Слово, произнесенное на вечере русской сказки в Берлине 3 мая 1934 года
Государи мои, люди русские! Какая бы тень ни набежала на вашу жизнь, — посетит ли вас тревога о судьбе России, придут ли к вам мысли черные о вашей личной судьбе или просто жизнь покажется несносной раной, — вспомните о русской сказке и прислушайтесь к ее тихому, древнему, мудрому голосу. Не думайте, что сказка есть детская забава, несерьезное дело для умного человека: взрослый-де выдумывает, маленьким сказывает; а маленькие слушают и верят; верят, будто было тот чего не было, будто вправду такое было, чего и быть не могло. И еще не думайте, что взрослые умны, а дети глупы; и что взрослому надо нарочно притупиться для того, чтобы детям сказку рассказать; а чтобы для себя, взрослого и умного, сказку прочесть или создать,-то и притупляться не стоит… Не обратно ли дело обстоит? Не от ума ли добрая половина нашего горя родится?
Да и что такое глупость? И всякая ли глупость вредна и постыдна? А может быть, есть не глупая глупостъ, не вредная и не стыдная, а зоркая и верная, желанная и блаженная, по-глупому начинающая и по-умному кончающая? Может быть, есть две разных глупости: одна бестолковая, а другая учительная? Одна от праха и грязи, а другая от чернозема? Одна от слепого самодовольства, а другая от испытующего недоумения? Одна — глупит от гордости и ведет к пошлости; а другая глупит от смирения и ведет к мудрости… И вот, именно такова народная и особенно русская, народная сказка. Она ни на что не притязает, никому не навязывается, ничего не затевает. — Не любо — не слушай…
Она — как цветок; но не садовый, не взращенный намеренно и искусно, а как полевой цветок, который сам обсеется, сам укоренится, сам листочки выгонит и чашечку развернет, Божьим солнышком угрет, Божьим дождичком полит, Божьей птичкою опет. Божьей пчелке мед свой отдаст. И мед тот, — чудесный благоуханный, — не дастся гордому умнику из образованных, а дастся от пчелы только простому и мудрому пасечнику. И вот, русская народная сказка — как цвет незаметных и неведомых полевых цветов; а духовный смысл ее — как тонкий и благоуханный мед: попробуешь и слышишь на языке все неизреченное естество родной природы — и запах родной земли, и зной родного солнца, и дыхание родных цветов, и что-то тонкое и богатое вечно юное и вечно древнее, — все в сочетаниях неописуемого вкуса и аромата.
Сотни лет накапливался, этот аромат в незаметных и неведомых душах человеческих, в русских душах незаметно цветших и неведомо отцветавших на равнинах нашей родины. Сотни и тысячи лет этому отстою национального духовного опыта, укрытого и развернутого в русских народных сказках. Пусть история нашего народа насчитывает всего одну тысячу лет; но возраст народа не определяется памятью его истории. Ведь это тысячу лет тому назад наш народ опомнился и начал кое-как помнить себя, — опомнился, приняв христианство и удержав в своей памяти кое-что дохристианское. Но это дохристианское прошлое его, утраченное его памятью, не утратилось в его опыте и в его духе. Все прежнее свое, забытое в виде достоверных событий, незапомнившееся и забвенное, — он взял с собою и перенес в свою сознательную историю. Это не летопись, не былина и не бывальщина; не житие и не легенда; — это слезка. Так это не было; этого всего сроду не бывало. Никогда и нигде не были и не жили эти царевичи и богатыри, эти серые волки и кащеи, эти Иваны-Дураки и кони говорящие, эти Бабы-Яги и Змеи Горынычи, Всего этого не было. И тому, кто присягнул исторической науке, а с наукой духовного опыта порвал; кто поклоняется доказанному факту и разучился созерцать показанное обстояние, кто хочет видеть земным телесным глазом и потому выколол себе духовное око; кто от чрезмерной умности заморил в себе вещую простоту и заумную глyбuнy, кто довел свою рассудочную трезвость до того, что утратил способность хмелеть вместе со своим народом на пиру все-преображающего воображения — тому пусть будет народная сказка мертва и пусть она кажется ему глупой…
Итак, пусть сказка глупа. Но в глупости своей она скромна; и за скромность ее, что не притязает она ни на что, и не затевает ничего, и не навязывается никому, — прощается ей ее глупость… Пусть сказка считается глупой. Но она имеет храбрость быть глупой. И за храбрость ее, — что не скрывает она своей недостоверности, что не стыдится она своей. простоватости, что не боится она строгих вопросов и презрительных улыбок, — прощается ей ее глупость… И еще прощается ей ее глупость за ее беззаветную доверчивость, за то, что верит она своему видению, что с серьезным благоговением всматривается она в развертывающиеся события сказа своего, что живет она своими образами и от них самих ждет последнего — развязывающего, отпускающего и прощающего вздоха… И еще прощается ей ее глупость за ее искренность: ибо как искры летят из костра и озаряют тьму, так сказочные видения вылетают непосредственно из сердца народного, из его любви и ненависти, из его страха и надежд; и, вылетая, озаряют повседневную жизнь, ее серость и беспросветность. И потому — грешно и стыдно говорить о глупости народных сказок.
