На улице с загадочным названием Якиманка есть два удивительных здания, которые знает каждый москвич. Они словно сошли с иллюстраций древнерусских былин и неведомым образом попали в современный урбанистический пейзаж. Первый, это старинный храм Ивана Воина, великолепный памятник московского или нарышкинского барокко. Второй - чудесный сказочный терем, который стоит напротив. Уже много лет это здание французского посольства, но в народе его по-прежнему называют домом купца Игумнова.
Наследник текстильного короля
Эти дома похожи, хотя их разделяет почти два века. Если храм Иоанна Воина действительно является редким сохранившимся образцом допетровского стиля (хотя закончено его создание уже в годы царствования нашего первого императора), то второй - стилизация. Но сделана она с таким тонким вкусом, что поверить в это с первого взгляда трудно. Впрочем, давайте обо всем по порядку.
История эта начинается 30 марта 1851 года, когда жена видного петербургского купца Вера Яковлевна Игумнова за 17140 рублей серебром купила у московской купчихи В.Д. Крашенинниковой участок с домом в конце Якиманки. Приобретен он был впрок, скорее, с целью инвестиций, и несколько десятилетий старый дом так и стоял на прежнем месте.
Кстати, место было выбрано не случайно: с одной стороны, это был традиционно купеческий район Замоскворечья, с другой Якиманка (название это пошло от церкви Иоакима и Анны), переходила в Калужский тракт, на котором находился Нескучный сад - модное тогда прогулочное место. Можно сказать, участок был заметный и перспективный.
Храм Иоанна Воина на Якиманке.
Фото: Александр Поляков / РИА Новости
У самого же купца первой гильдии были иные заботы. В 1857 году братья Игумновы совместно с московскими купцами братьями Карзинкиными приобретают Ярославскую мануфактуру, основанную еще по указу Петра Первого в 1722 году. На ее основе они создают Товарищество Ярославской Большой мануфактуры (ныне это Ярославский комбинат технических тканей «Красный Перекоп»), которое становится одним из крупнейших производителей текстиля в России. Бизнес шел в гору, и его владельцы - уже скорее промышленники, чем купцы - постепенно стали одними из богатейших людей страны.
Наследником игумновской части разросшейся промышленной империи, включавшей несколько фабрик-филиалов и даже золотые прииски в Сибири, стал молодой, тогда 33-летний Николай Васильевич Игумнов. Это был уже человек иного склада, далекий от старообрядческих традиций предков.
Именно он в 1888 году и решил поострить на доставшемся ему в наследство участке «московскую резиденцию». Живя в Ярославле, Игумновы активно вели строительство. Был там у них и свой любимый домашний архитектор - Николай Иванович Поздеев. Ему то и доверил молодой промышленник строительство своего московского особняка.
Уездный мастер
На тот момент Поздееву тоже было тридцать три года, а он занимал должность городского архитектора Ярославля. Благодаря его стараниям уездный город с тысячелетней историей обогатился многими чудными зданиями, например, часовней Александра Невского или Сретенской церковью в Депутатском переулке, или изысканным особняком с атлантами, который зодчий построил для владельца табачной фабрики Дунаева.
При этом, Николай Иванович Поздеев был почти не известен за пределами Ярославля и проект особняка Игумнова стал его первой работой в Москве, хотя в свое время он закончил здесь училище живописи, ваяния и зодчества.
Сначала мастер предлагал лишь перестроить старый дом, но заказчика такая скромность не устроила - он хотел, чтоб все было по высшему разряду. В истинно купеческих традициях, Игумнов повелел возвести такой дом, чтобы Москва ахнула. И денег на то выделил немыслимое количество – целый миллион.
Часовня Александра Невского, построенная по проекту Николая Поздеева.
Сретенская церковь в Ярославле, построенная по проекту Николая Поздеева.
Для особняка был выбран образ богато украшенного дворца-терема допетровской эпохи. Отсыл к истинно «московской» старине и ассоциация с дворцом Алексея Михайловича в Коломенском или Теремным дворцом в Кремле. Для обоих Николаев (зодчего и заказчика) он был органичен: в нем очевидно купеческое, русское происхождение Игумнова, в то же время, он стилистически очень близок к тем церковным зданиям, которые Поздеев строил в Ярославле. Другое дело, что теперь ему предстояло строить не храм, а жилой дом.
Денег на материалы не жалели. Изразцы заказывались у знаменитого «Товарищества производства фарфоровых и фаянсовых изделий Матвея Сидоровича Кузнецова». Выписывали самый ценный в мире каррарский мрамор, тот из которого Микеланджело ваял своего Давида. Даже кирпич привезли из Голландии. К работе над интерьерами был привлечен Петр Семенович Бойцов - известный мастер усадебного строительства.
