Король франции людовик солнце. Правление Людовика XIV — Король Солнца

Людовик XIV де Бурбон, получивший при рождении имя Луи-Дьёдонне («Богоданный», фр. Louis-Dieudonné), также известный как «король-солнце» (фр. Louis XIV Le Roi Soleil), также Людовик Великий (фр. Louis le Grand). Родился 5 сентября 1638 года в Сен-Жермен-ан-Ле - умер 1 сентября 1715 года в Версале. Король Франции и Наварры с 14 мая 1643 года.

Царствовал 72 года - дольше, чем какой-либо другой европейский король в истории (из монархов Европы дольше у власти были только некоторые правители мелких государств Священной Римской империи, например, Бернард VII Липпе или Карл Фридрих Баденский).

Людовик, в детские годы переживший войны Фронды, стал убеждённым сторонником принципа абсолютной монархии и божественного права королей (ему приписывают выражение «Государство - это я!» ), укрепление своей власти он сочетал с удачным подбором государственных деятелей на ключевые политические посты.

Царствование Людовика - время значительной консолидации единства Франции, её военной мощи, политического веса и интеллектуального престижа, расцвета культуры, вошло в историю как Великий век. Вместе с тем долголетние военные конфликты, в которых Франция участвовала во время правления Людовика Великого, привели к повышению налогов, что тяжёлым бременем легло на плечи населения и вызвало народные восстания, а в результате принятия эдикта Фонтенбло, отменившего Нантский эдикт о веротерпимости внутри королевства, около 200 тысяч гугенотов эмигрировали из Франции.

Людовик XIV вступил на престол в мае 1643 года, когда ему ещё не было и пяти лет, поэтому, согласно завещанию его отца, регентство было передано Анне Австрийской, которая правила в тесном тандеме с первым министром кардиналом Мазарини. Ещё до окончания войны с Испанией и Австрийским домом принцы и высшая аристократия, поддерживаемые Испанией и в союзе с Парижским парламентом, начали волнения, которые получили общее название Фронда (1648-1652) и окончились лишь с подчинением принца де Конде и подписанием Пиренейского мира (7 ноября 1659).

В 1660 году Людовик женился на испанской инфанте Марии-Терезии Австрийской. В это время молодой король, выросший без достаточного воспитания и образования, ещё не подавал больших надежд. Однако, как только кардинал Мазарини умер (1661), на следующий день Людовик XIV собирает Государственный совет, на котором объявляет, что он отныне намерен править самостоятельно, не назначая первого министра.

Так Людовик приступил к самостоятельному управлению государством, этому курсу король следовал до самой смерти. Людовик XIV обладал даром подбирать себе талантливых и способных сотрудников (например, Кольбера, Вобана, Летелье, Лионна, Лувуа). Можно даже сказать, что Людовик возвёл учение о королевских правах в полурелигиозный догмат. Благодаря трудам талантливого экономиста и финансиста Ж. Б. Кольбера многое было сделано для укрепления государственного единства, благосостояния представителей третьего сословия, поощрения торговли, развития промышленности и флота. В то же самое время маркиз де Лувуа реформировал армию, объединил ее организацию и увеличил боевую силу.

После смерти короля Филиппа IV Испанского (1665) Людовик XIV объявил притязания Франции на часть Испанских Нидерландов и удержал её за собой в так называемой Деволюционной войне. Заключенный 2 мая 1668 года Аахенский мир передал в его руки Французскую Фландрию и ряд пограничных местностей.

С этого времени Соединённые провинции имели страстного врага в лице Людовика. Контрасты во внешней политике, государственных воззрениях, торговых интересах, религии приводили оба государства к постоянным столкновениям. Людовик в 1668-1671 гг. мастерски сумел изолировать республику. Путем подкупов ему удалось отвлечь Англию и Швецию от Тройственного союза, привлечь на сторону Франции Кёльн и Мюнстер.

Доведя своё войско до 120 000 чел., Людовик в 1670 году занял владения союзника Генеральных штатов, герцога Карла IV Лотарингского, а в 1672 году перешёл через Рейн, в течение шести недель завоевал половину провинций и с триумфом вернулся в Париж. Прорыв плотины, появление у власти Вильгельма III Оранского, вмешательство европейских держав остановили успех французского оружия. Генеральные штаты вступили в союз с Испанией, Бранденбургом и Австрией; к ним присоединилась и Империя после того, как французская армия напала на архиепископство Трир и заняла наполовину уже соединённые с Францией 10 имперских городов Эльзаса.

В 1674 году Людовик противопоставил своим неприятелям 3 больших армии: с одной из них он лично занял Франш-Конте; другая, под начальством Конде, сражалась в Нидерландах и победила при Сенефе; третья, во главе которой стоял Тюренн, опустошала Пфальц и успешно сражалась с войсками императора и великого курфюрста в Эльзасе. После короткого перерыва вследствие смерти Тюренна и удаления Конде Людовик в начале 1676 года с новыми силами явился в Нидерланды и завоевал ряд городов, в то время как Люксембург опустошал Брейсгау. Вся страна между Сааром, Мозелем и Рейном по приказанию короля была превращена в пустыню. В Средиземном море Дюкен одержал верх над Рейтером; силы Бранденбурга были отвлечены нападением шведов. Лишь вследствие неприязненных действий со стороны Англии Людовик в 1678 г. заключил Нимвегенский мир, давший ему большие приобретения со стороны Нидерландов и весь Франш-Конте от Испании. Императору он отдал Филиппсбург, но получил Фрейбург и удержал все завоевания в Эльзасе.

Этот миг знаменует апогей могущества Людовика. Его армия была самой многочисленной, лучше всего организованной и руководимой. Его дипломатия господствовала над всеми европейскими дворами. Французская нация своими достижениями в искусстве и науках, в промышленности и торговле достигла невиданных высот.

Версальский двор (Людовик перенёс королевскую резиденцию в Версаль) стал предметом зависти и удивления почти всех современных государей, старавшихся подражать великому королю даже в его слабостях. При дворе был введён строгий этикет, регламентирующий всю придворную жизнь. Версаль стал центром всей великосветской жизни, в которой царили вкусы самого Людовика и его многочисленных фавориток (Лавальер, Монтеспан, Фонтанж). Вся высшая аристократия домогалась придворных должностей, так как жить вдали от двора для дворянина являлось признаком фрондерства или королевской опалы. «Абсолютный без возражения, - по словам Сен-Симона, - Людовик уничтожил и искоренил всякую другую силу или власть во Франции, кроме тех, которые исходили от него: ссылка на закон, на право считались преступлением». Этот культ Короля-Солнца, при котором способные люди все более оттеснялись куртизанами и интриганами, неминуемо должен был вести к постепенному упадку всего здания монархии.

Король все меньше и меньше сдерживал свои желания. В Меце, Брейзахе и Безансоне он учредил палаты воссоединения (chambres de réunions) для разыскания прав французской короны на те или другие местности (30 сентября 1681 г.). Имперский город Страсбург в мирное время был внезапно занят французскими войсками. Точно так же поступал Людовик и по отношению к нидерландским границам. В 1681 г. его флот бомбардировал Триполи, в 1684 г. - Алжир и Геную. Наконец, составился союз Голландии, Испании и императора, заставивший Людовика в 1684 г. заключить в Регенсбурге 20-летнее перемирие и отказаться от дальнейших «воссоединений».