Темы сказок живут в мудрых глубинах человеческого инстинкта, где-то там, в священных подвалах, под семью-десятью железными столбами, где завязаны узлы национального бытия и национального характера и где они ждут разрешения, свершения и свободы. В эти подвалы национального духовного опыта не проникнуть ни гордецу, ни трусу, ни маловеру, ни криводушному. Но доверчивый и искренний простец, но скромный и храбрый в своей поэтической серьезности созерцатель — проникают под эти своды и выводят оттуда рой народных сказок, разрешающих, свершительных и освобождающих. И для него эти сказки не выдумка и не небылица, а поэтическое прозрение, сущая реальность и начальная философия. И не сказка отжила свой век, если мы разучились жить ею; а мы исказили свой душевно-духовный уклад, и мы выветриваемся и отмираем, если мы потеряли доступ к нашей народной сказке.
Что же это за подступ к сказке? Что надо сделать, чтобы сказка, как избушка на курьих ножках, стала к лесу задом, а к нам передом? Как нам увидеть ее и зажить ею, чтобы раскрылась нам ее вещая глубина и стал ясен ее подлинный духовный смысл? Для этого надо прежде всего не цепляться за трезвый ум дневного сознания со всеми его наблюдениями, обобщениями и законами природы. Сказка видит иное, чем дневное сознание человека; она видит иное и иначе: и меньше, и больше. И меньше, потому что она видит только короткие, упрощенные, сконцентрированные обрывки из жизни героев. Эта краткость — есть результат художественного сокращения: рассказывается сказка двадцать минут, а охватывает, может быть, двадцать лет. (Вот почему — скоро сказка сказывается — да не скоро дело делается); рассказывается сказка где-нибудь за углом, на печке, а герой побывает и два и три раза в тридесятом государстве. Эта краткость сказки — художественная; упрощенность ее — стилизующая; сконцентрированность ее — символическая. Ибо сказка есть обломок народного и всенародного искусства. Сказка есть уже искусство: ибо она укрывает и являет за словами целый мир образов, а за образами она разумеет художественно и символически — глубокие духовные обстояния. И в то же время сказка еще не совсем искусство: ибо живет она, передаваясь из уст в уста, и не имеет единого, законченного состава — ни в словах, ни в образах, то и дело готовая распасться на различные варианты и видоизменения, художественно неравноценные, и закончиться новою, неожиданною развязкою, не всегда сводящею концы с концами. Всяк волен рассказывать сказку по-своему, как ему лучше покажется, и уговор лучше денег: врать не мешай. Поэтому сказка есть как бы всенародная тема для личного сновидения, и эта тема как будто говорит каждому человеку: вот она я — возьми меня, если хочешь, и присни себе меня по-своему… И в этом сказка подобна и мифу, и песне, и узору для вышивания или для украшения избы и дворца.
Так, миф говорит поэту: прими меня в свое созерцание и дай мне окончательную форму и тело художества; и откликаются на это Гомер, и Овидий, и Гете, и Вагнер, и Пушкин. Так, народная песня говорит всем певцам и каждому из нас: Прими меня слухом в пение души твоей и пой меня из глубины, как тебе Бог на душу положит; и откликаются на это все менестрели, и миннезингеры, и баяны, и народные композиторы. И так же узор (канвовый, и столярный, и мраморный) как бы говорит мастеру и мастерице: Вот я! Твори мною из меня, украшая моими сплетениями твой быт и твое бытие; и откликаются на это национальные вышивальщицы, столяры и резчики, великие флорентийцы, и сиенцы, и бергамаски в Италии, и славные русские зодчие от Архангельска до Закавказья, от Киева до Владивостока… Вот психологическое место сказки: это искусство, сродное мифу, песне и узору; творчески рождающееся в той глубине, где живут у человека сновидения, предчувствия и прозрения. Вот почему рождение сказки есть сразу художественное и магическое. Она не только живописует и повествует, но и поет. И чем певучее сказка сказывается, чем нараспевнее она входит в душу, тем сильнее ее магическое, заклинательное и убедительное действие, тем полнее она захватывает душу, тем больше она успокаивает, устраивает, освобождает и умудряет ее.
Сказка родится из тех же истоков, что и заклинательные песни магов, с их внушающею, повелительно-целящею силою; и вот откуда в сказках эти ритмически-настойчивые повторения фраз, словесных фигур и образов… Именно потому и наши великие художники, Жуковский и Пушкин, пели свои любимые сказки в стихах, насыщая всенародный миф силою магической песни и укладывая сказку в совершеннейший и уже навеки неизменный узор слов. Так, сказка дает и гораздо меньше и в то же время гораздо больше, чем дневное сознание.