Дело в том, что по желанию заказчика внутреннее убранство должно было быть выдержано не в русском (как внешнее), а во французском стиле. Сразу же за массивными входными дверями, гости погружались в царство ампирной роскоши. Мебель в стиле Людовика XV и великолепные гобелены XVII века подчеркивали французский дух этого помещения. А примыкающий к гостиной малый салон был меблирован в стиле Людовика XVI.
Скелет в шкафу и царская обида
Когда с дома сняли леса и он во всей красе предстал перед публикой, ожидаемой восторженной реакции не последовало. Наоборот, московское общество встретило появление сказочного терема довольно настороженно. Причем как купечество, так и профессиональное архитектурное сообщество. Не все, конечно, а лишь некоторая часть.
Идеи Поздеева опередили время, ведь похожие по стилю здания верхних торговых рядов (ГУМ) архитектора А.Н.Померанцева или здание городской думы в Москве (музей В. И. Ленина и филиал ГИМа), выполненное по проекту Д. Н. Чичагова, были заложены лишь несколькими годами позже. Псевдорусский облик был непривычен глазу, а публика в Москве консервативная. Возможно, сказалась и простая человеческая ревность, ведь оба Николая были людьми чужими в городе.
Архитектор Николай Поздеев.
Так или иначе, но купец расстроился, а крайним, естественно, стал зодчий. Игумнов, ранее не ограничивавший его в средствах, возмутился, что некоторые сметы оказались завышены, и вроде бы даже отказался платить по каким-то счетам. Не исключено, что архитектор действительно не уследил за процессом - ему просто было не до того.
Жена Николая Ивановича умирала от туберкулеза, нужно было следить за маленьким сыном, да и сам он страдал от этой страшной болезни. В начале 1893 года Поздеев уехал в Ярославль и осенью скончался там от «чахотки», не дожив двух недель до своего тридцатисемилетия. Любимую супругу Марию он пережил всего на несколько месяцев.
Конечно, после этого по Москве поползли слухи о том, что оскорбленный мастер покончил с собой, но это была лишь легенда. После смерти Николая работами руководил его младший брат Иван - тоже весьма известный архитектор.
Игумнову долгого счастья дом тоже не принес. Он посещал его наездами, красиво и широко кутил, но стать своим человеком в московском обществе так и не смог. Ходили слухи, что он поселил в доме свою юную любовницу - то ли актрису, то ли танцовщицу, к которой и сбегал от жившей в Ярославле семьи. Но однажды, неожиданно заявившись в Москву, он застал ее с любовником.
Фото: Владимир Приземлин / Фотобанк Лори
Фото: Борис Брейтман / Фотобанк Лори
Что произошло дальше, толком никто не знает, но барышня исчезла. Молва утверждала, что страшный в гневе купец убил неверную, а труп замуровал в стену терема. Полиция даже дело завела, правда, следов преступления не обнаружила - видимо, актриса просто сбежала из города с новым любовником.
Игумнов продолжал наездами бывать в Москве и красиво гулять. Как-то в 1901 году во время званого бала исключительно ради бахвальства он усыпал пол танцевального зала золотыми червонцами. Гости весело плясали до утра, не задумываясь, что попирают ногами лик самого государя императора, высеченный на монетах. Николаю об этом донесли, он пришел в бешенство и приказал выслать купца в далекую абхазскую деревню Алахадзы без права возвращения в столицы.
Первый абхазский мандарин
То ли Абхазия благотворно подействовала на Николая Васильевича, то ли сам факт опалы и ссылки встряхнули его. Но факт, что образ нувориша и купца-кутилы уходит в прошлое, а нам представляется совсем иной человек: рачительный хозяин, отличный бизнесмен, великолепный организатор и преданный своему делу ученый-садовод. На Кавказе Игумнов нашел свое настоящее призвание и обрел вторую родину.
Благодатной землей эту местность между Гагрой и Пицундой в то время назвать было трудно: заболоченное место с тьмой малярийных комаров и ядовитых змей. Мертвая безлюдная зона, толком не пригодная для нормальной жизни.
Опальный купец за бесценок купил у абхазского княжеского рода Инал-Ипа шесть тысяч десятин этой самой гиблой земли и приступил к их освоению. Николай Васильевич привез с Дона 150 рыбаков и наладил на реке Бзыбь рыболовецкий промысел, а вскоре построил первый на побережье рыбоконсервный завод.
Купец Николай Игумнов
Для того, чтобы привлечь людей, Игумнов создал для рабочих уникальные по тем временам условия: построил общежития с двухместными комнатами и даже с отдельными курительными залами, а для семейных возвел отдельные домики, которые через какое-то время переходили в собственность семьи рабочего вместе с участком земли.
Одновременно Игумнов принялся за осушение болот. По его приказу были высажены 800 эвкалиптов и сотни болотных кипарисов - растений, отлично впитывающих влагу. Баржами по морю стали привозить плодородную кубанскую землю. На осушенных землях Игумнов завел племенные животноводческие хозяйства: завез в эти южные края родных ярославских коровок. Они прекрасно прижились на Черноморской земле, и хозяйство стало приносить хороший доход.
