Избранные черты из жизни христианских подвижников, особенно же их мудрые изречения, ведущие «к животу и благочестию» (), вкратце и для всякого вразумительно представляются в так называемых Патериках или повестях и изречениях отцов. Эти повести и изречения справедливо называются перлами и бисером многоценным из духовной сокровищницы Богоносных отцов. Здесь не посторонний свидетель повествует и не разум по науке богословствующий даёт наставления, но говорят о себе и поучают от своего долговременного опыта и просвещения свыше мужи, всю жизнь проведшие по Богу, своими безпрерывными трудами, молитвою, пощением и всяким истощанием очистившиеся и просветлившиеся, – мужи, достигшие ангельского жития и созерцания.
Чтение этих глубоких, но и удобнопонятных сказаний и наставлений отеческих, тому, кто отверзает сердце своё Богу и хочет поучаться в законе Его, доставляет неизреченное удовольствие и пользу. «Сотове медовнии словеса добрая: сладость же их исцеление души» (). «Словеса мудрых, якоже остны воловыя и якоже гвоздие вонзенно» в жезл погонщика (): так они уязвляют и побуждают к добродетели самого ленивого и грубого человека. Как для всякого назидательно чтение подвижнических изречений, показывают сами подвижники.
«Авва Аммон», говорится в одном Патерике, «спросил однажды старца Пимена: если будет нужно говорить с ближним: то как тебе кажется – лучше ли говорить с ним о Священном Писании , или лучше об изречениях и мыслях старцев? Старец сказал ему в ответ, если нельзя молчать, то лучше говорить об изречениях старцев, нежели о Свящ. Писании. Ибо говорить о Свящ. Писании не мало опасности.»
Мы предлагаем читателям Патерик, переведённый с греческого из Синоидальной рукописи № 452 (по каталогу Маттея между типографскими in quarto № XLIII), на пергаменте, XI-XII века, на 182 листах. Патерик, занимающий всю эту рукопись, был уже известен патриарху Константинопольскому Фотию, который и описал его в своей Библиотеке по главам (cod. 198). Подлинный греческий текст сего Патерика не издан, и даже по рукописям не известен. Известен только латинский его перевод, сделанный ещё в VI веке Пелагием и Иоанном, диаконами Римскими; он издан Росвейдою (De vita et verbis Seniorum, Antwerpiae, 1628), и недавно Минем (Patrologiae cursus, Paris. 1849. T. LXXIII. p. 855 et sq.).
Перевод сей однако имеет некоторые отступления от описанного Фотием Патерика, равно как и от нашей греческой рукописи. Известен также, по Описанию Синоидальных рукописей (гг. Горского и Новоструева, Москва, 1859, отд II. 2.стр. 247 и след.), Славянский перевод сего Патерика, содержащийся в рукописи конца XIV, или начала XV века, № 153 (по катал. 1823 г. № 3), л. 126 об. – 248 об., и в другой, ещё не вошедший в упомянутое Описание Синоидальных рукописей, № 265 (по катал. 1823 г.). Он же находится и в Чудовской пергаментной рукописи № 104. XIV в. Но в Славянском переводе являются значительные дополнения, взятые из разных других Патериков, и нарушающие иногда связь и порядок статей греческого Патерика.
В списке № 265, кроме дополнений в содержании глав, сами главы расположены в другом порядке. Оба обозначенные перевода, латинский и славянский, были у нас в виду, и сверх того часто мы соображались с изданием Котельера «Monumenta Eclcesiae Graecae», где в Apophthegmata встречается в разных местах довольно сказаний из Фотиева Патерика. Фотий в своём Патерике показал 22 главы, но в нашей греческой рукописи содержится 23 главы; это потому, что у Фотия опущена 3-я глава «о сокрушении». Но эта глава есть и в латинском переводе у Миня (p. 860. de compunctione), и в славянской рукописи № 3 (л. 144 об. о умилении). Так как в нашей греческой рукописи № 452, за утратою листов, последних 5-ти глав недостаёт, то для восполнения сего мы употребим другую Синоидальную греческую рукопись, № 163 (у Маттея № 164), на пергаменте XII или XIII в., содержащую тот же самый патерик, только со значительными дополнениями, а по местам с сокращениями.
Описанный патриархом Фотием Патерик, по его замечанию, есть сокращение и свод по главам, так называемого, «Великого Лиминария» (Луга духовнаго), в котором описываются жизнь и деяния Антония Великаго и последующих подвижников (VI и V веков). «Это, говорит умнейший и учёнейший Фотий, из всех книг есть полезнейшая для тех, кои хотят вести жизнь свою так, чтобы наследовать царство небесное. Она имеет и обещанную ясность; впрочем, в некоторых отношениях более прилична мужам, ищущим не изречений, а полагающим весь свой труд и старание на дела подвижническия.»