Центральное управление государством осуществлялось королем при помощи различных советов (conseils):

Совет министров (Conseil d"État) - рассматривал вопросы особой важности: иностранной политики, военные дела, назначал высшие чины областного управления, разрешал коллизии судебных органов. В совет входили государственные министры с пожизненным содержанием. Число единовременных членов совета никогда не превышало семи человек. Главным образом это были государственные секретари, генерал-контролер финансов и канцлер. Председательствовал в совете сам король. Являлся постоянно действующим советом.

Совет финансов (Conseil royal des finances) - рассматривал фискальные вопросы, финансовые, а также апелляции на интендантские распоряжения. Совет был создан в 1661 году и поначалу в нем председательствовал сам король. В состав совета входили канцлер, генерал-контролер, два государственных советника и интендант по финансовым делам. Являлся постоянно действующим советом.

Почтовый совет (Conseil des dépêches) - рассматривал общие вопросы управления, например, списки всех назначений. Являлся постоянно действующим советом.Торговый совет - являлся временным советом, учрежденным в 1700 году.

Духовный совет (Conseil des conscience) - также являлся временным советом, в котором король совещался со своим духовником о замещении духовных должностей.

Государственный совет (Conseil des parties) - состоял из государственных советников, интендантов, в заседании которого принимали участие адвокаты и заведующие прошениями. В условной иерархии советов был ниже, чем советы при короле (Совета министров, финансов, почтового и других, включая временные). Соединял в себе функции кассационной палаты и высшего административного суда, источника прецедентов в административном праве Франции тех времен. Председательствовал в совете Канцлер. Состоял совет из нескольких отделений: по наградам, по делам из земельных владений, соляному налогу, дворянским делам, гербам и по разным иным вопросам, в зависимости от необходимости.

Большой совет (Grand conseil) - судебное учреждение в состав которого входило четыре президента и 27 советников. Рассматривал вопросы о епископствах, церковных имениях, больницах, был последней инстанцией по гражданским делам.

Во Франции в годы правления Людовика XIV была проведена первая кодификация торгового права и принят Ordonance de Commerce - Торговый кодекс (1673). Значительные достоинства Ордонанса 1673 года обусловливаются тем, что изданию его предшествовала очень серьёзная подготовительная работа на основании отзывов сведущих лиц. Главным работником был Савари, так что этот ордонанс часто называют кодексом Савари.

Политическую зависимость духовенства от папы он постарался уничтожить. Людовик XIV намеревался даже образовать независимый от Рима французский патриархат. Но, благодаря влиянию знаменитого епископа Мосского Боссюэта, французские епископы воздержались от разрыва с Римом, причем взгляды французской иерархии получили официальное выражение в т. н. заявлении галликанского духовенства (declaration du clarge gallicane) 1682 г.

В вопросах веры духовники Людовика XIV (иезуиты) сделали его послушным орудием самой ярой католической реакции, что сказалось в немилосердном преследовании всех индивидуалистических движений в среде церкви.

Против гугенотов был предпринят ряд суровых мер: у них отнимали храмы, священников лишали возможности крестить детей по правилам своей церкви, совершать браки и погребения и отправлять богослужение. Даже смешанные браки католиков с протестантами были запрещены.

Протестантская аристократия была принуждена обратиться в католицизм, чтобы не лишиться своих социальных преимуществ, а против протестантов из среды других сословий пущены были в ход стеснительные указы, завершившиеся драгонадами 1683 г. и отменой Нантского эдикта в 1685 г. Эти меры, несмотря на строгие наказания за эмиграцию, заставили более 200 тыс. протестантов переселиться в Англию, Голландию и Германию. В Севеннах даже вспыхнуло восстание. Возрастающая набожность короля находила поддержку со стороны г-жи де Ментенон, которая после смерти королевы (1683) была соединена с ним тайным браком.

В 1688 г. вспыхнула новая война, поводом к которой послужили притязания на Пфальц, предъявленные Людовиком XIV от имени своей невестки, Елизаветы-Шарлотты герцогини Орлеанской, состоявшей в родстве с умершим незадолго перед тем курфюрстом Карлом-Людвигом. Заключив союз с курфюрстом Кельнским, Карлом-Эгоном Фюрстембергом, Людовик приказал своим войскам занять Бонн и напасть на Пфальц, Баден, Вюртемберг и Трир.

В начале 1689 г. французские войска ужаснейшим образом опустошили весь Нижний Пфальц. Против Франции составился союз из Англии (только что свергнувшей Стюартов), Нидерландов, Испании, Австрии и германских протестантских государств.

Маршал Франции герцог Люксембург разбил союзников 1 июля 1690 г. при Флёрюсе; маршал Катина завоевал Савойю, вице-адмирал Турвиль разбил британско-нидерландский флот в сражении при мысе Бичи-Хэд, так что французы на короткое время имели перевес даже на море.

В 1692 г. французы осадили Намюр, Люксембург одержал верх в битве при Стенкеркене; зато 28 мая французскому флоту было нанесено поражение у мыса Ла-Уг.

В 1693-1695 г перевес стал склоняться на сторону союзников; в 1695 г. умер герцог де Люксембург, ученик Тюренна; в том же году понадобился громадный военный налог, и мир явился необходимостью для Людовика. Он состоялся в Рисвике, в 1697 г., причём в первый раз Людовику XIV пришлось ограничиться status quo.

Франция была совершенно истощена, когда немногими годами позже смерть Карла II Испанского привела Людовика к войне с европейской коалицией. Война за испанское наследство, в которой Людовик хотел отвоевать всю испанскую монархию для своего внука Филиппа Анжуйского, нанесла неизлечимые раны могуществу Людовика. Старый король, лично руководивший борьбой, держался в самых тяжелых обстоятельствах с достоинством и твердостью. По миру, заключенному в Утрехте и Раштатте в 1713 и 1714 гг., он удержал за внуком собственно Испанию, но итальянские и нидерландские её владения были потеряны, а Англия уничтожением франко-испанских флотов и завоеванием ряда колоний положила основание своему морскому владычеству. Французской монархии уже не пришлось до самой революции оправиться от поражений при Гохштедте и Турине, Рамильи и Мальплаке. Она изнемогала под тяжестью долгов (до 2 миллиардов) и налогов, вызывавшей местные вспышки недовольства.

Таким образом, результатом всей системы Людовика явилось экономическое разорение, нищета Франции. Другим последствием был рост оппозиционной литературы, особенно развившейся при преемнике «великого» Людовика.

Семейная жизнь престарелого короля под конец жизни представляла совсем не радужную картину. 13 апреля 1711 года умер его сын, Великий дофин Людовик (род. в 1661 году); в феврале 1712 года за ним последовал старший сын дофина, герцог Бургундский, а 8 марта того же года и старший сын последнего, малолетний герцог Бретонский. 4 марта 1714 года упал с лошади и несколько дней спустя скончался младший брат герцога Бургундского, герцог Беррийский, так что, помимо Филиппа V Испанского, у Бурбонов оставался лишь один наследник - четырёхлетний правнук короля, второй сын герцога Бургундского (впоследствии ).

Ещё ранее Людовик узаконил двух своих сыновей от мадам де Монтеспан - герцога Мэнского и графа Тулузского, и дал им фамилию Бурбонов. Теперь он в своём завещании назначил их членами совета регентства и объявлял за ними эвентуальное право на престолонаследие. Сам Людовик до конца жизни оставался деятельным, твердо поддерживая придворный этикет и начинавший уже блекнуть декор своего «великого века».

