Питать иллюзии - участь провинциалов. Люсьен Шардон был родом из Ангулема. Его отец, простой аптекарь, в 1793 г. чудом спас от эшафота девицу де Рюбампре, последнюю представительницу этой знатной семьи, и получил тем самым право жениться на ней. Их дети Люсьен и Ева унаследовали дивную красоту матери. Шардоны жили в великой нужде, но Люсьену помог встать на ноги его лучший друг - владелец типографии Давид Сешар. Эти юноши были рождены для великих свершений, однако Люсьен затмевал Давида блеском дарований и ослепительной внешностью - он был красавец и поэт. На него обратила внимание местная светская львица госпожа де Бержетон и стала приглашать в свой дом к великому неудовольствию спесивой местной знати. Более других злобствовал барон Сикст дю Шатле - человек безродный, но сумевший сделать карьеру и имевший свои виды на Луизу де Бержетон, которая отдавала явное предпочтение талантливому юноше. А Давид пылко влюбился в Еву, и та ответила ему взаимностью, угадав в этом кряжистом типографе глубокий ум и возвышенную душу. Правда, финансовое положение Давида было незавидным: родной отец фактически ограбил его, продав старую типографию по явно завышенной цене и уступив за изрядную мзду патент на издание газеты конкурентам - братьям Куэнте. Впрочем, Давид надеялся разбогатеть, открыв секрет производства дешевой бумаги. Так обстояли дела, когда произошло событие, решившее судьбу Люсьена: один из местных дворянчиков, застав его на коленях перед Луизой, раструбил об этом по всему городу и нарвался на дуэль - мадам де Бержетон приказала покорному старику мужу наказать обидчика. Но с этого момента жизнь в Ангулеме ей опостылела: она решила уехать в Париж, взяв с собой прелестного Люсьена, Честолюбивый юноша пренебрег свадьбой сестры, зная, что ему простят все. Ева и Давид отдали брату последние деньги - на них он должен был жить два года.
В столице пути Люсьена и мадам де Бержетон разошлись - провинциальная любовь, не выдержав первого же соприкосновения с Парижем, быстро переросла в ненависть. Маркиза д’Эспар, одна из самых влиятельных дам Сен-Жерменского предместья, не отказала в покровительстве своей кузине, однако потребовала удалить нелепого юнца, которого та имела глупость привезти с собой. Люсьен же, сравнивая свою «божественную» Луизу со светскими красавицами, уже готов был ей изменить - но тут стараниями маркизы и вездесущего Сикста дю Шатле его с позором изгоняют из приличного общества. Несчастный поэт возлагал большие надежды на сборник сонетов «Маргаритки» и исторический роман «Лучник Карла IX» - оказалось, что в Париже полным-полно своих рифмоплетов и писак, а посему начинающему автору пробиться крайне сложно. Бездарно промотав все деньги, Люсьен забивается в нору и начинает работать: много читает, пишет, размышляет.
В дешевенькой студенческой столовке он знакомится с двумя молодыми людьми - Даниэлем д’Артезом и Этьеном Лусто. Судьба слабовольного поэта зависит от того, какой выбор он сделает. Поначалу Люсьена привлекает Даниэль, гениальный писатель, который трудится в тиши, презирая мирскую суету и сиюминутную славу. Друзья Даниэля, хоть и с колебаниями, но принимают Люсьена в свой круг. В этом избранном обществе мыслителей и художников царит равенство: юноши бескорыстно помогают друг другу и горячо приветствуют любую удачу собрата. Но все они бедствуют, а Люсьена манит блеск власти и богатства. И он сходится с Этьеном - прожженным журналистом, давно расставшимся с иллюзиями о верности и чести.
Благодаря поддержке Лусто и собственному таланту Люсьен становится сотрудником газеты либерального направления. Он быстро познает могущество прессы: стоит ему упомянуть о своих обидах, как его новые друзья начинают кампанию безжалостной травли - из номера в номер они потешают публику рассказами о похождениях «Выдры» и «Цапли», в которых все без труда узнают мадам де Бержетон и Сикста дю Шатле. На глазах Люсьена даровитый романист Рауль Натан низко кланяется влиятельному критику Эмилю Блонде. Журналистов всячески обхаживают за кулисами театров - от рецензии на спектакль зависит провал или успех пьесы. Самое страшное происходит, когда газетчики накидываются на свою жертву всей сворой - человек, попавший под такой обстрел, обречен. Люсьен быстро постигает правила игры: ему поручают настрочить «разносную» статью о новой книге Натана - и он оправдывает ожидания коллег, хотя сам считает этот роман прекрасным. Отныне с нуждой покончено: поэту недурно платят, и в него страстно влюбляется юная актриса Корали. Как и все её подруги, она имеет богатого покровителя - торговца шелками Камюзо. Лусто, который живет с Флориной, без зазрения совести пользуется чужими деньгами - Люсьен следует его примеру, хотя прекрасно понимает, что находиться на содержании у актрисы позорно. Корали одевает своего возлюбленного с ног до головы. Наступает час торжества - на Елисейских полях все любуются прекрасным, изысканно одетым Люсьеном. Маркиза д’Эспар и мадам Бержетон ошеломлены этим чудесным превращением, и юноша окончательно утверждается в правильности избранного пути.
Напуганные успехами Люсьена, обе знатные дамы начинают действовать. Молодой герцог де Реторе быстро нащупывает слабую струну поэта - честолюбие. Если молодой человек хочет по праву носить имя де Рюбампре, ему надо перейти из оппозиционного лагеря в стан роялистов. Люсьен клюет на эту приманку. Против него составляется заговор, ибо интересы многих людей сходятся: Флорина жаждет обойти Корали, Лусто завидует таланту Люсьена, Натан обозлен его критической статьей, Блонде желает осадить конкурента. Изменив либералам, Люсьен дает своим врагам прекрасный шанс расправиться с ним - по нему открывают прицельный огонь, и он в растерянности совершает несколько роковых оплошностей. Первой жертвой становится Корали: прогнав Камюзо и потакая всем прихотям любимого, она доходит до полного разорения, когда же на нее ополчаются наемные клакеры, заболевает от огорчения и теряет ангажемент в театре.
