Советский Нонконформизм
Направление
Неофициальное искусство СССР (или другое искусство, альтернативное искусство, нонконформистское искусство, подпольное искусство, андерграунд) - под этим названием объединяют представителей различных художественных течений в изобразительном искусстве СССР 1950-1980-х годов, которые по соображениям политической и идеологической цензуры были вытеснены официальными властями из публичной художественной жизни. Вследствие «андеграундного» существования неофициальное искусство в СССР было тесно связано с неформальными молодёжными движениями (например, московские концептуалисты и хиппи, ленинградские Товарищество Экспериментального Изобразительного Искусства, митьки и рокеры).
Среди этапных точек в истории неофициального искусства - выставка МОСХа (1962), подвергшаяся разносу Н. Хрущева, «выставка двенадцати» (1967) в клубе «Дружба» на шоссе Энтузиастов в Москве, Бульдозерная выставка (1974), однодневная выставка того же года в Измайловском парке в Москве, выставки художников-нонконформистов в ДК им. Газа и ДК «Невский» в 1974-75 годах в Ленинграде, первая, разрешенная официально, персональная выставка художника-нонконформиста в Ленинграде в 1978 году (выставка Евгения Михнова-Войтенко в ДК им. Дзержинского), выставки Живописной секции Московского объединенного комитета художников-графиков в легендарном выставочном зале на Малой Грузинской, 28 (организован в 1976 г.). Многие представители неофициального искусства преследовались властями и КГБ и в разные годы эмигрировали из СССР.
Параллельно аналогичные явления происходили в литературной и музыкальной жизни, имели место в театре и кино («полочные» фильмы, запрещённые спектакли).
«Южным» направлением неофициального искусства СССР стало неофициальное искусство в Одессе второй половины XX века.
У истоков «второго одесского авангарда», по мнению искусствоведов, стоял Олег Соколов. Точкой же отсчёта «одесского нонконформизма» стал 1967 год, когда молодые художники Валентин Хрущ и Станислав Сычёв организовали «заборную» выставку своих работ «Сычик+Хрущик» на заборе одесского Оперного театра. Эта выставка продолжалась всего три часа. Так началось движение одесского неофициального искусства.
Художники, воплощавшие «чуждую» культуру, нашли выход к зрителю через «квартирные выставки». Ядром движения одесского нонконформизма стали В. Хрущ, Lucien Dulfan, С. Сычёв, Людмила Ястреб, А. Ануфриев, В. Стрельников. К этой основной группе, название которой дала Людмила Ястреб, - «нонконформисты», впоследствии присоединились Е. Рахманин, О. Волошинов, В. Цюпко. От московского неофициального искусства «одесский нонконформизм» отличался отсутствием политизации, уходом в «чистое искусство», поиском эстетических форм самовыражения.
Самиздатовское издание 1980-го года «Одесские художники» даёт перечень художников одесского авангарда: Валентин Хрущ, Евгений Рахманин, Николай Морозов, Владимир Цюпко, Игорь Божко, Александр Стовбур, Валерий Басанец, Михаил Ковальский, Сергей Князев, Владимир Наумец, Николай Степанов, Александр Дмитриев, Надежда Гайдук, Виталий Сазонов, Виктор Рисович, Михаил Черешня, Евгений Годенко, Руслан Макоев, Анатолий Шопин, Олег Соколов, Юрий Егоров, Александр Ануфриев, Владимир Стрельников, Людмила Ястреб, Виктор Маринюк.
Большинство участников группы в 1980-х годах эмигрировало, умерло или перебралось в Москву. Авангардный нонконформизм того времени продолжили - Александр Ройтбурд (р. 1961), художник и куратор, творческая деятельность которого послужила продвижению одесского и украинского искусства на международный уровень; Валерий Гегамян (1925-2000), ставший основателем художественно-графического факультета Одесского педагогического института и его деканом; Алексей Илюшин (р. 1926) - вероятно, последний представитель «одесского нонконформизма», живущий в Одессе и видевший все его периоды, - создатель ярких пейзажей и жанровых картин, мастер продуманной композиции.
В 1990-х годах многие образцы «неофициального искусства» вошли в фонд и экспозицию ГТГ, Русского музея, Московского музея современного искусства, Государственного центра современного искусства (ГЦСИ), не говоря о частных галереях.
