Ирина Бабкина
Планируя материал о балеринах на майские праздники, мы не знали, что придут такие печальные новости из Германии… Сегодня, когда весь мир скорбит по легенде русского балета Майе Плисецкой, мы чтим ее память и вспоминаем современных солисток, которые никогда не заменят приму Большого театра, но достойно продолжат историю русского балета.
Большой театр одарил вниманием балерину Марию Александрову с первой встречи. Завоеванная в 1997 году первая премия в Международном конкурсе артистов балета в Москве стала билетом для тогда еще студентки МГАХ в главную труппу страны. В первом же сезоне работы в Большом, без долгого томления, балерина еще в ранге артистки кордебалета получила первую сольную партию. И репертуар рос и расширялся. Интересный факт: в 2010 году балерина стала первой женщиной в истории балета, исполнившей заглавную партию в «Петрушке» И. Стравинского. Сегодня Мария Александрова – прима-балерина Большого.
Поворотным моментом в судьбе начинающей балерины Светланы Захаровой стало получение второго приза в конкурсе молодых танцовщиков Vaganova-Prix и последовавшее предложение стать студенткой выпускного курса Академии русского балета им. Вагановой. И Мариинский театр стал реальностью в судьбе балерины. Окончив академию, балерина поступила в труппу Мариинского театра, отработав сезон, получила предложение стать солисткой. История взаимоотношений с Большим для Захаровой началась в 2003-м с сольной партии в «Жизели» (редакция В. Васильева). В 2009 году Захарова удивила зрителей премьерой необычного балета Э. Пальмьери «Захарова. Суперигра». Большой не планировал, но Захарова организовала, а театр поддержал эксперимент. К слову, подобный опыт постановки в Большом балета для единственной балерины уже был, но лишь однажды: в 1967 году Майя Плисецкая блистала в «Кармен-сюите».
Что сказать, кружится голова и точно появляется зависть у делающих первые шаги в балете от репертуара Захаровой. На сегодняшний день в ее послужном списке все сольные партии главных балетов – «Жизель», «Лебединое озеро», «Баядерка», «Кармен-сюита», «Бриллианты»…
Началом балетной карьеры Ульяны Лопаткиной стала партия Одетты в «Лебедином озере», конечно, в Мариинском театре. Исполнение было настолько искусным, что вскоре балерина получила премию «Золотой софит» за лучший дебют на петербуржской сцене. С 1995 года Лопаткина – прима-балерина Мариинки. В репертуаре снова знакомые названия – «Жизель», «Корсар», «Баядерка», «Спящая красавица», «Раймонда», «Бриллианты» и т. д. Но география не ограничивается работой на одной сцене. Лопаткиной покорились главные сцены мира: от Большого театра до NHK в Токио. В конце мая на сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко Лопаткина выступит в сотрудничестве со «Звездами русского балета» в честь юбилея Чайковского.
В конце марта имя Дианы Вишневой, с 1996 года примы-балерины Мариинки, было на устах у каждого. В Большом состоялась премьера спектакля «Грани», номинанта премии «Золотая маска». Событие яркое, обсуждаемое. Балерина давала интервью, отшучивалась в ответ на вопросы о близком знакомстве с Абрамовичем и указывала на сопровождающего ее повсюду мужа. Но спектакль завершился, и был взят курс на Лондон, где 10 апреля Вишнева и Водянова провели благотворительный вечер фонда «Обнаженные сердца». Вишнева активно выступает на лучших сценах Европы, не отказывается от экспериментальных, неожиданных предложений.
Упоминали выше о «Бриллиантах» Баланчина. Екатерина Шипулина же, выпускница МГАХ, блистает в «Изумрудах» и «Рубинах». И не только, конечно. В репертуаре балерины ведущие партии в таких балетах, как «Лебединое озеро», «Собор Парижской Богоматери», «Утраченные иллюзии», «Золушка», «Жизель», и сотрудничество с лучшими хореографами – Григоровичем, Эйфманом, Ратманским, Ноймайером, Роланом Пети…
Евгения Образцова, выпускница Академии русского балета им. Вагановой, стала примой-балериной сначала Мариинки, где исполняла Сильфиду, Жизель, Баядерку, принцессу Аврору, Флору, Золушку, Ундину… В 2005 году балерина получила кинематографический опыт, сыграв в фильме Седрика Клапиша «Красотки». В 2012-м перешла в труппу Большого, где в статусе примы-балерины исполнила сольные партии в спектаклях «Дон Кихот», «Спящая красавица», «Сильфида», «Жизель», «Евгений Онегин», «Изумруды».
