Косоротов Александр Иванович, драматург и прозаик
Слава этого донца звучала по всей театральной России, но конец жизни его оказался, к сожалению, трагическим.
Родился Александр 24 февраля 1868 г. в станице Нижнечирской области Войска Донского, в семье врача окружного лазарета Ивана Федоровича. После смерти матери жил с отцом в Новочеркасске, закончил гимназию. С детства проявил способности к живописи и музыке, сочинял романсы, рисовал портреты.
«Стал писателем лишь потому, что судьба заградила предо мной путь музыканта», откровенно говорится в его автобиографии.
В 1893 г. Косоротов окончил историкофилологический факультет Московского университета. После отбытия воинской повинности в лейбказачьем полку в Петербурге служил в государственных органах. Но жил мечтой творческой. Выйдя в отставку, занялся литературной деятельностью.
Первые рассказы выпустил в 1895 г. в газете «Свет», опубликовал автобиографическую повесть «Вавилонское столпотворение. История одной гимназии». Отдельное издание ее вышло в Санкт-Петербурге в 1900 г. Рассказ «Забытая калитка» писатель А.В. Амфитеатров назвал лучшим произведением Косоротова «…превосходным по правдивости, и очень тонкая по чутью исповедь детской души».
Косоротов активно сотрудничал в газете «Новое время», публиковал интересные театральные и критические статьи.
С 1901 года Александр Иванович проживает во Франции как парижский корреспондент этой газеты. Обладая способностями к живописи, посещает в Париже Академию художеств, пишет портреты, одновременно публикует полемические заметки. Но, будучи подверженным неврастении и депрессии (проявления наследственного туберкулеза), покинул без согласования с редакцией Париж.
Александр Иванович странствовал по красочной Италии и Корсике, однако бедствовал и просил о денежной помощи редактора, драматурга А. Суворина.
Возвратившись в 1902 году в Россию, участвовал в организации газеты «Русь», помещал статьи о тяжелой, русско-японской войне. Сотрудничал в изданиях «Театр», «Обозрение театров», «Всемирном вестнике литературы».
Косоротов, как драматург, становится известным своей пьесой «Весенний поток» (СПб, 1905), популярной во всех театрах России, вплоть до 20-х годов!
Максим Горький, одобрил пьесу еще в рукописи. В нашем Царицыне пьеса «Весенний поток» в постановке труппы Собецкого открыла театральный сезон 1906 – 1907 гг. В спектакле остро рассказывалось о сложных взаимоотношениях полов, о любви и ханжестве.
Пьеса вызвала в прессе бурную полемику. Косоротов не ожидал такой известности. В пьесе «Божий цветник», о борьбе взглядов в искусстве, главную роль исполняла М.Г. Савина, известная в Царицыне по спектаклю «Татьяна Репина», поставленном в местном театре «Конкордия».
Трагедия его «Корфинское чудо», прошедшая в Петербурге и Москве, направленная против религиозного фанатизма, подверглась критике, но сам автор считал её своим лучшим сочинением. Мелодраматическая пьеса «Мечта любви» имела широкий успех в провинции. Была признана его «лебединой песней», ей он «отдал свои силы и свою любовь».
«Критика отмечала преобладание разговоров над действием, некоторую надуманность сюжета, отсутствие «жизненного нерва». Однако занимательность завязки, «нежные и волнующие тона», «простота и ясность положений», привлекали к ней режиссеров, актеров и публику», отмечают сегодня критики.
Современники причисляли А.И. Косоротова к видным представителям столичного Петербургского творческого общества. Имя его вызывало у литераторов восхищение, а у иных и зависть.
В 1912 г. в поселке Лесной близ Петербурга погасла яркая слава донского самородка Косоротова.
Материальные невзгоды, резкое обострение болезни, участившиеся приступы депрессии (с признаками помешательства), послужили причиной его трагической гибели. Александр Косоротов покончил с собой.
Похоронили Александра Ивановича в трауре венков из живых цветов на Волоковом кладбище.
Вот и вспоминаются слова поэта, уроженца Ростова-на-Дону Ивана Тхоржевского.
Легкой жизни я просил у Бога:
Посмотри, как тяжко все кругом,
Бог ответил: «Подожди немного,
Ты меня попросишь о другом».
Вот уже кончается дорога,
С каждым годом тоньше жизни нить,
Легкой жизни я просил у Бога,
Легкой смерти надо бы просить.