Между тем Люсьену пришлось пойти на подлость, чтобы обеспечить успех возлюбленной - в обмен на хвалебные рецензии ему приказали «зарезать» книгу д’Артеза. Великодушный Даниэль прощает бывшего друга, однако Мишель Кретьен, самый непреклонный из всех членов кружка, плюет Люсьену в лицо, а затем всаживает ему пулю в грудь на дуэли. Корали и её служанка Береника самоотверженно ухаживают за поэтом. Денег нет совершенно: судебные исполнители описывают имущество актрисы, а Люсьену грозит арест за долги. Подделав подпись Давида Сешара, он учитывает три векселя на тысячу франков каждый, и это позволяет любовникам продержаться еще несколько месяцев.
В августе 1822 г. Корали умирает в возрасте девятнадцати лет. У Люсьена осталось только одиннадцать су, и он пишет за двести франков веселые песенки - только этими водевильными куплетами можно оплатить похороны несчастной актрисы. Провинциальному гению нечего больше делать в столице - уничтоженный и растоптанный, он возвращается в Ангулем. Большую часть пути Люсьену приходится идти пешком. В родные края он въезжает на запятках кареты, в которой путешествуют новый префект Шаранты Сикст дю Шатле и его супруга - бывшая мадам де Бержетон, успевшая овдоветь и снова выйти замуж. Прошло всего полтора года с той поры, как Луиза увезла счастливого Люсьена в Париж.
Поэт вернулся домой в тот момент, когда его зять оказался на краю пропасти. Давид вынужден скрываться, чтобы не попасть в тюрьму, - в провинции подобное несчастье означает последнюю степень падения. Случилось же это следующим образом. Братья Куэнте, давно жаждавшие прибрать к рукам типографию Сешара и прознавшие про его изобретение, выкупили подделанные Люсьеном векселя. Пользуясь изъянами судебной системы, позволяющей загнать должника в угол, они довели предъявленные к оплате три тысячи франков до пятнадцати - немыслимая для Сешара сумма. Давида обложили со всех сторон: ему изменил наборщик Серизе, которого он сам выучил печатному делу, а скряга-отец отказался выручить сына, невзирая на все мольбы Евы. Неудивительно, что мать и сестра весьма холодно встречают Люсьена, и это очень обижает самолюбивого юношу, который некогда был их кумиром. Он уверяет, что сумеет помочь Давиду, прибегнув к заступничеству мадам де Шатле, но вместо этого невольно выдает зятя, и того берут под стражу прямо на улице. Братья Куэнте немедленно заключают с ним соглашение: ему будет дарована свобода, если он уступит все права на производство дешевой бумаги и согласится продать типографию предателю Серизе. На этом злоключения Давида закончились: дав жене клятву навсегда забыть о своих опытах, он купил небольшую усадьбу, и семья обрела покой. После смерти старого Сешара молодым досталось наследство в двести тысяч франков. Старший из братьев Куэнте, неслыханно обогатившийся благодаря изобретению Давида, стал пэром Франции.
Только после ареста Давида Люсьен осознает, что натворил. Прочтя проклятие во взоре матери и сестры, он твердо решает покончить с собой и отправляется на берег Шаранты. Здесь происходит его встреча с таинственным священником: выслушав историю поэта, незнакомец предлагает повременить с самоубийством - утопиться никогда не поздно, но прежде стоило бы проучить тех господ, что изгнали юношу из Парижа. Когда же демон-искуситель обещает заплатить долги Давида, Люсьен отбрасывает прочь все сомнения: отныне он будет принадлежать душой и телом своему спасителю - аббату Карлосу Эррера. О событиях, последовавших за этим пактом, рассказывается в романе «Блеск и нищета куртизанок».
Человеческая комедия: Этюды о нравах (Сцены провинциальной жизни) - 6
ВИКТОРУ ГЮГО
Вы, по счастливому уделу Рафаэлей и Питтов, едва выйдя из отрочества,
были уже большим поэтом; Вы, как Шатобриан, как все истинные таланты,
восставали против завистников, притаившихся за столбцами Газеты или
укрывшихся в ее подвалах. Я желал бы поэтому, чтобы Ваше победоносное имя
способствовало победе произведения, которое я посвящаю Вам и которое, по
мнению некоторых, является не только подвигом мужества, но и правдивой
историей. Неужели журналисты, как и маркизы, финансисты, лекари, прокуроры,
не были бы достойны пера Мольера и его театра? Почему бы Человеческой
комедии, которая castigat ridendo mores 1, не пренебречь одной из
общественных сил, если парижская Печать не пренебрегает ни одной?
Я счастлив, милостивый государь, пользуясь случаем, принести Вам дань
моего искреннего восхищения и дружбы.
Де Бальзак
/ 1 Смехом исправляет нравы (лат.).
Часть первая
ДВА ПОЭТА
В те времена, к которым относится начало этой повести, печатный станок
Стенхопа и валики, накатывающие краску, еще не появились в маленьких
провинциальных типографиях. Несмотря на то, что Ангулем основным своим
промыслом был связан с парижскими типографиями, здесь по-прежнему работали
на деревянных станках, обогативших язык ныне забытым выражением: довести
станок до скрипа. В здешней отсталой типографии все еще существовали
пропитанные краской кожаные мацы, которыми тискальщик наносил краску на
печатную форму. Выдвижная доска, где помещается форма с набранным шрифтом,
на которую накладывается лист бумаги, высекалась из камня и оправдывала свое
название мрамор. Прожорливые механические станки в наши дни настолько
вытеснили из памяти тот механизм, которому несмотря на его несовершенства,
мы обязаны прекрасными изданиями Эльзевиров, Плантенов, Аль-дов и Дидо, что
приходится упомянуть о старом типографском оборудовании, вызывавшем в
Жероме-Никола Сешаре суеверную любовь, ибо оно играет некую роль в этой
большой повести о малых делах.