Музей нонконформистского искусства в Санкт-Петербурге создан Товариществом «Свободная культура» в 1998 году в рамках Арт-центра «Пушкинская, 10».
В 2000 в Российском государственном гуманитарном университете (РГГУ) был открыт музей «Другое искусство». Основу его составила коллекция неофициального искусства, которую собрал легендарный московский коллекционер Леонид Прохорович Талочкин (1936-2002).
Это часть статьи Википедии, используемая под лицензией CC-BY-SA. Полный текст статьи здесь →
Википедия:1 сентября 2012 года в возрасте 75 лет ушел из жизни выдающийся художник-нонконформист, один из наиболее известных представителей советского неофициального искусства Дмитрий Плавинский. В память о нем "Голос России" представляет новую главу "Истории русского искусства в 15 картинах"
Нонконформизм. Под этим названием принято объединять представителей различных художественных течений в изобразительном искусстве Советского Союза 1950-1980-х годов, которые не вписывались в рамки социалистического реализма – единственного официально разрешенного направления в искусстве.
Художники-нонконформисты были фактически вытеснены из публичной художественной жизни страны: государство делало вид, что их просто не существует. Союз художников не признавал их искусства, они были лишены возможности показывать свои произведения в выставочных залах, критики не писали о них, музейные работники не посещали их мастерских.
"Творение мысли и рук человеческих рано или поздно поглощается вечной стихией природы: Атлантида - океаном, храмы Египта - песком пустыни, Кносский дворец и лабиринт - вулканической лавой, пирамиды ацтеков - лианами джунглей. Для меня наибольший интерес представляет не расцвет той или иной цивилизации, а ее гибель и момент зарождения следующей…"
Дмитрий Плавинский, художник
"Чем дальше, тем острее я чувствовал, что не могу обходиться без живописи, для меня не было ничего прекраснее судьбы художника. Однако, рассматривая картины официальных советских художников, я совершенно неосознанно ощущал, что никогда так писать не смогу. И вовсе не потому, что они мне не нравились – я восхищался мастерством, порою откровенно завидовал – но в целом они не трогали, оставляли равнодушным. Чего-то главного для меня в них недоставало".
"Влияний на себе не испытывал, манеру не менял, творческое кредо мое тоже осталось неизменным. Многоплановость российской жизни я мог передать через символ – селедка на газете "Правда", бутылка водки, паспорт – это каждому понятно. Или я писал лианозовское кладбище и называл картину "Кладбище имени Леонардо да Винчи". У меня в искусстве, на мой взгляд, ничего нового не появилось, новомодного, наносного. Каким я был – таким остался, как в песне поется. У меня нет своей галереи, которая меня питает и руководит моим творчеством. Я бы и не хотел быть домашним кроликом. Мне больше нравится быть свободным зайцем. Бегу, куда хочу!"
Оскар Рабин, художник
"Абстрактная живопись дает возможность максимально приблизиться к реальности, проникнуть в суть вещей, постичь все то важное, что не воспринимается нашими пятью чувствами. Я ощутил современность как совокупность драматических свершений, психологических напряженностей, интеллектуальных перенасыщенностей. Я старался и стараюсь, исходя из пережитого и перечувствованного, создать живописную форму, соответствующую духу времени и психологии века."
Лев Кропивницкий, художник.
"Картина тоже есть автограф, только более сложный, пространственный, многослойный. И если по автографу, по почерку определяют (и небезуспешно) характер, состояние и чуть ли не болезни писавшего, если этой дешифровкой не пренебрегают даже криминалисты, то картина дает несравненно больше материала для догадок и заключений о личности автора. Давно замечено, что портрет, написанный художником, есть одновременно и его автопортрет, - это простирается и дальше - на любые композиции, пейзажи, натюрморты, на любые жанры, а также и на беспредметное абстрактное искусство - на все, что бы ни изображал художник. И при любой его объективности, бесстрастии, при желании уйти от самого себя, стать безличным - ему не удастся скрыться, его творение, его почерк выдаст его душу, его ум, сердце, его лицо".
Дмитрий Краснопевцев, художник.
"Инвентарь элементов изобразительного языка состоит в первую очередь из предметов. Они были и прежде – деревья, банки, коробки, окна пвх, газеты, т.е. как бы простые, узнаваемые объекты. В конце 50-х годов всё это перешло в абстракцию, и вскоре сама эта абстрактная форма меня стала утомлять. Вот то состояние, которое возобновляет интерес к предмету, и он в свою очередь отвечает взаимностью. Я считаю, что предмет очень важен для видения, потому что через него просматривается само видение".