В списке № 163, в начале помещено предисловие неизвестного составителя этого Патерика, в котором он объясняет пользу, цель и план сделанного им выбора из подвижнических сказаний. Это предисловие, которое как видно, имел пред глазами и патриарх Фотий, мы вполне за сим помещаем.
Предисловие составителя Патерика
В сей книге описаны доблестные подвиги, образ чудной жизни и изречения святых и блаженных отцев, дабы соревновали им, учились у них, и подражали им те, которые желают вести жизнь небесную, и идти путем, ведущим в царство небесное. Впрочем надобно знать, что святые отцы, ревнители и наставники блаженнаго жития монашеского, однажды воспламенившись Божественною и небесною любовию, и ни во что вменив все мирские блага и почести, более всего старались о том, чтобы ничего не делать на показ. По преизбытку смиренномудрия, они сами скрывались и скрывали наибольшую часть своих подвигов: так они совершали свой путь по Христу. Посему никто не мог подробно описать нам доблестной жизни их. Но только некоторые краткие их изречения и деяния описали мужи, особенно занимавшиеся сим делом, не с тем, чтобы воздать им какую-либо честь, но чтобы возбудить потомков к соревнованию.
В разные времена они записали таким образом очень многие изречения и подвиги святых старцев, простым и безыскуственным языком, в виде повествования, имея в виду единственно пользу многих читателей. Поелику же смешанное и безпорядочное повествование о множестве предметов довольно затрудняет соображение читателя, когда нельзя обнять памятию содержание книги, безпорядочно разбросанного в ней, то мы избрали изложение по предметам, или главам , которое, по своему порядку и совмещению изречений одного содержания, желающим может принести действительнейшую и скорую пользу. Ибо не мало склоняет к добродетели слово, в одном смысле о ней произнесенное многими добродетельными мужами. Когда, например, авва Антоний говорит: «смиренномудрие избегает всех сетей диавола;» а другой авва говорит: «смиренномудрие есть древо жизни, растущее в высоту;» третий: «смирение не гневается и не раздражает другого;» и еще один говорит: «если кто скажет кому со смирением: прости меня, тот попаляет демонов:» то из всего этого разум читающего получает полное убеждение к тому, чтобы со всем старанием искать смиренномудрия. Тоже самое находится и в других главах.
Порядок всех глав в совокупности и каждой порознь весьма много помогает приступающему к чтению книги. Поелику же каждая глава содержит в себе различные слова и действия известных и неизвестных отцев: то, сколько мы нашли сказаний с именами отцев, таковые сказания мы поместили сперва в каждой главе, по алфавитному порядку имен, и только в последующих безымянных сказаниях не могли держаться сего порядка. Но и общая связь глав, не случайно как-нибудь положенная, также способствует читателю к уразумению содержания книги.
После увещаний (к совершенству) книга начинается частнейшими добродетелями и преимущественно нужными инокам, каковы суть: безмолвие, сокрушение и воздержание. Потом, мало по малу восходя как бы по некоторой лестнице, изображает более совершенное, и наконец переходит к общеполезным добродетелям, обнимающим вышепоказанные и возводящим к совершенству, устрояющим общежитие, каковы суть: послушание, смиренномудрие и любовь; ибо что может быть важнее и полезнее послушания, или выше смиренномудрия, и что совершеннее любви? К этому присоединяются некоторые великие дарования: откровения и истолкования Божественных словес, дар знамений и чудес: это суть дарования от Бога, а не дела человеческие.
Может быть, не погрешит кто-либо, если причислит к Ангелам человека, совершенно удаляющегося от общества людей, или постоянно ходящаго нагим, или питающегося травою. Все это предложено в сей книге с тою целью, чтобы мы всячески искали означенных добродетелей, и чтобы знали, какую любовь к Богу имели святые отцы наши, и какими почестями Сам Он прославлял искренно прилепляющихся к Нему (таковы вышеозначенные более дарования Божии, нежели добродетели человеческие). Заключается вся книга достопамятными изречениями святых отцев, венчающими конец и изображающими вкратце обязанности иноков.
Уже несколько лет из самых разных концов России мне приходят истории о батюшках, матушках, мирянах и архиереях, со скромными приписками – может быть, Вам пригодится, только имени, пожалуйста, не называйте. Не назову. Еще и потому, что настоящий «патерик» (сборник рассказов из жизни христиан и мудрых изречений) – жанр совершенно серьезный и документальный. Для верующего человека нет сомнений, случались ли события, описанные, например, в Киево-Печерском патерике на самом деле, – конечно да. И цели у подобных патериков высокие – привести человека к Богу.