Сешар был прежде подмастерьем-тискальщиком - Медведем, как на своем
жаргоне называют тискальщиков типографские рабочие, набирающие шрифт. Так,
очевидно, прозвали тискальщиков за то, что они, точно медведи в клетке,
топчутся на одном месте, раскачиваясь от кипсея к станку и от станка к
кипсею. Медведи в отместку окрестили наборщиков Обезьянами за то, что
наборщики с чисто обезьяньим проворством вылавливают литеры из ста
пятидесяти двух отделений наборной кассы, где лежит шрифт. В грозную пору
1793 года Сешару было около пятидесяти лет от роду, и он был женат.
В середине 30-х годов начинается третий этап творчества Бальзака. Он связан с работой над романом «Утраченные иллюзии», первый том которых выходит в 1837 году. В этот период реализм писателя достигает высшей зрелости, проявляющейся и в глубине анализа социальных отношений, и в широком охвате жизненных явлений, четко организованных единой системой, и в мастерском построении сюжетов, и в художественном совершенстве создаваемых образов.
Над своим самым большим романом, представляющим собой широкое полотно французской жизни эпохи Реставрации, Бальзак работал с 1835 по 1843 годы. Роман был опубликован с посвящением В. Гюго.
Длительность работы над произведением объясняется тем, что по мере работы над «Утраченными иллюзиями» замысел романа все более расширяется. В 1836 году писатель предполагал лишь сопоставить нравы провинции и Парижа, вскрыв иллюзорность представлений провинциалов о столице. Но уже в 1837 году, когда автор сдавал в печать написанное, ему было ясно: публикуемый роман – лишь первая часть широкого полотна, посвященного важнейшим проблемам современности.
В предисловии к роману Бальзак тогда же пишет: «Изучая отношения между провинцией и Парижем, гибельную, притягательную силу столицы, автор увидел молодого человека XIX столетия в новом свете: он стал размышлять о глубокой язве эпохи, о журналистике, которая пожирает столько жизней, столько прекрасных идей». Так определяется тема второй части («Провинциальная знаменитость в Париже» (1839)) и ее цель: «объяснить судьбу множества молодых писателей, столь много обещавших и так плохо кончивших». Эта тема была подсказана реальными судьбами множества безвестных писателей и поэтов 1830-х годов, а также романтической литературной традицией изображения творческой личности в конфликте с обществом. Третья часть («Страдания изобретателя» (1843)), снова переносящая действие в провинцию, посвящена другу Люсьена, женившемуся на его сестре, Давиду Сешару. Расширяя и углубляя тему утраченных иллюзий, Бальзак показывает драму талантливого изобретателя, своими открытиями способствующего буржуазному прогрессу, но им же и раздавленного под прессом беспощадного закона конкуренции.
С эволюцией замысла эволюционирует и творческая манера Бальзака. Действие романа, в основном идущее по двум линиям, связанным с Люсьеном Шардоном и Давидом Сешаром, заметно убыстряется и активизируется от главы к главе. Первая часть романа с ее эпически размеренным ритмом повествования, сравнительно узким кругом действующих лиц генетически связана с бальзаковскими произведениями начала 30-х годов (в частности, «Евгенией Гранде»). Главы, повествующие о семьях Давида и Люсьена, выдержаны в уже ранее найденном Бальзаком эпической манере.
Вторая часть обилием персонажей, представляющих различные социальные и интеллектуальные сферы Парижа, исчерпывающим лаконизмом характеристик, стремительностью и драматизмом развертывающихся событий примечательна для творчества Бальзака конца 30-х годов. Повествование быстро набирает темп в истории Люсьена, связывает воедино его любовные приключения, литературные успехи и неосторожное участие в политической борьбе, и, с другой стороны, – в истории борьбы Сешара с его конкурентами. Нагромождение событий, убыстрение темпов действия, углубляющийся драматизм создает впечатление динамики самой французской действительности, в которой силы, враждебные Люсьену и Давиду, как бы получают большую свободу действий. Такой аспект изображения действительности позволяет особенно остро почувствовать движение жизни, развитие характеров.
Третья часть общим стилем и специфической интригой, определяющей сюжет «Страданий изобретателя», органически вписывается в контекст творчества Бальзака первой половины 40-х годов.
Главный герой всех трех частей – Люсьен Шардон. С ним связана и обозначенная в названии романа центральная тема утраченных иллюзий, и важнейшая из проблем – проблема «несостоявшегося гения», сопряженная с одной из самых роковых иллюзий эпохи – ложными представлениями, которые создаются в семье относительно детей, обладающих некоторыми чертами гения, но не имеющих ни воли, чтобы придать содержание этому гению, ни нравственных принципов, чтобы обуздать его порывы. Люсьен Шардон (в начале романа он носит свою подлинную фамилию, унаследованную от отца и очень «непоэтическую»: она означает «чертополох») – богато одаренная натура, поэт и к тому же красавец. Он мечтает создать великое произведение и благодаря этому прославиться, подобно Ламартину, Виньи, Гюго. Люсьен – не только надежда и гордость, но и баловень своих близких – матери и сестры, людей скромных и благородных, живущих на деньги, заработанные нелегким трудом.
Исключительность положения героя в семье питает изначально присущий ему эгоизм, оказывающийся благодатной почвой для зерен философии имморализма, брошенных в душу Люсьена его наставниками – сначала меценатствующей аристократкой Ангулема мадам де Баржетон, а затем продажным журналистом Лусто. Де Баржетон настаивает на праве гения приносить в жертву своему таланту все и всех вокруг. Она внушает Люсьену преклонение перед людьми, добившимися успеха, и увлекает его из Ангулема в Париж, где и оставляет перед лицом всех соблазнов и опасностей.