В годы учебы в Академии имени Вагановой вы мечтали о детях?
В училище я об этом совсем не думала, тогда все мысли были о будущей карьере. Сегодня, когда моей дочери Ярославе уже семь лет, балет остается очень важной частью моей жизни, но нездорового ощущения «я чего-то не сделала, и это конец света» давно нет.
Балерины вашего уровня в царские и советские времена детей обычно не заводили. В чем тут причина?
Я думаю, причин было несколько. Конечно, существовал страх потерять форму. Плюс боязнь упустить время: родив, ты теряешь год в своей недолгой карьере, а за год можно очень многое успеть. Была в этом и некоторая доля эгоизма, потому что с рождением ребенка твоя жизнь и система ценностей кардинально меняются и ты принадлежишь себе уже намного меньше. До сих пор далеко не все балерины готовы к тому, чтобы мир вертелся не вокруг них.
Возможно, многие боялись потерять с таким трудом завоеванные позиции в театре?
Не без этого. Времена раньше все-таки были более жесткие. Хотя здесь все зависит от конкретной личности: если у тебя есть цель после рождения ребенка во что бы то ни стало вернуться на сцену и быть еще лучше, кто сможет тебя остановить? У меня не было страха потерять какие-то партии, а танцевала я раньше очень много. Но в некоторой степени именно так и произошло, я лишилась части своих ролей, о чем не жалею, потому что приобрела намного больше. И это не пафосные слова. Во-первых, у меня чудный ребенок, которого растит мама, а не бабушка или дедушка. Я знаю свою дочь от и до: все ее родинки и чем она болела. Во-вторых, я не гонюсь за количеством, стала работать намного качественнее, возросла доля ответственности перед самой собой. Пусть у меня всего три спектакля в месяц, зато не должно быть ничего, к чему можно было бы придраться.
Для вас важно, что ваша дочь смотрит спектакль?
Это не имеет решающего значения, хотя она с трех лет посещает спектакли мои и моего мужа. Что мне в ней очень нравится - она не стала фанатом балета. Ярослава весьма трезво оценивает ситуацию, лишь когда что-то произведет на нее сильное впечатление, она об этом говорит, точно подмечая детали. У нее вообще нет установки быть как мама, надевать пуанты и скакать в них по дому - надеюсь, что она не станет балериной. Муж согласен со мной, пусть ребенок занимается айкидо, это намного полезнее.
Руководство театра теперь постоянно сталкивается с вызовом: балерина в декрете. Привыкло к нему?
Мне кажется, сейчас уже смирилось. (Смеется.) Но был момент, когда почти одновременно ушли в декрет Вика Терешкина, Настя Матвиенко, Алина Сомова и несколько девочек в кордебалете. Конечно, казалось, что это катастрофа: весь репертуар сыпется, танцевать некому. Но театр - это нечто каменное не только внешне, но и внутренне, его сложно поколебать. Всегда найдется выход, незаменимых не бывает - все равно появятся и разучат партии молодые, другое дело, какой ценой. Сегодня у нас в театре девушки решаются и на второго ребенка. Недавно фурор произвела Олеся Новикова, жена Леонида Сарафанова, которая ушла в декрет третий раз. А Лена Бобовникова, танцующая в кордебалете, идет рожать четвертого. Когда-то для всех нас примеры Ульяны Лопаткиной и Ирмы Ниорадзе были удивительными и давали повод задуматься: можно, оказывается, быть матерью и продолжать танцевать. В этом году мы с Ярославой на Крещение ходили в Никольский собор, где встретили Ульяну с ее тринадцатилетней дочерью, которую я давно не видела. Когда столкнулась с барышней ростом выше мамы, даже растерялась, говорю: «Маша, это ты?!». Ирма в свое время какими-то бешеными темпами вернулась на сцену после рождения сына Илико, похудев на двадцать два килограмма за три месяца. У Ульяны этот процесс шел несколько дольше, она параллельно восстанавливалась после травмы стопы, делала операцию. Теперь, когда у балетной артистки случается серьезная травма, ей все вокруг говорят: «Иди в декрет». Получается два в одном: совмещаются возвращение в форму и рождение ребенка.