Книжку, которую читатель держит в руках, следует числить совсем по другому ведомству – ведомству изящной словесности. Да, отдельные исторические персонажи в «Современном патерике» присутствуют, и все они, кстати, названы своими именами, но даже про них автор рассказывает небылицы. И как ни поверни, а все же «Современный патерик» – художественная проза. Изредка вытканная по реальной основе; чаще – нет. Так что тем, кому во что бы то ни стало захочется разыскать в отдаленной российской губернии норку православного ежика или попробовать яблоки из чудесного сада, выращенного ангелами, боюсь, придется нелегко.
Отдельно обращусь и к тем, кто не разглядит надежды на дне самых печальных историй, кого ранят батюшка-людоед и мама-убийца, а ученые речи о литературной условности, законах пародии и сатиры только разгневают – прежде чем бросить книжку в огонь (с предыдущими изданиями «Патерика» случалось и такое), имеет смысл заглянуть в ее конец, прочитать последнюю главу. Обещаю, станет легче.
И признаюсь чистосердечно: сама возможность нашего общения – для меня огромная радость и ощущение невероятного простора. Столько людей живет на белом свете, и вот эти совершенно незнакомые люди, в Петербурге, Москве, Киеве, Томске, Милане, Торонто, Бостоне однажды открывают твою книжку. Читают, смеются, огорчаются, утирают слезы, соглашаются (спорят) с тобой. Еще вчера мы друг друга совершенно не знали – и вдруг – уже знакомы. Происходит это чудо встречи. Всем за него самая теплая и по-прежнему удивленная благодарность. Приятного чтения.
ЦИКЛ ПЕРВЫЙ
ЧТЕНИЕ В РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОСТ
1 Трапезовали. Вдруг отец Феопрепий полез под стол. И залез, и сидел там среди грубо обутых ног братии. Ноги не шевелились. Тогда Феопрепий начал лазать и дергать всех снизу за рясы. По смирению своему никто не упрекнул его. Только один новоначальный инок вопросил с изумлением: «Отче! Как прикажешь понимать тебя?»
– Хочу быть как дитя, – был ответ.
2 Старец, о котором известно было, что он прозорлив, поручил послушнику срубить тополь, росший прямо посередине монастыря. Послушник, желая постичь прикровенный смысл просьбы, сказал: «Батюшка, а зачем его рубить-то?»
– Лергия замучила, внучок. От тополиного пуха, – ответил старец и чихнул.
– Будьте здоровы, – сказал послушник и побежал за электропилой.
Ибо обладал даром рассуждения.
3 Отец Стефан дернул брата за бороду.
– Ой-ой-ой! – закричал брат.
– Ты же молчальник, – изумился Стефан.
– Ну и что же, – сказал брат. И горько заплакал.
4 Один инок премного унывал. Никакие средства не могли его исцелить. Тогда братия подарила ему на именины заводную машинку. Машинка умела сама поворачивать, бибикать и мигать фарами.
– Ух ты, машинка! – воскликнул инок.
С тех пор он не унывал никогда в жизни. Каждый день перед сном он нагружал в кузов машинки камешки, заводил ее и смотрел, как она едет по келье, сама поворачивает, мигает фарами и тихо бибикает.
5 Братия спросила старца:
– Скажи, отец, где лучше строить нам сарай для дров? Поближе к забору или рядом с банею? А может быть, за воротами?
– Где хотите, – отвечал старец.
6 Отец Иегудил облился гороховым супом.
– Слушай, Вася, постирай-ка мою рясу, – сказал он одному недавно поступившему в монастырь послушнику.
– Да я не умею стирать, – возразил Вася. И засмеялся.
– Вот и научишься, – ответил отец Иегудил.
И засмеялся еще громче.
7 Пошла раз братия в лес погулять. Только начали гулять, как вдруг отец Иаков потерялся.
– Яша, Яша! Ау, – стала кликать его братия. Но в лесу стояла тишина. Только звонко куковала кукушка и подрастали под елками грибы.
– И почему он не откликается? – размышляла братия. – Может быть, он ушел в затвор? Или принял обет молчания?
А отец Иаков залез на высокое дерево, притворился кукушкой и смотрел сквозь листья, как его ищут. И смеялся, и куковал!
8. Отец Гаврюша был очень толстый и хрюкал во сне. Один новоначальный инок не был знаком с монастырскими порядками и, услыхав хрюканье, стал бегать по монастырю и искать поросенка. Прыгал по кроватям, пихал палкою в темные углы, даже залез на крышу и покидал камешки в водосточную трубу. Так и не нашел.
9. Инок Степаненко так усердно молился всю ночь, что расшиб себе лоб. Наутро товарищ спрашивает его:
– Что это, Степаненко, у тебя – шишка на лбу?
А вчера не было. Наверное, молился всю ночь?
– Да нет, это я просто упал.
– А я думал, молился всю ночь!
– Да нет, это я просто упал.
– А я думал…
– Да нет, это я просто упал.