Людовик XIV скончался 1 сентября 1715 года в 8 часов 15 минут утра в окружении придворных. Смерть наступила после нескольких суток агонии. Эпоха правления Людовика XIV длилась 72 года и 110 дней.

Тело короля на протяжении 8 дней было выставлено для прощания в Салоне Геркулеса в Версале. В ночь на девятые сутки тело перевезли (предприняв необходимые меры, чтобы население не устраивало праздники вдоль похоронной процессии) в базилику аббатства Сен-Дени, где Людовика предали земле с соблюдением всех положенных монарху обрядов католической церкви.

В 1822 году ему была воздвигнута конная статуя (по модели Бозио) в Париже, на площади Побед.

История возникновения прозвища Король-Солнце:

Во Франции солнце выступало символом королевской власти и лично короля и до Людовика XIV. Светило становилось персонификацией монарха в стихах, торжественных одах и придворных балетах. Первые упоминания солнечной эмблематики восходят к правлению Генриха III, пользовались ею дед и отец Людовика XIV, но лишь при нем солнечная символика получила по-настоящему широкое распространение.

В двенадцать лет (1651) Людовик XIV дебютировал в так называемых «ballets de cour» - придворных балетах, которые ежегодно ставились во время карнавала.

Карнавал эпохи барокко - это не просто праздник и увеселение, а возможность поиграть в «перевёрнутый мир». Например, король на несколько часов становился шутом, артистом или фигляром, в то же время шут вполне мог себе позволить появиться в образе короля. В одной из балетных постановок («Балет ночи» Жана-Батиста Люлли) юному Людовику довелось впервые предстать перед своими подданными в образе Восходящего солнца (1653), а затем и Аполлона - Солнечного бога (1654).

Когда же Людовик XIV начал править самостоятельно (1661), жанр придворного балета был поставлен на службу государственным интересам, помогая королю не только создавать его репрезентативный образ, но и управлять придворным обществом (впрочем, как и другие искусства). Роли в этих постановках распределяли только король и его друг - граф де Сент-Эньян. Принцы крови и придворные, танцуя рядом со своим государем, изображали разные стихии, планеты и прочие подвластные Солнцу существа и явления. Сам же Людовик продолжает представать перед подданными в образе Солнца, Аполлона и других богов и героев Древности. Король сошел со сцены лишь в 1670 году.

Но возникновению прозвища Короля-Солнце предшествовало ещё одно важное культурное событие эпохи барокко - Карусель Тюильри 1662 года. Это празднично-карнавальная кавалькада, представляющая собой нечто среднее между спортивным праздником (в Средние века это были турниры) и маскарадом. В XVII веке Карусель называли «конным балетом», поскольку это действо больше напоминало спектакль с музыкой, богатыми костюмами и достаточно последовательным сценарием. На Карусели 1662 года, данной в честь рождения первенца королевской четы, Людовик XIV гарцевал перед зрителями на коне в костюме римского императора. В руке у короля был золотой щит с изображением Солнца. Это символизировало то, что это светило защищает короля и вместе с ним и всю Францию.

По мнению историка французского барокко Ф. Боссана, «именно на Большой Карусели 1662 года в некотором роде и родился Король-Солнце. Имя ему дали не политика и не победы его армий, а конный балет».

Браки и дети Людовика XIV:

первая супруга: с 9 июня 1660 Мария-Терезия (1638-1683), инфанта Испанская , двоюродная сестра Людовика XIV по двум линиям - и по материнской и по отцовской.

дети Людовика XIV и Марии-Терезии:

Людовик Великий Дофин (1661-1711)
Анна-Елизавета (1662-1662)
Мария-Анна (1664-1664)
Мария-Тереза (1667-1672)
Филипп (1668-1671)
Луи-Франсуа (1672-1672).

Внебрачная связь: Луиза де Ла Бом Ле Блан (1644-1710), герцогиня де Лавальер

дети Людовика XIV и герцогини де Лавальер:

Шарль де Ла Бом Ле Блан (1663-1665)
Филипп де Ла Бом Ле Блан (1665-1666)
Мария-Анна де Бурбон (1666-1739), Мадемуазель де Блуа
Людовик де Бурбон (1667-1683), граф де Вермандуа.

Внебрачная связь: Франсуаза-Атенаис де Рошешуар де Мортемар (1641-1707), маркиза де Монтеспан

дети Людовика XIV и маркизы де Монтеспан:

Луиза-Франсуаза де Бурбон (1669-1672)
Луи-Огюст де Бурбон, Герцог Мэнский (1670-1736)
Луи-Сезар де Бурбон (1672-1683)
Луиза-Франсуаза де Бурбон (1673-1743), Мадемуазель де Нант
Луиза-Мария-Анна де Бурбон (1674-1681), Мадемуазель де Тур
Франсуаза-Мария де Бурбон (1677-1749), Мадемуазель де Блуа
Луи-Александр де Бурбон, Граф Тулузский (1678-1737).

Внебрачная связь (1678-1680): Мария-Анжелика де Скорай де Руссиль (1661-1681), герцогиня де Фонтанж (N (1679-1679), ребёнок родился мёртвым).

Внебрачная связь: Клод де Вен (ок.1638 - 8 сентября 1686), Мадемуазель дез Ойе: дочь Луиза де Мезонбланш (1676-1718).

Французский король (с 1643), из династии Бурбонов, сын Людовика XIII и Анны Австрийской. Его правление – апогей французского абсолютизма. Вел многочисленные войны – Деволюционную (1667...1668), за Испанское наследство (1701...1714) и др. К концу его правления у Франции было до 2 миллиардов долга, король ввел огромные налоги, что вызывало народное недовольство. Людовику XIV приписывается изречение: «Государство – это я ».

Людовику XIV словно на роду было написано быть баловнем судьбы. Само рождение его, после двадцати лет супружеской жизни родителей, могло служить хорошим знаком. В пятилетнем возрасте он стал наследником прекраснейшего и могущественнейшего из престолов Европы. Людовика XIV называли Королем-Солнцем. Красавец с темными локонами, правильными чертами цветущего лица, изящными манерами, величественной осанкой, к тому же повелитель великой страны, он действительно производил неотразимое впечатление. Могли ли женщины не любить его?

Первый урок любви ему, преподала главная камеристка королевы мадам де Бове, в молодости бывшая изрядной распутницей. Однажды она подстерегла короля и увлекла его в свою комнату. Людовику XIV было пятнадцать лет, мадам де Бове – сорок два...

Все последующие дни восхищенный король проводил у камеристки. Затем он пожелал разнообразия и, как говорил философ Сен-Симон, «все ему годились, лишь бы были женщины».

Он начал с дам, желавших получить его девственность, а потом приступил к методичному завоеванию фрейлин, живших при дворе под надзором мадам де Навай.

Каждую ночь – один или в компании друзей – Людовик XIV отправлялся к этим девушкам, дабы вкусить здоровое наслаждение физической любви с первой же фрейлиной, которая попадалась ему под руку.

Естественно, об этих ночных визитах, в конце концов, стало известно мадам де Навай, и она приказала поставить решетки на все окна. Людовик XIV не отступил перед возникшим препятствием. Призвав каменщиков, он велел пробить потайную дверь в спальне одной из мадемуазель.