Метаморфозе, которую претерпевает герой, в решающей степени способствует его пребывание в столице, где он пополняет ряды бессовестных и продажных журналистов. Люсьен прокладывает себе дорогу в журналы и салоны, но лишается подлинных и верных друзей, с которыми сблизился в первые месяцы парижской жизни. Постепенно целью героя становится успех сам по себе, а творчество превращается лишь в одно из возможных средств для достижения этой цели. Люсьен становится циничным и жестоким участником мелкой борьбы, которую ведут друг с другом различные литературные и политические кружки Парижа. Во имя самоутверждения Люсьен забывает мать, сестру и названого брата Давида. Он отрекается от плебейской фамилии отца, меняя ее на фамилию матери – де Рюбампре в расчете на то, что аристократическое имя откроет ему путь в «высший» свет и, может быть, даже ко двору. Он мстит покинувшей его госпоже де Баржетон, обливая ее грязью в газетных статьях. Люсьен предает своих друзей из кружка Даниэля д"Артеза Поведение героя приводит к тому, что он оказывается одиноким, когда враги наносят ему решающий удар, непоправимо подрывающий репутацию Люсьена и разоряющий его. Но посвященный в предательство и вероломство, царящие среди журналистов, Люсьен еще «не подозревал о вероломстве высшего света, и, несмотря на всю проницательность героя, ему предстояло получить суровый урок и здесь». Этим «уроком» становится разыгранная при королевском дворе оскорбительная история с мистическим указом об утверждении прав Люсьена на родовую аристократическую фамилию его матери. Указ, в который отчаявшийся герой уже поверил как в свое спасение, на деле оказался одной из тех изуверских шуток, которые так мастерски изобретала для своих врагов мстительная маркиза д"Эспар.
Раскрытые в романе жестокость, вероломство, лицемерие, алчность высшего света Парижа, так же как скудоумие, невежество, убожество духа, мелкое интриганство, политическая косность провинциальной аристократии, с достаточной очевидностью свидетельствуют, что легитимистские иллюзии самого Бальзака, не выдерживая испытания суровой правдой действительности, развеиваются в прах.
В период пребывания в Париже рушится не только мечта Люсьена о литературной карьере и богатстве – рушится его вера в самого себя. Люсьен понимает, что он не создан для той роли, которую пытался играть в сомнительных салонах, в среде продажных литераторов и хищников – издателей, готовых эксплуатировать писательских труд. В конечном итоге Люсьен становится причиной непоправимых бед Давида, попавшего в тюрьму из-за векселей, подделанных Люсьеном.
После бесславного возвращения Люсьена на родину его «воспитание» будет продолжено Вотреном, который после нового побега принимает личину аббата Карлоса Эрреры.
Как и многие другие персонажи Бальзака, Люсьен глубоко типичен. В судьбе этого героя Бальзак видит воплощение тенденций современной ему жизни: «Общество, приглашая ныне всех своих детищ на общий пир, уже на заре их жизни пробуждает в них честолюбие. Оно лишает юность ее прелести и растлевает ее благие порывы, внося в них расчет». Вместе с тем в трагедии героя повинно не только общество, но и он сам. Люсьен был одарен от природы, но в силу своей нравственной несостоятельности не реализовал себя как поэт и потому заслужил свою участь.
Именно отсутствие твердых нравственных принципов, оборачивающееся имморализмом, становится одной из важнейших причин краха Люсьена как поэта. Вторая причина – неспособность героя к упорному самоотверженному труду. Позднее в романе «Кузина Бетта», обобщая и свой собственный опыт, Бальзак напишет: «Творческий труд – это изнурительная борьба, которой пугаются и которой отдаются со страхом и любовью прекрасные и могучие натуры, рискуя надорвать свои силы». К таким могучим и прекрасным натурам в «Утраченных иллюзиях» наряду с Давидом Сешаром относятся члены «Содружества», с которыми в начале своей парижской «одиссеи» сближается Люсьен. Но именно это сближение убеждает героя в том, что их судьба – не его судьба, ибо подвижнический труд, не сулящий быстрой карьеры, не для Люсьена. Потому-то он и предпочитает «великому писателю» Даниэлю д"Артезу несостоявшегося писателя Этьена Лусто, вводящего его в мир беспринципной и бойкой парижской журналистики, культивирующей профессию «наемного убийцы идей и репутаций». Этой профессией, поначалу приносящей Люсьену (благодаря его бесспорному таланту) известность наряду с возможностью легкого безбедного существования, и овладевает бальзаковский герой. Уход в журналистику, подобно язве, исподволь разрушающей талант поэта, – начало духовного конца Люсьена. Конкуренция же, превращающая журналистов «в свору собак, которые грызутся из-за кости» («то же рычание, та же хватка, те же свойства»), предопределяет материальное поражение героя, отлученного от журналистики по негласному соглашению его завистников – собратьев по перу.
Писатель стремится подчеркнуть: судьба Люсьена при всем индивидуальном своеобразии и исключительности ее перипетий типична для мира парижской прессы. Об этом свидетельствуют истории не только безвольного и безалаберного Этьена Лусто, но и «блистательного наемника пера» Эмиля Блонде («умеющего выбирать покровителей и убеждения»), и талантливого прозаика Рауля Натана («честолюбца в литературе и политике», «энергия которого не уступала его желаниям») и Клода Виньо, и Фелисьена Верну, рано или поздно приходящих к разорению и бесславию. Благополучна в этом мире лишь судьба торговцев, от литературы, подобных Фино и Дориа, владельцев газет и издательств. «Наглые посредственности», воплощающие в себе «жестокие свойства эксплуататора», они-то и определяют судьбы подвластных их воле писателей и журналистов.
Тема утраченных иллюзий связывается Бальзаком с судьбой не только Люсьена Шардона, но и его друга Давида Сешара. Люсьен и Давид, фигуры который оказываются в центре повествования, задуманы писателем как характеры резко противоположные. Люсьен эгоистичен, легкомысленен, блестящ и поверхностен. Давид – мыслитель и труженик, неутомимый в достижении поставленной цели, охотно жертвующий своими интересами для счастья близких. В то же время двух героев роднят не только их поэтические мечты о славном будущем, но и жизненные неудачи, крушение их иллюзий. Люсьену не удается прославить свое имя в литературе, Давиду – осуществить задуманное им усовершенствование производства бумаги. Крушение иллюзий героев связано с тем, что они не приспособлены к тем методам борьбы за существование, к тем волчьим законам конкуренции, которые царят в буржуазной Франции.
