Какие драматургические средства и как помогают автору раскрыть характеры героев в приведенном фрагменте?
Кулигин. За что, сударь Савел Прокофьич, честного человека обижать изволите?
Дикой. Отчет, что ли, я стану тебе давать! Я и поважней тебя никому отчета не даю. Хочу так думать о тебе, так и думаю. Для других ты честный человек, а я думаю, что ты разбойник, вот и все. Хотелось тебе это слышать от меня? Так вот слушай! Говорю, что разбойник, и конец! Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь? Так ты знай, что ты червяк. Захочу - помилую, захочу - раздавлю.
Кулигин. Бог с вами, Савел Прокофьич! Я, сударь, маленький человек, меня обидеть недолго. А я вам вот что доложу, ваше степенство: «И в рубище почтенна добродетель!»
Дикой. Ты у меня грубить не смей! Слышишь ты!
Кулигин. Никакой я грубости вам, сударь, не делаю; а говорю вам потому, что, может быть, вы и вздумаете когда что-нибудь для города сделать. Силы у вас, ваше степенство, много; была б только воля на доброе дело. Вот хоть бы теперь то возьмем: у нас грозы частые, а не заведем мы громовых отводов.
Дикой (гордо). Все суета!
Кулигин. Да какая же суета, когда опыты были?
Дикой. Какие-такие там у тебя громовые отводы?
Кулигин. Стальные.
Дикой (с гневом). Ну, еще что?
Кулигин. Шесты стальные.
Дикой (сердясь более и более). Слышал, что шесты, аспид ты этакой; да еще-то что? Наладил: шесты! Ну, а еще что?
Кулигин. Ничего больше.
Дикой. Да гроза-то что такое, по-твоему, а? Ну, говори.
Кулигин. Электричество.
Дикой (топнув ногой). Какое еще там елестричество! Ну, как же ты не разбойник! Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали, а ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости господи, обороняться. Что ты, татарин, что ли? Татарин ты? А, говори! Татарин?
Кулигин. Савел Прокофьич, ваше степенство, Державин сказал:
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю.
Дикой. А за эти слова тебя к городничему отправить, так он тебе задаст! Эй, почтенные, прислушайте-ко, что он говорит!
Кулигин. Нечего делать, надо покориться! А вот когда будет у меня миллион, тогда я поговорю. (Махнув рукой, уходит.)
Дикой. Что ж ты, украдешь, что ли, у кого! Держите его! Этакой фальшивый мужичонко! С этим народом какому надо быть человеку? Я уж не знаю. (Обращаясь к народу). Да вы, проклятые, хоть кого в грех введете! Вот не хотел нынче сердиться, а он, как нарочно, рассердил- таки. Чтоб ему провалиться! (Сердито). Перестал, что ль, дождик-то?
1-й. Кажется, перестал.
Дикой. Кажется! А ты, дурак, сходи да посмотри. А то - кажется!
1-й (выйдя из-под сводов). Перестал!
Явление третье
Варвара и потом Борис.
Варвара. Кажется, он!
Борис (проходит в глубине сцены). Сс-сс!
Борис (оглядывается). Поди сюда. (Манит рукой.)
Борис (входит). Что нам с Катериной-то делать? Скажи на милость!
Борис. А что?
Варвара. Беда ведь, да и только. Муж приехал, ты знаешь ли это? И не ждали его, а он приехал.
Борис. Нет, я не знал.
Варвара. Она просто сама не своя сделалась!
Борис. Видно, только я и пожил десяток деньков, пока его не было. Уж теперь не увидишь ее!
Показать текст целиком
Автор раскрывает характеры героев при помощи нескольких драматургических средств. В первую очередь героев характеризует их речь: Дикой употребляет жаргонизмы и просторечные слова («дурак», «рыло»), всю его речь можно назвать грубой и излишне эмоциональной, что соответствует его характеру. Кулигин же, наоборот, разговаривает вежливо и грамотно, цитируя при этом Державина, что говорит об обра
(значение) - добродетель уважаема всегда (среди людей любого социального слоя и в любые времена).
Слова русского историка (1766 - 1826). Об этом указано в Большом толково-фразеологическом словаре (1904 г.) к фразе "Рубище не дурак, а золото не мудрец".
Слово "рубище" означает - ветхая, рваная, изношенная одежда (Толковый словарь русского языка , Н. Ю. Шведова, 1992 г.). То есть, фраза о том, что добродетель уважается и среди обнищавших людей.
Примеры
(1823 - 1886)
Богатый купец Дикой ругается на Кулигина. Чтобы успокоить его тот отвечает "Бог с вами, Савел Прокофьич! Я, сударь, маленький человек, меня обидеть недолго. А я вам вот что доложу, ваше степенство: "И в рубище почтенна добродетель !"
"Бешенные деньги" - поговорку применяет в своем последнем обращении к другу Василькову (успешному молодому купцу) разорившийся дворянин Телятев:
"Т е л я т е в. Ты не хочешь ли мне денег дать взаймы? Не давай, не надо.
Пропадут, ей-богу, пропадут. Москва, Савва, такой город, что мы, Телятевы да Кучумовы, в ней не погибнем. Мы и без копейки будем иметь и почет, и кредит. Долго еще каждый купчик будет за счастье считать, что мы ужинаем и пьем шампанское на его счет. Вот портные - от тех уважения мало. Но и старую шинель, и старую шляпу можно носить с таким достоинством, что издали дают тебе дорогу. Прощай, друг Савва. Не жалей нас. И в рубище почтенна добродетель
."
слушай! Говорю, что разбойник, и конец! Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь? Так ты знай, что ты червяк. Захочу - помилую, захочу - раздавлю.
Кулигин. Бог с вами, Савел Прокофьич! Я, сударь, маленький человек, меня обидеть недолго. А я вам вот что доложу, ваше степенство: «И в рубище почтенна добродетель!»
Дикой. Ты у меня грубить не смей! Слышишь ты!
Кулигин. Никакой я грубости вам, сударь, не делаю, а говорю вам потому, что, может быть, вы и вздумаете когда что-нибудь для города сделать. Силы у вас, ваше степенство, иного; была б только воля на доброе дело. Вот хоть бы теперь то возьмем: у нас грозы частые, а не заведем мы громовых отводов.
Дикой(гордо). Все суета!
Кулигин. Да какая же суета, когда опыты были.