Несколько ночей подряд король благополучно пользовался секретным ходом, который днем маскировался спинкой кровати. Но бдительная мадам де Навай обнаружила дверь и распорядилась замуровать ее. Вечером Людовик XIV с удивлением увидел гладкую стену там, где накануне был потайной ход.

Он вернулся к себе в ярости; на следующий же день мадам де Навай и ее супругу было сообщено, что король не нуждается более в их услугах и повелевает им немедленно отправиться в Гиень.

Пятнадцатилетний Людовик XIV уже не терпел вмешательства в свои любовные дела...

Через некоторое время после всех этих событий монарх сделал своей любовницей дочь садовника. Вероятно, в знак признательности девица родила ему ребенка. Мать короля, Анна Австрийская, встретила эту новость с большим неудовольствием.

Если по ночам Людовик XIV развлекался с фрейлинами королевы-матери, то днем его чаще всего видели в обществе племянниц Мазарини. Именно тогда король внезапно влюбился в свою ровесницу Олимпию – вторую из сестер Манчини.

Двор узнал об этой идиллии на Рождество 1654 года. Людовик XIV сделал Олимпию королевой всех праздничных торжеств последней недели года. Естественно, по Парижу вскоре распространился слух, будто Олимпия станет королевой Франции.

Анна Австрийская не на шутку рассердилась. Она готова была закрыть глаза на чрезмерную привязанность сына к племяннице Мазарини, но ее оскорбляла сама мысль, что эта дружба может быть узаконена.

И юной Олимпии, которая обрела слишком большую власть над королем в надежде завоевать трон, было приказано удалиться из Парижа. Мазарини быстро нашел ей мужа, и вскоре она стала графиней Суассонской...

В 1657 году король влюбился в мадемуазель де ла Мот д’Аржанкур, фрейлину королевы. Мазарини с досадой отнесся к этой новости и сообщил юному монарху, что его избранница была любовницей герцога де Ришелье, и как-то вечером их застали врасплох, когда «они занимались любовью на табурете». Подробности не понравились Людовику XIV, и он порвал все отношения с красавицей, после чего отправился вместе с маршалом Тюренном в северную армию.

После захвата Дюнкера (12 июня 1658 года) Людовик XIV заболел тяжелейшей лихорадкой. Его перевезли в Кале, где он окончательно слег. В течение двух недель монарх был на грани смерти, и все королевство возносило Богу молитвы о его выздоровлении. 29 июня ему внезапно стало так плохо, что было решено послать за священными дарами.

В этот момент Людовик XIV увидел залитое слезами лицо девушки. Семнадцатилетняя Мария Манчини, еще одна племянница Мазарини, уже давно любила короля, никому в этом не признаваясь. Людовик со своей постели смотрел на нее глазами, блестевшими от жара. По словам мадам де Мотвиль, она была чернявая и желтая, в больших темных глазах еще не зажегся огонь страсти, и оттого они казались тусклыми, рот был слишком велик, и, если бы не очень красивые зубы, она могла бы сойти за уродину».

Однако король понял, что любим, и был этим взглядом взволнован. Врач принес больному лекарство «из винного настоя сурьмы». Эта удивительная микстура оказала чудодейственное воздействие: Людовик XIV стал поправляться на глазах и выразил желание вернуться в Париж, чтобы скорее оказаться рядом с Мари...

Увидев ее, он понял «по биению своего сердца и другим признакам», что влюбился, однако не признался в этом, а только попросил, чтобы она вместе с сестрами приехала в Фонтенбло, где он решил оставаться до полного выздоровления.

В течение нескольких недель там происходили увеселения: водные прогулки в сопровождении музыкантов: танцы до полуночи, балеты под деревьями парка. Королевой всех развлечений была Мари.

Затем двор вернулся в Париж. Девушка была на седьмом небе от счастья. «Я обнаружила тогда, – писала она в своих «Мемуарах», – что король не питает ко мне враждебных чувств, ибо умела уже распознавать тот красноречивый язык, что говорит яснее всяких красивых слов. Придворные, которые всегда шпионят за королями, догадались, как я, о любви Его Величества ко мне, демонстрируя это даже с излишней назойливостью и оказывая самые невероятные знаки внимания».

Вскоре король осмелел настолько, что признался Мари в своей любви и сделал ей несколько изумительных подарков. Отныне их всегда видели вместе.

Чтобы понравиться той, кого уже считал своей невестой, Людовик XIV, получивший довольно поверхностное воспитание, стал усиленно заниматься. Стыдясь своего невежества, он усовершенствовал познание во французском и начал изучать итальянский язык, одновременно уделяя много внимания древним авторам. Под влиянием этой образованной девушки, которая, по словам мадам де Лафайет, отличалась «необыкновенным умом» и знала наизусть множество стихов, он прочел Петрарку, Вергилия, Гомера, страстно увлекся искусством и открыл для себя новый мир, о существовании которого даже не подозревал, пока находился под опекой своих учителей.

Благодаря Марии Манчини этот король впоследствии занимался возведением Версаля, оказывал покровительство Мольеру и финансовую помощь Расину. Однако ей удалось не только преобразить духовный мир Людовика XIV, но и внушить ему мысль о величии его предназначения.

«Королю было двадцать лет, – говорил один из современников Амедей Рене, – а он все еще покорно подчинялся матери и Мазарини. Ничто в нем не предвещало могущественного монарха: при обсуждении государственных дел он откровенно скучал и предпочитал перекладывать на других бремя власти. Мари пробудила в Людовике XIV дремавшую гордость; она часто беседовала с ним о славе и превозносила счастливую возможность повелевать. Будь то тщеславие или расчет, но она желала, чтобы ее герой вел себя, как подобает коронованной особе».

Таким образом, можно прийти к заключению, что Короля-Солнце породила любовь...

Король впервые в жизни испытал настоящее чувство. Он вздрагивал при звуках скрипок, вздыхал лунными вечерами и грезил «о сладких объятиях» восхитительной итальянки, которая хорошела день ото дня.

Но в это же время при дворе начались разговоры, что король в скором времени женится на испанской инфанте Марии-Терезии.

Зная в деталях о ходе переговоров с Испанией, Манчини, столь же сведущая в политике, как и в музыке и литературе, внезапно осознала, что страсть Людовика XIV может иметь самые роковые последствия для всего королевства. И 3 сентября она написала Мазарини о том, что отказывается от короля.

Эта новость повергла Людовика XIV в отчаяние.

Он слал ей умоляющие письма, но ни на одно не получил ответа. В конце концов, он велел отвезти к ней свою любимую собачку. У изгнанницы достало мужества и решимости, чтобы не поблагодарить короля за подарок, который, однако, доставил ей мучительную радость.

Тогда Людовик XIV подписал мирный договор с Испанией и дал согласие жениться на инфанте. Мария-Терезия отличалась на редкость спокойным нравом. Предпочитая тишину и уединение, она проводила время за чтением испанских книг. В день, когда праздничные колокола гремели по всему королевству, в Бруаже Мари заливалась горючими слезами. «Я не могла думать, – писала она в «Мемуарах», – что дорогой ценой заплатила за мир, которому все так радовались, и никто не помнил, что король вряд ли женился бы на инфанте, если бы я не принесла себя в жертву...»