В романе Бальзака есть и другие персонажи, изображение которых необходимо писателю, чтобы показать сущность общественных устоев, в которых они живут. Одни из них полностью подчиняются существующим в обществе законам и слепо следуют им, другие смело противопоставляют господствующей продажности и подлой буржуазной «морали» свое негативное отношение к царству денег.
Сделав главным героем своего произведения поэта, Бальзак по сути продолжил традиции предшествующей литературы, рисующей талантливую личность, неизбежно вступающую в конфликт с обществом. В то же время он явно углубил традиционную тематику, вступая в полемику с теми писателями, которые давали романтическую трактовку судьбы поэта. Как уже отмечалось, кроме Люсьена, автор романа обрисовал в «Утраченных иллюзиях» еще два типа литераторов: журналист (Этьен Лусто, Фино и др.), настоящий, или, как говорит Бальзак, «большой» писатель (Даниэль д"Артез).
Один из типов литераторов, представленный в романе, – это журналист. Бальзак хорошо знал журналистскую среду, так как в начале 1830-х годов активно сотрудничал в республиканской прессе и получил самые негативные впечатления о парижской журналистике. «Франция не будет существовать, пока газета не будет объявлена вне закона», – столь категоричное суждение Бальзака основывается на убеждении, что профессиональный литератор-журналист, зарабатывающий пером, абсолютно беспринципен. Таковы в «Утраченных иллюзиях» Фино, Лусто, Натан, Блонде. Они готовы писать что угодно о ком или о чем угодно, лишь бы платили. Они способны на любую провокацию, шантаж, осмеяние того, что достойно и полезно. Все это делает прессу разрушительной силой и для общества в целом, и для отдельной личности, окунувшейся в журналистику. В моральной деградации Люсьена далеко не последняя роль принадлежит журналистской среде, с которой он соприкоснулся, и особенно Этьену Лусто. Лусто – один из самых одиозных персонажей «Человеческой комедии», воплощение типа бесчестного и беспринципного человека, который в полной мере проявляет эти свои качества в журналистике.
Продажным журналистам в романе Бальзака противопоставляется «большой» писатель Даниэль д"Артез. Это не только одаренный, но и высоконравственный литератор. Его отличают широкие познания, твердые убеждения, собственная жизненная философия, сильный характер, твердые моральные принципы и спокойное трудолюбие – качества, которые помогают ему «сохранить равновесие между своим гением и своим нравственным существом». «Нужно быть гигантом... чтобы не остаться либо без сердца, либо без таланта». Даниэль д"Артез и есть, по убеждению автора, такой гигант, подлинный гений, великий писатель. Не случайно к этой выдающейся творческой личности тяготеют многие достойные люди, одушевленные высокими целями и идеями всеобщего блага, а не стремлением к личному успеху. Таким образом, критическое изображение несостоявшегося поэта и крайне негативная оценка другого типа «человека пера» – журналиста у Бальзака в известной мере уравновешиваются образом положительного героя – Даниэля д"Артеза и его окружения.
Столичному и провинциальному дворянству, миру журналистов и буржуазных дельцов всех мастей в «Утраченных иллюзиях» противостоит «Содружество», возглавляемое Даниелем д"Артезом. Среди членов этого кружка – увлеченный естественными науками Орас Бьяншон, «в будущем одно из светил парижской Медицинской школы» (герой уже появлялся в произведениях «Отец Горио», «Дело об опеке» и «Обедня безбожника»), Жозеф Бридо – «один из лучших живописцев молодой школы», Фюльжанс Ридаль – «великий философ обыденной жизни», талантливый драматург-комедиограф, Леон Жиро – смелый теоретик, в будущем «глава этико-политической школы». Они идут различными путями, принадлежат к различным социальным группам, исповедуют различные политические убеждения, придерживаются различных философских взглядов. Но всех их объединяет преданность Франции, ненависть к ее явным и скрытым врагам, отвращение к моральной нечистоплотности, трусости, эгоизму, стяжательству. Объединял их и культ упорного творческого труда, самоотверженного служения избранному делу. С «Содружеством» (сконструированным писателем согласно его утопической схеме) и связывает Бальзак веру в потенциальные силы нации, надежду на ее будущее.
Единственным человеком в кружке, кто, не удовлетворяясь лишь моральным осуждением настоящего, пытается практическим действием способствовать претворению в жизнь своих идеалов, является Мишель Кретьен, «республиканец большого размаха», «политический деятель, по силе равный Сен-Жюсту и Дантону». Словно бы подтверждая опасения журналиста Верну, однажды заметившего, что настанет час, когда теории, столь горячо обсуждающиеся в кружке д"Артеза, «превратятся в ружейные залпы или гильотины», Кретьен с оружием в руках выйдет на баррикады Июньского республиканского восстания 1832 года и погибнет там: «Великий государственный человек, который мог бы преобразить облик общества, пал у стен монастыря Сен-Мерри, как простой солдат. Пуля какого-то лавочника сразила одно из благороднейших созданий, когда-либо существовавших на французской земле» (подробнее о его гибели расскажет повесть «Тайны княгини де Кадиньян»).
В понятии творческой личности в романе акцентируется идея «равновесия» между природной одаренностью и нравственной сущностью человека. Более того, сама одаренность трактуется широко – не только как литературный талант, но как любая творческая способность. Поэтому на положительном «полюсе» рядом с Даниэлем д"Артезом и его кружком оказывается Давид Сешар – изобретатель нового способа изготовления бумаги. В своих притязаниях он не возносится столь высоко, как поэт, но оказывается выше Люсьена по душевным качествам: творческий ум, энергия и трудолюбие сочетаются в нем с добротой, великодушием и готовностью прийти на помощь другому.
С большой теплотой изображает Бальзак в «Человеческой комедии» и тех, чьими судьбами озабочены герои, подобные Кретьену, – простых тружеников, бедняков, свободных от пороков буржуазно-дворянского общества. Еще в «Деле об опеке» писатель заметил: «Когда я захотел пожать руку Добродетели, я нашел ее на чердаке, где она терпела голод и холод». Одним из «идеалов добродетели» в романе «Утраченные иллюзии» оказываются бескорыстно преданные Давиду Сешару рабочие его маленькой типографии Марион и Кольб.