– А не знаешь, как наши с канадцами сыграли?
– Да нет, это я просто упал.
10 Некоторый брат перестал вкушать пищу.
– Почему ты ничего не ешь? – спросили его соседи по келье.
– А я постник, – объяснил брат.
– Да, но так ты скоро умрешь с голоду.
– Да? – отвечал инок. – Умру с голоду?
И, подивясь рассудительности их, стал есть, получив назидание.
11 Один инок пришел к старцу жаловаться на другого.
– Он очень плохой! – сообщил инок старцу. – Сколько раз собственными глазами я видел, как совершал он тяжкие прегрешения.
Старец же перевязал грязной и вонючей тряпицею глаза брату, сказав ему:
– Накажем двух негодников – пусть созерцают и обоняют теперь душу своего хозяина.
– Подобна ли душа моя этой гадости? – вопросил брат.
– Много хуже, я просто тебя пожалел!
С той поры брат, видя кого согрешающим, немедленно приближал к лицу смердящую тряпку, которую всегда хранил теперь при себе, и получал утешение.
12 Однажды в монастырь заехали участники Всемирной конференции и за трапезой начали угощать братию колбасой, привезенной из Финляндии.
Братия нарочно отворачивалась в другую сторону, чтобы не видеть и случайно не съесть. Один старец ужасно обрадовался.
– Вот удружили старику, вот вельми, вот зело!.. – приговаривал он с набитым ртом. А сам все ел, ел, ел. И съел всю колбасу из Финляндии.
Очень удивлялась Всемирная конференция.
13 Старец одной святой обители, желая показать гостям из дальних стран, какого послушания достиг его келейник, подозвал его и, указывая на рыжую дворняжку в монастырском дворе, сказал:
– Видишь, брат Иоанн, что творится! По монастырю разгуливает волк!
– Как бы он не передушил наших кур. Не принести ли ружье? – отвечал Иоанн.
Гости же из дальних стран захлопали от восхищенья в ладоши.
14 Увидев у своей кельи толпу страждущих мирян, отец Паисий бросился бежать. Резво кинулись за ним страждущие, кто-то схватил было его за кончик мантии, да упустил.
Долго бегали они так за непослушным духовником, помяли уже две монастырские клумбы, но догнать не умели и до того расстроились, что пошли жаловаться на отца Паисия игумену.
Игумен же, выйдя на крыльцо, поманил отца Паисия толстым пальчиком и говорит ему на ухо:
– Что ж ты, братец, бежишь от своих духовных чад, а?
– Не от них, отец, но от духа тщеславия, – отвечал запыхавшийся отец Паисий.
СОВРЕМЕННЫЙ ПАТЕРИК
Чтение для впавших в уныние
Уже несколько лет из самых разных концов России мне приходят истории о батюшках, матушках, мирянах и архиереях, со скромными приписками - может быть, Вам пригодится, только имени, пожалуйста, не называйте. Не назову. Еще и потому, что настоящий «патерик» (сборник рассказов из жизни христиан и мудрых изречений) - жанр совершенно серьезный и документальный. Для верующего человека нет сомнений, случались ли события, описанные, например, в Киево-Печерском патерике на самом деле, - конечно да. И цели у подобных патериков высокие - привести человека к Богу.
Книжку, которую читатель держит в руках, следует числить совсем по другому ведомству - ведомству изящной словесности. Да, отдельные исторические персонажи в «Современном патерике» присутствуют, и все они, кстати, названы своими именами, но даже про них автор рассказывает небылицы. И как ни поверни, а все же «Современный патерик» - художественная проза. Изредка вытканная по реальной основе; чаще - нет. Так что тем, кому во что бы то ни стало захочется разыскать в отдаленной российской губернии норку православного ежика или попробовать яблоки из чудесного сада, выращенного ангелами, боюсь, придется нелегко.
Отдельно обращусь и к тем, кто не разглядит надежды на дне самых печальных историй, кого ранят батюшка-людоед и мама-убийца, а ученые речи о литературной условности, законах пародии и сатиры только разгневают - прежде чем бросить книжку в огонь (с предыдущими изданиями «Патерика» случалось и такое), имеет смысл заглянуть в ее конец, прочитать последнюю главу. Обещаю, станет легче.
И признаюсь чистосердечно: сама возможность нашего общения - для меня огромная радость и ощущение невероятного простора. Столько людей живет на белом свете, и вот эти совершенно незнакомые люди, в Петербурге, Москве, Киеве, Томске, Милане, Торонто, Бостоне однажды открывают твою книжку. Читают, смеются, огорчаются, утирают слезы, соглашаются (спорят) с тобой. Еще вчера мы друг друга совершенно не знали - и вдруг - уже знакомы. Происходит это чудо встречи. Всем за него самая теплая и по-прежнему удивленная благодарность. Приятного чтения.