Но главным и любимым детищем Николая Васильевича стал чудный, диковинный сад. Его заботами была высажена первая мандариновая роща (трудно поверить, но до этого в Абхазии не выращивали мандарины!), созданы плантации лечебных деревьев - камфарного и хинного, необходимого для борьбы с малярийной лихорадкой. Появились такие необычные для этих мест растения, как киви, манго, лимонный сорго, тунга, табак. Заработало предприятие «Абхазский бамбук»…
Трудно даже представить, сколько сделал для региона этот удивительный человек. А во время Первой мировой войны он приютил и дал работу, а по сути, спас от гибели тысячи армян, вынужденных бежать от страшных турецких ятаганов.
После революции 1917 года Игумнов добровольно передал новой власти свои огромные хозяйства. Он не захотел бросить дело своей жизни и не стал эмигрировать вслед за семьей во Францию, а остался работать простым агрономом в организованном на его землях цитрусовом совхозе имени Третьего Интернационала. В 1924 году Николая Васильевича не стало. Похоронили его скромно, а могилу обсадили любимыми им кипарисами.
А что же стало с его московским особняком? После отъезда хозяина он был выставлен на продажу, но найти покупателей не удалось. Видимо, дурная слава отпугивала. В советское время в доме сначала сделали общежитие Госзнака, затем институт мозга, который изучал уникальные извилины Владимира Ильича. В 30-е годы, когда постепенно стали восстанавливаться отношения с Европой, особняк передали французской дипломатической миссии, которая располагается в нем и по сей день.
Этот мозаичный особняк, напоминающий старинный русский терем, привлекает взгляды всех, кому довелось побывать на московской улице Якиманке. В наши дни в нем находится резиденция французского посла.
Построил этот дом известный промышленник, владелец Большой Ярославской мануфактуры, Николай Васильевич Игумнов. В 1888 году он подал прошение о строительстве нового каменного дома. Место строительства удивило многих, т.к. Якиманка в то время была бедным окраинным районом Москвы. Убогие фасады соседних домов могли испортить любой архитектурный замысел. Однако Николай Игумнов объяснил свой выбор тем, что сам родился и вырос в этих местах.
Для новой стройки Игумнов привлёк молодого талантливого городского архитектора Ярославля Николая Поздеева. Зодчему на тот момент только исполнилось 33, но в Ярославле он уже получил признание благодаря целому ряду добротных построек.
Игумнов хотел удивить Москву и не скупился. Кирпич для строительства везли из Голландии, изразцы и кафель заказывали на фарфоровых заводах Кузнецова, отделку интерьеров доверили одному из самых популярных тогда архитекторов Петру Бойцову.
Фото:
liveinternet.ru
Однако московское общество отнеслось к дворцу прохладно. Согласно легенде, расстроенный Игумнов отказался оплачивать всё, что не было внесено предоплатой, после чего архитектор Поздеев покончил с собой. По другой версии, зодчий умер от тяжёлой болезни в 38-летнем возрасте. Этот проект стал его последней работой.
Фото:
liveinternet.ru
Это не единственная легенда, связанная с домом Игумнова. Рассказывали также, что промышленник намеревался жить в особняке со своей любовницей-танцовщицей, но затем уличил её в измене и замуровал неверную в стене. По другой легенде, однажды Игумнов решил удивить гостей и выложил пол в парадной комнате золотыми монетами. Но, как известно, на монетах был изображён профиль императора, так что гости, топча червонцы ногами, невольно проявляли неуважение к царской особе. Слухи об этом предположительно дошли до самого императора, и Игумнов был вынужден покинуть Москву.
Фото:
liveinternet.ru
Легенда это или нет, но в 1901 году Игумнов действительно уехал в Абхазию и в свой московский дворец уже больше не вернулся. В ссылке он приобрел за бесценок 600 десятин земли, изучил климатический вопрос и осушил болота, сажая эвкалипты и болотные кипарисы (растения, хорошо впитывающие влагу), а на осушенных болотах развел фруктовый сад и животноводческое хозяйство. На морском берегу построил рыбоконсервный завод и построил себе маленький дворец. Для рабочих завода построили общежития с комнатами на двоих, с отдельными курительными залами - невиданные по тем временам коммунальные условия. Для семейных он возвел домики, которые через какое-то время переходили в собственность семьи рабочего вместе с участком земли.
Фото:
liveinternet.ru
После революции 1917 года Николай Васильевич добровольно передал свои огромные хозяйства новой власти и, отказавшись эмигрировать с семьёй во Францию, остался агрономом при Совхозе III Интернационала, которым и стали его владения. В 1924 году Николая Васильевича не стало. Похоронили его скромно, обсадив могилу так любимыми им кипарисами.