А вы сами быстро вернулись на сцену?
Это был сложный процесс. До декрета я была очень худенькая, и чтобы родить, мне нужно было добрать вес. А потом уже мой организм не хотел расставаться с набранными килограммами. К тому же у меня еще была серьезная травма: я разорвала ахилл прямо на сцене, долго восстанавливалась. Конечно, у меня не было и нет супертаблетки для похудения. Любой женский журнал пестрит диетами, которым в реальности никто не следует. Никакой особенной балетной специфики нет, все же знают, что не надо есть много булки и картошку в одиннадцать вечера. Самое главное - психологическая установка, что ты можешь не зацикливаться на еде. Когда у женщины в голове постоянно сидит «всем можно есть, а мне нельзя», это очень тяжело. Сейчас есть много обманок: например, когда хочешь сладкого, можешь купить сахарозаменитель, безопасный и для фигуры, и для зубов.
Балерины, становясь педагогами-репетиторами, в учениках видели свою семью. Теперь, когда у многих свои собственные дети, поменяется ли атмосфера в учебных классах?
Интересный вопрос. Я надеюсь, что такое положение изменится, оно не совсем нормальное. На учениц это нередко действует угнетающе, потому что решение быть твоей второй мамой принимается педагогом исключительно в одностороннем порядке. У меня была такая ситуация с Габриэлой Трофимовной Комлевой, с которой я работала четыре года, когда пришла в театр. Я ее страшно разочаровала, уйдя к другому репетитору, - это воспринималось как настоящая трагедия, предательство. Но в тот момент отношения уже вошли в такое русло, когда мне стало очень тяжело работать вместе. Не должен педагог быть в курсе твоей личной жизни и давать тебе советы.
Как вы можете объяснить то, что балетные принцы, как правило, женятся на своих коллегах, принцессах?
Наша профессия закрытая, мы, к сожалению, не можем тусить или посещать другие театры, музеи, выставки когда захотим: все время репетируем. Нам просто негде знакомиться. Естественно, сближает совместная работа. Когда хореограф Ноа Гелбер ставил на нас с Александром Сергеевым балет «Золотой век», мы очень хорошо узнали друг друга. Саша на восемь лет младше меня, ему тогда было всего двадцать, но он меня просто поразил, потому что оказался цельной личностью, точно знал, чего хочет, был уверен в себе. На одном из наших первых свиданий он меня потащил не банально в ресторан, а в зоопарк - мне это ужасно понравилось.
Мариинский театр привез в Москву балет "Анна Каренина". Он будет бороться за престижную премию "Золотая маска". 40 лет назад Родион Щедрин написал музыку и подарил балет Майе Плисецкой. Она первая танцевала Каренину. Сейчас главную партию исполняют три звезды. На сцене - почти нет декораций. Главное - танец, яркий и страстный.
Она признается, что мечтала бы жить в XIX веке хотя бы ради таких платьев и шляпок. В огромной сумке у восходящей звезды Мариинки Екатерины Кондауровой балетные туфли, 6 пар, столько может понадобиться на этот сумасшедший по ритму спектакль, и потертый томик Толстого. Ее Каренина - чувственная и эгоистичная.
Анна Каренина для примы Мариинского театра Дианы Вишневой - это женщина на грани нервного срыва.
"Она же терзается между любовью к семье, к сыну и Вронским - это женщина, которая на грани", - говорит прима-балерина балетной труппы Мариинского театра, Народная артистка России Диана Вишнева.