ЦИКЛ ПЕРВЫЙ
ЧТЕНИЕ В РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОСТ
Трапезовали. Вдруг отец Феопрепий полез под стол. И залез, и сидел там среди грубо обутых ног братии. Ноги не шевелились. Тогда Феопрепий начал лазать и дергать всех снизу за рясы. По смирению своему никто не упрекнул его. Только один новоначальный инок вопросил с изумлением: «Отче! Как прикажешь понимать тебя?»
Хочу быть как дитя, - был ответ.
Старец, о котором известно было, что он прозорлив, поручил послушнику срубить тополь, росший прямо посередине монастыря. Послушник, желая постичь прикровенный смысл просьбы, сказал: «Батюшка, а зачем его рубить-то?»
Лергия замучила, внучок. От тополиного пуха, - ответил старец и чихнул.
Будьте здоровы, - сказал послушник и побежал за электропилой.
Ибо обладал даром рассуждения.
Отец Стефан дернул брата за бороду.
Ой-ой-ой! - закричал брат.
Ты же молчальник, - изумился Стефан.
Ну и что же, - сказал брат. И горько заплакал.
Один инок премного унывал. Никакие средства не могли его исцелить. Тогда братия подарила ему на именины заводную машинку. Машинка умела сама поворачивать, бибикать и мигать фарами.
Ух ты, машинка! - воскликнул инок.
С тех пор он не унывал никогда в жизни. Каждый день перед сном он нагружал в кузов машинки камешки, заводил ее и смотрел, как она едет по келье, сама поворачивает, мигает фарами и тихо бибикает.
Братия спросила старца:
Скажи, отец, где лучше строить нам сарай для дров? Поближе к забору или рядом с банею? А может быть, за воротами?
Где хотите, - отвечал старец.
Отец Иегудил облился гороховым супом.
Слушай, Вася, постирай-ка мою рясу, - сказал он одному недавно поступившему в монастырь послушнику.
Да я не умею стирать, - возразил Вася. И засмеялся.
Вот и научишься, - ответил отец Иегудил. И засмеялся еще громче.
Пошла раз братия в лес погулять. Только начали гулять, как вдруг отец Иаков потерялся.
Яша, Яша! Ау, - стала кликать его братия. Но в лесу стояла тишина. Только звонко куковала кукушка и подрастали под елками грибы.
И почему он не откликается? - размышляла братия. - Может быть, он ушел в затвор? Или принял обет молчания?
А отец Иаков залез на высокое дерево, притворился кукушкой и смотрел сквозь листья, как его ищут. И смеялся, и куковал!
Отец Гаврюша был очень толстый и хрюкал во сне. Один новоначальный инок не был знаком с монастырскими порядками и, услыхав хрюканье, стал бегать по монастырю и искать поросенка. Прыгал по кроватям, пихал палкою в темные углы, даже залез на крышу и покидал камешки в водосточную трубу. Так и не нашел.
Инок Степаненко так усердно молился всю ночь, что расшиб себе лоб. Наутро товарищ спрашивает его:
Что это, Степаненко, у тебя - шишка на лбу? А вчера не было. Наверное, молился всю ночь?
Да нет, это я просто упал.
А я думал, молился всю ночь!
Да нет, это я просто упал.
А я думал...
Да нет, это я просто упал.
А не знаешь, как наши с канадцами сыграли?
Да нет, это я просто упал.
Некоторый брат перестал вкушать пищу.
СОВРЕМЕННЫЙ ПАТЕРИК
Чтение для впавших в уныние
Уже несколько лет из самых разных концов России мне приходят истории о батюшках, матушках, мирянах и архиереях, со скромными приписками - может быть, Вам пригодится, только имени, пожалуйста, не называйте. Не назову. Еще и потому, что настоящий «патерик» (сборник рассказов из жизни христиан и мудрых изречений) - жанр совершенно серьезный и документальный. Для верующего человека нет сомнений, случались ли события, описанные, например, в Киево-Печерском патерике на самом деле, - конечно да. И цели у подобных патериков высокие - привести человека к Богу.
Книжку, которую читатель держит в руках, следует числить совсем по другому ведомству - ведомству изящной словесности. Да, отдельные исторические персонажи в «Современном патерике» присутствуют, и все они, кстати, названы своими именами, но даже про них автор рассказывает небылицы. И как ни поверни, а все же «Современный патерик» - художественная проза. Изредка вытканная по реальной основе; чаще - нет. Так что тем, кому во что бы то ни стало захочется разыскать в отдаленной российской губернии норку православного ежика или попробовать яблоки из чудесного сада, выращенного ангелами, боюсь, придется нелегко.