Николай Васильевич Игумнов
А дом на Якиманке после революции стал клубом фабрики Гознак. В 1925 году клуб выселили, здесь стала работать лаборатория по изучению мозга умершего Ленина. Руководить этим учреждением пригласили немецкого нейробиолога Оскара Фогта. В 1928 году лабораторию возвысили до Института мозга. Мозги здесь изучали по специальной методике, надеясь расшифровать феномен гениальности и создать сверхчеловека. Ученые пытались найти общие закономерности в анатомическом устройстве тех, кого власть считала выдающимися образцами человеческой природы. В особняке на Якиманке начали активно коллекционировать мозги выдающихся людей. В 1934 году «Правда» писала, что «научный коллектив Института подготовил и уже изучает мозги Клары Цеткин, Луначарского, Цюрупы, Маяковского, Андрея Белого, академика Гулевича». Вскоре это уникальное собрание пополнилось мозгом режиссера Станиславского, певца Собинова, Максима Горького и Эдуарда Багрицкого, ученых Мичурина, Павлова, Циолковского, деятелей революции Калинина, Кирова, Куйбышева, Крупской. В 1938 году дом перешел во владение французского посольства.
Проклятие "пряничного домика"Не все москвичи знают о том, что в их городе есть свой "пряничный домик" - интересный особняк "текстильного короля", совладельца торгово-промышленного товарищества «Ярославская Большая мануфактура», купца Николая Васильевича Игумнова.
В конце XIX века Игумнов, решив удивить друзей и врагов, отстроил на Якиманке роскошный особняк, по слухам обошедшийся предпринимателю в миллион рублей.
Трудно сказать, что двигало владельца сибирских золотых приисков, но после постройки особняка Игумнов, будучи к тому же благотворителем, отказался платить архитектору положенные деньги.
С горя архитектор проклял особняк, бросив фразу, что в доме всегда будет пусто, и покончил жизнь самоубийством. Со временем слова зодчего только подтвердились. В доме же появился лишь один постоянный жилец - призрак любовницы купца, по легенде убитой и замурованной Игумновым в стену особняка.
До постройки особняка на этом месте стоял небольшой деревянный дом купца Лукьянова, возведённый после наолеоновского пожара 1812 года. В 1851-м здание купила купчиха Вера Игумнова. В конце 1880-х годов её наследник, Николай Васильевич Игумнов, подал прошение о строительстве нового каменного здания - предприниматель нуждался в представительном доме в Москве, промышленном и торговом сердце России.
Для разработки проекта и постройки особняка был приглашён ярославский зодчий Николай Поздеев, занимавший в то время должность городского архитектора Ярославля. Купец хотел подчеркнуть связь древней столицы и города своего бизнеса - Ярославля, поэтому денег не жалел: кирпич выписали из Голландии, изразцы изготовили на знаменитом кузнецовском фарфоровом заводе.
Для здания был выбран "псевдорусский" стиль, популярный в 1880е-1890е и черпавший вдохновение из образа русских деревянных теремов. Элементы декора брали из храмовой архитектуры ярославских церквей. "Терем" Игумнова изобилует множеством декоративных деталей в русском стиле: арки с "гирьками", "дутые" колонны, керамические вставки, сочетание кирпича и камня, разннообразные шатры кровли. Интерьеры европейские, за исключением зала "a la rus" с парадной лестницей.
В 1893 году особняк был закончен и сразу же подвергся нападкам со стороны искусствоведов и архитекторов. Зодчего буквально смешали с грязью. Масла в огонь подлил и сам Игумнов, отказавшийся оплатить превысившие смету затраты.
Не вынесший травли Поздеев покончил жизнь самоубийством. По легенде он проклял своё творение, обрекая дом на пустоту и вечное отсутствие в нём уюта. Впоследствии так и вышло - дворец, стоивший жизни своему автору, пустовал долгие годы.
Трудно сказать, связано ли это с трагической судьбой архитектора, но особняк Игумнова всегда был окружен ореолом мрачных легенд. Позже купец подарил его своей молодой возлюбленной.
Бизнес купец вел в Ярославле, а в Москве бывал наездами, по обыкновению присылая вперед себя слугу. Как-то раз Игумнов захлопотался, приехал "без звонка" и застал даму сердца с каким-то корнетом. Как гласит людская молва, корнета купец выгнал, а судьба девушки осталась неизвестной. То ли убил в сердцах, то ли выслал куда, но возлюбленная пропала.
Прошел слух, что Игумнов замуровал ее где-то в доме, и поэтому продать опустевший особняк стало решительно невозможно. Так и простоял он здесь заколоченный до советской власти, которая отдала теремок под общежитие работниц Гознака. Жили они весело, вечерами пели матерные частушки, но как-то раз с визгом разбежались: им явилась какая-то женщина в белом. Говорят, то была та самая возлюбленная купца Игумнова.