Одна в тишине балетного класса Ульяна Лопаткина сосредоточена и задумчива. Уверена такие сильные женщины, как ее Каренина живут и сегодня, и хотя они носят джинсы и водят автомобили, все так же мечтают о настоящей любви.
Ее танцем еще на премьере в Петербурге восхищалась та, ради которой этот балет и был написан Щедриным 40 лет назад. Первая Анна Каренина - Майя Плисецкая.
Станцевать роман Толстого хореограф Алексей Ратманский решил с конца. Анны уже нет в живых. И Вронский вспоминает их всепоглощающую страсть, которая началась с роковой встречи на перроне. На сцене минимум декораций, а мир, в котором существует Анна и другие персонажи, воссоздан с помощью видеопроекций, - вокзал, дом Карениных, ипподром. А сами события проносятся с огромной скоростью под стук колес.
Железнодорожный вагон в натуральную величину - полноправлный персонаж трагедии и один из самых впечатляющих образов. Он-то будет поворачиваться к зрителям заиндевевшими от мороза окнами, то уютным миром купе первого класса. И как будто бы жить собственной жизнью.
За дирижерским пультом - маэстро Валерий Гергиев. Ведь это его идея поставить на сцене Мариинки современную "Анну Каренину" - балет моментально ставший хитом во всей Европе.
"Мне кажется, для театральной Москвы это тоже в какой-то степени интересное путешествие по трем спектаклям, если кому-то посчастливится увидеть все три, - сказал Народный артист России, художественный руководитель Мариинского театра Валерий Гергиев. - Может быть, это будет для любителей балета интересным и, может быть, в чем-то даже и увлекательным путешествием по одному и тому же спектаклю трижды".
Три Анны. Импульсивная - Дианы Вишневой, страстная - Екатерины Кандауровой, величественная - Ульяны Лопаткиной - на сцене театра Станиславского три вечера подряд историю любви одной женщины будут рассказывать три примы Маринки - блистательные и абсолютно непохожие.
«УСПЕХ – ЭТО КОГДА ПОСЛЕ СПЕКТАКЛЯ ТЕБЯ НЕ ПОЗДРАВЛЯЮТ ДРУГИЕ СОЛИСТЫ»
Оксана Скорик – прима-балерина Мариинского театра . Глядя на нее, задумываешься: есть ли предел у балеринской красоты? От спектакля к спектаклю ее танец всё звонче и выразительнее, невероятная телесная магия. Наша встреча произошла в кафе, обещающем своим названием счастье, и порой беседа касалась воспоминаний и наблюдений, наглядно подтверждающих правоту древних латинян: кто мужественно переносит испытания, тот добивается блага.
Как Вы считаете, действительно ли в истоках творчества одаренного артиста всегда можно найти какое-то эмоциональное потрясение, которое оставляет опасную «рану»? И чем опаснее эта рана, тем пронзительнее результаты творческих поисков.
Я думаю, что да. Другой вопрос, что есть люди, которые умеют хорошо играть, и всё-таки, если ты никогда не ощущал боль утраты, настоящую любовь… сыграть такое искренне очень сложно.
Вы подобное переживали?
Да, и, знаете, мне кажется, что любые жизненные трудности дают понимание многого. Это совсем иное – познать чувства, нежели вычитать о них в книге.
Выходит, когда Вы танцуете царицу Мехменэ Бану или Жизель, Вы вспоминаете то, что с Вами происходило когда-то?
Да. И бывали спектакли, когда я, представляя то, что со мной было, заново переживала всё. Возможно, так не стоит делать, потому что каждый такой спектакль – это вывернутая наизнанку душа, вновь пережитое потрясение, но, с другой стороны, зритель всё видит. Можно, конечно, тихо переживать внутри себя… Но в балете каждая эмоция ограняется, отрабатывается в зале, эмоции должны быть не внутри, а в теле, не достаточно нахмуриться, чтобы зритель почувствовал, что мне плохо.
Какие поворотные события случались в Вашей жизни? Как они Вас изменили?