Отдельно обращусь и к тем, кто не разглядит надежды на дне самых печальных историй, кого ранят батюшка-людоед и мама-убийца, а ученые речи о литературной условности, законах пародии и сатиры только разгневают - прежде чем бросить книжку в огонь (с предыдущими изданиями «Патерика» случалось и такое), имеет смысл заглянуть в ее конец, прочитать последнюю главу. Обещаю, станет легче.
И признаюсь чистосердечно: сама возможность нашего общения - для меня огромная радость и ощущение невероятного простора. Столько людей живет на белом свете, и вот эти совершенно незнакомые люди, в Петербурге, Москве, Киеве, Томске, Милане, Торонто, Бостоне однажды открывают твою книжку. Читают, смеются, огорчаются, утирают слезы, соглашаются (спорят) с тобой. Еще вчера мы друг друга совершенно не знали - и вдруг - уже знакомы. Происходит это чудо встречи. Всем за него самая теплая и по-прежнему удивленная благодарность. Приятного чтения.
ЦИКЛ ПЕРВЫЙ
ЧТЕНИЕ В РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОСТ
Трапезовали. Вдруг отец Феопрепий полез под стол. И залез, и сидел там среди грубо обутых ног братии. Ноги не шевелились. Тогда Феопрепий начал лазать и дергать всех снизу за рясы. По смирению своему никто не упрекнул его. Только один новоначальный инок вопросил с изумлением: «Отче! Как прикажешь понимать тебя?»
Хочу быть как дитя, - был ответ.
Старец, о котором известно было, что он прозорлив, поручил послушнику срубить тополь, росший прямо посередине монастыря. Послушник, желая постичь прикровенный смысл просьбы, сказал: «Батюшка, а зачем его рубить-то?»
Лергия замучила, внучок. От тополиного пуха, - ответил старец и чихнул.
Будьте здоровы, - сказал послушник и побежал за электропилой.
Ибо обладал даром рассуждения.
Отец Стефан дернул брата за бороду.
Ой-ой-ой! - закричал брат.
Ты же молчальник, - изумился Стефан.
Ну и что же, - сказал брат. И горько заплакал.
Один инок премного унывал. Никакие средства не могли его исцелить. Тогда братия подарила ему на именины заводную машинку. Машинка умела сама поворачивать, бибикать и мигать фарами.
Ух ты, машинка! - воскликнул инок.
С тех пор он не унывал никогда в жизни. Каждый день перед сном он нагружал в кузов машинки камешки, заводил ее и смотрел, как она едет по келье, сама поворачивает, мигает фарами и тихо бибикает.
Братия спросила старца:
Скажи, отец, где лучше строить нам сарай для дров? Поближе к забору или рядом с банею? А может быть, за воротами?
Где хотите, - отвечал старец.
Отец Иегудил облился гороховым супом.
Слушай, Вася, постирай-ка мою рясу, - сказал он одному недавно поступившему в монастырь послушнику.
Да я не умею стирать, - возразил Вася. И засмеялся.
Вот и научишься, - ответил отец Иегудил. И засмеялся еще громче.
Пошла раз братия в лес погулять. Только начали гулять, как вдруг отец Иаков потерялся.
Яша, Яша! Ау, - стала кликать его братия. Но в лесу стояла тишина. Только звонко куковала кукушка и подрастали под елками грибы.
И почему он не откликается? - размышляла братия. - Может быть, он ушел в затвор? Или принял обет молчания?
А отец Иаков залез на высокое дерево, притворился кукушкой и смотрел сквозь листья, как его ищут. И смеялся, и куковал!
Отец Гаврюша был очень толстый и хрюкал во сне. Один новоначальный инок не был знаком с монастырскими порядками и, услыхав хрюканье, стал бегать по монастырю и искать поросенка. Прыгал по кроватям, пихал палкою в темные углы, даже залез на крышу и покидал камешки в водосточную трубу. Так и не нашел.
Инок Степаненко так усердно молился всю ночь, что расшиб себе лоб. Наутро товарищ спрашивает его:
Что это, Степаненко, у тебя - шишка на лбу? А вчера не было. Наверное, молился всю ночь?
Да нет, это я просто упал.
А я думал, молился всю ночь!
Да нет, это я просто упал.
А я думал...
Да нет, это я просто упал.
А не знаешь, как наши с канадцами сыграли?
Да нет, это я просто упал.
Некоторый брат перестал вкушать пищу.
Почему ты ничего не ешь? - спросили его соседи по келье.
А я постник, - объяснил брат.
Да, но так ты скоро умрешь с голоду.
Да? - отвечал инок. - Умру с голоду?
И, подивясь рассудительности их, стал есть, получив назидание.
Один инок пришел к старцу жаловаться на другого.
Он очень плохой! - сообщил инок старцу. - Сколько раз собственными глазами я видел, как совершал он тяжкие прегрешения.