Роман «Утраченные иллюзии», связан по принципу контраста с «Отцом Горио». Главный герой этого романа поэт Люсьен Шардон, земляк Растиньяка, тоже устремляется из провинции в Париж с надеждой сделать карьеру. Однако, несмотря на красоту, молодость и талант, честолюбец терпит поражение. Шардон и Растиньк сходны как социальные типы. Поэтому в контрасте их судеб выявляется один из главных законов буржуазно-дворянского общества – закон жестокой конкуренции, обрекающей на гибель.
В своем романе «Утраченные иллюзии» Бальзак подчеркивает, что будущее Франции – в таких людях, как Давид Сешар и Даниэль д"Артез. Люсьен остается «гением» в кавычках, одним из тех, которые «много обещали, но мало дали». Его жизнь (не та, о которой он мечтал в юности, а та, которая стала его реальной судьбой) заставляет снова вспомнить о его подлинной фамилии – Шардон («чертополох»).
В романе «Блеск и нищета куртизанок» (1838 – 1847) автор завершит историю Люсьена, попавшего под покровительство Вотрена. Предав и этого своего покровителя, Люсьен кончает жизнь самоубийством. Итогом его попыток помериться силами с обществом становится крах и в моральном, и в физическом смыслах.
От «Шуанов» до «Бедных родственников», от республиканской Франции конца XVIII века до конца революции 1848 года «Человеческая комедия» охватывала историю Франции.
Республиканская Франция, Первая империя, годы Реставрации, Июльская монархия показаны в «Человеческой комедии» через определенные социальные типы, порожденные быстро меняющимися социальными условиями. Каждый персонаж Бальзака проходит свой неповторимый путь.
Гений Бальзака заключался в том, что он нарисовал всеобъемлющую панораму французского общества первой половины XIX века, верно подметил сущность основных противоречий современной ему жизни. Созданный писателем грандиозной мир «Человеческой комедии» стал грандиозным памятником определенной эпохи, а сам он по праву называется «отцом реализма».
ВИКТОРУ ГЮГО
Вы, по счастливому уделу Рафаэлей и Питтов, едва выйдя из отрочества, были уже большим поэтом; Вы, как Шатобриан, как все истинные таланты, восставали против завистников, притаившихся за столбцами Газеты или укрывшихся в ее подвалах. Я желал бы поэтому, чтобы Ваше победоносное имя способствовало победе произведения, которое я посвящаю Вам и которое, по мнению некоторых, является не только подвигом мужества, но и правдивой историей. Неужели журналисты, как и маркизы, финансисты, лекари, прокуроры, не были бы достойны пера Мольера и его театра? Почему бы Человеческой комедии , которая castigat ridendo mores , не пренебречь одной из общественных сил, если парижская Печать не пренебрегает ни одной?
Я счастлив, милостивый государь, пользуясь случаем, принести Вам дань моего искреннего восхищения и дружбы.
Де Бальзак
Часть первая
ДВА ПОЭТА
В те времена, к которым относится начало этой повести, печатный станок Стенхопа и валики, накатывающие краску, еще не появились в маленьких провинциальных типографиях. Несмотря на то, что Ангулем основным своим промыслом был связан с парижскими типографиями, здесь по-прежнему работали на деревянных станках, обогативших язык ныне забытым выражением: довести станок до скрипа . В здешней отсталой типографии все еще существовали пропитанные краской кожаные мацы, которыми тискальщик наносил краску на печатную форму . Выдвижная доска, где помещается форма с набранным шрифтом, на которую накладывается лист бумаги, высекалась из камня и оправдывала свое название мрамор . Прожорливые механические станки в наши дни настолько вытеснили из памяти тот механизм, которому несмотря на его несовершенства, мы обязаны прекрасными изданиями Эльзевиров , Плантенов , Альдов и Дидо , что приходится упомянуть о старом типографском оборудовании, вызывавшем в Жероме-Николá Сешаре суеверную любовь, ибо оно играет некую роль в этой большой повести о малых делах.
Сешар был прежде подмастерьем-тискальщиком - Медведем , как на своем жаргоне называют тискальщиков типографские рабочие, набирающие шрифт. Так, очевидно, прозвали тискальщиков за то, что они, точно медведи в клетке, топчутся на одном месте, раскачиваясь от кипсея к станку и от станка к кипсею. Медведи в отместку окрестили наборщиков Обезьянами за то, что наборщики с чисто обезьяньим проворством вылавливают литеры из ста пятидесяти двух отделений наборной кассы, где лежит шрифт. В грозную пору 1793 года Сешару было около пятидесяти лет от роду, и он был женат. Возраст и семейное положение спасли его от всеобщего набора, когда под ружье встали почти все рабочие. Старый тискальщик очутился один в типографии, хозяин которой, иначе говоря Простак , умер, оставив бездетную вдову. Предприятию, казалось, грозило немедленное разорение: отшельник Медведь не мог преобразиться в Обезьяну, ибо, будучи печатником, он так и не научился читать и писать. Несмотря на его невежество, один из представителей народа, спеша распространить замечательные декреты Конвента, выдал тискальщику патент мастера печатного дела и обязал его работать на нужды государства. Получив этот опасный патент, гражданин Сешар возместил убытки вдове хозяина, отдав ей сбережения своей жены, и тем самым приобрел за полцены оборудование типографии. Но не в этом было дело. Надо было грамотно и без промедления печатать республиканские декреты. При столь затруднительных обстоятельствах Жерому-Никола Сешару посчастливилось встретить одного марсельского дворянина, не желавшего ни эмигрировать, чтобы не лишиться угодий, ни оставаться на виду, чтобы не лишиться головы, и вынужденного добывать кусок хлеба любой работой. Итак, граф де Мокомб облачился в скромную куртку провинциального фактора: он набирал текст и держал корректуру декретов, которые грозили смертью гражданам, укрывавшим аристократов. Медведь, ставший