"В 58-м году я начал делать свои первые абстрактные работы. Что такое абстрактное искусство? Оно давало возможность порвать сразу со всей этой советской действительностью. Ты становился другим человеком. Абстракция это, с одной стороны, как бы искусство подсознания, а с другой - новое видение. Искусство обязано быть видением, а не рассуждением".
Владимир Немухин, художник.
"Моя жизнь – это создание собственного художественного пространства, которое я всё время стремился обогатить и для этого многое пробовал. Я понял, что каждый из нас всегда наедине с катаклизмами ХХ века."
"Мы живем в темноте и уже свыклись с ней, вполне различаем предметы. И все же свет мы черпаем оттуда, из сияния закатного Космоса, он-то и дает нам энергию видения. Поэтому для меня важны не предметы, а их отражения, ибо в них таится дыхание чужеродной стихии."
Николай Вечтомов, художник.
"Анатолий Зверев – один из самых выдающихся русских портретистов, рождавшихся на этой земле, которому удавалось выразить трепетный динамизм момента и мистическую внутреннюю энергию людей, портреты которых он писал. Зверев – один из самых экспрессивных и спонтанных художников нашего времени. Его манера настолько индивидуальна, что в каждой его картине можно немедленно узнать почерк автора. Несколькими штрихами он достигает огромности драматического эффекта, спонтанности и мгновенности. Художнику удается передать чувство непосредственной связи между ним и его моделью."
Владимир Длуги, художник.
"Зверев – первый русский экспрессионист XX века и посредник между ранним и поздним авангардом в русском искусстве. Я считаю этого замечательного художника одним из самых талантливых в советской России."
Григорий Костаки, коллекционер.
"Нонконформизм" – это конститутивный признак настоящего искусства, так как противостоит банальности и штампу конформизма, давая новую информацию и создавая новое видение мира. Судьба подлинного художника часто бывает трагична, независимо от того, в каком социуме он живет. Это нормально, так как судьба художника – это судьба его прозрения, его высказывания о мире, которое ломает устоявшиеся стереотипы восприятия и мышления, создаваемые "массовой культурой" и интеллектуальным снобизмом. Быть творцом и быть "в свое время" канонизированным "героем" социума, суперстаром – это почти непреодолимый парадокс. Попытки его преодоления – путь к карьере конформиста."
Владимир Янкилевский, художник.
"Все время с неослабленной силой в ее абстрактных композициях то горят, то сверкают, то мерцают притухающим огнем волшебные краски. Кажется, она подходит все время с разных сторон к магической поверхности полотна. Иногда жизнерадостная яркость пламенеющих звучаний, извивающихся и несущихся ввысь странных очертаний заставляет вспомнить органные аккорды Баха, а иногда зеленовато-серые, сплетенные плоскости, ассоциирующиеся с биологическими формами, связываются с "Сотворением мира" Мийо. Рисунком Мастеркова говорит многое. Он организует пятна на плоскости и характер красочных акцентов. Он своеобразен и очень выражает автора."
Лев Кропивницкий, художник.
"Искусство – это средство преодоления смерти."
Владимир Яковлев, художник.
"Картины Владимира Яковлева похожи на ночное небо, полное звезд. В ночи света нет, свет - это звезда. Особенно это видно, когда Яковлев изображает цветы. Цветок у него - всегда звезда. Отсюда какая-то особая печаль радости, когда мы созерцаем его картины".
Илья Кабаков, художник.
"Я делю художественную деятельность (и писательскую, и музыкальную, и изобразительную) на два типа: на стремление к шедевру и стремление к потоку. Стремление к шедевру, это когда перед художником стоит определенная концепция прекрасного, которую он хочет воплотить, создать законченный, емкий шедевр. Стремление к потоку - это экзистенциальная потребность в творчестве, когда оно становится аналогичным дыханию, биению сердца, работе всей личности. Для художников потока искусство есть овеществленная экзистенция, в каждую секунду двигающаяся, возникающая и умирающая. И когда я хочу построить свое "Древо жизни", я полностью сознаю почти что клиническую, патологическую невозможность этого замысла. Но он мне нужен для того, чтобы работать. И множественность меня не пугает, потому что она скреплена математическим единством, она самозамкнута. Все это - попытка совместить несколько начал, попытка совместить вечные основы искусства и временное его содержание. Низменное, жалкое, ничтожное соединяется постоянно и вечно в вере, чтобы стать благородным, величественным, осмысленным".