Вы знаете, у меня были отношения, после которых я, мне кажется, закалилась, как сталь. Поначалу было сложно видеть, как у этого человека появилась семья, какая-то дрожь есть до сих пор, поскольку мы видимся в театре. Сейчас, конечно, я привыкла, смирилась и желаю ему счастья. Я убеждена, что не стоит держать зло и обиды, просто не нужно забывать о том, что каждому воздастся по делам его.
Со стороны вы производите впечатление человека закрытого. Вы – интроверт?
Стопроцентный. И очень ценю собственное пространство. Даже в компании близких могу одновременно и быть, и не быть – уйти в какие-то свои мысли, наблюдать за всем со стороны. Подруги уже привыкли.
Для Вас нет диссонанса в том, что Вы, будучи интровертом, занимаетесь профессией, которая публична? На сцене на Вас устремлены тысячи глаз; вместе с тем о Вашей частной жизни неизвестно ничего, кроме того, что предлагают слухи.
Я однажды ради любопытства решила в google посмотреть, что в нем обнаружится по поиску «Оксана Скорик». Вбила и смотрю: один балет, балет, балет, десятки видео, балетных фотографий. А потом решила посмотреть, что google выдаст на имена некоторых других балерин… и вижу: пресс-конференция такая, пресс-конференция сякая, балерина посетила магазин, балерина поучаствовала в показе и так далее. И тогда я поняла: я все правильно делаю. Хочу, чтобы меня запомнили, прежде всего, как балерину на сцене, а не ту, у которой такой-то стиль одежды, такие-то отношения и родители. У меня есть профессия, и это главное.
С кем чувствуете себя «своей» среди «своих»? Кто первым узнает обо всех новостях?
У меня с мамой хорошие отношения, но я – человек достаточно суеверный, и когда случается что-то хорошее – новая партия, например, – я молчу очень долго, чтобы не спугнуть счастье. Многим делюсь с Женей (Евгением Иванченко – партнером Оксаны, премьером Мариинского театра – прим. BM.). Он – редкий человек, который никогда не позлорадствует, и как партнер – чудо.
Ваши совместные спектакли – это, на мой взгляд, лучшее, что случается в дуэтном танце на сцене Мариинского. Жаль, что Евгений теперь редко выходит в больших спектаклях, хотя его форма на протяжении стольких лет работы в театре – это что-то удивительное…
Он в шикарной форме. С возрастом танцовщики «усыхают», поскольку уходят растяжка, мягкость в теле, а у него природа такая, что с годами эти изменения почти не видны. И чувствуется его вагановская школа – кажется, он и в восемьдесят будет ходить с такой же прямой спиной. И еще он необычайно хладнокровен на сцене, знаете, как это подкупает? Он и в зале сдержан, даже тогда, когда возникают какие-то споры, совершенно невозмутим. В жизни такой же. Поэтому с ним так приятно танцевать – у него никогда не дрожат руки, на сцене держит себя размеренно и тихо, но при этом, когда отдаешь ему какую-то эмоцию, взгляд, он всегда на них отвечает, смотрит в глаза…
Балет – это уход от реальности? Ведь на сцене отступают и кривотолки, и зависть.
Для меня спектакль – это маленькая жизнь от самого начала – первого выхода – и до конца, когда проживаешь сцену за сценой. Поэтому это даже не уход, а возможность прожить другие жизни. И порой эта новая жизнь на сцене даже реальнее настоящей – той, что за кулисами.
Ученицы А.Я. Вагановой вспоминают, что она была чрезвычайна скупа на похвалу. Произнесенное ею «не так плохо» воспринималось комплиментом высшей пробы. Знаю, что педагог, с которым Вы работаете в театре, – Е.В. Евтеева – также скупа на похвальбу и очень требовательна. Вам кажется оправданной такая суровость?