Простаком, печатал декреты, расклеивал их по городу, и оба они остались целы и невредимы. В 1795 году, когда шквал террора миновал, Никола Сешар вынужден был искать другого мастера на все руки , способного совмещать обязанности наборщика, корректора и фактора. Один аббат, отказавшийся принять присягу и позже, при Реставрации, ставший епископом, занял место графа де Мокомба и работал в типографии вплоть до того дня, когда первый консул восстановил католичество. Граф и епископ встретились потом в Палате пэров и сидели там на одной скамье. Хотя в 1802 году Жером-Никола Сешар не стал более грамотным, чем в 1793, все же к тому времени он припас не малую толику и мог оплачивать фактора. Подмастерье, столь беспечно смотревший в будущее, стал грозой для своих Обезьян и Медведей. Скаредность начинается там, где кончается бедность. Как скоро тискальщик почуял возможность разбогатеть, корысть пробудила в нем практическую сметливость, алчную, подозрительную и проницательную. Его житейский опыт восторжествовал над теорией. Он достиг того, что на глаз определял стоимость печатной страницы или листа. Он доказывал несведущим заказчикам, что набор жирным шрифтом обходится дороже, нежели светлым; если речь шла о петите, он уверял, что этим шрифтом набирать много труднее. Наиболее ответственной частью высокой печати было наборное дело, в котором Сешар ничего не понимал, и он так боялся остаться в накладе, что, заключая сделки, всегда старался обеспечить себе львиный барыш. Если его наборщики работали по часам , он глаз с них не сводил. Если ему случалось узнать о затруднительном положении какого-нибудь фабриканта, он за бесценок покупал у него бумагу и прятал ее в свои подвалы. К этому времени Сешар уже был владельцем дома, в котором с незапамятных времен помещалась типография. Во всем он был удачлив: он остался вдовцом, и у него был только один сын. Он поместил его в городской лицей, не столько ради того, чтобы дать ему образование, сколько ради того, чтобы подготовить себе преемника; он обращался с ним сурово, желая продлить срок своей отеческой власти, и во время каникул заставлял сына работать за наборной кассой, говоря, что юноша должен приучаться зарабатывать на жизнь и в будущем отблагодарить бедного отца, трудившегося не покладая рук ради его образования. Распростившись с аббатом, Сешар назначил на его место одного из четырех наборщиков, о котором будущий епископ отзывался как о честном и смышленом человеке. Стало быть, старик мог спокойно ждать того дня, когда его сын станет во главе предприятия и оно расцветет в его молодых и искусных руках. Давид Сешар блестяще окончил Ангулемский лицей. Хотя папаша Сешар, бывший Медведь, неграмотный безродный выскочка, глубоко презирал науку, все же он послал своего сына в Париж обучаться высшему типографскому искусству; но, посылая сына в город, который он называл раем рабочих , старик так убеждал его не рассчитывать на родительский кошелек и так настойчиво рекомендовал накопить побольше денег, что, видимо, считал пребывание сына в стране Премудрости лишь средством к достижению своей цели. Давид, обучаясь в Париже ремеслу, попутно закончил свое образование. Метранпаж типографии Дидо стал ученым. В конце 1819 года Давид Сешар покинул Париж, где его жизнь не стоила ни сантима отцу, теперь вызывавшему сына домой, чтобы вручить ему бразды правления. Типография Никола Сешара печатала судебные объявления в газете, в ту пору единственной в департаменте, исполняла также заказы префектуры и канцелярии епископа, а такие клиенты сулили благоденствие энергичному юноше.
Молодой поэт Люсьен Шардон – юноша 21 года, обладающий аристократической внешностью, сын бывшего военного лекаря и девицы де Рюбампре пытается найти своё место в жизни. В этом ему помогает друг Давид Сешар – владелец ангулемской типографии, полная внешняя противоположность Люсьена. Давид влюблён в сестру друга – Еву, Люсьен – без ума от королевы местного дворянского общества г-жи де Баржетон, в девичестве Анаис де Негрпелис. Последняя, увидев в Люсьене талант, решила развить его и помочь молодому человеку продвинуться в свете.
Вечером у Луизы (второе имя Анаис, которым она попросила называть себя) собирается ангулемская знать: моложавый франт 45 лет Станислав де Шандур с супругой Амели – светской соперницей Луизы; страстный охотник, граф Жак де Сенонш с женой Зизиной (Зефириной) и её любовником и другом дома Франсисом дю Отуа; семейство де Растиньяк и другие. Люсьена принимают плохо: местные дворяне не любят поэзию и завидуют Наис, приобретшей прекрасного возлюбленного.
Давид говорит Еве, что Люсьену тяжело придётся в свете, после чего аккуратно делает предложение девушке. Он обещает невесте быть Люсьену братом и помогать содержать его, чтобы тот мог вращаться в высшем обществе. Люсьен недоволен будущим браком. В мечтах он уже выдал Еву замуж за богатого дворянина.
Давид надстраивает третий этаж в доме и обставляет квартиру Люсьена. Поэт пробует добиться благосклонности Луизы и падает перед ней на колени. Станислав де Шандур рассказывает об этом всему Ангулему. Г-н де Баржетон по настоянию жены вызывает его на дуэль. Наис решает уехать в Париж. Люсьен едет с ней. Давид отдаёт ему последние две тысячи франков.
Часть 2. Провинциальная знаменитость в Париже
По дороге в Париж Луизу и Люсьена перехватывает барон Сикст дю Шатле. Он говорит женщине, что связь с Люсьеном погубит её, и предлагает свои услуги для выхода в свет. После знакомства с парижской жизнью Луиза и Люсьен начинают разочаровываться друг в друге. Луиза знакомит поэта со своей родственницей г-жой д’Эспар, а та представляет его молодому, талантливому поэту Каналису. Когда общество узнаёт, что Люсьен незаконно присвоил себе имя матери, все отворачиваются от него. Луиза бросает поэта.