Природа и дневное сознание имеют свою естественную необходимость и свои естественные невозможности; а сказка не связана ни этой необходимостью, ни этими невозможностями. Она имеет свою необходимость. Ее необходимость иная, душевно-духовная, внутренняя, таинственная. Это необходимость сокровенного помысла, предчувствия и сновидения; и в то же время это необходимость национальной судьбы, национального характера и национальной борьбы. Сказка не повинуется законам вещества и тяжести, времени и пространства. Она повинуется законам художественной мечты и законам национально-героического (иногда сословно-героического) эпоса. Она повинуется законам всесильного волшебства и запросам сверхчеловеческой национальной силы: она слагается по указаниям пророческого сновидения, волевого порыва и созерцающего постижения. Эти законы таинственны; им можно предаваться, но их не легко формулировать. Власть же их бесконечна и миропреобразующа. И вот ими-то живет, слагается и дышит сказка.
Но слушай: в родине моей,
Между пустынных рыбарей,
Наука дивная таится.
Под кровом вечной тишины,
Среди лесов, в глуши далекой
Живут седые колдуны;
К предметам мудрости высокой
Все мысли их устремлены;
Все слышит голос их ужасный,
Что было и что будет вновь,
И грозной воле их подвластны
И гроб, и самая любовь.
(Пушкин)
Для этой власти нет невозможного; в этом мире возможно многое, чего не знает и с чем не считается трезво-дневное сознание человека. Поэтому уйти в сказку значит уйти от этого дневного сознания, и от постылых необходимостей, и от проклятых невозможностей внешнего мира… Не слушайте же сказку при свете дня или прозаического и бескрылого сознания. Сказку надо слушать вечером или ночью, в волхвующей темноте, которая снимает с вещей их знакомый и таинственный вид и придает им новый вид, неожиданный и таинственный. Сказку надо слушать сумеречным сознанием на грани полусна и полубодрствованна. Навстречу сказке должны раскрыться погреба и пещеры бессознательного, где душа живет по-младенчески, совмещая ребенка с мудрецом; где она по-детски глупа и не стыдится этой своей глупости; где она по-детски доверчива и искренна, беспомощно вопрошает и недоумевает, беспомощно страшится н ужасается; где она уже не выдумывает нарочно и не играет, а уходит в сказку со всей серьезностью и страстностью надежды и отчаяния; и уже не помнит, что это игра, ибо на самом деле это уже не игра, а жизнь, сама жизнь — и борьба, и победа, и совершение. И вот, кто хочет вправду услышать сказку, тот должен пробиться сквозь толщу своей душевной прозы и окаменевшей трезвости; или, если угодно, растворить ее; или, еще лучше погасить ее так, как задувают свечку — и уйти в темные недра душевной ночи. Внять иному — по-иному; новому — по-новому; таинственному — таинственно…
…О чем спрашивает человек сказку? И что именно она отвечает ему? Спрашивает человек сказку о том, о чем всегда и все люди, от века и до века, будут спрашивать своих родителей, пастырей и Бога; о том, что всем нам важно и необходимо, без чего трудно жизнь прожить и без чего мы все-таки, в труде и страданиях, проживаем ее; и уходим из жизни, многого не поняв и не осмыслив; а под конец жизни вздыхаем… Человек спрашивает сказку, а она отвечает ему — о смысле земной жизни. Но спрашивает он, как существо, еще не узревшее и не постигшее Бога. Спрашивает по-младенчески, безпомощно, недоуменно, коснувшись зла и страха на земле, но не коснувшись или едва коснувшись ризы Божией; как испугавшееся и задумавшееся дитя спрашивает маму или няню, — с широко раскрытыми глазами, в которых и испуг, и тревога, и любопытство, и благоговение; как если бы ответ был легок и прост; и с тем, чтобы немедленно поверить… А ответ ему дается не из религии, а из дорелигиозной, магической глубины, где инстинкт, художество и опыт жизни скопили некую национальную, но не последнюю, а предпоследнюю суеверно-языческую мудрость…
Что такое счастье? В богатстве ли оно? Или в любви к свободе? Или, может быть, в доброте и правоте? В жертвенной любви доброго сердца?…Что такое судьба? Что это значит: умным горе, а дуракам счастье? И какие же это такие — дураки? Может, они вовсе не дураки?…А можно ли жить и прожить кривдою на свете? Куда кривда ведет? Не сильнее ли она, не выгоднее ли правды? Или правда лучше и всегда в конце концов победит? И в чем же тогда понятная таинственная сила правды? Почему содеянное зло всегда или почти всегда возвращается на голову виновника? А если не всегда, то где же справедливость? И почему это так бывает, что посеянное добро, хотя бы маленькое семячко добра, расцветает потом на пути посеявшего человека благоуханными цветами-то благодарности и ответного добра, то пожизненной преданности, то прямо спасения от лютой беды? А если не всегда так бывает, то почему? Не правит ли миром некая таинственная благая сила, и каковы законы ее?..