Дикой. Какие такие там у тебя громовые отводы?
Кулигин. Стальные.
Дикой(с гневомwww ). Ну, еще что?.ctege.info Кулигин. Шесты стальные.
Дикой(сердясь более и более). Слышал, что шесты, аспид ты этакой; да еще-то что? Наладил: шесты! Ну, а еще что?
Кулигин. Ничего больше.
Дикой. Да гроза-то что такое по-твоему, а? Ну, говори!
Кулигин. Электричество.
Дикой(топнув ногой). Какое еще там елестричество! Ну как же ты не разбойник! Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали, а ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости господи, обороняться. Что ты, татарин, что ли? Татарин ты? А? говори! Татарин?
Кулигин. Савел Прокофьич, ваше степенство, Державин сказал:
Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю.
Дикой. А за эти вот слова тебя к городничему отправить, так он тебе задаст! Эй, почтенные! прислушайте-ка, что он говорит!
Кулигин. Нечего делать, надо покориться! А вот когда будет у меня миллион, тогда я поговорю. (Махнув рукой, уходит.)
А. Н. Островский «Гроза»
Пояснение.
В литературоведенпии данный образ называется символ. Дадим определение.
Символ - это многозначный иносказательный образ, основанный на подобии, сходстве или общности предметов и явлений жизни.
Ответ: символ
18. В тексте пропущены имя и фамилия одного из главных героев «Капитанской дочки». Запишитеwww их..ctege.info
Прочитайте отрывок и ответьте на вопросы после текста.
Новое обстоятельство усилило беспокойство коменданта. Схвачен был башкирец с возмутительными листами. По сему случаю комендант думал опять собрать своих офицеров, и для того хотел опять удалить Василису Егоровну под благовидным предлогом. Но как Иван Кузмич был человек самый прямодушный и правдивый, то и не нашел другого способа, кроме как единожды уже им употребленного. «Слышь ты, Василиса Егоровна, - сказал он ей покашливая. - Отец Герасим получил, говорят, из города...» - «Полно врать, Иван Кузмич, - перервала комендантша, - ты, знать, хочешь собрать совещание, да без меня потолковать об _____________; да лих не проведешь!» Иван Кузмич вытаращил глаза. «Ну, матушка, - сказал он, - коли ты уже все знаешь, так пожалуй оставайся; мы потолкуем и при тебе». – «То-то, батько мой, - отвечала она, - не тебе бы хитрить; посылай-ка за офицерами».
Мы собрались опять. Иван Кузмич в присутствии жены прочел нам воззвание
Писанное каким-нибудь полуграмотным казаком. Разбойник объявлял о своем намерении немедленно идти на нашу крепость; приглашал казаков и солдат
в свою шайку, а командиров увещевал не супротивляться, угрожая казнию в противном случае. Воззвание написано было в грубых, но сильных выражениях, и должно было произвести опасное впечатление на умы простых людей.
«Каков мошенник! - воскликнула комендантша. - Что смеет еще нам предлагать! Выйти к нему на встречу и положить к ногам его знамена! Ах он собачий сын! Да разве не знает он, что мы уже сорок лет в службе и всего, слава богу, насмотрелись? Неужто нашлись такие командиры, которые послушались разбойника?»
Кажется, не должно бы, - отвечал Иван Кузмич. - А слышно, злодей завладел уж многими крепостями.
Видно он в самом деле силен, - заметил Швабрин.
А вот сейчас узнаем настоящую его силу, - сказал комендант. – Василиса Егоровна, дай мне ключ от анбара. Иван Игнатьич, приведи-ка башкирца да прикажи Юлаю принести сюда плетей.
Постой, Иван Кузмич, - сказала комендантша, вставая с места. - Дай уведу Машу куда-нибудь из дому; а то услышит крик, перепугается. Да и я, правду сказать, не охотница до розыска. Счастливо оставаться.
Пытка в старинуwww так была. укорененаctege в обычаях.info судопроизводства, что благодетельный указ, уничтоживший оную, долго оставался безо всякого действия. Думали, что собственное признание преступника необходимо было для его полного обличения, - мысль не только неосновательная, но даже и совершенно противная здравому юридическому смыслу: ибо, если отрицание подсудимого не приемлется в доказательство его невинности, то признание его и того менее должно быть доказательством его виновности. Даже и ныне случается мне слышать старых судей, жалеющих об уничтожении варварского обычая. В наше же время никто не сумневался в необходимости пытки, ни судьи, ни подсудимые. Итак, приказание коменданта никого из нас не удивило и не встревожило. Иван Игнатьич отправился за башкирцем, который сидел в анбаре под ключом у комендантши, и через несколько минут невольника привели в переднюю. Комендант велел его к себе представить.
А. С. Пушкин «Капитанская дочка»
Пояснение.
Одним из главных героев данного произведения является Емедьян Пугачев, который является вождем антидворянского восстания, называющий себя «великим государем» Петром III. Этот
образ в повести многогранен: Пугачев и злобен, и великодушен, и хвастлив, и мудр, и отвратителен, и всевластен, и зависим от мнений окружения.
Ответ: Емельян Пугачев
19. В приведённом фрагменте передана беседа вожатого и хозяина постоялого двора. Как называется такая форма общения персонажей?
Я вышел из кибитки. Буран ещё продолжался, хотя с меньшею силою. Было так темно, что хоть глаз выколи. Хозяин встретил нас у ворот, держа фонарь под полою, и ввёл меня в горницу, тесную, но довольно чистую; лучина освещала ее. На стене
висела винтовка и высокая казацкая шапка.
Хозяин, родом яицкийwww казак, казался.ctege мужик лет. шестидесятиinfo , ещё свежий и бодрый. Савельич внёс за мною погребец, потребовал огня, чтоб готовить чай,
который никогда так не казался мне нужен. Хозяин пошёл хлопотать.
Где же вожатый? - спросил я у Савельича.