Эрнст Неизвестный, художник.
"Не могу сказать, что я на каком-то верном пути. Но что такое истина? Это слово, изображение. Вот есть у Камю замечательный "Миф о Сизифе", когда художник тащит на гору камень, а потом он падает вниз, он опять поднимает его, опять тащит – вот приблизительно маятник моей жизни".
"Я практически ничего нового не открыл, я только дал русскому авангарду другой ракурс. Какой? Скорее религиозный. Свои пространственные геометрические структуры я основываю на старой катакомбной стенописи и, конечно, на иконописи".
Эдуард Штейнберг, художник.
"Я заставлял себя воссоздавать реальность, исходя из своего представления о ней. Этим я занимаюсь до сих пор".
Михаил Рогинский, художник.
"Красная дверь" - выдающееся произведение, сыгравшее в истории русского искусства ХХ века поворотную роль. Вместе с последовавшим за ней циклом фрагментов и деталей интерьера (стенок с розетками, выключателями, фотографиями, комодов, кафельных полов) эта работа положила начало новому предметному реализму. "Документализм" (так Рогинский предпочитал именовать свое направление) предопределил возникновение не только поп-арта, но и вообще нового авангарда в советском "подпольном" искусстве, ориентированном на мировой художественный процесс. "Красная дверь" отрезвила и вернула на землю многих из советских художников, увлеченных утопическими и метафизическими исканиями в окружении коммунального быта. Это произведение подтолкнуло художников к внимательному анализу и описанию эстетических аспектов обыденной советской жизни. Это - предел живописной иллюзии, мост от картины к объекту.
Андрей Ерофеев, куратор, искусствовед
"Мне совершенно не нужно выставляться сейчас. Вот через полвека мне будет крайне интересно показать свои работы. Сегодня я окружен такими же дураками, как я сам. Они понимают не больше меня. Люди пишут, чтобы что-то осмыслить. Рукой художника движет не стремление выставиться, а желание рассказать о пережитом. Когда картина написана, дальше я над ней уже не властен. Она может остаться живой или погибнуть. Мои картины – это мое письмо в бутылке, брошенной в море. Может, эту бутылку никто никогда не поймает, и она разобьется о скалу".
Олег Целков, художник.
"В его взгляде на природу нет ни непосредственности, ни удивления, ни любования. Это скорее взгляд ученого, стремящегося проникнуть в тайну вещей. Художник как бы ищет некую идеальную формулу природы, ее центричности, формулу столь же законченную и столь же сложную, как форма яйца".
Нонконформизм - это отрицание общепринятых правил и устоев, которые закрепились в определенной группе или сообществе. Но люди, которые являются приверженцами такого, можно сказать, стиля жизни, мало того что просто не согласны с какими-либо положениями, они ещё и предлагают собственное видение ситуации. Однако обо всём по порядку.
Один против всех
Если говорить более простыми словами, то нонконформизм - это выбор своего собственного пути, а не следование тому, которое выдвигает общество. Такие люди не принимают то, что диктует толпа. И примеров подобных личностей на самом деле масса - их можно привести из сферы науки, искусства, политики, культуры, да и просто из общественной жизни. Например, тот же Джордано Бруно, отвергнутый обществом, был нонконформистом. Почему? Да потому, что он в своих открытиях, как и Галилео Галилей, опередил время. Общество это не приняло, отвергло что одного, что второго ученого.
Философия нонконформизма
Нонконформизм - это положение с определённой точкой зрения. И, соответственно, у него есть своя философия. В чем она заключается? Итак, первым делом следует отметить, что есть два вида нонконформизма. Первый - обычный, а второй - принудительный. Итак, простой нонконформизм - это неприятие, а также несогласие с определенными ценностями и нормами, являющимися доминирующими в обществе. А второй, принудительный, заключается в оказываемом на индивида давлении со стороны той или иной социальной группы. Другими словами, сообщество людей своим давлением принуждает человека отклониться от их ожиданий.
Вообще, быть несогласным и протестовать против чего-либо - это нормально. Ведь именно эти качества заставляли первобытного человека развиваться и прогрессировать. Времена изменились, а вот принцип нонконформизма - нет. Во все времена авантюристы, бунтари и даже изгои были теми, за кем стояла инициатива революции всего человечества.