Старец же перевязал грязной и вонючей тряпицею глаза брату, сказав ему:
Накажем двух негодников - пусть созерцают и обоняют теперь душу своего хозяина.
Подобна ли душа моя этой гадости? - вопросил брат.
Много хуже, я просто тебя пожалел!
С той поры брат, видя кого согрешающим, немедленно приближал к лицу смердящую тряпку, которую всегда хранил теперь при себе, и получал утешение.
Однажды в монастырь заехали участники Всемирной конференции и за трапезой начали угощать братию колбасой, привезенной из Финляндии.
Братия нарочно отворачивалась в другую сторону, чтобы не видеть и случайно не съесть. Один старец ужасно обрадовался.
Вот удружили старику, вот вельми, вот зело!.. - приговаривал он с набитым ртом. А сам все ел, ел, ел. И съел всю колбасу из Финляндии.
Очень удивлялась Всемирная конференция.
Старец одной святой обители, желая показать гостям из дальних стран, какого послушания достиг его келейник, подозвал его и, указывая на рыжую дворняжку в монастырском дворе, сказал:
Видишь, брат Иоанн, что творится! По монастырю разгуливает волк!
Как бы он не передушил наших кур. Не принести ли ружье? - отвечал Иоанн.
Гости же из дальних стран захлопали от восхищенья в ладоши.
Увидев у своей кельи толпу страждущих мирян, отец Паисий бросился бежать. Резво кинулись за ним страждущие, кто-то схватил было его за кончик мантии, да упустил.
Долго бегали они так за непослушным духовником, помяли уже две монастырские клумбы, но догнать не умели и до того расстроились, что пошли жаловаться на отца Паисия игумену.
Игумен же, выйдя на крыльцо, поманил отца Паисия толстым пальчиком и говорит ему на ухо:
Что ж ты, братец, бежишь от своих духовных чад, а?
Не от них, отец, но от духа тщеславия, - отвечал запыхавшийся отец Паисий.
Один брат пришел к старцу посетовать на свою тяжелую жизнь. Когда же старец стал давать ему мудрые советы, как ему быть, брат отвечал на все: «Нет, этого я не смогу и с этим не справлюсь, и того не сумею».
Эй, Леха, - позвал тогда старец своего келейника, - приготовь-ка этому манной кашки. Он очень слаб.
Отец Доримедонт объелся шоколадом. Шоколад ему прислала в посылке мама, и, идя с почты, отец Доримедонт потихоньку случайно все съел.
Вечером он лежал, держась за живот, и не мог уснуть. Братия, жалея его, водила вокруг его кровати хоровод и пела монастырскую колыбельную. Но отец Доримедонт по-прежнему был уныл.
Глядите, он держится за живот, - заметил один из иноков. - Наверное, заболел от подвижничества. Принесу-ка из холодильника шоколадку, чтобы сделать ему утешение!
Только не это, - простонал отец Доримедонт с ужасом. - Дай мне лучше глоток подсоленной воды.
СОВРЕМЕННЫЙ ПАТЕРИК
Чтение для впавших в уныние
Уже несколько лет из самых разных концов России мне приходят истории о батюшках, матушках, мирянах и архиереях, со скромными приписками - может быть, Вам пригодится, только имени, пожалуйста, не называйте. Не назову. Еще и потому, что настоящий «патерик» (сборник рассказов из жизни христиан и мудрых изречений) - жанр совершенно серьезный и документальный. Для верующего человека нет сомнений, случались ли события, описанные, например, в Киево-Печерском патерике на самом деле, - конечно да. И цели у подобных патериков высокие - привести человека к Богу.
Книжку, которую читатель держит в руках, следует числить совсем по другому ведомству - ведомству изящной словесности. Да, отдельные исторические персонажи в «Современном патерике» присутствуют, и все они, кстати, названы своими именами, но даже про них автор рассказывает небылицы. И как ни поверни, а все же «Современный патерик» - художественная проза. Изредка вытканная по реальной основе; чаще - нет. Так что тем, кому во что бы то ни стало захочется разыскать в отдаленной российской губернии норку православного ежика или попробовать яблоки из чудесного сада, выращенного ангелами, боюсь, придется нелегко.
Отдельно обращусь и к тем, кто не разглядит надежды на дне самых печальных историй, кого ранят батюшка-людоед и мама-убийца, а ученые речи о литературной условности, законах пародии и сатиры только разгневают - прежде чем бросить книжку в огонь (с предыдущими изданиями «Патерика» случалось и такое), имеет смысл заглянуть в ее конец, прочитать последнюю главу. Обещаю, станет легче.