Другое, не такое жуткое, но не менее фантастическое предание гласит, что однажды Игумнов решил удивить своих гостей и приказал выложить полы в одной из парадных комнат золотыми монетами. На монетах, естественно, был изображен профиль императора, который поневоле топтали ногами гости. Слухи о таком неуважении к царственной особе дошли до Петербурга. Это не понравились при дворе, вследствие чего купец Игумнов поспешил покинуть Москву и уехал в 1901 году всвое южное имение. Будучи сосланным. Игумнов жил в Абхазии и занимался обустройством приморских посёлков, в частности - посёлка Алахадзы.
В 1925 году Госзнак выселили, а в доме Игумнова начала работать лаборатория по изучению мозга скончавшегося вождя мирового пролетариата - Владимира Ленина. Руководить этим учреждением пригласили немецкого нейробиолога Оскара Фогта. В 1928 году лабораторию возвысили до Института мозга. Позже здесь "гостили" мозги и других знаменитостей, в частности Владимира Маяковского и Андрея Белого.
В 1930-х годах особняк передали французскому посольству, которому он принадлежит и до сих пор. Раньше, в определённые дни, сюда пускали посетителей, в последнее время эта информация якобы не подтверждается - здесь проходят приёмы на высшем уровне.1
Вот такая вот мрачная история одного из самых красивейших домов Москвы.
Кто в Москве не бывал, красоты не видал… В самом деле, зачем туристы со всего мира приезжают в наш город? Уж наверное не для того, чтобы полюбоваться на небоскребы! В столицу государства российского приезжают в первую очередь для того, чтобы увидеть то, чего не больше нигде. Здесь русский дух, здесь Русью пахнет. И одним из таких мест в Первопрестольной, конечно же, является особняк купца Игумнова. Это здание как чудесный пряник, сложенный из кирпича. Заглянем в него и мы!
Ай да терем!! Как хорош!! Лепота-то какая! Подобные интерьеры наверняка снились каждому из нас, когда наши мамы и бабушки читали нам в детстве сказки на ночь. Красное крыльцо, пузатые колонны, воздушные арки, всевозможные гирьки, наличники… А за дверью… обилие золота на стенах и потолке, парадная лестница, витиеватый орнамент создают впечатление, что именно в такой обстановке жил царь Салтан или князь Гвидон.
Неисчислимое множество декоративных элементов и буйство ярких красок подскажут искушенному знатоку архитектуры, что особняк строил гений «псевдорусского стиля». Здесь стоит рассказать поподробнее. Моей целью не является охарактеризовать здесь и оценить достоинства и недостатки этого направления архитектуры, кстати, в наши дни модном. Это рассказ о красивейшем здании Первопрестольной, а не диссертация. Кого заинтересуют детали, тот без труда узнает их из энциклопедий либо у специалистов.
Если кратко, то этот стиль возник в рамках общего подъема интереса к национальной архитектуре, царившей в Европе XIX в., и представляет собой стилизацию русского архитектурного наследия. Он последовательно сочетался с другими, интернациональными стилями - от архитектурного романтизма первой половины XIX в. до модерна.
Изобилие красоты подразумевает многогранность натуры его владельца. А также – уровень его достатка. Богатая архитектура увы, доступна далеко не всем.
Кто-кто в теремочке живет? Рассматривая и каждый раз дивясь на это великолепие, мы незаметно подошли к вопросу: а кому принадлежало это здание?
Сухая «буква закона»: «Николай Иванович Поздеев, именуемый в дальнейшем «Исполнитель», с одной стороны, и Николай Васильевич Игумнов, именуемое в дальнейшем «Заказчик», а вместе именуемые «Стороны», заключили настоящий Договор… »
Нам не известно точно, так ли именно выглядел договор между двумя Николаями. Важно другое – именно эти люди и являются истинными хозяевами Дома на Якиманке. А дело было так…
Откроем календарь тех лет. На дворе високосный 1888 год. Он очень похож на нашу современность тем, что только и разговоров, что об экономическом кризисе. Хронолог и язвительный сатирик того времени, Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин только-только в это время вернувшийся из-за границы, публикует свои очерки «За рубежом». «Каким-то нас курсом (рубля) батюшка-Берлин наградит » — это основной вопрос, который волнует его современников. История развивается по спирали…
И вот на фоне этого события, один из героев нашего повествования, решает построить свой дом. Пришло время представить этого человека. Николай Васильевич Игумнов, купец Первой гильдии, совладелец крупнейшего предприятия царской России знаменитой Ярославской Большой мануфактуры. Текстильный король, человек более чем обеспеченный. Для того, чтобы оценить его доходы, приведем некоторые факты. Кто такой обладатель грамоты купеческого свидетельства? Согласно указу Его Величества, для того, чтобы получить подобный документ, необходимо заявить о капитале размером 50 000 рублей. А что можно было купить в тот год на один рубль? Согласно статистике тех лет, на эту сумму можно было купить ведро пива или Рождественского гуся. Впрочем, большинство цен намного меньше: на внутреннем рынке пуд нефти стоил 10 копеек, а пуд каменного угля - 14 копеек. Парная говядина продавалась по 15 копеек за фунт, десяток апельсинов стоил 50 копеек, а десяток яблок — 25 копеек. Выходит, по сегодняшним меркам, что купец Николай Игумнов это очень известный и влиятельный бизнесмен. А раз так, то жилье для такой персоны должна строить не бригада шабашников, а признанный Мастер.