Нонконформисты ещё зачастую именуются оппозиционерами. Всё потому, что они не следуют общепринятым нормам бездумно - они, напротив, борются с ними. В этом их уникальность. Нонконформист - это человек, который не отказывается от тех или иных норм, он просто выражает другое мнение по отношению к ним.
Две противоположности
Конформизм и нонконформизм - это два взаимосвязанных между собой понятия. Но совершенно противоположных. Итак, конформизм и нонконформизм часто встречаются в тех или иных социальных группах. И преимущественно людей, являющихся сторонниками той или иной точки зрения, можно встретить в сообществе довольно приземленного психолого-социального развития. Ведь на самом деле, чем более тем меньше ему присущ нонконформизм или конформизм. Что же ему свойственно в таком случае? Это - свободное самоопределение. То есть это те люди, которые самостоятельно решают, что им делать, а что - нет. Не принимая во внимание ничье мнение, доверяя лишь собственному ощущению. Это личности, которым важно, чтобы результат удовлетворил их ожидания, а не опроверг или утвердил устоявшиеся в обществе законы. Можно сказать - золотая середина.
Изгои или просто особенные?
Нонконформизм... Это в психологии ещё обозначает протестную реакцию на жизнь. "Чтобы не как у всех" - вот как зачастую думают некоторые сторонники этой точки зрения. По сути, что конформисты, что нонконформисты - все мыслят одинаково. Почему? Потому что одни мыслят как все (первые), а остальные - наизнанку, наоборот (вторые).
В чем же кроется поведенческий негативизм? Пожалуй, в сознании нонконформиста. Он становится таким специально, с целью быть и считаться не таким, как остальные. Очень часто случается так, что такие люди становятся изгоями общества. Какому коллективу понравится, что к ним примкнул человек, который отрицает всё, чего придерживаются они? Но бывают и те, которые ведут себя таким образом не специально. Это реально их самостоятельные умозаключения. Они действительно мыслят по-другому. У них совсем иные ценности, и они искренне не разделяют другие, более распространенные. Можно сказать, у таких людей свой мир.
Творчество
Следует отметить, что нонконформизм в искусстве встречается довольно часто. И большинство эстетов считают этот стиль весьма привлекательным. Что плохого в том, что творцы (чаще всего встречается нонконформизм в живописи) привносят нечто своё собственное в искусство? Таким образом получается его разбавить, не дать ему застояться и стать банальным, неинтересным. Это действительно важно. Ведь с другой стороны, нонконформизм можно рассматривать, как вечный поиск чего-то свежего, нового. Так получается расширить рамки и собственное видение на те или иные вещи. Например, тот же арт-хаус, который за счёт стереотипов, распространившихся в обществе со скоростью света, может быть вполне привлекательным и интересным. А ведь приверженцы этого стиля тоже своего рода нонконформисты.
Конформисты и нонконформисты - возможно ли совместное существование?
Можно с уверенностью заявить, что возможно. Хотя придется потрудиться как одним, так и другим. Ведь и то и другое явление связано с социальным контактом. Даже тот человек, который не согласен с мнением большинства и не получает от них одобрения и поддержки, может подружиться с конформистами. Зачастую такие личности полезны коллективу. Потому что именно нонконформисты - генераторы новых, свежих идей. Всегда важно противоположное мнение. Во-первых, для сравнения. Во-вторых, для разработки другого решения того или иного вопроса, положения. Того, которое устроило бы всех. Если выражаться проще, то нонконформисты помогают посмотреть на вещи другими глазами и заставляют задуматься.
А конформисты, в свою очередь, могут научить таких людей взаимодействовать с остальными, не ущемляя при этом свои интересы и Главное - обоюдное желание.
Недавно в арт-центре «Пушкинская-10» открылась выставка, посвященная 40-летию группы художников «ИНАКИ», куда входят Виктор Богорад, Сергей Ковальский и Борис Митавский. Представлены их работы за все эти годы. Что можно здесь увидеть? Старые добрые работы, вероятно, уже раскупили, поэтому на десять новых (созданных после 1991 года) приходится всего одна старая (до 1991 года). Отсюда проблема.