Мария-Терезия иногда всю ночь ждала возвращения короля, перепархивающего в это время от одной возлюбленной к другой. Под утро или на следующий день жена забрасывала Людовика XIV вопросами, в ответ тот целовал ей руки и ссылался на государственные дела.

Однажды на балу у Генриетты Английской король встретился взглядом с очаровательной девушкой и принялся настойчиво ухаживать за фрейлиной Луизой де Лавальер.

Людовик XIV настолько полюбил Луизу, что окружил свои отношения с ней, говоря словами аббата де Шуази, «непроницаемой тайной». Они встречались ночью в парке Фонтенбло или же в комнате графа де Сент-Эньяна, но на людях король не позволял себе ни одного жеста, который мог бы раскрыть «секрет его сердца».

Их связь обнаружилась случайно. Однажды вечером придворные прогуливались по парку, как вдруг хлынул сильнейший ливень. Спасаясь от грозы, все укрылись под деревьями. Влюбленные же отстали. Лавальер из-за своей хромоты, а Людовик – по той простой причине, что никто не ходит быстрее своей любимой.

На глазах у двора король под проливным дождем повел фаворитку во дворец, обнажив голову, чтобы укрыть ее своей шляпой.

Естественно, такая галантная манера обхождения с юной фрейлиной вызвала поток сатирических куплетов и эпиграмм злоязычных поэтов.

Через некоторое время ревность вновь заставила Людовика XIV забыть о своей сдержанности.

Один молодой придворный по имени Ломени де Бриенн имел неосторожность немножко поухаживать за Луизой де Лавальер. Встретив ее как-то вечером в покоях Генриетты Английской, он предложил ей позировать художнику Лефевру в виде Магдалины. Во время беседы в комнату вошел король.

«Что вы здесь делаете, мадемуазель?»

Луиза, покраснев, рассказала о предложении Бриенна.

«Не правда ли, это удачная мысль?» – спросил тот.

Король не сумел скрыть неудовольствия: «Нет. Ее надо изобразить в виде Дианы. Она слишком молода, чтобы позировать в роли кающейся грешницы».

Лавальер иногда отказывалась от свидания, ссылаясь на недомогание. Но король находил тысячи способов увидеться с ней. Однажды она вызвалась сопровождать Генриетту в Сен-Клу, где надеялась укрыться от него. Он тут же вскочил на лошадь и под предлогом того, что хочет осмотреть строительные работы, за один день посетил Венсенский замок, Тюильри и Версаль.

В шесть часов вечера он был в Сен-Клу.

«Я приехал поужинать с вами», – сказал он брату.

После десерта король поднялся в спальню Луизы, фрейлины жены брата. Он проскакал тридцать семь лье только для того, чтобы провести ночь с Луизой, – поступок совершенно невероятный, вызвавший изумление у всех современников.

Несмотря на это свидетельство пылкой страсти, наивная девушка поначалу надеялась, что король станет благоразумнее в последние недели перед родами своей жены.

Однако после ссоры с Марией-Терезией король решил целиком посвятить себя любовнице. Такой возможности он не мог упустить. И Луиза, которой казалось, что он может вернуться на истинный путь, теперь проводила с ним почти каждую ночь, испытывая в его объятиях и несказанное наслаждение, и сильнейшие угрызения совести...

Первого ноября королева произвела на свет сына, которого назвали Людовиком. Это счастливое событие на время сблизило коронованных супругов. Однако едва дофин был окрещен, как монарх снова вернулся в постель мадемуазель де Лавальер. На этом ложе, согретом грелкою, фаворитка познавала радости, утолявшие томление тела, но одновременно вносившие смятение в душу...

Однажды король спросил Луизу о любовных похождениях Генриетты Английской. Фаворитка, обещавшая подруге хранить тайну, отказалась отвечать. Людовик XIV удалился в сильном раздражении, хлопнув дверью и оставив в спальне рыдающую Луизу.

Между тем еще в начале своей связи любовники договорились, что «если им доведется поссориться, то ни один из них не ляжет спать, не написав письма и не сделав попытки к примирению».

Поэтому Луиза всю ночь ждала вестника, который постучится к ней в дверь. На рассвете ей стало ясно: король не простил обиды. Тогда она, завернувшись в старый плащ, в отчаянии покинула Тюильри и побежала в монастырь Шайо.

Эта новость привела короля в такое смятение, что он, забыв о приличиях, вскочил на лошадь. Королева, присутствовавшая при этом, сказала, что он совершенно не владеет собой.

Людовик привез Луизу в Тюильри в своей карете и прилюдно ее поцеловал, так что все свидетели этой сцены пришли в изумление...

Дойдя до покоев Генриетты Английской, Людовик XIV «стал подниматься очень медленно, не желая показать, что плакал». Затем он начал просить за Луизу и добился – не без труда – согласия Генриетты оставить ее при себе... Величайший король Европы превратился в униженного просителя, озабоченного только тем, чтобы мадемуазель де Лавальер не проливала больше слез.

Вечером Людовик посетил Луизу. Увы! Чем большее она получала наслаждение, тем сильнее мучилась угрызениями совести. «И томные вздохи смешивались с искренними сетованиями...»

В это время мадемуазель де ла Мот Уданкур, пылающая страстью, предприняла отчаянную попытку завлечь в свои сети Людовика XIV. Но король не мог позволить себе две связи одновременно, тем более он был слишком занят – он строил Версаль.

Вот уже несколько месяцев монарх с помощью архитекторов Лебрена и Ленотра возводил в честь Луизы самый красивый дворец в мире. Для двадцатичетырехлетнего короля это было упоительным занятием, которое поглощало все его время.

Когда же ему случалось отодвинуть в сторону чертежи, загромождавшие письменный стол, он принимался писать нежное письмо Луизе. Однажды он даже написал ей изысканное двустишие на бубновой двойке в ходе карточной партии. А мадемуазель де Лавальер с присущим ей остроумием ответила настоящей маленькой поэмой, где просила писать ей на двойке червей, ибо это более надежная масть.

Когда же король возвращался в Париж, он немедленно бросался к Луизе, и оба любовника испытывали тогда такую радость, что напрочь забывали об осторожности.

Результат не заставил себя ждать: однажды вечером фаворитка в слезах объявила королю, что ждет ребенка. Людовик XIV, придя в восторг, отбросил прочь привычную сдержанность: отныне он стал прогуливаться по Лувру вместе со своей подругой, чего раньше не делал никогда.

Прошло несколько месяцев. Людовик XIV отправился воевать с герцогом Лотарингским и во главе победоносной армии вернулся 15 октября 1663 года, покрыв себя славой. Луиза ждала его с нетерпением. Она уже не могла скрывать свою беременность.

19 декабря в четыре часа утра Кольбер получил от акушера следующую записку: «У нас мальчик, сильный и здоровый. Мать и дитя чувствуют себя хорошо. Слава Богу. Жду распоряжений».

Распоряжения оказались жестокими для Луизы. В тот же день новорожденного отнесли в Сан-Ле: по тайному приказу короля он был записан как Шарль, сын г-на Ленкура и мадемуазель Элизабет де Бе».

Всю зиму Луиза пряталась в своем доме, не принимая никого, кроме короля, очень огорченного этим затворничеством. Весной он привез ее в Версаль, который был почти достроен. Теперь она заняла положение официально признанной фаворитки, и куртизаны всячески заискивали перед ней. Однако Луиза не умела быть счастливой и потому плакала.