Характерно мнение о Косоротове Максима Горького, не раз подыгрывавшего советской власти: «Я мог бы назвать себя его литературным крестным отцом, мне казалось, он способен на многое, а вышло как-то глупо. Он сразу же захлебнулся «славой», потом перестал работать и начал форсить. Жалко его очень».
Имя нашего самобытного земляка, донца Александра Косоротова навечно вошло в историю отечественной драматургии.
Отец и мать Тхоржевского, Иван Феликсович и Александра Александровна (урожденная Пальм), в свое время под общим псевдонимом «Иван-да-Марья» выпустили «Полное собрание песен Беранже в переводе русских писателей» (Тифлис, 1893; СПб., 1914). Славу Тхоржевскому принесло восьмистишие, само по себе не бывшее ни оригинальным, ни переводным – скорее это были стихи «на тему Хафиза» (где и когда оно было опубликовано впервые, пока так и не выяснено):
Легкой жизни я просил у Бога:
Посмотри, как мрачно все кругом.
Бог ответил: подожди немного,
Ты меня попросишь о другом.
Вот уже кончается дорога,
С каждым годом тоньше жизни нить-
Легкой жизни я просил у Бога,
Легкой смерти надо бы просить.
В книге воспоминаний Тхоржевского «Последний Петербург» (СПб., 1999) оно опубликовано как оригинальное, но со ссылкой на странную «первопубликацию» (Солоухин В. Камешки на ладони. М., 1988. С. 240). В любом случае, эти знаменитые строки, похоже, скорее принадлежат Тхоржевскому, чем Хафизу. И в начале века, и в эмиграции Тхоржевский переводил много и прилежно, часто удачно. Антологии новой французской поэзии, первая – в России (1906), вторая – в Париже (1930), отнюдь не вместили всего, что было сделано. Первый лауреат Нобелевской премии Арман Сюлли Прюдом вышел в переводе Тхоржевского сперва в России (1911), затем в Париже (1925). Кроме того, он перевел «Западно-Восточный Диван» Гёте, рубаи Хайяма (определенно с английской версии Фитцджеральда – от оригиналов в переводах осталось мало, но, по мнению С. Липкина, как раз в таких случаях и получался лучший русский Хайям). Довольно много книг Тхоржевский анонсировал, видимо, подготовил к печати, но так никогда и не издал по обстоятельствам своей бурной судьбы. В частности, до 1918 года он обещал выпустить отдельным изданием произведения несправедливо забытого ныне поэта-аристократа (кстати, друга Рильке) – принца Эмиля Шенайх-Каролата. Уезжая за границу, Тхоржевский, вероятно, утратил беловую рукопись, а тем временем забылся и сам поэт. Однако в РГАЛИ, в фонде издательства Academia, сохранилась беловая машинопись (по старому правописанию): Принц Эмиль фон Шёнайх Каролат. Избранные стихотворения в переводах Ив. Тхоржевского. Пг., 1919; сайт считает своей приятной обязанностью принести благодарность руководству РГАЛИ за возможность опубликовать несколько переводов из этой книги. Уже в эмиграции подготовил Тхоржевский антологию «Поэты Америки», выходу которой помешала начавшаяся в 1939 году война. Архив Тхоржевского до последнего времени хранился в Женеве у его сына Георгия, от которого известно, что «в американскую книгу должны были войти произведения 35 поэтов», причем делилась книга на разделы «Первые теноры», «Американки» (неизбежная Дикинсон), «Поэзия индейцев» и т.д. Кое-что из этой антологии появилось в периодике, как перевод поэмы Уоллеса Стивенса (возможно, первый русский перевод из этого поэта). Отличительная черта творческой манеры Тхоржевского: очень глубоко понимая текст, почти не делая «ляпов», с формой он обращался «как душа велела».
Легкой жизни я просил у Бога:
Посмотри, как мрачно все кругом.
Бог ответил: подожди немного,
Ты еще попросишь о другом.
Вот уже кончается дорога,
С каждым годом тоньше жизни нить...
Легкой жизни я просил у Бога,
Легкой смерти надо бы просить.