И признаюсь чистосердечно: сама возможность нашего общения - для меня огромная радость и ощущение невероятного простора. Столько людей живет на белом свете, и вот эти совершенно незнакомые люди, в Петербурге, Москве, Киеве, Томске, Милане, Торонто, Бостоне однажды открывают твою книжку. Читают, смеются, огорчаются, утирают слезы, соглашаются (спорят) с тобой. Еще вчера мы друг друга совершенно не знали - и вдруг - уже знакомы. Происходит это чудо встречи. Всем за него самая теплая и по-прежнему удивленная благодарность. Приятного чтения.
ЦИКЛ ПЕРВЫЙ
ЧТЕНИЕ В РОЖДЕСТВЕНСКИЙ ПОСТ
Трапезовали. Вдруг отец Феопрепий полез под стол. И залез, и сидел там среди грубо обутых ног братии. Ноги не шевелились. Тогда Феопрепий начал лазать и дергать всех снизу за рясы. По смирению своему никто не упрекнул его. Только один новоначальный инок вопросил с изумлением: «Отче! Как прикажешь понимать тебя?»
Хочу быть как дитя, - был ответ.
Старец, о котором известно было, что он прозорлив, поручил послушнику срубить тополь, росший прямо посередине монастыря. Послушник, желая постичь прикровенный смысл просьбы, сказал: «Батюшка, а зачем его рубить-то?»
Лергия замучила, внучок. От тополиного пуха, - ответил старец и чихнул.
Будьте здоровы, - сказал послушник и побежал за электропилой.
Ибо обладал даром рассуждения.
Отец Стефан дернул брата за бороду.
Ой-ой-ой! - закричал брат.
Ты же молчальник, - изумился Стефан.
Ну и что же, - сказал брат. И горько заплакал.
Один инок премного унывал. Никакие средства не могли его исцелить. Тогда братия подарила ему на именины заводную машинку. Машинка умела сама поворачивать, бибикать и мигать фарами.
Ух ты, машинка! - воскликнул инок.
С тех пор он не унывал никогда в жизни. Каждый день перед сном он нагружал в кузов машинки камешки, заводил ее и смотрел, как она едет по келье, сама поворачивает, мигает фарами и тихо бибикает.
Братия спросила старца:
Скажи, отец, где лучше строить нам сарай для дров? Поближе к забору или рядом с банею? А может быть, за воротами?
Где хотите, - отвечал старец.
Отец Иегудил облился гороховым супом.
Слушай, Вася, постирай-ка мою рясу, - сказал он одному недавно поступившему в монастырь послушнику.
Да я не умею стирать, - возразил Вася. И засмеялся.
Вот и научишься, - ответил отец Иегудил. И засмеялся еще громче.
Пошла раз братия в лес погулять. Только начали гулять, как вдруг отец Иаков потерялся.
Яша, Яша! Ау, - стала кликать его братия. Но в лесу стояла тишина. Только звонко куковала кукушка и подрастали под елками грибы.
И почему он не откликается? - размышляла братия. - Может быть, он ушел в затвор? Или принял обет молчания?
А отец Иаков залез на высокое дерево, притворился кукушкой и смотрел сквозь листья, как его ищут. И смеялся, и куковал!
Отец Гаврюша был очень толстый и хрюкал во сне. Один новоначальный инок не был знаком с монастырскими порядками и, услыхав хрюканье, стал бегать по монастырю и искать поросенка. Прыгал по кроватям, пихал палкою в темные углы, даже залез на крышу и покидал камешки в водосточную трубу. Так и не нашел.
Инок Степаненко так усердно молился всю ночь, что расшиб себе лоб. Наутро товарищ спрашивает его:
Что это, Степаненко, у тебя - шишка на лбу? А вчера не было. Наверное, молился всю ночь?
Да нет, это я просто упал.
А я думал, молился всю ночь!
Да нет, это я просто упал.
А я думал...
Да нет, это я просто упал.
А не знаешь, как наши с канадцами сыграли?
Да нет, это я просто упал.
Некоторый брат перестал вкушать пищу.
Почему ты ничего не ешь? - спросили его соседи по келье.
А я постник, - объяснил брат.
Да, но так ты скоро умрешь с голоду.
Да? - отвечал инок. - Умру с голоду?
И, подивясь рассудительности их, стал есть, получив назидание.
Один инок пришел к старцу жаловаться на другого.
Он очень плохой! - сообщил инок старцу. - Сколько раз собственными глазами я видел, как совершал он тяжкие прегрешения.
Старец же перевязал грязной и вонючей тряпицею глаза брату, сказав ему:
Накажем двух негодников - пусть созерцают и обоняют теперь душу своего хозяина.
Подобна ли душа моя этой гадости? - вопросил брат.
Много хуже, я просто тебя пожалел!
С той поры брат, видя кого согрешающим, немедленно приближал к лицу смердящую тряпку, которую всегда хранил теперь при себе, и получал утешение.
Однажды в монастырь заехали участники Всемирной конференции и за трапезой начали угощать братию колбасой, привезенной из Финляндии.