«Здесь, ваше благородие», - отвечал мне голос сверху. Я взглянул на полати, и увидел чёрную бороду и два сверкающие глаза. - «Что, брат, прозяб?» - «Как не прозябнуть в одном худеньком армяке! Был тулуп, да что греха таить? заложил вечор у целовальника: мороз показался не велик». В эту минуту хозяин вошёл с кипящим самоваром; я предложил вожатому нашему чашку чаю; мужик слез с полатей. Наружность его показалась мне замечательна: он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В чёрной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское. Волоса были обстрижены в кружок; на нем был оборванный армяк и татарские шаровары. Я поднёс ему чашку чаю; он отведал и поморщился. «Ваше благородие, сделайте мне такую милость, - прикажите поднести стакан вина; чай не наше казацкое питьё». Я с охотой исполнил его желание. Хозяин вынул из ставца штоф и стакан, подошёл к нему и, взглянув ему в лицо: «Эхе» - сказал он - опять ты в нашем краю! Отколе бог принёс?» Вожатый мой мигнул значительно и отвечал
поговоркою: «В огород летал конопли клевал; швырнула бабушка камушком - да мимо. Ну, а что ваши?»
- Да что наши! - отвечал хозяин, продолжая иносказательный разговор. - Стали было
к вечерне звонить, да попадья не велит: поп в гостях, черти на погосте. - «Молчи, дядя», - возразил мой бродяга, - будет дождик, будут и грибки; а будут грибки, будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять) заткни топор за спину: лесничий ходит. Ваше благородие! за ваше здоровье!» - При сих словах он взял стакан, перекрестился и выпил одним духом. Потом поклонился мне и воротился на полати.
Я ничего не мог тогда понять из этого воровского разговора; но после уж догадался, что дело шло о делах Яицкого войска, в то время только что усмирённого после бунта 1772 года. Савельич слушал с видом большого неудовольствия. Он посматривал с подозрением то на хозяина, то на вожатого. Постоялый двор, или, потамошнему, умёт, находился в стороне, в степи, далече от всякого селения, и очень походил на разбойническую пристань. Но делать было нечего. Нельзя было и подумать о продолжении пути. Беспокойство Савельича очень меня забавляло. Между тем я расположился ночевать и лёг на лавку. Савельич решился убраться на
печь; хозяин лёг на полу. Скоро вся изба захрапела, и я заснул, как убитый. (А. С. Пушкин, «Капитанскаяwww дочка. »)ctege.info
Пояснение.
Диалог - литературная или театральная форма устного или письменного обмена высказываниями (репликами) в разговоре между двумя и более людьми.
Ответ: диалог
20. «Оно пылало так ярко, как солнце», «люди же, изумлённые, стали как камни». Как называется данный приём?
Прочитайте приведённый ниже фрагмент произведения и выполните задания В1-
Остановились они и под торжествующий шум леса, среди дрожащей тьмы, усталые и злые, стали ез дить Данко.
- Ты, - сказали они, - ничтожный и вредный человек для нас! Ты повёл нас и утомил, и за это гы погибнешь!
- Вы сказали: «Веди!» - и я повёл! - крикнул Данко, становясь против них грудью.
- Во мне есть мужество вести, вот потом}" я повёл вас! А вы? Что сделали вы в помощь себе? Вы только шли и не умели сохранить силы на путь более долгий! Вы только шли, шли, как стадо овец!
Но эти слова разъярили их ещё более.
- Ты умрёшь! Ты умрёшь! - ревели они.
А лес всё гудел и гудел, вторя их крикам, и молнии разрывали тьму в клочья. Данко смотрел на тех, ради которых он понёс труд, и видел, что они - как звери. Много людей стояло вокруг него, но не было на лицах их благородства, и нельзя было ему ждать пощады от них. Тогда и в его сердце вскипело негодование, но от жалости к людям оно погасло. Он любил людей и думал, что, может быть, без него они погибнут. И вот его сердце вспыхнуло огнём желания спасти их, вывести на лёгкий путь, и тогда в его очах засверкали лучи того могучего огня... А они, увидав это,
подумали, что он рассвирепел, отчего так ярко и разгорелись очи, и они насторожились, какwww волки, ожидая. ,ctege что он будет бороться.info с ними, и стали плотнее окружать его, чтобы легче им было схватить и убить Данко. А он уже понял их думу, оттого ещё ярче загорелось в нём сердце, ибо эта их дума родила в нём тоску.
А лес всё пел свою мрачную песню, и гром гремел, и лил дождь...
- Что сделаю я для людей?! - сильнее iрома крикнул Данко.
И вдруг он разорвал руками себе грудь и вырвал из неё своё сердце и высоко поднял его над головой.
Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещённый этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумлённые, стали как камни.
Идём! - крикнул Данко и бросился вперёд на своё место, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям.
Они бросились за ним, очарованные. Тогда лес снова зашумел, удивлённо качая вершинами, но его шум был заглушён топотом бегущих людей. Все бежали быстро и смело, увлекаемые чудесным зрелищем горящего сердца. И теперь гибли, но гибли без жалоб и слёз. А Данко всё был впереди, и сердце его всё пылало, пылало!
И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождём. Гроза была - там, сзади них, над лесом, а тут сияло солнце, вздыхала степь, блестела трава в брильянтах дождя и золотом сверкала река... Был вечер, и от лучей заката река казалась красной, как та кровь, что била горячей струёй из разорванной груди Данко.
Кинул взор вперёд себя на ширь степи гордый смельчак Данко, - кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и - умер.
Пояснение.
Сравнение чаще всего употребляется с союзом «как».
В. Дорошевич
Жизнь или смерть!
Трагедия в 2-х действиях с прологом и эпилогом,
соч. H.H. Тимковского и В.М. Дорошевича
Театральная критика Власа Дорошевича / Сост., вступ. статья и коммент. С. В. Букчина. Мн.: Харвест, 2004. (Воспоминания. Мемуары). Трагедия эта служит продолжением пьесы "Дело жизни". Представляется по ночам. Начинается в час ночи. Окончание около 7 часов утра.
Действующие лица:
Гаврила Гаврилович Народников. Маркс Марксович Марксистов. Анна, -- Народникова жена. Татьяна -- Народникова дочь. Доктор, акушерка -- они же ангелы. 1-й помещик, 2-й помещик -- они же черти. Г-н Тимковский, автор пьесы "Дело жизни". Зритель -- попал в театр. Капельдинер -- много пьес на своем веку видал. Ляки, бяки и паиньки, голуби чистотой и нравственные арапы.
Малый театр. В зрительном зале сидит один человек.