Иван Тхоржевский, вольный перевод из восточной поэзии, 1940-е
Когда читаешь то немногое, что написано об Иване Тхоржевском, то кажется, что в его биографии смешаны судьбы двух совершенно разных людей. Один - правительственный чиновник, был произведен в действительные статские советники, и камергер, знаток конституций всех стран и народов, скептик и консерватор, автор фундаментального историко-статистического труда "Азиатская Россия". Другой - изысканный поэт-затворник, кабинетный филолог, переводчик с английского, французского, немецкого... Как эти двое уживались в одной душе - постичь невозможно. И еще труднее понять, отчего столь яркая и бурная жизнь была так стремительно унесена волнами забвения, что из всего написанного Иваном Ивановичем Тхоржевским в памяти потомков остались лишь две строчки ("Легкой жизни я просил у Бога, // Легкой смерти надо бы просить...") да слабо мерцающее имя автора. Что это - удача или беда: прослыть "поэтом одного стихотворения"?
Родился Иван Тхоржевский в Ростове-на-Дону, детство и отрочество провел в Грузии. Окончив с отличием Тифлисскую гимназию, он поступил на юридический факультет Петербургского университета и сделал стремительную карьеру. Осенью 1905 года Витте привлек 27-летнего юриста к экспертизе новой редакции Основных законов Российской империи. Через год он был назначен Столыпиным помощником начальника переселенческого управления, которое должно было координировать переселение десятков тысяч людей на восток страны. Иван Тхоржевский стал одним из ближайших помощников Столыпина в проведении давно назревшей аграрной реформы, свидетелем его самоотверженности и бесстрашия. Когда после одиннадцатого покушения Столыпин погиб, Тхоржевский посвятил его памяти скорбные и чеканные строки: "Уже забытою порой // Полубезумного шатанья // Вернул он к жизни - твердый строй, // Вернул он власти - обаянье..."
Трудно понять, как при такой занятости Тхоржевский успевал следить за всем, что происходит в мировой литературе, и готовить одну книгу переводов за другой. В 1901 году он дебютирует с книгой французского философского лирика Жана Мари Гюйо. В 1906 году выпускает сборник переводов из Верхарна, Метерлинка и Верлена. В 1908-м в переводах Ивана Тхоржевского выходит в свет Леопарди. В 1911 году в его переводе в России выходят сочинения первого лауреата Нобелевской премии Армана Сюлли-Прюдома. Тхоржевский переводит "Западно-Восточный Диван" Гёте, готовит сборник переводов поэта-аристократа принца Эмиля Шенайх-Каролата. А еще выпускает два сборника собственных стихотворений - в 1908 и 1916-м.
После революции Иван Иванович пережил все этапы Белого движения, вплоть до эвакуации из Крыма. Незадолго до трагического исхода Тхоржевский (находясь в должности управляющего делами Совета министров врангелевского правительства) собрал представителей русских финансово-промышленных кругов, проживавших за границей, чтобы заручиться их поддержкой. Олигархи патриотических слов не жалели, а вот денег на спасение армии и многочисленных беженцев не дали.
В эмиграции Тхоржевский многое сделал для помощи соотечественникам. Одновременно продолжались и его переводческие труды. В 1928 году в переводах Тхоржевского вышли рубаи Омара Хайяма. В 1930-х годах Иван Иванович переводил американскую поэзию и составил антологию "Поэты Америки". В годы Второй мировой войны написал книгу "Русская литература".
Скончался Иван Иванович Тхоржевский 11 марта 1951 года в Париже и был похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.
В Советском Союзе о Тхоржевском так ничего бы и не узнали, если бы не две его строчки, обладавшие загадочной силой. Константин Ваншенкин вспоминал: "В 1960-е годы очень многих неожиданно привлекли и задели две строчки: "Легкой жизни я просил у Бога. // Легкой смерти надо бы просить..." Было непонятно, откуда они взялись. Стали говорить, что будто бы Бунин, искали у него - не нашли. Потом появилась версия, что это - перевод. Переводчиком называли Ивана Тхоржевского. Позже некоторые стали утверждать, что он не переводчик, а непосредственно автор. Характерна вспышка чуть ли не всеобщего прочного интереса к этому явившемуся афоризму. Что-то было здесь личное, кровное. Некий толчок, заставляющий по-иному посмотреть вокруг, задуматься..."
140 лет назад, 19 сентября 1878 года, в Ростове-на-Дону родился поэт и государственный деятель Иван Иванович Тхоржевский.
Дословно
Иван Тхоржевский.
Переводы из Омара Хайяма
Мир - я сравнил бы с шахматной доской:
То день, то ночь. А пешки? Мы с тобой.
Подвигали, притиснут - и побили;
И в темный ящик сунут, на покой.
Ты обойдён удачей? - Позабудь!
Дни вереницей мчатся; позабудь!
Небрежен ветер: в вечной книге
Жизни
Мог и не той страницей шевельнуть.