Вот о чем спрашивает человек, и особенно русский человек, свою сказку. И все эти вопросы: о счастье, о судьбе, о правде и зле, о смысле и о путях жизни. И сказка отвечает… Сказка есть первая, дорелигиозная философия народа, его жизненная философия, изложенная в свободных мифических образах и в художественной форме. Эти философские ответы вынашиваются каждым народом самостоятельно, по-своему, в его безсознательной национально-духовной лаборатории. В русских сказках русский народ пытался распутать и развязать узлы своего национального характера, высказать свое национальное мироощущение, наставить своих детей в первобытной, но глубокой жизненной мудрости, — разрешая лежащие на его сердце жизненные, нравственные, семейные, бытовые и государственные вопросы. Сказка — это ответ все испытавшей древности на вопросы вступающей в мир детской души. Здесь русская древность помазует русское младенчество на не испытанную еще трудную жизнь, созерцая из древнего национального лона всегда новые трудности жизненного пути. И благо нам, если мы, сохранив в душе вечного ребенка, умеем и спрашивать, и выслушивать голос нашей сказки… Все люди делятся на живущих со сказкой и живущих без сказки. Люди, живущие со сказкой, имеют дар и счастье по-младенчески вопрошать свой народ о первой и последней жизненной мудрости и по-младенчески внимать ответам его первозданной доисторической философии. Такие люди живут в ладу со своею национальною сказкою. А сказки русские — просты и глубоки, как сама русская душа. Они всегда юны и наивны как дитя; и всегда древни и мудры, как прабабушка; — как спрашивающее дитя и как отвечающая старушка; оба — созерцающие младенцы.
Дорогие друзья, наш проект существует исключительно благодаря вашей поддержке.
Views: 33514
(1)Давайте, дорогой читатель, задумаемся о том, является ли сказка чем-то далёким от нас и насколько она нужна нам. (2)Мы совершаем некое паломничество в волшебные, вожделенные и прекрасные края, читая или слушая сказки. (3)Что же приносят люди из этих краев? (4)Что влечёт их туда? (5)О чём спрашивает человек сказку и что именно она отвечает ему? (6)Человек всегда спрашивал сказку о том, о чём всегда и все люди, из века в век, будут спрашивать, о том, что всем нам важно и необходимо. (7)В первую очередь, о счастье. (8)Само ли оно в жизни приходит или его надо добывать? (9)Неужели непременно нужны труды, испытания, опасности и подвиги? (10)В чём же счастье человека? (11)В богатстве ли? (12)Или, может быть, в доброте и правоте?
(13)Что такое судьба? (14)Неужели её нельзя одолеть и человеку остаётся покорно сидеть и ждать у моря погоды? (15)И сказка щедро подсказывает, как быть человеку на распутье жизненных дорог и в глубине жизненного леса, в беде и в несчастье.
(16)Что важнее – внешняя оболочка или незримая красота? (17)Как распознать, как учуять прекрасную душу у страшилища и уродливую душу у красавицы?
(18)И наконец, правда ли, что возможно только возможное, а невозможное и в самом деле невозможно? (19)Не таятся ли в вещах и душах, окружающих нас, такие возможности, о которых не всякий и говорить решается?
(20)Вот о чём спрашивает человек, и особенно русский человек, свою сказку. (21)И сказка отвечает не о том, чего нет и не бывает, а о том, что теперь есть и всегда будет. (22)Ведь сказка – это ответ всё испытавшей древности на вопросы вступающей в мир детской души. (23)Здесь мудрая древность благословляет русское младенчество на ещё не испытанную им трудную жизнь, созерцая из глубины своего национального опыта трудности жизненного пути.
(24)Все люди делятся на людей, живущих со сказкой, и людей, живущих без сказки. (25)И люди, живущие со сказкой, имеют дар и счастье… вопрошать свой народ о первой и последней жизненной мудрости и с открытой душой внимать ответам его первоначальной, доисторической философии. (26)Такие люди живут как бы в ладу со своею национальною сказкою. (27)И благо нам, если мы сохраняем в душе вечного ребёнка, то есть умеем и спрашивать, и выслушивать голос нашей сказки.
(по И.А. Ильину*)
*Иван Александрович Ильин (1883–1954) – русский философ, писатель и публицист.
Сказка. Какова её роль в жизни людей? Именно эту проблему поднимает И.А. Ильин в предложенном для анализа тексте.
Размышляя над поставленным вопросом, публицист замечает, что человек, читая сказку, спрашивает её о том, «что всем нам важно и необходимо», например, о счастье. Автор текста с нескрываемой уверенностью говорит о том, что сказка помогает человеку разобраться в сложных жизненных ситуациях, ответить на многие непростые вопросы, о чём говорится в предложении 15. Философ обращает внимание читателей на то, что люди делятся на два типа: живущих со сказкой и живущих без сказки, и первые, несомненно, намного счастливее, что ясно из следующего высказывания: «Люди, живущие со сказкой, имеют дар и счастье… вопрошать свой народ о первой и последней жизненной мудрости и с открытой душой внимать ответам его первоначальной, доисторической философии». Свои рассуждения автор текста завершает справедливым выводом о том, что «благо нам, если мы сохраняем в душе вечного ребёнка, то есть умеем и спрашивать, и выслушивать голос нашей сказки».