Г-н Тимковский (со сцены. Наставительно): -- Ученье (с просветительным л и цом) -- свет. Неученье (мрачно сдвигает брови) -- тьма. (Убежденно). Мрак есть зло! (Сжимая кулаки). С мраком надо бороться! Зритель (вынимая часы. Болезненно): -- Николай Иванович! Половина первого! Ей-Богу, половина первого! Г-н Тимковский (поднимая палец): -- С невежеством, говорю я, надо бороться! (С глубокой уверенностью). Мужика надо лечить! Лекарства помогают в болезнях. Скрипку ценят по тону. И в рубище почтенна добродетель. Зритель (вскакивая): -- Николай Иванович!!! Зачем же вы мне этого раньше не сказали? Вы могли мне это сказать в восемь часов. Теперь-с тридцать пять минут первого-с! Я ухожу! (Идет). Г-н Тимковский (вне себя): -- Держи его! Спеленать каналью! К креслу его прибинтовать! Капельдинер (прибинтовывая зрителя к креслу марлей): -- Не препятствуйте, господин! Готово! Г-н Тимковский (подходя ближе, тихо и умиленно): -- Деревню любить нужно! Деревня темна. Ее учить нужно! Деревню лечить нужно. Ее любить нужно, -- деревню-то, говорю я. Деревню! Зритель (привязанный. С помутившимися глазами): -- Ненавижу я вашу деревню! Ненавижу! Я сейчас в провинцию поеду! Я деревню сожгу! Я им эпидемию пушу! Я оспу им привью! Я такое сделаю, такое... (Корчится в судорогах). Г-н Тимковский (подходя еще ближе): -- Любить ее надо, деревню! (Наклон я ясь над зрителем, проникновенно): Жалеть ее надо! Жалеть! Зритель (впадая в беспамятство) : -- Уб...ью, де...рев...ню уб... Капельдинер: -- Кажется, кончились. Г-н Тимковский (стучит обмершему пальцем в лоб). -- Ученье -- свет, а неученье -- тьма. С невежеством надо бороться. Мрак вреден, свет полезен. (Сл ы шен тихий стон). Я тебя начиню, ракалью! (Нагибается обмершему к уху и ше п чет). Скрипку ценят по тону. И в рубище почтенна добродетель. Капельдинер (шатаясь): -- Мне дурно. Г-н Тимковский (Смотрит на него орлом. Ударяя себя обеими руками в грудь): -- Дважды два -- четыре! Что ты можешь на это возразить? Занавес быстро падает. Из-за занавеса слышно: "Трижды три -- девять!".
Действие I.
Красивое местоположение. Ложбинка. С одной стороны деревня, с другой -- фабрика, посередине -- стол. На столе книги и медикаменты. Акушерка (входя, радостно): -- У бабы Матрены сейчас тройню приняла. Целую тройню! (Восторженно). "Сейте разумное, доброе, вечное!" Доктор (поправляя очки) : -- Сейте. Акушерка: -- А что бы мужику Калистрату дать? У него сорок два и четыре.. Доктор (поправляя очки): -- Дайте ему хинину. (Подает ей порошок). "Сейте разумное, доброе, вечное!" Пожимают друг другу руки и уходят рука об руку. 1-й помещик (входя): -- Мужика-с драть нужно! 2-й помещик: -- Драть, да из "Гражданина" приговаривать: "Не мужичествуй! Не мужичествуй!" Принудительно ему в это самое время "Гражданин" читать! Еще неизвестно, что подействительней! 1-й помещик: -- Ели сейчас у Маркса Марксовича Марксистова человека! 2-й помещик: -- Вкусно? 1-й помещик (целуя пальчики): -- Соус какой! И ведь что бы, казалось? Простой деревенский человек. А до какой он его мягкости довел! Нежности! 2-й помещик. -- Да, уж так приготовить мужика, как Маркс Марксович Марксистов, никто не приготовит! 1-й помещик: -- Да я вам все сейчас расскажу, как мужика сделать мягче! (Садятся в сторонке и с упоением говорят. По временам только доносится: "Ст у день из человеческой губы!" "Л почку ему зажарить!" И поцелуи пальчиков). Татьяна (Народникова дочь, выходя из-за фабричной трубы в большой заду м чивости. Она все слышала): -- "Никто так не сумеет приготовить мужика, как Маркс Марксович"... А отец! (С глубоким вздохом) Бедный отец! Всю жизнь ты хочешь приготовить мужика, и у тебя ничего не выходит! Входят Марксистов и Анна, Народникова жена. Анна (в нерешительности): -- А муж говорит, что деревню надо любить! Марксистов (он с зубочисткой): -- А по-моему, деревню нужно ненавидеть. Анна (со вздохом): -- Ах, как вы это справедливо говорите! Марксистов (с увлечением): -- Я сам мужика люблю. Например, под кислым соусом. Жареный на фабричном котле русский мужик! Могу сказать: "Люблю отчизну я, но странною любовью". Анна (качая головой, но не без нежности): -- Людоед! Марксистов: -- Людоед, -- и горжусь этим! (Смотрит на нее так, как умеет смотреть только один г. Южин). Послушайте, уедем со мной, а?! За границу, -- и будем жить припеваючи. Вы на рояли играть будете. А я вам буду припевать! Анна (колеблясь): -- А у вас есть голос? Марксистов: -- Все есть! Анна: -- Поедемте. Уходят. Татьяна (выбегая): -- Мать пошла с Марксистовым... Марксистов (возвращаясь один): -- Здравствуйте,Танюша! Татьяна (с ужасом): -- Я вас боюсь! Марксистов: -- А вы когда сердитесь, -- у вас на лбу этакая складочка, как у мамаши вашей! (На лице у него "этакое рассуждение"). Ужасно вы на свою мамашу похожи! (Смотрит на нее так, как во всем мире может смотреть только один г. Южин. И уходит). Татьяна (схватываясь за сердце и качаясь на ногах): -- Ах! Доктор (входит. Подает ей руку. Дружески): -- Сейте разумное... Татьяна: -- Ах, отстаньте вы от меня с вашим разумным! (Вне себя). Не хочу я сеять! (Топает ногами). Не хочу, не хочу, не хочу! Доктор (поправляя очки): -- Чего ж вы хотите? Татьяна. -- Я жать хочу! Понимаете вы, -- жать. Довольно папаша всю жизнь просеял! Я жать хочу! Жить и жать, жать и жить. Доктор (поправляя очки): -- Пойти кому-нибудь нарыв разрезать! (Уходит, повторяя, чтоб не забыть: "Сейте разумное, доброе, вечное"). Татьяна (вне себя): -- Маркс! Маркс! Маркс! (Обнимает фабричную трубу и целует ее). Маркс! (В рыданиях уходит). Народников (выходя из кустов. Он все слышал, но у Марксистова на него вексель, и он не хотел показываться кредитору на глаза. С отчаянием): -- Да что ж это такое? А? Все взял, все покорил, все ему принадлежит! Мужиков развратил; на гармонии играют! Он на моей жене женится! Он на моей дочери женится! (Хватаясь за голову). Он на мне еще женится! (В безумии). Нет! Пускай уж лучше жена с ним бежит! (Кричит вслед Марксистову). Увозите мою жену! Богом вас молю: увозите! (В рыданиях падает). 1-й помещик (второму): -- А особливо хорошо, ежели ему уши мелко порубить, да с лучком...Занавес.