Думаю, да. И для артиста зачастую даже не так важен тон, которым говорятся замечания, а их меткость. Елена Викторовна… Вы знаете, она же никогда не повышает голос, очень сдержанный человек. Поэтому самое страшное – это когда она сидит и ничего не говорит. В такие моменты танцуешь и думаешь: «Вот сейчас точно кошмар, наверное…». А когда проходишь какой-то фрагмент, и Е.В. встает и начинает говорить: «Сделай это лучше, и это, и то сделай по-другому, ну что же ты, и стопы не коси» – это естественный рабочий процесс с педагогом, который многое от меня требует. И потом, она же еще и очень чуткий человек и всегда замечает, если не все ладно, если какие-то проблемы, поскольку она сама танцевала все эти партии и через все трудности профессии прошла. По тем временам ее карьера была невероятной! В 19 лет у нее была запись «Лебединого озера» на Ленфильме. И то, что меня восхищает, – у нее и сын есть.
Действительно, еще не так давно артистки балета вынуждены были делать судьбоносный для себя выбор: семья, материнство или успех в профессии. Но в наши дни восстановительная медицина довела прогресс до того, что появились балерины-многодетные мамы, которые продолжают танцевать после рождения второго и даже третьего ребенка… Перед Вами стоит такой выбор?
Сколько себя помню, о семье думала в первую очередь, просто всему свое время. И как сложно найти своего человека, когда распадаются семьи, когда жизнь мужчины с мужчиной становится нормой! Мир перевернулся, а в балетном мире такого вообще хватает. Я немало ошибок совершила именно из-за своего желания быть рядом с любимым мужчиной, от многого отказалась – от участия в Большом Балете, например (проекте телеканала «Россия – Культура» – прим. ‘BM’) .
Вы прошли «школу» кордебалета и постепенно, а отнюдь не сразу совершили восхождение к сольным партиям. Такой подход выработан многими поколениями прекрасных артистов и, на Ваш взгляд, правилен? Вам жаль времени, проведенного в кордебалете?
Вы знаете, это с какой стороны посмотреть. С одной стороны, конечно, «школа жизни». Я многие спектакли знала «изнутри» и наизусть – рисунки, перестроения, кто за кем выходит, сколько есть времени до коды, до следующего выхода. Например, премьеру «Лебединого озера» – Одетту/Одиллию – танцевала без единой оркестровой репетиции, без сверки с кордебалетом! Нас просто тогда с партнером вбросили в новый спектакль. Хорошо еще, что удалось самим порепетировать на сцене – мы репетировали и ночью, и ранним утром, пока никого не было, урывали любую минуту, чтобы хоть как-то сориентироваться, приспособиться к покату (сцена Мариинского театра имеет наклон около четырех градусов – прим. ‘BM’ ). И поскольку еще в кордебалете я знала спектакль от корки до корки, досконально знала музыку, каждую ноту, на премьерном спектакле мне это очень помогло. То же было и с «Корсаром». Я стояла когда-то в характерном «Палестинском танце» (это было еще при М.Х. Вазиеве), и потому все мизансцены выучила наизусть.
С другой стороны… Девочки из кордебалета – я им поражаюсь. Они зарабатываются так, что не помнят, какое число, какой день недели. Они постоянно на сцене – вышли, и сорок минут без возможности расслабиться, убрать осанку. С ужасом вспоминаю, как я стояла четыре акта «Лебединого озера», и все в пуантах. А ведь еще случались «двойники» (два спектакля – утренний и вечерний в один день – прим. ‘BM’). Пока отпрыгаешь сиссоны, пока отстоишь положенное, с тебя пот сыпется градом, ноги немеют… это был ад.
Как Вы понимаете успех?
Успех… знаете, как он определяется? Когда после спектакля тебя не поздравляют другие солисты. Чувствуется зависть. Когда я дебютировала в «Лебедином», например, меня поздравляли все, и про себя я думала, как же на самом деле я выглядела, раз столько сейчас внимания и похвалы… Но, тем не менее, сразу дали второй спектакль.
Как интересно… когда же Вы бываете довольны собой, чувствуете, что спектакль прошел успешно?