Существует манифест 1973 года, в котором художники настаивали на том, чтобы их работы не относили к абстракции или сюрреализму. К сожалению, без этого не обойтись, по крайней мере применительно к новым произведениям. Если быть точным, мы имеем дело с салонным сюрреализмом, легкодоступным для понимания.
В кинематографе есть термин «эксплуатационное кино», когда в фильме эксплуатируется некая банальная тема с целью максимального заработка при минимальных вложениях. Нечто подобное мы можем видеть на примере актуального нонконформизма, который зачастую занимается эксплуатацией самого себя, тех образов, которые были придуманы еще при СССР. Разумеется, случается, некоторые темы не теряют актуальности на протяжении длительного времени. Но их на самом деле не так уж много, как представляется художниками.
Одна из проблем того поколения художников – притеснение официального искусства компетентными органами при СССР. По этой причине, находясь на пике творческой активности, они не смогли найти подходящих условий для развития. Как результат – искусство создавалось для внутреннего потребления, питалось лишь своей средой, и продолжалось это довольно долго. Не привыкнуть к этому было сложно. И по сей день продолжается игра в нонконформизм, которая заканчивается продуцированием похожих друг на друга соцартовских сюжетов. Есть еще одна проблема, о которой говорить не хочется, но мимо нее не пройдешь. Алкоголь. Он сгубил многих художников...
Художник Сергей «Африка» Бугаев вычленяет другую проблему, более глобальную. Замкнутость российского, и прежде всего петербургского, художественного сообщества, зацикленность на самом себе. Немудрено, что художники оказываются оторванными от всего того, что происходит в мировом искусстве.
«Циркуляции внутри художественной деятельности нет никакой. Есть момент стагнации, – считает Бугаев. – При этом у нас до сих пор происходит деление на официальное и неофициальное искусство». В этом смысле границы теперь вообще могут быть стерты, ведь тот, прежний нонконформизм уже давно мог стать официальным гламуром.
«Африка» также говорит о том, что в настоящий момент отсутствует хорошая выставочно-музейная инфраструктура, которая дает художникам возможность показывать свои работы в других городах. Предметы искусства застаиваются. А ведь действительно, время жизни выставки – неполный месяц. А что потом? Потом картины вернутся обратно в мастерские...
Что касается вопроса внутреннего потребления искусства, то это, по сути, проявление снобизма по отношению к тем, кто «не понимает». Получается, владеть предметами искусства – прерогатива «понимающих» (только не у всех есть на это «понимание» деньги).
К народному искусству в современном обществе чаще относятся как к чему-то зазорному, ненастоящему. Несмотря на то что Русский музей наполнен как раз произведениями народного творчества.
А вот в Германии, к примеру, покупка обывателем картины молодого интересного, актуального художника, который в своих работах демонстрирует противостояние системе, считается нормальным явлением.
Ректор Академии художеств им. И.Е. Репина Семен Михайловский призывает не рефлексировать по поводу «Пушкинской-10», поскольку уже давно не существует ни ее как таковой, ни всего того, что с ней связано. Разумеется, художников старого поколения помнить стоит, но пора перестать воспринимать их работы как актуальное искусство. Понятия нонконформистского искусства устарели, и если уж как-то позиционировать себя в контексте музея, то соответствующим образом. Искусственно маргинализировать самих себя не имеет смысла, в противном случае это окажется лишь попыткой создания надуманного конфликта. Подобные выставки по большей части действительно делаются для себя, а в самих авторах рынок искусства не заинтересован. Тем людям, для которых «Пушкинская-10» – постороннее явление, такие темы просто неинтересны.
Хотите в наши дни совершить поступок подлинного нонконформиста, сделать что-либо вопреки официальной идеологии и неофициальному искусству? Повесьте дома картину в жанре соцреализма, выполненную в классической манере, на которой изображены студенты, поднимающие целину. Красиво и против системы.
Духовная ситуация конца XX в. ставит очевидную проблему осмысления советского культурного наследия во всей разноплановости его исторических и художественных особенностей. Эта проблема особенно актуальна в связи с теми изменениями в культурном бытии современной цивилизации, которые так характерны для конца XX столетия.
Отечественная культура советского периода, несомненно, принадлежит к разряду наиболее своеобразных явлений мировой истории. Это касается не только завершившегося века, но соотносится и с более широкой перспективой. Анализ развития советской культуры является плодотворной почвой для понимания современных общекультурных процессов.