Действие II.
Комната у Народникова. Мебель. На мебели печати. Татьяна и Анна. Татьяна: -- Ты, мама, сегодня уезжаешь? Анна: -- С любовником, дочка, уезжаю. Татьяна: -- А хорошо, должно быть, уезжать с любовником? Анна: -- Очень приятно. Татьяна (в задумчивости): -- Странно, однако, он мне что-то говорил. Анна: -- И вовсе неправда. И вовсе не тебе, а мне. "Ваши, -- говорит, достоинства, Анна Родионовна"... Татьяна: -- Ах, маменька, он это мне говорил. "У вас, -- говорит, -- складочка!" Анна: -- Вечно спорит, несносная девчонка. Это мне он про складочку: "В ваших, -- говорит, -- бровях складочка!" И при этом так на меня посмотрел! Татьяна: -- Он и на меня так посмотрел! Анна: -- Ну, вот важность, что посмотрел! Мимоходом! "Дай, думает, я и на нее посмотрю!" Татьяна (в слезах): -- Мама, это уж из "Ревизора". Народников (входя с Марксистовым. Старается быть веселым): -- А вот и Маркс Марксович! Заехал к нам! Не забыл обещания. Все, душечка, тебя увезти хочет. Ну, счастливого вам, господа, пути! Играйте на рояле, нас не забывайте! А если тебе, Анна, надоест за границей на рояле играть, -- ты имей в виду, пожалуйста, ко мне! Непременно! Буду очень рад! Во всякое время! Марксистов (кланяясь): -- Ваши гости! Ваши гости! Анна (поворачиваясь): -- Я не еду! Народников (растерянно): -- Как не едешь? Все уложили. Анна: -- А так -- не поеду и не поеду! Вот и весь сказ! Марксистов (демонически): -- "Опять один! Опять я сир!" (Вынимает из ка р мана вексель Народникова и рвет). Вот твой вексель. Народников (недовольно): -- Что ж это ты, Маркс Марксович, все мои векселя рвешь? Какую моду взял! Я новый напишу, а ты опять разорвешь. Ведь, этак я, брат, на одну вексельную бумагу разорюсь! Марксистов: -- Прощайте! (Уходит). Народников (потираяруки): -- Вот и умница, Анна, что не поехала. Осталась! Заживем теперь отлично. Сеять будем! Анна (при слове "сеять" посмотрела на него с ужасом). Народников: -- Сеять разумное, доброе, вечное... Анна (трясясь всем телом, глаза безумные): -- Опять сеять? Мало ты сеял! Изверг ты сеяный! Народников: -- Деревню любить надо... Анна: -- Ненавижу! Нена... (За кулисами вопли ужаса). Г-н Тимковский (высовываясь из ложи): -- Что там случилось? Капельдинер: -- Зритель отбинтовался. Побежал, деревню поджег! Народников: -- Деревня горит! Деревню любить нужно! Деревню тушить нужно! Что же ты, Анна! Таня? Татьяна (в исступлении): -- Пусть она горит, ваша деревня! Ненавижу! Ненавижу! Народников (в растерянности): -- Вот так посеял любовь к деревне! Один народу мешать пойду! (Уходит). Татьяна (вслед ему): -- Нет, стой, отец! И я бегу тушить! Дай мне кишку -- залить народное бедствие. (Надевает пожарную каску). Да здравствует женская пожарная команда! (Убегает). Анна (садится за рояль. Глаза у Анны вылезли из орбит и безумны. Она дико хохочет и начинает играть. Пожар пылает, Анна играет). Сам г. Тимковский (высовываясь из ложи и в ужасе показывая на нее пал ь цем): -- Нероница!Занавес.
7 часов утра. Коридор Малого театра. Зритель (в изнеможении): -- Капельдинер, калоши! Где ты посеял мои калоши? Капельдинер (в умоисступлении, беспамятстве и безумии): -- "Сейте разумное, доброе, вечное"... (Разбрасывает калоши во все стороны). Г-н Тимковский (потирая руки): -- Усвоили! Я: -- Еще никогда такие хорошие слова не были так скверно произносимы, как в этой пьесе.КОММЕНТАРИИ
Театральные очерки В.М. Дорошевича отдельными изданиями выходили всего дважды. Они составили восьмой том "Сцена" девятитомного собрания сочинений писателя, выпущенного издательством И.Д. Сытина в 1905--1907 гг. Как и другими своими книгами, Дорошевич не занимался собранием сочинений, его тома составляли сотрудники сытинского издательства, и с этим обстоятельством связан достаточно случайный подбор произведений. Во всяком случае, за пределами театрального тома остались вещи более яркие по сравнению с большинством включенных в него. Поражает и малый объем книги, если иметь в виду написанное к тому времени автором на театральные темы. Спустя год после смерти Дорошевича известный театральный критик А.Р. Кугель составил и выпустил со своим предисловием в издательстве "Петроград" небольшую книжечку "Старая театральная Москва" (Пг.--М., 1923), в которую вошли очерки и фельетоны, написанные с 1903 по 1916 год. Это был прекрасный выбор: основу книги составили настоящие перлы -- очерки о Ермоловой, Ленском, Савиной, Рощине-Инсарове и других корифеях русской сцены. Недаром восемнадцать портретов, составляющих ее, как правило, входят в однотомники Дорошевича, начавшие появляться после долгого перерыва в 60-е годы, и в последующие издания ("Рассказы и очерки", М., "Московский рабочий", 1962, 2-е изд., М., 1966; Избранные страницы. М., "Московский рабочий", 1986; Рассказы и очерки. М., "Современник", 1987). Дорошевич не раз возвращался к личностям и творчеству любимых актеров. Естественно, что эти "возвраты" вели к повторам каких-то связанных с ними сюжетов. К примеру, в публиковавшихся в разное время, иногда с весьма значительным промежутком, очерках о М.