Я, как ни странно, себя хвалю, когда удается выкрутиться из какой-то сложной ситуации. Перед одним из «Лебединых», например, за несколько дней до выступления, я поранила пальцы на левой руке так, что швы, конечно, накладывать было не нужно, и все-таки кожа была содрана вся… Пальцы не могла вытянуть, не то что в поддержках рукой держаться! В шутку мы с Ксандером Паришем (премьером театра – прим. ‘BM’) назвали этот спектакль «вокруг левой руки». Спасла специальная кожа для заживления из Германии, которой я обмотала пальцы, чтобы из зала не было видно, шрам остался до сих пор. Но тот спектакль был посвящен моему педагогу Е.В. Евтеевой, поэтому не выйти я не могла. И на сцене очень многое происходит, и когда удается пройти через все, я себе говорю, например: «Оркестр так ужасно играл, но я выдержала!».
Вы, конечно, слышите, когда балетный оркестр играет не так, как нужно?
Конечно! И дело не всегда в звучании. Бывает так, что дирижер не чувствует балерину: ему кажется, что для нее темпы затянуты и, как бы желая помочь, он начинает «гнать», тогда спектакль превращается в войну… И не всегда дирижеры присутствуют на репетициях, что, конечно, очень усложняет взаимопонимание. Вот Гавриэль Гейне, например. Мы его обожаем. Меньше чем на одну репетицию он не приходит никогда! Как правило, две-три репетиции, на которых он себе в партитуре отмечает пожелания балерин и для себя запоминает: «Оксане Скорик здесь медленнее, Виктории Терешкиной тут быстрее…».
Многое от дирижера зависит?
Очень многое! С Валерием Абисаловичем (Гергиевым – прим. ‘BM’), конечно, просто сказка. Когда была запись «Спящей» в 2015-м году, я танцевала Принцессу Флорину, на первом спектакле был быстроватый темп на «блинчиках» (балетные так называют повороты в прыжке «tour de force» – прим. ‘BM’) , я, тем не менее, справилась, но как при этом звучал оркестр! Было слышно каждую ноту, каждый инструмент, каждую тональность. Ведь танец – это живое воплощение музыки, и когда на некоторых спектаклях вся эта красота скрадывается, находить вдохновение в музыке получается не так просто.
Какая она – сцена Мариинского театра?
Мариинская сцена такая кусачая, такая коварная!.. Сколько бы раз ты ни танцевал на ней, каждый раз как в первый. Думаю, что все это из-за поката (смеется) и «подушки» (специального амортизирующего настила, который кладется на деревянный пол перед балетными спектаклями – прим. ‘BM’).
Говорят, покат – четыре градуса.
Вот ни то ни се. В Большом театре, например, покат очень сильный – сцена, как горка. А у нас что-то среднее, и сейчас в историческом здании лежит не самое удобное покрытие. В Мариинском-2, на новой сцене, «подушка» положена на бетон, а на старой – на деревянный пол, еще на тот самый, на котором танцевали великие. И многие артисты, не только я, жалуются, что пол из-за этого очень вязкий и мягкий, и в танце перегружаются голеностоп и икроножные мышцы. От этого происходят многие травмы. Амортизация слишком большая, слишком много сил требуется для того, чтобы танцевать на такой «подушке». И если для гимнастики – это как раз то, что нужно, т.к. прыжки гимнасток широкие по амплитуде, но не высокие, то в классическом балете, конечно, хотелось бы более жесткого пола, поскольку мы-то как раз выпрыгиваем ввысь. От нашего же пола оттолкнуться сложно, вот и получается двойная работа.
Как относитесь к распространившейся в последние годы «системе звезд», когда выпускники академий преподносятся как готовые звезды балета, спекулируют на своих родственных связях с достославными предками и т.д.?
Я вам скажу так: кто бы сейчас ни блистал, какими бы раскрученными ни были выпускники, история запомнит те имена, которые достойны. Есть, безусловно, одаренные балерины – Диана Вишнева, например. Она, действительно, пришла в театр готовой артисткой и была созревшей не только физически, но и ментально. В труппе сразу выделялась своей яркостью, необычностью, ее невозможно было спрятать в кордебалет, хотя, конечно, первое время и она в каких-то спектаклях стояла, изучала все изнутри. Мне тоже спустя время сказали, что уже в кордебалет меня нельзя – я слишком выделяюсь, не подхожу. Неизменно одно: либо человек, на которого сделана ставка, прогрессирует, либо, как показывает практика, успокаивается и перестает развиваться. Когда ты приходишь в театр, ты – никто, в театре всё нужно доказывать с самого начала. Кому-то везет, у кого-то просто счастливая судьба. А «система звезд»… не думаю, что это временное явление. Если посмотреть афишу, то можно увидеть, что спектаклей становится только больше, а балетные поколения меняются все быстрее. Возможно, эта политика связана с необходимостью быстрого набора солисток, но времени на их «воспитание» и постепенный ввод в сольные партии попросту не остается.