Так в нашем повествовании появляется имя молодого ярославского зодчего Николая Ивановича Поздеева. Именно он и есть Мастер, который построил чудо-терем. Ему всего тридцать три года, а он уже занимает должность городского архитектора Ярославля. Благодаря его деятельности на этом ответственном посту, город с тысячелетней историей обогатился многими чудными зданиями. Это, например, часовня Александра Невского. Это Сретенская церковь в Депутатском переулке. Это потрясающий особняк с атлантами, построенный для владельца табачной фабрики Дунаева.
Николай Иванович Поздеев почти неизвестен за пределами Ярославля. Проект особняка купца Игумнова, с которым он познакомился в своем городе – его первая московская работа. Оплошать – никак нельзя. И архитектор с воодушевлением берется за работу.
Как хорошо, что денежные средства никак не ограничены! Купец, заботящийся о своем престиже, не жалеет денег. Только строй так, чтобы ни у кого такого не было! Чтоб вся Москва поразилась!
Сказано – сделано. Кирпич, из которого построен дом, везли аж из Голландии. Хотя могли и из того же Ярославля, он ничуть не хуже. Изразцы, которыми отделан особняк, были изготовлены на знаменитом заводе Кузнецова.
Повторюсь, что средства не ограничивались. Если так надо архитектору для его замысла, он может без стеснения закупать все, что необходимо.
И вот особняк…., нет – терем! – готов. Пришло время показать его миру. Купец потирает от предстоящего восторга руки. Но…
Зависть – плохое чувство. Оно недаром является одним из семи смертных грехов. На Заказчика и Исполнителя выливают море грязи и негатива. Ну не могли московские архитекторы признать, что этот приезжий смог сделать то, на что им, мэтрам, просто не хватило фантазии. Но нельзя же признать свою творческую ограниченность… Никак нельзя. Мы – москвичи, мы лучше знаем. А он… так, провинция провинцией. Ату его!
Против Поздеева развернута настоящая травля. Авторитетные московские знатоки от архитектуры язвили: «Не наша эта манера строительства. Чужая московскому духу и глазу ». Или вот еще: «Угодно, вот вам пять аршин «греческого классицизма», а нет — три с четвертью итальянского Ренессанса. Или хороший ломтик романского, шесть золотников готики и целый пуд русского «. Коммерческий подход к искусству, как на рынке…
Николаю Игумнову нравится его особняк. Но его совершенно не устраивает общественное мнение. Он за свои деньги (немалые) хочет получить адекватный ответ – особняк, которым будут восхищаться все. А тут…
Дом остался стоять. Не сносить же его! Столько сил потрачено… И денег. По слухам, сие строительство обошлось Заказчику в миллион рублей на те деньги! Поэтому Заказчик принимает решение не оплачивать расходы сверх сметы. Совсем. Денежки – счет любят.
Николай Поздеев – сокрушен. Раздавлен! Общественное мнение в лице завистливых конкурентов плюс финансовая катастрофа доконали его. Утром 18 октября 1893 года его найдут мертвым. Официальная причина смерти – туберкулёз, которым он действительно болел. Неофициальная – ну, вы сами понимаете. Крушение мечты и огромный долг сделали свое дело. Ведь помимо души Николай Поздеев вкладывал в свой первый московский проект еще и деньги. Свои деньги. Ведь ограничений не было, Николай Игумнов обещал все вернуть…
И прежде чем я продолжу рассказ, мне хочется назвать имя еще одного человека, связного с Теремом. Это архитектор Пётр Семёнович Бойцов, известный русский мастер усадебного строительства. Именно ему мы обязаны внутренним оформлением особняка купца Николая Игумнова.
Увы, про этого человека информации совсем немного. Известно, что родился он в 1849 году в Нижнем Новгороде, его усилиями построено несколько замков-особняков в Московской и Владимирской областях. Наверное, самым ярким из дошедших до нас объектов его деятельности можно назвать знаменитое Муромцево. Кто там хоть раз побывал, никогда не забудет это готическое чудо. Впрочем, это не единственно известное творение Петра Семеновича. Еще он известен как автор первого (нереализованного) проекта Пушкинского Музея в Москве. Другие образцы архитектурного гения-самоучки находятся ныне в состоянии запустения.