Наиболее распространенные «означивания» культурного пространства конца XX в. (как отечественного, так и западноевропейского) связаны с понятием «постмодернизм», которое является своеобразной эмблематой современной культуры. Постнеклассические тенденции в современном естествознании, «постмодернизация» технико-экономической сферы, эпатажные политические технологии, «ризомы» культурного пространства составляют лишь отдельные абрисы этой большой проблемы.
Известная недиалектичность и эклектичность постмодерна вырастает из желания преодолеть стереотипы классического рационализма, что является основным объектом критики со стороны приверженцев последнего.
Вместе с тем, следует признать, что одной из особенностей советской культуры является удивительное сочетание эклектики, модернизма, революционности и строгого рационализма. Русские революции 1917 г. лишь продолжают тенденцию всеобщей радикализации и модернизации общественной и культурной жизни. Как пишет М. Эпштейн, «исторически соцреализм, как и вся коммунистическая эпоха в России, располагается между периодами модернизма (начало XX в.) и постмодернизма (конец XX в.). Эта промежуточность соцреализма - периода, не имеющего видимого аналога на Западе, - ставит вопрос о соотношении его с модернизмом и постмодернизмом и о том, где пролегает, в специфически российских условиях, граница между ними». Именно Россия является родиной ведущих тенденций модернистского искусства XX в. И именно здесь впервые проходят радикальную проверку и адаптацию новейшие тенденции в области социальной жизни и революционной практики. «Коллективное бессознательное» тех интерпретаторов советского периода русской истории, которые сознательно исключают из анализа начальную фазу - фазу братоубийственных войн и взаимного политического террора, в конечном итоге обнаруживает в советской истории одни лишь положительные качества. В такой форме анализа закономерно стираются и границы окончания советского периода. Советская история как бы и не заканчивалась вовсе (и никогда не закончится). Она всегда есть и будет «живее всех живых». Ностальгия по утерянной Родине замещает объективные реалии состоявшегося (и закономерно завершившегося) процесса эволюции общества, а само понятие «Родина» отождествляется исключительно с советским периодом великой истории России.
Удивительным свойством советской культуры является то, что в ней официально-тоталитарное пространство соседствует с высшими проявлениями человеческого духа, явно ремесленнические и идеологически ангажированные элементы культуры уживаются с гениальными прозрениями и высшими творческими свершениями. Как это не парадоксально, именно советское искусство довоенного периода (а не только русское начала века) в наиболее интересных своих вариантах выражает динамику становления мирового авангарда и пост-авангарда. Можно высказать гипотезу о том, что советская культура в своих развитых формах представляет собой качественный синтез прямо противоположных и, на первый взгляд, не сочетаемых между собой элементов. Иными словами, рациональность, доведенная до своих «несоизмеримых» (Фейерабенд) пределов, характеризует это ее своеобразие.
В этой связи закономерным является вопрос о том, каким образом в советской культуре функционировали контркультурные (нонконформистские) процессы, какие движущие мотивы этих процессов являются приоритетными и каким образом при внешнем сохранении рационалистических ориентации советская культура подготовила те явления, которые происходили в ней в 90-е годы XX в.
Осмысление в западной философской мысли ситуации постмодерна привело ко многим интригующим выводам. Западная идеология постоянно выказывает стремление к опережению культурного времени и пространства Итогом этого является рождение разнообразных моделей конца истории (от Шпенглера и Тойнби до Бодрийяра и Кожева). Вместе с тем данная ситуация проясняет мифологему о покорении пространства и времени «молодыми хозяевами Земли», так характерную для постсоветского сознания. Современность на отечественной почве предстает в виде поистине уникального феномена. В ней собраны в единый континуум политические реконструкции, идеологические мифы, художественные практики и философские дискурсы. Поэтому одной из отметин современной интеллектуальной жизни в России является не меньшее, чем на западе, смешение жанров и стилей интеллектуальной деятельности.