Моё согласие с авторской позицией можно обосновать следующим литературным примером. Вспомним сказку Г.Х. Андерсена «Снежная королева». В этом произведении мальчик по имени Кай оказался в беде: в его глаз попал осколок дьявольского зеркала, из-за которого всё доброе кажется злым, а всё злое ярче бросается в глаза. Сердце мальчика стало чёрствым и «ледяным». Вскоре его похитила Снежная королева. Девочка Герда, которая любила Кая, как родного брата, не знала, куда он пропал, но, несмотря ни на что, решила отправиться на его поиски. Ей пришлось преодолеть много тяжёлых испытаний, но она не сломилась: любовь к Каю давала ей силы. В конце концов Герда нашла его и спела их любимый псалом, благодаря чему Кай вспомнил её и снова стал добрым. Названые брат и сестра возвращаются домой, и выясняется, что они уже взрослые. Прекрасная сказка, учащая людей тому, что любовь и доброта всё преодолеют, и, лишь идя по дороге добра, человек может обрести счастье. Таким образом, сказка даёт человеку мудрость, помогая ему ответить на важные вопросы и понять, как можно стать счастливым.
Приведу ещё один литературный пример, который показывает: сказка, помогая человеку найти ответы на серьёзные вопросы и принося человеку счастье, делает его мудрым. Вспомним сказку А.С. Пушкина «Сказка о рыбаке и рыбке». В этом произведении старик поймал золотую рыбку, которая оказалась волшебной. Рыбка попросила рыбака отпустить её взамен на исполнение желания, но старик отказался и отпустил её просто так. Вернувшись домой, он рассказал о случившемся своей старухе. Та рассердилась и заставила мужа позвать золотую рыбку и попросить у неё новое корыто, что старик и сделал. Рыбка исполнила желание, но старухе оказалось этого мало. Старик ещё неоднократно возвращался к рыбке, чтобы та исполняла старухины желания. В конце концов старуха потребовала, чтобы рыбка сделала её морской владычицей, и чтобы она, рыбка, была у неё на посылках. Но рыбка ничего не ответила и уплыла. Когда старик вернулся, он увидел, что старуха опять сидит на пороге ветхой землянки возле разбитого корыта. Эта сказка учит людей тому, что не нужно быть жадным, ведь жадность ни к чему хорошему человека не приведёт, а, наоборот, принесёт ему несчастье. Следовательно, сказка даёт читателю мудрость, ведь она помогает ему понять важные вещи и остерегает от несчастий.
Хочется верить, что читатели задумаются над проблемой, поднятой И.А. Ильиным, и поймут, какую важную роль может сыграть сказка в жизни человека, наделяя его мудростью и помогая ответить на жизненно важные вопросы.
Мне думается, что современный человек по своей сути ничем не отличается от человека прошлого, позапрошлого веков, от своих праотцев. Достаточно открыть «Ветхий завет», чтобы убедиться: за тысячи лет люди не изменились. Нас по-прежнему борят страсти. Народ хочет хлеба и зрелищ, комфорта, богатства, удобств. И лишь малая толика людей жаждет Истины, а обретя ее, готова отдать за нее все. Господь сказал, что Он есть Истина и Жизнь, но труден путь, ведущий к Нему. Дорога к Истине, к Богу, к спасению души вымощена множеством камней, и сказка – один из них.
Самый хороший учитель – это пример. И наши предки передавали из уст в уста подвиги героев, рассказывали детям о жизни святых подвижников. Каждый народ бережно хранил и передавал в наследство бесценные сказания о богатырях – защитниках родины, о чудесных исцелениях по молитвам к святым, о великих битвах, о победе добра над злом. Именно на таких примерах проходило становление детских характеров.
Я очень люблю сказку. Сказка – зерно, сказка – народная мудрость, сказка – добрая помощница, сказка – добрая душа, сказка – нянька, сказка может заставить смеяться и плакать, грустить и радоваться, но самое главное: сказка помогает научить ребенка сопереживать, думать, работать сердцем. Сказка до конца дней оставляет на его душе свою печать и очень важно, чтобы под ней оказался сосуд с благоухающим миром, а не кривая кринка с дурно пахнущей жижей, способной измазать все и вся. Кто какие сказки читает, то из него и вырастает. А теперь вы ответьте на вопрос: «Зачем современному человеку сказка?». Сказочница Ирина Рогалёва.
Зачем нужны сказки детям? Некоторые родители задаются таким вопросом. Не лучше ли было бы, чтобы ребенок читал что-то полезное, не о волшебном, а о настоящем мире? И всё же самые мудрые взрослые вырастают из детей, которые слушали сказки. Скажем больше: взрослые, умеющие видеть красоту мира, и сами любят сказки всю жизнь. В чем же польза волшебных сказок?