Г. Савиной повторяется "история с полтавским помещиком". Стремясь избежать этих повторов, Кугель применил метод монтажа: он составил очерк о Савиной из трех посвященных ей публикаций. Сделано это было чрезвычайно умело, "швов" не только не видно, -- впечатление таково, что именно так и было написано изначально. Были и другого рода сокращения. Сам Кугель во вступительной статье следующим образом объяснил свой редакторский подход: "Художественные элементы очерков Дорошевича, разумеется, остались нетронутыми; все остальное имело мало значения для него и, следовательно, к этому и не должно предъявлять особенно строгих требований... Местами сделаны небольшие, сравнительно, сокращения, касавшиеся, главным образом, газетной злободневности, ныне утратившей всякое значение. В общем, я старался сохранить для читателей не только то, что писал Дорошевич о театральной Москве, но и его самого, потому что наиболее интересное в этой книге -- сам Дорошевич, как журналист и литератор". В связи с этим перед составителем при включении в настоящий том некоторых очерков встала проблема: правила научной подготовки текста требуют давать авторскую публикацию, но и сделанное Кугелем так хорошо, что грех от него отказываться. Поэтому был выбран "средний вариант" -- сохранен и кугелевский "монтаж", и рядом даны те тексты Дорошевича, в которых большую часть составляет неиспользованное Кугелем. В каждом случае все эти обстоятельства разъяснены в комментариях. Тем не менее за пределами и "кугелевского" издания осталось множество театральных очерков, фельетонов, рецензий, пародий Дорошевича, вполне заслуживающих внимания современного читателя. В настоящее издание, наиболее полно представляющее театральную часть литературного наследия Дорошевича, помимо очерков, составивших сборник "Старая театральная Москва", целиком включен восьмой том собрания сочинений "Сцена". Несколько вещей взято из четвертого и пятого томов собрания сочинений. Остальные произведения, составляющие большую часть настоящего однотомника, впервые перешли в книжное издание со страниц периодики -- "Одесского листка", "Петербургской газеты", "России", "Русского слова". Примечания А.Р. Кугеля, которыми он снабдил отдельные очерки, даны в тексте комментариев. Тексты сверены с газетными публикациями. Следует отметить, что в последних нередко встречаются явные ошибки набора, которые, разумеется, учтены. Вместе с тем сохранены особенности оригинального, "неправильного" синтаксиса Дорошевича, его знаменитой "короткой строки", разбивающей фразу на ударные смысловые и эмоциональные части. Иностранные имена собственные в тексте вступительной статьи и комментариев даются в современном написании.
СПИСОК УСЛОВНЫХ СОКРАЩЕНИЙ
Старая театральная Москва. -- В.М. Дорошевич. Старая театральная Москва. С предисловием А.Р. Кугеля. Пг.--М., "Петроград", 1923. Литераторы и общественные деятели. -- В.М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. IV. Литераторы и общественные деятели. М., издание Т-ва И.Д. Сытина, 1905. Сцена. -- В.М. Дорошевич. Собрание сочинений в девяти томах, т. VIII. Сцена. М., издание Т-ва И.Д. Сытина, 1907. ГА РФ -- Государственный архив Российской Федерации (Москва). ГЦТМ -- Государственный Центральный Театральный музей имени A.A. Бахрушина (Москва). РГАЛИ -- Российский государственный архив литературы и искусства (Москва). ОРГБРФ -- Отдел рукописей Государственной Библиотеки Российской Федерации (Москва). ЦГИА РФ -- Центральный Государственный Исторический архив Российской Федерации (Петербург).ЖИЗНЬ или СМЕРТЬ!
Трагедия в 2-х действиях, с прологом и эпилогом
Соч. Н.И. Тимковского и В.М. Дорошевича
Впервые -- "Русское слово", 1903, 15 октября, No 282. ...служит продолжением пьесы "Дело жизни". -- Пародия опубликована через день после премьеры пьесы Н.И. Тимковского в Малом театре, состоявшейся 13 октября 1903 г. Сейте разумное, доброе, вечное! -- Цитата из стихотворения Н.A. Некрасова "Сеятелям" (1877). "Гражданин" -- политический и литературный журнал консервативного направления, издавался в Петербурге в 1872--1914 гг. Основателем и издателем был князь В.П. Мещерский Люблю отчизну я, но странною любовью -- цитата из стихотворения М.Ю. Лермонтова "Родина" (1841). Нероница! -- Здесь: последовательница римского императора Нерона, устроившего грандиозный пожар Рима.
На первом плане узкая галерея со сводами старинной, начинающей разрушаться постройки; кой-где трава и кусты; за арками берег и вид на Волгу.
Явление первое
Несколько гуляющих обоего пола проходят за арками.
1-й . Дождь накрапывает, как бы гроза не собралась? 2-й . Гляди, сберется. 1-й . Еще хорошо, что есть где схорониться.Входят все под своды.
Женщина . А что народу-то гуляет на бульваре! День праздничный, все повышли. Купчихи такие разряженные. 1-й . Попрячутся куда-нибудь. 2-й . Гляди, что теперь народу сюда набьется! 1-й (осматривая стены). А ведь тут, братец ты мой, когда-нибудь, значит, расписано было. И теперь еще местами означает. 2-й . Ну да, как же! Само собой, что расписано было. Теперь, ишь ты, все впусте оставлено, развалилось, заросло. После пожару так и не поправляли. Да ты и пожару-то этого не помнишь, этому лет сорок будет. 1-й . Что бы это такое, братец ты мой, тут нарисовано было; довольно затруднительно это понимать. 2-й . Это геенна огненная. 1-й . Так, братец ты мой! 2-й . И едут туда всякого звания люди. 1-й . Так, так, понял теперь. 2-й . И всякого чину. 1-й . И арапы? 2-й . И арапы. 1-й . А это, братец ты мой, что такое? 2-й . А это Литовское разорение. Битва! видишь? Как наши с Литвой бились. 1-й . Что ж это такое Литва? 2-й . Так она Литва и есть. 1-й . А говорят, братец ты мой, она на нас с неба упала. 2-й . Не умею тебе сказать. С неба так с неба. Женщина. Толкуй еще! Все знают, что с неба; и где был какой бой с ней, там для памяти курганы насыпаны. 1-й . А что, братец ты мой! Ведь это так точно.Входят Дикой и за ним Кулигин без шапки. Все кланяются и принимают почтительное положение.