А мы вернемся к нашему терему. Да, Николая Ивановича Поздеева больше нет… но история-то с его теремом только начинается. С этим чудным зданием связано немало легенд. Первая из них – «страшилка». Дескать, Николай Игумнов, как человек состоятельный, приметил однажды юную прекрасную танцовщицу. Одарил ее мехами, дорогими украшениями ну, и однажды, оставил ее у себя в доме. Девушка, по всей видимости, не оценила оказанного ей высокого доверия 😉 и как-то привела с собой любовника. Понятно, что купец был не рад этому. Что сталось с молодым парнем история умалчивает, а вот танцовщица оказалась заживо замурована в стену. И призрак ее до сих пор ходит по особняку…
Другая история – более жизненная. Купец Игумнов не стал сносить свой особняк. Но чтобы хоть как-то реабилитировать себя в глазах московской знати, он решает устроить прием гостей. И чтобы подчеркнуть свой высокий статус (купец первой гильдии!), он отдает приказ выложить пол в одном из залов золотыми червонцами. А кто изображен на этой монете? Правильно! Император. Высшая власть в стране. Разве допустимо, чтобы светлый лик помазанника Божия топтали ногами?
Правда это или нет, трудно сказать. Нет дыма без огня. Важно то, что купец Игумнов после этого в Москве долго не пробудет. В первый год наступившего ХХ века из Санкт-Петербурга приходит официальная бумага, согласно которой Игумнов Николай Васильевич должен быть выслан из Москвы без права возвращения.
Место ссылки – абхазское село Алахадзы. Тогда – дыра дырой. Болотистый край, где свирепствует малярия. Но практичный и сметливый купец купил за бесценок 600 десятин земли и… сделал курорт! Понятно, что этот процесс был длительным. Ведь надо не только изучить здешний климат, осушить болота (та еще работенка) и посадить деревья. Зато теперь жители этой местности с гордостью называет купца своим «русским братом» и сетует на то, что его имя незаслуженно забыто. Поговаривают даже, что если посмотреть на Абхазию из космоса, то можно увидеть огромную букву «И», а рядом, чуть меньше по размерам, «Н» и «В». Буквы эти – инициалы Николая Васильевича Игумнова, образованные из посаженных более столетия назад кипарисов и эвкалиптов.
Но и на этом история дома а Якиманке на заканчивается! Более того, продолжается история с призраками. Потому что, вскоре после ссылки купца и гибели архитектора в России происходит глобальный передел собственности. Наступает красный семнадцатый год…
Когда я учился в школе, любой ученик знал, что «дедушка Ленин» — самый человечный человек. В любом городе обязательно была, как минимум, улица Ленина. Лениниана проявлялась практически во всем. Кстати, Большая Якиманка переходит именно в Ленинский Проспект, а на Калужской площади стоит памятник Вождю работы скульптора Льва Ефимовича Кербеля. Случайности – не случайны?
А особняк Николая Игумнова – не просто терем. Он стал последним пристанищем Вождя. Нет, я не ошибся. Тело Владимира Ильича Ленина действительно лежит в Мавзолее на Красной Площади. Но что представляет тело без мысли. Ничего! Мыслить-то способен только тот, у кого есть мозг. И Ленин — не исключение. Поэтому я и утверждаю, что Владимир Ильич — здесь. Ведь начиная с 1925 года, здесь находилась лаборатория по изучению мозга Вождя Мирового пролетариата. Руководить работой пригласили ученого с мировым именем — немецкого нейробиолога Оскара Фогта. Спустя несколько лет этот место обретет новый статус — Институт мозга. Дальше – больше. Коллекция прирастет новыми «звездными» экспонатами: здесь будут изучать серое вещество Владимира Маяковского, Максима Горького, Ивана Мичурина, Константина Циолковского, Ивана Павлова и многих других известных людей. Советская наука поставила своей целью изучить строение мозга гениев.
Однако вернемся к персоне В.И.Ленина. Без сомнения – умный человек. Именно разум отличает человека от скотины. Если удастся разгадать загадки его мозга, наука многое обретет. Но речь сейчас не об этом. Да, мозг Ленина находится тут, а тело – в Мавзолее. А Мавзолей-то какое отношение имеет к нашему терему?
Оказалось, что прямое. Существует легенда, что именно роскошное здание купеческого особняка когда-то вдохновило молодого человека по имени Алексей Викторович Щусев пойти учится «на архитектора». Им создано немало прекрасных зданий, воплощающих исконно русский стиль. Он — признанный мастер русской архитектуры, неслучайно Государственный (!) музей архитектуры в Москве назван именем Алексея Викторовича. Именно его проект Мавзолея был одобрен Советской Властью, и с 30-х годов ХХ века мы имеем в нашем городе еще один памятник архитектуры.
Впрочем, терем показал нам еще далеко не все свои красоты. Заходим в здание… А внутри не только русские интерьеры. Не только запечатленная Русь-Матушка. Если пройти вглубь, то мы окажемся в другой сказке. Перед нами – европейская мебель эпохи Людовика XV, старинные гобелены XVII века, дух старушки Европы. Что произошло?