Но она плакала бы еще горше, если бы знала, что носит под сердцем второго маленького бастарда, зачатого в предыдущем месяце.

Ребенок этот родился под покровом глубочайшей тайны 7 января 1665 года и был окрещен как Филипп, «сын Франсуа Дерси, буржуа, и Маргариты Бернар, его супруги». Кольбер, которому по-прежнему приходилось заниматься устройством младенцев, вверил его попечению надежных людей.

В конце концов, Людовику XIV надоело успокаивать любовницу, и он обратил внимание на принцессу Монако. Она была молода, обаятельна, остроумна и необыкновенно привлекательна; но в глазах короля самым большим ее достоинством было то, что она делила ложе с Лозеном, прославленным обольстителем, и, стало быть, имела богатый опыт.

Людовик XIV принялся усердно ухаживать за принцессой, которая с радостью позволила соблазнить себя.

Через три недели король расстался с принцессой Монако, поскольку нашел ее привязанность несколько утомительной для себя, и вновь вернулся к де Лавальер.

20 января 1666 года умерла регентша Анна Австрийская, мать Людовика XIV. Вместе с ней исчезла последняя преграда, хоть немного удерживавшая короля в рамках приличия. Вскоре в этом убедились все. Через неделю мадемуазель де Лавальер стояла рядом с Марией-Терезией во время мессы...

Именно тогда постаралась привлечь внимание короля одна молодая фрейлина королевы, которая поняла, что обстоятельства складываются в ее пользу. Она была красива, коварна и остра на язык. Звали ее Франсуаза Атенаис, уже два года она была замужем за маркизом де Монтеспаном, но при этом не отличалась безупречной супружеской верностью.

Людовик XIV вскоре подпал под ее чары. Не бросая Луизу, которая вновь была беременна, он стал порхать вокруг Атенаис. Скромная фаворитка быстро поняла, что отныне не только она интересует короля. Как всегда, незаметно разрешившись от бремени, она затаилась в своем особнячке и приготовилась втихомолку страдать.

Но будущий Король-Солнце любил театральность, чтобы все происходило на глазах у зрителей. Поэтому он устроил празднества в Сен-Жермене под названием «Балет муз», где Луиза и мадам де Монтеспан получили совершенно одинаковые роли, дабы всем стало ясно, что обе на равных правах будут делить его ложе.

14 мая около полудня разнеслась удивительная новость. Стало известно, что король только что даровал титул герцогини мадемуазель де Лавальер и признал своей дочерью третьего ее ребенка – маленькую Марию-Анну (два первых сына умерли в младенчестве).

Побледневшая мадам де Монтеспан поспешила к королеве, чтобы узнать подробности. Мария-Терезия рыдала. Вокруг нее придворные шепотом обсуждали жалованную грамоту, уже утвержденную парламентом. Изумлению не было предела. Говорили, что подобного бесстыдства не случалось со времен Генриха IV.

3 октября Лавальер родила сына, которого тут же унесли. Ему предстояло получить имя графа де Вермандуа. Это событие несколько сблизило короля с нежной Лавальер, и встревоженная Монтеспан поспешила к колдунье Вуазен. Та вручила ей пакет с «любовным порошком» из обугленных и растолченных костей жабы, зубов крота, человеческих ногтей, шпанской мушки, крови летучих мышей, сухих слив и железной пудры.

В тот же вечер ни о чем не подозревавший король Франции проглотил это отвратительное зелье вместе с супом. В силе колдовских чар усомниться было трудно, поскольку король почти сразу покинул Луизу де Лавальер, вернувшись в объятия мадам де Монтеспан.

Вскоре Людовик XIV решил придать своим любовницам официальный статус, дабы продемонстрировать пренебрежение ко всякого рода моралистам. В начале 1669 года он поместил Луизу и Франсуазу в смежных покоях в Сен-Жермене. Более того, он потребовал, чтобы обе женщины поддерживали видимость дружеских отношений. Отныне все видели, как они играют в карты, обедают за одним столом и прогуливаются рука об руку по парку, оживленно и любезно беседуя.

Король же безмолвно ждал, как отреагирует на это двор. И вскоре появились куплеты, весьма непочтительные по отношению к фавориткам, но сдержанные в том, что касалось короля. Людовик XIV понял, что партию можно считать выигранной. Каждый вечер он со спокойной душой отправлялся к своим возлюбленным и находил в этом все большее удовольствие.

Разумеется, предпочтение почти всегда отдавалось мадам де Монтеспан. Та не скрывала своего восторга. Ей очень нравились ласки короля. Людовик XIV делал это со знанием дела, поскольку читал Амбруаза Паре, который утверждал, что «не должно сеятелю вторгаться в поле человеческой плоти с наскоку...» Но после этого можно было действовать с отвагой мужа и короля.

Такой подход не мог не принести плодов. В конце марта 1669 года мадам де Монтеспан произвела на свет восхитительную девочку.

Король, который все больше и больше привязывался к пылкой маркизе, практически игнорировал де Лавальер. Мадам де Монтеспан была так обласкана королем, что 31 марта 1670 года родила второго ребенка – будущего герцога Мэнского. На сей раз ребенок появился на свет в Сен-Жермене, «в дамских покоях», и мадам Скаррон, которую король недолюбливал, не посмела прийти туда. Но за нее все сделал Лозен. Он взял ребенка, завернул в собственный плащ, быстро прошел через покои королевы, пребывавшей в неведении, пересек парк и подошел к решетке, где ждала карета воспитательницы. Через два часа мальчик уже присоединился к своей сестре.

Внезапно разнеслась ошеломительная новость: мадемуазель де Лавальер, тайно покинув двор во время бала в Тюильри, отправилась на заре в монастырь Шайо. Луиза, униженная мадам де Монтеспан, покинутая королем, придавленная горем и терзаемая угрызениями совести, решила, что только в религии может найти утешение.

Людовику XIV сообщили об этом, когда он уже собирался покинуть Тюильри. Бесстрастно выслушав новость, он поднялся в карету вместе с мадам де Монтеспан и мадемуазель де Монпансье, и многим показалось, что бегство Луизы оставило его совершенно равнодушным. Однако едва карета выехала на дорогу в Версаль, как по щекам короля потекли слезы. Увидев это, Монтеспан зарыдала, а мадемуазель де Монпансье, которая всегда с охотой плакала в опере, сочла за лучшее присоединиться к ней.

В тот же вечер Кольбер привез Луизу в Версаль по распоряжению короля. Несчастная застала своего любовника в слезах и поверила, что он все еще ее любит.

Но после того как 18 декабря 1673 года в церкви Сен-Сюльпис король вынудил ее быть крестной матерью очередной дочери мадам де Монтеспан, Луиза приняла самое важное решение в своей жизни.

2 июня, в возрасте тридцати лет, она приняла постриг и стала милосердной сестрой Луизой. И это имя она носила до самой смерти, в течение тридцати шести лет.

Тем временем в Париже мадам де Монтеспан не сидела сложа руки. Она постоянно посылала в Сен-Жермен любовные порошки, которые затем при посредстве подкупленных слуг подмешивались в пищу короля. Поскольку эти порошки содержали шпанскую мушку и прочие возбуждающие средства, Людовик XIV вновь стал бродить вокруг апартаментов молодых фрейлин, и многие девицы обрели благодаря этому обстоятельству статус женщины...