Явление второе
Те же , Дикой и Кулигин .
Дикой . Ишь ты, замочило всего. (Кулигину.) Отстань ты от меня! Отстань! (С сердцем.) Глупый человек! Кулигин . Савел Прокофьич, ведь от этого, ваше степенство, для всех вообще обывателей польза. Дикой . Поди ты прочь! Какая польза! Кому нужна эта польза? Кулигин . Да хоть бы для вас, ваше степенство, Савел Прокофьич. Вот бы, сударь, на бульваре, на чистом месте, и поставить. А какой расход? Расход пустой: столбик каменный (показывает жестами размер каждой вещи), дощечку медную, такую круглую, да шпильку, вот шпильку прямую (показывает жестом), простую самую. Уж я все это прилажу, и цифры вырежу уже все сам. Теперь вы, ваше степенство, когда изволите гулять, или прочие, которые гуляющие, сейчас подойдете и видите, который час. А то этакое место прекрасное, и вид, и все, а как будто пусто. У нас тоже, ваше степенство, и проезжие бывают, ходят туда наши виды смотреть, все-таки украшение — для глаз оно приятней. Дикой . Да что ты ко мне лезешь со всяким вздором! Может, я с тобой и говорить-то не хочу. Ты должен был прежде узнать, в расположении ли я тебя слушать, дурака, или нет. Что я тебе — ровный, что ли? Ишь ты, какое дело нашел важное! Так прямо с рылом-то и лезет разговаривать. Кулигин . Кабы я со своим делом лез, ну, тогда был бы я виноват. А то я для общей пользы, ваше степенство. Ну, что значит для общества каких-нибудь рублей десять! Больше, сударь, не понадобится. Дикой . А может, ты украсть хочешь; кто тебя знает. Кулигин . Коли я свои труды хочу даром положить, что же я могу украсть, ваше степенство? Да меня здесь все знают; про меня никто дурно не скажет. Дикой . Ну, и пущай знают, а я тебя знать не хочу. Кулигин . За что, сударь, Савел Прокофьич, честного человека обижать изволите? Дикой . Отчет, что ли, я стану тебе давать! Я и поважней тебя никому отчета не даю. Хочу так думать о тебе, так и думаю. Для других ты честный человек, а я думаю, что ты разбойник, вот и все. Хотелось тебе это слышать от меня? Так вот слушай! Говорю, что разбойник, и конец! Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь? Так ты знай, что ты червяк. Захочу — помилую, захочу — раздавлю. Кулигин . Бог с вами, Савел Прокофьич! Я, сударь, маленький человек, меня обидеть недолго. А я вам вот что доложу, ваше степенство: «И в рубище почтенна добродетель!» Дикой . Ты у меня грубить не смей! Слышишь ты! Кулигин . Никакой я грубости вам, сударь, не делаю, а говорю вам потому, что, может быть, вы и вздумаете когда что-нибудь для города сделать. Силы у вас, ваше степенство, иного; была б только воля на доброе дело. Вот хоть бы теперь то возьмем: у нас грозы частые, а не заведем мы громовых отводов. Дикой (гордо). Все суета! Кулигин . Да какая же суета, когда опыты были. Дикой . Какие такие там у тебя громовые отводы? Кулигин . Стальные. Дикой (с гневом). Ну, еще что? Кулигин . Шесты стальные. Дикой (сердясь более и более). Слышал, что шесты, аспид ты этакой; да еще-то что? Наладил: шесты! Ну, а еще что? Кулигин . Ничего больше. Дикой . Да гроза-то что такое по-твоему, а? Ну, говори! Кулигин . Электричество. Дикой (топнув ногой). Какое еще там елестричество! Ну как же ты не разбойник! Гроза-то нам в наказание посылается, чтобы мы чувствовали, а ты хочешь шестами да рожнами какими-то, прости господи, обороняться. Что ты, татарин, что ли? Татарин ты? А? говори! Татарин? Кулигин . Савел Прокофьич, ваше степенство, Державин сказал:Я телом в прахе истлеваю,
Умом громам повелеваю.
Дикой уходит, и все за ним. Сцена несколько времени пуста. Под своды быстро входит Варвара и, притаившись, высматривает.
Явление третье
Варвара и потом Борис .
Варвара . Кажется, он!Борис проходит в глубине сцепы.
Сс-сс!
Борис оглядывается.
Поди сюда.
Манит рукой, Борис входит.
Что нам с Катериной-то делать? Скажи на милость!
Борис . А что? Варвара . Беда ведь, да и только. Муж приехал, ты знаешь ли это? И не ждали его, а он приехал. Борис . Нет, я не знал. Варвара . Она просто сама не своя сделалась. Борис . Видно, только я и пожил десять деньков, пока его не было. Уж теперь и не увидишь ее! Варвара . Ах ты какой! Да ты слушай! Дрожит вся, точно ее лихорадка бьет; бледная такая, мечется по дому, точно чего ищет. Глаза как у помешанной! Давеча утром плакать принялась, так и рыдает. Батюшки мои! что мне с ней делать? Борис . Да, может быть, пройдет это у нее! Варвара . Ну, уж едва ли. На мужа не смеет глаз поднять. Маменька замечать это стала, ходит да все на нее косится, так змеей и смотрит; а она от этого еще хуже. Просто мука глядеть-то на нее! Да и я боюсь. Борис . Чего же ты боишься? Варвара . Ты ее не знаешь! Она ведь чудная какая-то у нас. От нее все станется! Таких дел наделает, что... Борис . Ах, боже мой! Что же делать-то? Ты бы с ней поговорила хорошенько. Неужли уж нельзя ее уговорить? Варвара . Пробовала. И не слушает ничего. Лучше и не подходи. Борис . Ну, как же ты думаешь, что она может сделать? Варвара . А вот что: бухнет мужу в ноги, да и расскажет все. Вот чего я боюсь. Борис (с испугом). Может ли это быть! Варвара . От нее все может быть. Борис . Где она теперь? Варвара . Сейчас с мужем на бульвар пошли, и маменька с ними. Пройди и ты, коли хочешь. Да нет, лучше не ходи, а то она, пожалуй, и вовсе растеряется.Вдали удары грома.