Вышеизложенная ситуация является следствием важных особенностей отечественного самосознания Советская культура ощущала свою полноценность и законченность в ситуации постоянно осуществляющейся борьбы противоположных тенденций. Так, движение шестидесятников в XX в. одновременно явилось и культурным, и контркультурным процессом. Именно на этом антитетическом срезе стали возможны такие уникальные и казавшиеся поначалу внутренне несовместимыми культурные явления, как киноискусство 50-70 годов (Калатозов, Тарковский, Иоселиани, Параджанов, Чухрай, Данелия), театральная режиссура (Эфрос, Товстоногов, Любимов), музыка (Шостакович, Свиридов, Шнитке, Бабаджанян, Хачатурян, Гаврилин, Соловьев-Седой), целая плеяда удивительных актеров (Урбанский, Демидова, Смоктуновский, Бондарчук, Даль), литература и драматургия (Некрасов, Владимов, Вампилов, Володин, Солженицын), авторская песня (Окуджава, Визбор, Высоцкий, Дольский), философское творчество (Ильенков, Батищев, Мамардашвили, Лотман) и многие др.
В ретроспективе конца XX в. первоначальная внутренняя несоизмеримость оборачивается закономерностью. Знаменитые строчки Б. Окуджавы о «комиссарах в пыльных шлемах» или же неклассические «прогулки с Пушкиным» А. Синявского, неоднократно бывшие предметом идеологических спекуляций, как раз и выражают эту уникальную совместимость в отечественном культурном пространстве противоречивых тенденций, которые, собственно, и составляют его неповторимое своеобразие.
В литературе по русскому постмодерну сегодня весьма сильна критика шестидесятников как людей, не выполнивших до конца свой долг по преобразованию тоталитарной идеологии советского типа. Вместе с тем шестидесятников критикуют и с других позиций, а именно за развал советской идеологии. Однако обе критические тенденции не учитывает того очевидного факта, что отечественная контркультура (в том числе и феномен шестидесятников) имела другие задачи. Эти задачи вытекали из своеобразия, иногда весьма трагического, эволюции как русской культуры в целом, так и советского ее этапа, в частности. Речь шла о конструировании особой модели посттоталитарного пространства, для которой был неприемлем путь революционного обновленчества. В этом отношении отечественный нонконформизм переосмыслил и, цели западной контркультуры, в которой нонконформизм и революционность 60-х годов были почти незаметно замещены примирением и «новой буржуазностью». Одним из афористических выражений этой, возможно, утопической, модели советской контркультуры являются поэтические строчки Ю. Шевчука: «Революция, ты научила нас / Верить в несправедливость добра… ».
Последние тенденции в отечественной культуре (музыка, театр, кино, гуманитарные науки) позволяют говорить о том, что наследие великой русской культуры XIX-XX в. не утеряно. Как не утеряны и основные антитетические черты ее своеобразия. Советская культура в этой перспективе занимает вполне достойное место и парадоксально-гармоническим образом вписывается в ситуацию постсовременности.
Тотальность постмодернизма набила оскомину. Сегодня гораздо легче иронизировать по его адресу, чем озадачить себя научной критикой: слишком очевидны болевые точки почти поверженного врага. Этот своеобразный пафос, игнорирует (сознательно либо нет) потенциальную неагрессивность постмодерна как возможной идеологии. Агрессию и «тайный умысел» вписывают в него критики, которые привыкли существовать в парадигме насилия (в том числе и интеллектуального). Проще всего систематически и логико-синергетически критиковать то, что не укладывается в прокрустово ложе раз и навсегда затверженной академичности. И не важно, что культурные жесты, напоминающие постмодерн, чаще всего в истории наполняли и углубляли ритм движения цивилизации. Не важно и то, что «воображаемые миры» постмодернизма хрупки и не способны к ответному насилию. Критик сам выбирает свои комплексы и бьет по ним. Хорошо известный путь: «у кого что болит, тот о том и говорит».
Но главная проблема состоит не в этом. Глобальность наступления на позиции современной культуры со стороны посткоммунизма на фоне всеобщего разгрома постмодерна кажется не столь опасной, вполне тривиальной. Что уж его, посткоммунизм, за это критиковать. Как-нибудь уживемся и с такой критикой. Или другой вариант: коммунизм сам собой исчезнет - зачем обращать внимание на разыгрываемый им идеологический спектакль.
Не уживемся. И не исчезнет. Синтез и ассимиляция, конечно, на время могут примирить многое, но ситуация «вызова и ответа», в конечном счете, поставит перед каждым из нас вопрос о глобальной ответственности перед постсовременностью, в русле которой сегодня и продвигается, часто вкрадчиво и незаметно, коммунистическая идея. Вместе с тем, очень важно понять, что конец коммунизма в России будет означать и завершение эпохи постмодернизма. Что придет на смену тому и другому, почему эти два процесса могут завершиться практически одновременно - это уже другая тема.