Польза сказок в пробуждении души!
Сказки – древняя традиция передачи знаний
Пусть нынешним людям кажется, что сказки – сплошь выдуманные истории. Северные же старики знают: быль – что смола, а небыль – что вода. Сказки, не находящие отражение в душе народа, быстро умирают, подобно тому, как капли воды скатываются со ствола дерева. Только подлинные истории с глубоким смыслом подобны смоле, которая застывает и навсегда сохраняет волшебный миг сказки.
Знаете ли вы, что в начале XX века пытались создавать истории, напоминающие русские былины, только героями их были вожди и цари? Много подобных историй вы запомнили сами? Искусственно созданные былины, даже напоминающие по форме настоящие северные сказания, не прижились в народе. Сказкой становится только та история, которая задевает что-то в душах людей. В этом настоящая польза сказок: читая их, можно уловить, что же было для наших Предков самым важным, какие ценности сохраняли славяне, какие уроки передавали от отца к сыну.
Зачем нужны сказки? Тут найдутся два ответа: о пользе волшебных историй для детей и для взрослых.
Зачем нужны сказки детям?
Сейчас многие родители стараются пробудить разум ребенка раньше, чем разбудят его душу. Малышей водят на занятия математикой и иностранными языками ещё до того, как ребенок научится ходить и говорить. Встарь забота о детях была иной. Мать, бабушки и старшие сестры пели малышу колыбельные, а отец или дед рассказывал сказки. Так постепенно начинала пробуждаться душа ребенка. Ещё не зная многого о мире, он сердцем чувствовал разницу между добром и злом, узнавал о самом важном: что на свете есть дружба, любовь, честь.
Зачем нужны сказки детям?
Зачем нужны сказки? Чтобы научить ребенка мечтать, стремиться к большему, искать свой путь. Человек, почувствовавший искру своей души в детстве, вспомнит об этом в самые темные моменты жизни, и внутренний свет укажет ему верную дорогу. Именно потому встарь люди сами стремились к знаниям, а нынче дети, с ранних лет обучающиеся сложным наукам, когда подрастают, уже не хотят знать ничего. Удивительно ли это, если они не чувствуют света собственной души?
Зачем нужна сказка современному человеку?
«Детишки, смеясь, откусывая ломтики ароматного печенья, стайкой промчались к последнему дому в деревне, чтобы посыпать крошками поле. И встали как вкопанные завидев высокого длинноволосого старика, уже ступившего на деревянные мостовые.
- А я знаю, кто это, - зашептала старшая белобрысая девчонка, которую все кликали Веснянкой. - А вам не скажу, приглашу его к нам на постой, вечером и узнаете! Старик как слышал всё, подошел поближе, взял узкую девчачью ладошку в свою и сказал неожиданно густым напевным голосом;
- Ну, веди, красавица, к отцу своему, давно его не видал, есть о чем погутарить вместе!
- Боян пришёл, - радостно перекликались жонки, а мужики подкручивали усы и улыбались. Вечером, кто пришел первым к старосте в избу, тот занял лавки, а кто припозднился, остался смущённо стоять.
- Споёшь ли гость дорогой, сыграешь ли нам на своих гуслях? - это Старостина жонка, матушка Веснянки, добавила гостю ещё пирога с брусникой да подлила чаю.
- Как не спеть, коли слушать хотите!
- Весну зовём нынче, спой про любовь, Боян сладкоголосый! Или как сам выберешь.
И зазвенели гусли переливчатым звоном, и перед очарованными слушателями уже не старик в белом одеянии, расшитом красными узорами, а волшебные картины минувшего…»Так встарь встречали на Севере сказителей. Умение петь былины и рассказывать волшебные истории ценилось наравне с мастерством ремесленников или охотников. На Русском Севере известны целые династии сказителей. Когда ученые открыли для себя чудо северной сказки, наши бабушки и дедушки, певцы былин, даже приезжали в столицу и собирали там целые театральные залы. Можете ли вы представить себе, чтобы полный зал людей собрался послушать волшебную сказку?
Встарь понимали пользу сказок не только для детей, но и для взрослого человекаЗачем нужны были сказки взрослым, образованным людям? Северные былины, длинные и размеренные, настраивали на особый лад, успокаивали разум. Истории славянских Богов и героев взрослым часто даже ближе, чем детям. Там, где ребенок услышит только волшебную сказку, взрослый может заметить мудрый урок. Польза сказки в том, что она помогает увидеть свою жизнь иначе, взглянуть на свой путь с высоты, куда поднимается душа вслед за словами сказителя, и увидеть верную дорогу там, где раньше был тупик.
Зачем нужны сказки именно вам?
Здесь у каждого будет свой ответ. Кто-то хочет познакомиться с народными традициями, древними обычаями, описание которых сохранилось в северных сказках. Кто-то хочет научить детей мудрости и сызмальства познакомить со славянскими мифа. А кто-то и вовсе не осознает, чем ему так нравятся сказки, но каждый раз после их прочтения чувствует, что готов жить радостно и творить добро.
