель, музыкант и журналист.
Биография Карпентьер, Алехо и творчество
Его мать была учительницей, по национальности россиянка, а отец - французский архитектор. По родственной линии матери, Карпентьер далекий родственник известного поэта и переводчика Константина Бальмонта. Детство мальчика прошло на Кубе. В Париж Карпентьер приехал вместе со своей семьей, когда ему было двенадцать. В столице он учился музыке. А по приезду обратно на Кубу учился на архитектора, но курсы не окончил. В 1924 году стал печатать свои первые работы в левой прессе. В 1927 году на семь месяцев он сел в тюрьму за активное противостояние диктатуре Мачадо. После этого заручился поддержкой Робера Десноса и выехал во Францию. Их знакомство произошло в Гаване.
Карпентьер во Франции сразу нашел для себя единомышленников - сюрреалистов. Журнал «Сюрреалистическая революция» публиковал работы Алехо Карпентьера. В 1930 году он поставил свою подпись на книге «Труп». Большое влияние, как на писателя, принесло знакомство с Мигелем Анхелем Астуриасом, который занимался изучением доколумбовой мифологии Латинской Америки. В 1937 году в Мадриде состоялся антифашистский съезд писателей, а Карпентьер был одним из его участников.
Позже он увлекся ритуальной и фольклорной музыкой Кубы, для этого он в 1939 году приехал на Кубу.
В 1943 Карпентьер побывал на Гаити. Он получил уйму удовольствия и море впечатлений, про которые рассказал в своем историческом романе «Царство земное». Действие романа происходит на Гаити во времена царствования Анри-Кристофа.
Анри-Кристоф - в прошлом раб, ставший королем, который боролся за свободу своей страны против французских колонизаторов. Свое отражение в этом романе видят две стороны - это, во-первых мифология афрокубинцев и искусство барокко, а во-вторых сюрреализм. Роман «Царство земное» принес в латиноамериканскую литературу «магический реализм». В то время Карпентьер имел у себя в соратниках Астуриаса. Значимость этого романа стала заметна в 1950-1960-х годах, когда он привлек к себе мировой интерес.
Карпентьер находился в Венесуэле с 1945 по 1959 года. А события его романа «Потерянные следы», написанного в 1953 году разворачиваются, соответственно, в Венесуэле.
В 1962 году выходит в свет его исторический роман под названием «Век просвещения», где описаны события Великой Французской революции на Кубе, во Франции, на Гаити, в Испании, на Французской Гвиане и на Гваделупе. В романе использована большая часть достоверных данных из жизни Виктора Юга, который известен как комиссар якобинского Конвента на Гваделупе и агент Директории во Французской Гвиане
Карпентьер приехал на Кубу и стал активным участником ее культурной жизни после окончания революции. В 1966 году он стал работать в посольстве Кубы в Париже. Как многие писатели, Карпентьер смог показать образ латиноамериканского диктатора в своем романе «Превратности метода».
Название для своего финального романа «Весна священная», Карпентьер позаимствовал у балета Игоря Стравинского. Роман - это огромная эпопея, в которой описывается ХХ век: от начала гражданской войны в Испании до кубинской революции.
Алехо Карпентьер умер, когда ему было 75 лет - 24 апреля 1980 г., Франция, г. Париж.
Обращаем Ваше внимание, что в биографии Карпентьера Алехо представлены самые основные моменты из жизни. В данной биографии могут быть упущены некоторые незначительные жизненные события.