Какая российская девушка хоть раз в жизни не мечтала о балете? Его можно назвать нашим национальным искусством. Мы обожаем балет и знаем по именам почти всех прим и премьеров Большого и Мариинского театров.
В преддверии Международного дня балета — в этом году он отмечается в третий раз — предлагаем полюбоваться на лучших из лучших, богинь российского балета: Светлану Захарову, Диану Вишневу и Ульяну Лопаткину.
Воплощение грации и изящества
А также железной воли и несгибаемого духа. Это прима Большого театра и миланского Ла Скала — Светлана Захарова . Она дебютировала в Мариинском театре в возрасте 17 лет, и вот уже двадцать лет в ее карьере не было ни одной осечки. Она с успехом исполняет классику и современный танец.
«Я станцевала уже все партии, о которых можно мечтать, в самых разных редакциях. Например, «Лебединое озеро» исполнила более чем в десяти вариантах на разных сценах мира. Мне хочется экспериментов, испытать возможности своего тела в чем-то другом. Современный танец — это движение, которое дает свободу. Классика же имеет рамки и правила, за которые нельзя выходить», — поделилась Светлана в одном из интервью.
Что больше всего нравится Захаровой в профессии? По словам балерины, она счастлива во время подготовки к спектаклю. Примерки, репетиции. В это время она порой не спит ночами - в голове звучит музыка.
Сама премьера уже не вызывает столько радости. Становится даже немного грустно, ведь то, к чему я так готовилась, уже состоялось.
Кстати, звездой себя Светлана не считает. «Я просто человек, который пашет каждый день», — говорит она.
Утонченная и одновременно стремительная
Прима Мариинского театра и Американского театра балета Диана Вишнева в этом году отметила сорокалетие. Но это раньше считалось, что карьера балерин досадно скоротечна. Диана не только постоянно радует поклонников премьерами, но и выступает организатором международного фестиваля Context.
Она исполняет и классику, и современные танцы. В одном из интервью Вишнева призналась, что совмещать различные направления в хореографии — это словно выучить другой язык. В прошлом году Диана даже сняла фильм под названием Language — о языке собственной пластики.
О себе Вишнева говорит в первую очередь как о человеке упорном. Она уверена: без упорства и целеустремленности о балете и думать не стоит. «Сколько жертв надо приносить каждый день! Нужно укрощать свое тело и сознание. Физически изнуряющий труд — обязательное условие, если хочешь чего-то достичь. «Каторжный труд» — это не гипербола. Нужно уметь летать, парить, нести красоту, любовь... Искусство требует от тебя больших эмоциональных, моральных и физических сил».
Невероятно артистичная
Нежная и в то же время дерзкая... Прима-балерина Мариинского театра, Народная артистка России Ульяна Лопаткина в октябре отметит 43-летие. Она известна всему миру, но о себе говорить не любит. Ульяна очень практична и предпочитает словам действия.
«Это не Голливуд, в балете все ближе к делу. В балете все доказывается работой. Работа очень тяжелая, физически, психически, эмоционально тяжелая, и есть за что уважать людей, которые занимают высокое положение в балете, — они своим трудом это место оправдывают», — заметила в одном из интервью Лопаткина.
Ульяну называют «иконой русского балета».
Но артистка вовсе не страдает звездной болезнью и полагает, что каждый из нас в некоем смысле может быть «иконой».
Мы носим в себе святость. Она проявляется в разной степени, но потенциально заложена во всех нас. Может быть, поэтому люди, особо чувствительные к искусству, говорят об иконе. Так они формулируют ощущение, которое, возможно, пережили во время спектакля.