А также читайте:
Знаете ли вы, что Золушка и её завистливые сёстры впервые упоминаются на страницах древнего китайского манускрипта, которому три тысячи лет?
Меняются общество, обычаи, государства и языки — а сказки не устаревают, и мы по-прежнему читаем их детям. Такая долгая жизнь этих сюжетов объясняется тем, что в них в символическом виде отражаются основные психологические проблемы людей — наши архетипические внутренние конфликты. Они затрагивают семейные отношения (например, соперничество между братьями и сестрами) и проблемы личного характера (выход из детского зависимого положения, самоутверждение, осознание своих достоинств, переживание Эдипова комплекса). Родителей порой пугают сказочные насилие и жестокость; современная детская литература нередко старается избегать всего страшного и печального. «Не стоит отказываться от страшных сказок: инсценируя бессознательные страхи ребёнка, они помогают ему осознать и преодолеть их, — говорит аналитик Станислав Раевский. — Облегчённая литература, очищенная от страдания и жестокости, лишь учит ребёнка прятать свою тревогу».
История про меня
Психотерапевты, использующие сказки в своей работе, выделяют трёх основных (универсальных) персонажей, которые символизируют разные стороны нашей личности.
Король — воплощение старого эго, которое нуждается в обновлении. Старая идентичность должна умереть, на смену королю приходит герой.
Герой символизирует действие и изменение.
Фея — наша «магическая» сторона, бессознательное. Она провоцирует ситуации, которые влекут за собой перемены.
Рассмотреть взаимоотношения этих фигур — прекрасная возможность подумать, где именно находится проблема, которая мешает нам развиваться.
Богатство символического содержания сказок делает их прекрасным материалом для анализа. Психоаналитикам-фрейдистам интересно выявить подавленные пласты нашего бессознательного, которые отражаются в той или иной сказке. Например, они считают, что в английской сказке про Джека, который вырастил бобовый стебель до самого неба, убил на небе великана и завладел сокровищем, в символической форме выражено бессознательное стремление подростка «убить отца» и так утвердить свою мужественность. Юнгианские аналитики видят в этой сказке скорее рассказ об инициации, достижении личностной целостности.
«С точки зрения аналитической психологии любая сказка символически описывает внутренний процесс, а не внешние события или отношения с другими людьми. Герои сказки трактуются как разные составляющие одной личности, отношения между которыми приводят к трансформации и личностному росту «, — поясняет юнгианский аналитик Юлия Казакевич. Обе эти интерпретации не исключают друг друга, но существует и третья: как и во множестве других сказок, Джек на своём примере просто показывает детям, что любые трудности можно преодолеть с помощью ума и смекалки.
Универсальный характер сказок даёт возможность использовать их в психотерапии. По словам Раевского, «сказка помогает психотерапевту и его клиенту разговаривать на одном языке, даёт общую систему символов. Иногда очень многое можно понять, просто спросив человека, какая у него любимая сказка». «Важно и то, как именно человек расскажет свою любимую сказку, — добавляет Юлия Казакевич. — Каждый по-своему расставит акценты, добавит или уберёт подробности, важные именно для него. Следующий шаг — написать свою собственную историю. Не случайно рождение авторской, литературной сказки исторически предшествует появлению психоанализа. Литературная сказка — это переход между народной сказкой и теми сказками, которые каждый может написать сам, пытаясь понять сложность и противоречивость своего внутреннего мира».
Сказкотерапия
Сказкотерапия — активно развивающееся направление в психотерапии.
Чаще всего этот метод используется в работе с детьми, потому что сказка великолепно выполняет роль общего языка.
Сказка — мостик между рациональным мышлением взрослого и образным, «волшебным» миром ребёнка, в котором не существует абстракций и всё происходит здесь и сейчас.
В сказкотерапии используются терапевтические сказки — истории, метафорически рассказывающие о проблемах, переживаниях, с какими сталкивается ребёнок. В них, как и в народных сказках, ситуация всегда обретает целостность — герой (с которым ребёнок охотно отождествляет себя) преодолевает трудности и становится сильнее.
В групповой и индивидуальной работе дети читают сказки, обсуждают поступки героев, рисуют запомнившиеся эпизоды, разыгрывают сказки по ролям.
Дети и взрослые — мы возвращаемся к сказкам снова и снова, воссоединяясь таким образом с собой, помогая пробудиться ребёнку, который скрывается в каждом из нас, раскрывая силы собственного воображения, способного преобразить нас и нашу жизнь.
Белоснежка
Мачеха завидует принцессе Белоснежке, потому что та красивее её.
Белоснежку отводят в лес, чтобы там убить, но отпускают, и она укрывается в домике семи гномов. Мачеха находит её и, переодевшись старушкой, даёт ей отравленное яблоко. Белоснежка оживёт, только когда её поцелует принц.