Затем красавица де Монтеспан обратилась к нормандским колдунам, которые стали регулярно снабжать ее любовными напитками и возбуждающими средствами для Людовика XIV. Так продолжалось в течение многих лет. Зелье оказывало на короля все более сильное воздействие, чем хотелось бы мадам де Монтеспан. Монарх стал испытывать ненасытную потребность в половой близости, в чем скоро пришлось убедиться многим фрейлинам.

Первой, на кого обратил внимание король, была Анна де Роган, баронесса де Субиз, восхитительная молодая женщина двадцати восьми лет, которая почтительно уступила не слишком почтительному предложению. Монарх встречался с ней в апартаментах мадам де Рошфор. Получая от этих свиданий бесконечное наслаждение, он старался действовать максимально осторожно, чтобы никто ничего не проведал, ибо красавица была замужем.

Но Людовик XIV терзался напрасно: де Субиз был хорошо воспитан и обладал покладистым характером. Более того, это был деловой человек. Увидев в своем бесчестье источник дохода, он не стал протестовать, а потребовал денег. «Гнусная сделка совершилась», – писал летописец, – и знатный негодяй, в баронскую мантию которого пролился золотой дождь, купил бывший дворец Гизов, получивший имя Субиз. Он сколотил себе миллионное состояние».

Когда кто-нибудь выражал восхищение его богатством, снисходительный муж отвечал с похвальной скромностью: «Я здесь ни при чем, это заслуга моей жены».

Прелестная Анна была столь же алчной и ненасытной, как и ее супруг. Она облагодетельствовала всех родных: это семейство было осыпано милостями короля. Из баронессы де Субиз фаворитка превратилась в принцессу де Субиз и сочла, что может теперь смотреть сверху вниз на мадам де Монтеспан.

Маркиза, ревновавшая соперницу, прибежала к колдунье Вуазен и раздобыла новое зелье, дабы отвадить Людовика XIV от Анны. Трудно сказать, стал ли этот порошок причиной опалы, но король внезапно оставил свою молодую любовницу и вернулся в постель Франсуазы.

В конце 1675 года Людовик XIV, одарив своим расположением сначала мадемуазель де Грансе, а затем принцессу Марию-Анну Вюртенбургскую, влюбился в камеристку Франсуазы. С тех пор, направляясь к фаворитке, король неизменно задерживался в прихожей, занимаясь вместе с мадемуазель де Ойе не слишком пристойными забавами.

Обнаружив, что ее обманывают, де Монтеспан в ярости поручила надежным друзьям обратиться к овернским знахарям и раздобыть у них зелье более сильное, нежели порошки Вуазен. Вскоре ей доставили таинственные флаконы с мутной жидкостью, которая затем оказалась в пище короля.

Впрочем, результаты обнадеживали: Людовик XIV, не терпевший однообразия, оставил мадемуазель де Ойе, и мадам де Монтеспан прониклась еще большей верой в силу любовных напитков. Она приказала приготовить другие возбуждающие средства, дабы вновь стать единственной любовницей короля, но добилась обратного.

В очередной раз монарх не смог удовлетвориться чарами фаворитки; ему понадобилась еще одна «сладостная плоть», чтобы утолить желание. Он вступил в связь с мадемуазель де Людр – фрейлиной из свиты королевы. Но и эта женщина проявила нескромность.

Маркиза, обуреваемая ревностью, стала изыскивать еще более сильные средства и в течение двух недель пичкала ими короля, который, надо признать, обладал могучим здоровьем, если ухитрялся переваривать препараты, содержащие в себе толченую жабу, змеиные глаза, кабаньи яички, кошачью мочу, лисий кал, артишоки и стручковый перец.

Как-то раз он зашел к Франсуазе, находясь под воздействием зелья, и подарил ей час наслаждения. Девять месяцев спустя, 4 мая 1677 года сияющая маркиза разрешилась от бремени дочерью, которую окрестили Франсуазой-Марией Бурбонской. Впоследствии она была признана законной дочерью короля под именем мадемуазель де Блуа.

Но Франсуазе не удалось закрепиться в прежнем качестве единственной любовницы, ибо прекрасная мадемуазель де Людр, желая сохранить свое «положение», решила сделать вид, что также забеременела от короля.

Сообщники доставили Франсуазе коробку с серым порошком, и, по странному совпадению, Людовик XIV совершенно охладел к мадемуазель де Людр, которая окончила свои дни в монастыре дочерей Святой Марии в пригороде Сен-Жермен.

Однако монарх, излишне воспламенившись от провансальского препарата, вновь ускользнул от Франсуазы: по остроумному выражению мадам де Севинье, «опять запахло свежатинкой в стране Quanto».

Среди фрейлин мадам Людовик XIV разглядел восхитительную блондинку с серыми глазами. Ей было восемнадцать лет, и ее звали мадемуазель де Фонтанж. Именно о ней аббат де Шуази сказал, что «она красива, как ангел, и глупа, как пробка».

Король воспылал желанием. Однажды вечером, не в силах более сдерживаться, он покинул Сен-Жермен в сопровождении нескольких гвардейцев и отправился в Пале-Рояль, резиденцию Генриетты Английской. Там он постучал в дверь условленным сигналом, и одна из фрейлин принцессы мадемуазель де Адре, ставшая сообщницей влюбленных, проводила его в покои подруги.

К несчастью, когда он на рассвете возвращался в Сен-Жермен, парижане его узнали, и вскоре мадам де Монтеспан получила исчерпывающие сведения об этой любовной авантюре. Ярость ее не поддается описанию. Возможно, именно тогда ей и пришла в голову мысль отравить из мести и короля, и мадемуазель де Фонтанж.

12 марта 1679 года была арестована отравительница Вуазен, к чьим услугам не раз прибегала де Монтеспан. Фаворитка, обезумев от страха, уехала в Париж.

Спустя несколько дней Франсуаза, уверившись, что ее имя не было названо, немного успокоилась и вернулась в Сен-Жермен. Однако по прибытии ее ожидал удар: мадемуазель де Фонтанж расположилась в апартаментах, смежных с покоями короля.

С тех пор как Франсуаза обнаружила на своем месте мадемуазель де Фонтанж, она твердо решила отравить короля. Сначала ей пришло в голову сделать это при помощи прошения, пропитанного сильным ядом. Трианон, сообщница Вуазен, «приготовила отраву столь сильную, что Людовик XIV должен был умереть, едва прикоснувшись к бумаге». Задержка помешала исполнению этого плана: мадам де Монтеспан, зная, что Ла Рейни после ареста отравительниц удвоил бдительность и усиленно охранял короля, решила в конечном счете прибегнуть к порче, а не к яду.

Некоторое время обе фаворитки, казалось, жили в добром согласии. Мадемуазель де Фонтанж делала подарки Франсуазе, а Франсуаза перед вечерними балами сама наряжала мадемуазель де Фонтанж. Людовик XIV оказывал внимание обеим своим дамам и был, казалось, на верху блаженства...

Фонтанж умерла 28 июня 1681 года после агонии, длившейся одиннадцать месяцев, в возрасте двадцати двух лет. Сразу же пошли толки об убийстве, и принцесса Пфальцская отметила: «Нет сомнений, что Фонтанж была отравлена. Сама она обвинила во всем Монтеспан, которая подкупила лакея, и тот погубил ее, подсыпав отраву в молоко».