Никак, гроза? (Выглядывает.) Да и дождик. А вот и народ повалил. Спрячься там где-нибудь, а я тут на виду стану, чтоб не подумали чего.
Входят несколько лиц разного звания и пола.
Явление четвертое
Разные лица и потом Кабанова , Кабанов , Катерина и Кулигин .
1-й . Должно быть, бабочка-то очень боится, что так торопится спрятаться. Женщина . Да уж как ни прячься! Коли кому на роду написано, так никуда не уйдешь. Катерина (вбегая). Ах! Варвара! (Хватает ее за руку и держит крепко.) Варвара . Полно, что ты! Катерина . Смерть моя! Варвара . Да ты одумайся! Соберись с мыслями! Катерина . Нет! Не могу. Ничего не могу. У меня уж очень сердце болит. Кабанова (входя). То-то вот, надо жить-то так, чтобы всегда быть готовой ко всему; страху-то бы такого не было. Кабанов . Да какие ж, маменька, у нее грехи такие могут быть особенные? Все такие же, как и у всех у нас, а это так уж она от природы боится. Кабанова . А ты почем знаешь? Чужая душа потемки. Кабанов (шутя). Уж разве без меня что-нибудь, а при мне, кажись, ничего не было. Кабанова . Может быть, и без тебя. Кабанов (шутя). Катя, кайся, брат, лучше, коли в чем грешна. Ведь от меня не скроешься: нет, шалишь! Все знаю! Катерина (смотрит в глаза Кабанову). Голубчик мой! Варвара . Ну что ты пристаешь! Разве не видишь, что ей без тебя тяжело.Борис выходит из толпы и раскланивается с Кабановым.
Катерина (вскрикивает). Ах! Кабанов . Что ты испугалась! Ты думала, чужой? Это знакомый! Дядюшка здоров ли? Борис . Слава богу! Катерина (Варваре). Чего ему еще надо от меня?.. Иль ему мало этого, что я так мучаюсь. (Приклоняясь к Варваре, рыдает.) Варвара (громко, чтобы мать слышала). Мы с ног сбились, не знаем, что делать с ней; а тут еще посторонние лезут! (Делает Борису знак, тот отходит к самому выходу.) Кулигин (выходит на середину, обращаясь к толпе). Ну чего вы боитесь, скажите на милость! Каждая теперь травка, каждый цветок радуется, а мы прячемся, боимся, точно напасти какой! Гроза убьет! Не гроза это, а благодать! Да, благодать! У вас все гроза! Северное сияние загорится — любоваться бы надобно да дивиться премудрости: «С полночных стран встает заря»! А вы ужасаетесь да придумываете, к войне это или к мору. Комета ли идет — не отвел бы глаз! красота! звезды-то уж пригляделись, всё одни и те же, а это обновка; ну смотрел бы да любовался! А вы боитесь и взглянуть-то на небо, дрожь вас берет! Изо всего-то вы себе пугал наделали. Эх, народ! Я вот не боюсь. Пойдемте, сударь! Борис . Пойдемте! Здесь страшнее!Уходят.
Явление пятое
Те же без Бориса и Кулигина .
Кабанова . Ишь какие рацеи развел! Есть что послушать, уж нечего сказать! Вот времена-то пришли, какие-то учители появились. Коли старик так рассуждает, чего уж от молодых-то требовать! Женщина . Ну, все небо обложило. Ровно шапкой, так и накрыло. 1-й . Эко, братец ты мой, точно клубком туча-то вьется, ровно что в ней там живое ворочается. А так на нас и ползет, так и ползет, как живая! 2-й . Уж ты помяни мое слово, что эта гроза даром не пройдет. Верно тебе говорю: потому знаю. Либо уж убьет кого-нибудь, либо дом сгорит; вот увидишь: потому, смотри! какой цвет необнакновенный! Катерина (прислушиваясь). Что они говорят? Они говорят, что убьет кого-нибудь. Кабанов . Известно: так городят зря, что в голову придет. Кабанова . Ты не осуждай постарше себя! Они больше твоего знают. У старых людей на все приметы есть. Старый человек на ветер слова не скажет. Катерина (мужу). Тиша, я знаю, кого убьет. Варвара (Катерине тихо). Ты уж хоть молчи-то! Кабанов . Ты почем знаешь? Катерина . Меня убьет. Молитесь тогда за меня.Входит барыня с лакеями . Катерина с криком прячется.
Явление шестое
Те же и барыня .
Барыня . Что прячешься! Нечего прятаться! Видно, боишься: умирать-то не хочется! Пожить хочется! Как не хотеться! видишь, какая красавица! Ха, ха, ха! Красота! А ты молись богу, чтоб отнял красоту-то! Красота-то ведь погибель наша! Себя погубишь, людей соблазнишь, вот тогда и радуйся красоте-то своей. Много, много народу в грех введешь! Вертопрахи на поединки выходят, шпагами колют друг друга. Весело! Старики старые, благочестивые, об смерти забывают, соблазняются на красоту-то! А кто отвечать будет? За все тебе отвечать придется. В омут лучше с красотой-то! Да скорей, скорей!Катерина прячется.
Куда прячешься, глупая! От бога-то не уйдешь!
Удар грома.
Все в огне гореть будете в неугасимом! (Уходит.)
Катерина . Ах! Умираю! Варвара . Что ты мучаешься-то, в самом деле! Стань к сторонке да помолись: легче будет. Катерина (подходит к стене и опускается на колени, потом быстро вскакивает). Ах! Ад! Ад! Геенна огненная!Кабанова, Кабанов и Варвара окружают ее.
Все сердце изорвалось! Не могу я больше терпеть! Матушка! Тихон! Грешна я перед богом и перед вами! Не я ли клялась тебе, что не взгляну ни на кого без тебя! Помнишь, помнишь! А знаешь ли, что я, беспутная, без тебя делала? В первую же ночь я ушла из дому...
Кабанов (растерявшись, в слезах дергает ее за рукав). Не надо, не надо! не говори! Что ты! Матушка здесь!Это произведение перешло в общественное достояние. Произведение написано автором, умершим более семидесяти лет назад, и опубликовано прижизненно, либо посмертно, но с момента публикации также прошло более семидесяти лет. Оно может свободно использоваться любым лицом без чьего-либо согласия или разрешения и без выплаты авторского вознаграждения.