Трудности полового созревания
Братья Гримм донесли до нас сказку, необычайно точно описывающую важнейший этап развития девочки — период полового созревания. В начале сюжета королева-мать (потом она умирает во время родов) уколола себе палец. Три капли крови падают на снег — это подчёркивает контраст между невинностью и сексуальностью. Так сказка готовит девочек к тому, чтобы принять менструацию. Далее: в глухом лесу, среди гномов — персонажей, лишённых сексуальности, Белоснежка взрослеет. С ними она репетирует материнство (но пока без мужчины), учится вести хозяйство. Выполняя все функции женщины, кроме сексуальной и воспроизводящей, она становится готовой к приходу принца. Наконец, эта сказка говорит о зарождающемся соперничестве между матерью и дочерью. Образ злой мачехи, конечно же, символизирует обычную, несказочную мать, которой завидует растущая девочка. Отравленное яблоко воплощает собой чрезмерную материнскую любовь, её всемогущество и страх наказания, которые девочке необходимо осознать и преодолеть, чтобы из ребёнка превратиться во взрослого человека. Это и напоминание матери о том, что отношения с дочерью пора перестроить, признав за ней право выбрать собственный путь. Кровь первой менструации — сигнал об этом.
Ослиная шкура
Король, потеряв горячо любимую супругу, ищет новую жену, которая бы ничем не уступала умершей, и влюбляется в собственную дочь. Принцесса, следуя наставлениям феи-крёстной, убегает из дворца, переодевшись в шкуру осла. До встречи с прекрасным принцем она живёт в бедности вдали от родного королевства.
Табу инцеста
Это, пожалуй, наименее известная из всех сказок Шарля Перро: в ней говорится о самом строгом из существующих табу. Стремление к инцесту, приписанное сюжетом королю, — это проекция влечения любой девочки к отцу, которое является естественным этапом взросления. Героиня сказки преодолевает свою тревогу, отказываясь, по совету феи, от лёгкой жизни. В чужом королевстве она живёт в грязи, пасёт скот, что символически передаёт трудность осознания инцестуозного влечения. Лишь приняв свою тёмную сторону (к к-ой относятся инцестуозные переживания), принцесса получает право вступить в «правильный» брак. Переодевание в шкуру животного — символ магической трансформации: девочке удаётся не только сохранить свою душу, но и выйти на новый уровень.
Красная Шапочка
Самую красивую девочку в деревне мама отправляет к бабушке. В лесу она встречает волка, который съедает сначала бабушку, а потом и девочку. Мало кто знает, что оригинальная (1697 год) версия Шарля Перро на этом и заканчивается — нам больше знаком вариант со счастливым концом, где охотники убивают волка, вспарывают ему живот, а девочка с бабушкой оказываются целыми и невредимыми.
Сексуальное искушение
В этой знаменитой сказке сексуальный смысл выражен наиболее прямо. Красный цвет символизирует сексуальные переживания; волк — это, конечно, мужчина: когда девочка раздевается и ложится к нему в постель, а зверь говорит ей, что у него такие большие руки, чтобы крепче обнять её, сомнениям не остаётся места. Не удовлетворившись недвусмысленностью этих образов, автор посчитал нужным ещё снабдить сказку советом: девицам не надо слушать коварных речей мужчин. Согласно моральным нормам того времени, сказка говорит, что сексуальность опасна, приравнивает мужскую сексуальность к агрессии, а женскую — к жертвенности. Красная Шапочка, в отличие от других сказочных героинь, не вырастает, так и остаётся девочкой.
Не случайно мы упорно дополняем эту сказку отсутствующей у Перро трансформацией («второе рождение» бабушки и внучки из вспоротого живота волка).
Золушка
Овдовев, богатый мужчина женится на женщине с двумя злыми дочерьми. Они издеваются над Золушкой до тех пор, пока на балу в неё не влюбляется принц. Существует множество версий этой сказки, в том числе и у братьев Гримм. Знаменитая хрустальная туфелька появляется в версии Шарля Перро.
Соперничество в семье
Соперничество детей из-за родительской любви существовало всегда и является совершенно нормальным явлением. Жизнь Золушки кажется нам преувеличенно тяжёлой. А ведь в сказке отражены эмоции любого ребёнка, у которого есть братья или сестры, а также чувства, которые он испытывает к родителям. Образ злой мачехи позволяет ребёнку признать свои «дурные» переживания (гнев и обиду на родителей), не испытывая при этом чувства вины. Мачеха и её злые дочери отнимают у Золушки отца — он заботится о них, а не о родном ребёнке. С т. з. внутренних процессов история Золушки — это история осознания желаний, которые, в отличие от желания получить красивое платье или поездку на бал, никогда не могут быть удовлетворены отцом. Желания подавлены, что символизируется подчинённым положением Золушки, грязны, как зола, на которой она сидит или спит, и расцветают (направленные на подходящий объект) после трудной работы по осознанию и принятию.