Да, мы попали еще в одну сказку. Если читателю достаточно прочитать несколько разных книг, то нам вполне хватит полтора-два десятка шагов внутри этого здания.
Две сказки… Одна русская, другая французская. Зато как они дополняют друг друга! Как необычен переход между ними! Как он органичен!
Осталось сказать о современном состоянии Терема. Многие москвичи (и я тоже) мечтают попасть внутрь. Но – увы! Порог диковинного терема могут переступить лишь те, кто удостоится личного приглашения французского посла. Почему? Потому что в наше время это частичка Франции. Здесь располагается официальная резиденция Чрезвычайного и полномочного посла Французской республики в Российской федерации. Из нескольких зданий, предложенных российской стороной, было выбрано именно это. Французы всегда знали толк в Красоте…
Родиной этого всеми любимого фрукта является Северная Индия. В предгорьях Гималаев и сейчас процветают мандариновые плантации. Из Индии этот плод проник в Китай , и долгое время произрастал только в императорском саду. Своё название мандарины получили именно в Китае. В XVI веке благодаря крестоносцам эти фрукты попали в Европу и стали выращиваться по всему Средиземноморью.
Кем был будущий создатель мандариновых садов
История знаменитых абхазских садов начинается в Ярославле . В конце XIX века здесь проживал богатейший купец первой гильдии Николай Игумнов. Он владел рядом доходных предприятий, в том числе золотыми приисками в Сибири. В 1888 году Игумнов подал ко двору прошение о разрешении выстроить в Москве каменный дом. В качестве места для постройки он выбрал Якиманку. В те времена этот квартал не отличался богатством и престижностью, но купец выбрал именно его, потому что здесь прошло его детство. Строительство велось с размахом: кирпич везли из Голландии , крышу изготовили металлическую, давленую под черепицу; плитку заказывали на кафельных заводах Кузнецова. Были привлечены лучшие резчики по дереву, а конструировал здание молодой, но уже известный ярославский архитектор Николай Поздеев . Дом получился стилизованный под русские хоромы, весь покрытый резьбой и росписью. Игумнов бывал в нём наездами, а постоянно там проживала его молодая любовница - танцовщица. По легенде, как-то раз он приехал без предупреждения и застал подружку в объятиях молодого корнета. Разъярённый купец убил девушку и замуровал её тело в стене. Честолюбивый Игумнов мечтал поразить высшее московское общество, но его столь нарядный дом не соответствовал канонам моды и утончённого вкуса, а подчёркнутое богатство в сочетании с низким происхождением вызвало зависть и насмешки. В 1901 году Игумнов задумал устроить в своём особняке грандиозный бал. Для пущего эффекта он рассыпал по полу новенькие золотые монеты с портретом царя Николая II . На следующий день в полицию поступил донос, что в доме купца первой гильдии Игумнова танцующие попирали ногами пресветлый лик самодержца Всея Руси. Был издан срочный приказ - дом конфисковали, а неблагонадёжного купца сослали в Абхазию , в посёлок Алахадзы. Местность, где оказался опальный купец, была нездоровая, болотистая, здесь кишели малярийные комары и ядовитые змеи. Практические знания Игумнова и свойственный ему размах нашли здесь широкое применение. Для начала купец приобрёл в собственность несколько десятин заболоченных, никому не нужных почв и занялся их осушением. Он высадил на этой земле саженцы эвкалипта и болотного кипариса: пород, которые вскоре вытянули из почвы лишнюю влагу. Одновременно организовал рыболовецкое предприятие: пригласил рыбаков, выстроив для них довольно комфортное жильё. Вскоре заработал и начал приносить прибыль консервный завод. Когда болотистые земли стали приобретать вид, приемлемый для использования, из Ярославля был доставлен местный племенной скот. Затем Николай Игумнов увлёкся садоводством, которое в тёплом черноморском климате имело хорошие перспективы. С Кубани завезли чернозём, на обновлённой земле были высажены плантации манго, киви, табака и мандаринов. Посадочный материал Игумнов закупил в Турции . Таким образом Абхазия обрела свои знаменитые мандариновые плантации, которые обеспечили многим семьям благосостояние на долгие годы. После революции Игумнов отправил семью во Францию , а сам остался и добровольно передал свою собственность в дар советской власти. Его бывшее поместье получило пышное название «Цитрусовый совхоз имени Третьего Интернационала». Бывший владелец работал здесь простым агрономом вплоть до своей смерти в 1924 году. В доме на Якиманке в настоящее время находится посольство Франции, и, по легендам, здесь иногда можно встретить призрак убитой неверной любовницы Игумнова. А в Абхазии недавно была обновлена гранитная плита на могиле человека, который столько сделал для этого края. Надпись на плите гласит: « Игумнов Николай Васильевич, русский купец первой гильдии, обустроил посёлок Алахадзы. 1855-1924. От благодарных потомков».