Поселившись в самой дешёвой гостинице, Люсьен начинает работать. Спустя некоторое время он пытается продать рукопись романа «Лучник Карла IX» книгоиздателю Догро. Тот, увидев, как беден Люсьен, предлагает ему 400 франков вместо положенной тысячи. Молодой писатель Даниель д’Артез подсказывает Люсьену, как улучшить его роман, и обещает ему богатство и славу через десять лет упорного труда. Он вводит поэта в Содружество талантливых молодых людей.
Со временем Люсьен отказывается от мысли стать настоящим писателем и решает попробовать себя в журналистике. Начинающий писатель и журналист Этьен Лусто предупреждает его о том, что пробиться в литературном мире можно только подлостью и хитростью. Он вводит Люсьена в круг газетных писак и книгоиздателей.
В один из вечером Этьен с Люсьеном отправляются в театр. Там молодой писатель находит работу и девушку – в него влюбляется молодая красавица-актриса Корали. Вечером после спектакля Люсьен пишет свою первую статью. После дружеской попойки начинающий журналист оказывается в постели Корали. Первая статья Люсьена делает его популярным. Корали признаётся своему покровителю Камюзо в том, что любит молодого поэта. Владелец газеты Фино предлагает Люсьену выгодный контракт.
Книгоиздатель Дориа отказывается выпустить сборник сонетов «Маргаритки». В отместку Люсьен пишет разгромную статью на прекрасную книгу молодого писателя Натана. Дориа сдаётся и покупает у Люсьена «Маргаритки» за 3 тысячи франков.
Высший свет желает прекратить газетные нападки на Выдру и Цаплю (г-жу де Баржетон и дю Шатле), устроенные журналистами по просьбе Люсьена. Маркиза д’Эспар предлагает Люсьену помириться с Луизой, говоря, что та пыталась сделать всё для возвращения молодому человеку аристократической фамилии де Рюбампре.
Люсьен ведёт беспечную жизнь. Через несколько месяцев они с Корали разоряются. Лусто пристраивает роман «Лучник Карла IX» в издательство «Фандан и Кавалье». Вместо денег Люсьен получает векселя, которые никто не хочет учитывать.
В надежде стать аристократом Люсьен переходит в монархические газеты. Бывшие друзья-либералы решают его погубить. Г-жа де Баржетон и весь высший свет хотят того же. У д’Артеза выходит книга. Люсьена заставляют написать на неё разгромную статью. В противном случае правительственные газеты обещают погубить карьеру Корали. Это не помогает, так как пьеса всё равно проваливается. Убитую горем Корали дирекция театра меняет на Флорину – любовницу Лусто, а газеты в свою очередь обеспечивают ей полный успех.
Высший свет подшучивает над Люсьеном, говоря, что король скоро подпишет указ о присвоении ему материнской фамилии. Бывший друг Мишель Кретьен плюёт Люсьену в лицо за статью о книге д’Артеза. Люсьен даёт ему пощёчину и вызывает на дуэль. Бывшие друзья стреляются на пистолетах. Мишель ранит Люсьена в грудь.
Чтобы спасти Люсьена от разорения, Кароли прибегает к помощи своего бывшего покровителя Камюзо. От горя и тоски девушка заболевает и умирает. У гроба Корали поэт сочиняет весёлые кабацкие песенки, чтобы было чем оплатить похороны.
Часть 3. Страдания изобретателя
Люсьен возвращается домой. По пути в Ангулем он садится на задворки кареты, в которой едут граф дю Шатле и его жена – Луиза де Негрпелис. Не дойдя до города, Люсьен заболевает. Он находит приют у крестьян, которые привозят к нему врача и кюре. От них Люсьен узнаёт о разорении Давида, наступившее после предъявления ему подделанных молодым поэтом векселей.
После свадьбы Давид Сешар принялся изобретать дешёвую бумагу. Его жена Ева взяла на себя заботы о типографии. Привезённый Давидом из Парижа юноша Серизе, польстившись на деньги братьев Куэнте, стал шпионить за хозяином. Богатые фабриканты вынудили Еву сдать им в аренду типографию. Затем они приобрели векселя «Давида». Куэнте-большой предложил ангулемскому стряпчему Пти-Кло помочь выгодно жениться в обмен на «защиту» Сешара и разорение последнего за счёт судебных издержек.
Первоначально деньги хотели взыскать с Люсьена, но он оказался несостоятельным. Пти-Кло, проникнув в тайну замысла Давида, попытался отговорить его от затягивания тяжбы, но последний не согласился, так как хотел выиграть время. За пару месяцев долг в три тысячи франков вырос до десяти за счёт судебных издержек.
Судебные приставы выписали ордер на арест Давида. Скряга-отец не захотел помочь сыну деньгами. Давид спрятался у подруги Евы Базины Клерже. Семья Сешар бедствует. Верные слуги, Марион и Кольб, помогают Еве деньгами. Узнав, что Давид закончил изобретение, братье Куэнте, старик Сешар и Пти-Кло начинают изыскивать пути, как войти с ним в товарищество.
Зефирина де Сенонш покупает особняк г-жи де Баржетон. Её воспитанница Франсуаза де Ляэ и стряпчий Пти-Кло не нравятся друг другу.
Люсьен возвращается в отчий дом. Ангулем приветствует его хвалебной статьёй и оркестром. После обеда, устроенного в его честь, Люсьен встречает на улице Давида. Серизи выслеживает Сешара.
На вечере, устроенном в честь помолвки Пи-Кло с де Ляэ, Люсьен производит фурор. Серизи подделывает письмо Люсьена и выманивает Давида на улицу, где его и арестовывают.
Люсьен решает покончить жизнь самоубийством. На дороге ему встречается испанский каноник Карлос Эррера, который предлагает юноше место секретаря и помощь в продвижении в свете.
Давид идёт на соглашение с братьями Куэнтле. Пти-Кло освобождает его из тюрьмы. Деньги Люсьена, выданные ему новым покровителем, приходят через час после подписания договора. Семья Сешар ведёт жизнь провинциальных помещиков. Люсьен отправляет в Париж.