Разумеется, король разделял подозрения двора. Страшась узнать, что его любовница совершила преступление, он запретил производить вскрытие усопшей.

Хотя королю приходилось вести себя с маркизой так, словно ему ничего не было известно, он все-таки не мог по-прежнему разыгрывать влюбленного и вернулся к Марии-Терезии.

На этот путь он вступил не без помощи мадам Скаррон, урожденной Франсуазы Д’Обинье, вдовы известного поэта, которая потихоньку обретала влияние, действуя в тени, но чрезвычайно ловко и осмотрительно. Она воспитывала внебрачных детей Монтеспан от короля.

Людовик XIV видел, с какой любовью воспитывает она детей, заброшенных мадам де Монтеспан. Он уже успел оценить ее ум, честность и прямоту и, не желая признаться в том самому себе, все чаще искал ее общества.

Когда она в 1674 году купила земли Ментенон в нескольких лье от Шартра, мадам де Монтеспан выразила крайнее неудовольствие: «Вот как? Замок и имение для воспитательницы бастардов?»

«Если унизительно быть их воспитательницей, – ответила новоявленная помещица, – то что же говорить об их матери?»

Тогда, чтобы заставить замолчать мадам де Монтеспан, король в присутствии всего двора, онемевшего от изумления, назвал мадам Скаррон новым именем – мадам де Ментенон. С этого момента и по особому распоряжению монарха она подписывалась только этим именем.

Прошли годы, и Людовик XIV привязался к этой женщине, так не похожей на мадам де Монтеспан. После дела отравителей он, естественно, обратил взоры к ней, ибо его смятенная душа требовала утешения.

Но мадам де Ментенон не жаждала занять место фаворитки. «Укрепляя монарха в вере, – говорил герцог де Ноай, – она использовала чувства, которые внушила ему, дабы вернуть его в чистое семейное лоно и обратить на королеву те знаки внимания, которые по праву принадлежали только ей».

Мария-Терезия не верила своему счастью: король проводил с ней вечера и разговаривал с нежностью. Почти тридцать лет, она не слышала от него ни единого ласкового слова.

Мадам де Ментенон, суровая и набожная почти до ханжества, хотя и провела, согласно уверениям многих, довольно бурную молодость, теперь отличалась удивительной разумностью и сдержанностью. Она относилась к монарху с чрезвычайным почтением, восхищалась им и считала себя избранной Богом, дабы помочь ему стать «христианнейшим королем».

В течение нескольких месяцев Людовик XIV встречался с ней ежедневно. Де Ментенон подавала превосходные советы, умело и ненавязчиво вмешивалась во все дела и, в конечном счете, стала для монарха необходимой.

Людовик XIV смотрел на нее горящими глазами и «с некоторой умильностью в выражении лица». Без сомнения, он жаждал заключить в объятия эту прекрасную недотрогу, переживавшую в свои сорок восемь лет блистательный закат.

Монарх полагал неприличным делать любовницу из женщины, которая так хорошо воспитала его детей. Впрочем, достойное поведение и сдержанность Франсуазы де Ментенон исключали всякую мысль об адюльтере. Она была не из тех дам, которых можно легко увлечь к первой попавшейся постели.

Оставался только один выход: жениться на ней втайне. Людовик, решившись, послал однажды утром своего исповедника, отца де Лашеза, сделать предложение Франсуазе.

Брак был заключен в 1684 или 1685 году (точной даты не знает никто) в кабинете короля, где новобрачных благословил монсеньор Арле де Шанваллон в присутствии отца де Лашеза.

Многие тогда стали догадываться о тайном браке короля с Франсуазой. Но на поверхность это не вышло, ибо каждый старался хранить секрет. Одна лишь мадам де Севинье, перо которой было столь же неудержимым, как и ее язык, написала дочери: «Положение мадам де Ментенон уникально, подобного никогда не было и не будет...»

Под влиянием мадам де Ментенон, которая, сдвинув колени и поджав губы, продолжала дело по «очищению» нравов, Версаль превратился в такое скучное место, что, как тогда говорили, «даже кальвинисты завыли бы здесь от тоски».

При дворе были запрещены все игривые выражения, мужчины и женщины более не смели откровенно объясняться друг с другом, а красотки, сжигаемые внутренним огнем, вынуждены были прятать томление под маской благочестия.

27 мая 1707 года на водах в Бурбон-л’Аршамбо умерла мадам де Монтеспан. Людовик XIV, узнав о смерти бывший любовницы, произнес с полным равнодушием: «Слишком давно она умерла для меня, чтобы я оплакивал ее сегодня».

31 августа 1715 года Людовик XIV впал в состояние комы и 1 сентября, в четверть девятого утра, испустил последний вздох.

Через четыре дня ему должно было исполниться семьдесят семь лет. Царствование его длилось семьдесят два года.

Муромов И.А. 100 великих любовников. – М.: Вече, 2002.

В 1695 году госпожа де Мэнтенон торжествовала победу. Благодаря на редкость удачному стечению обстоятельств бедная вдова Скаррона стала гувернанткой внебрачных детей госпожи де Монтеспан и Людовика XIV. Г-жа де Мэнтенон, скромная, незаметная — и к тому же хитрая,— сумела привлечь к себе внимание короля-солнце 2, и тот, сделав ее своей любовницей, в конце концов тайно обручился с нею! На что Сен-Симон 3 в свое время заметил: «История в это не поверит». Как бы то ни было, а Истории, хоть и с большим трудом, все же пришлось в это поверить.

Г-жа де Мэнтенон была прирожденной воспитательницей. Когда же она стала королевой in partibus, ее склонность к воспитанию переросла в подлинную страсть. Уже знакомый нам герцог Сен-Симон обвинял ее в болезненном пристрастии к управлению другими, утверждая, что «сия тяга лишала ее свободы, коей она могла наслаждаться вполне». Он упрекал ее в том, что она тратила уйму времени на попечение доброй тысячи монастырей. «Она взваливала на себя бремя никчемных, призрачных, нелегких забот, — писал он, — то и дело отправляла письма и получала ответы, составляла указания для избранных — словом, занималась всякой чепухой, которая, как правило, ни к чему не приводит, а если и приводит, то к каким-то из ряда вон выходящим последствиям, горьким оплошностям в принятии решений, просчетам в управлении ходом событий и неправильному выбору». Не очень-то любезное суждение о благородной даме, хотя, в общем-то, справедливое.

Итак, 30 сентября 1695 года г-жа Мэнтенон известила главную настоятельницу Сен-Сира — в ту пору это был пансион благородных девиц, а не военное училище, как в наши дни,— о нижеследующем:

«В ближайшее время намереваюсь постричь в монахини одну мавританку, выразившую желание, чтобы на обряде присутствовал весь Двор; я предлагала провести церемонию при закрытых дверях, но нас уведомили, что в таком случае торжественный обет будет признан недействительным — надобно-де предоставить народу возможность потешиться».

Мавританка? Какая еще мавританка?

Надо заметить, что в те времена «маврами» и «мавританками» называли людей с темным цветом кожи. Стало быть, г-жа де Мэнтенон писала о некоей юной негритянке.

О той самой, которой 15 октября 1695 года король назначил пансион в 300 ливров в качестве награды за ее «благое намерение посвятить свою жизнь служению Господу в Бенедиктинском монастыре в Морэ». Теперь нам остается узнать, кто же она такая, эта мавританка из Морэ.

По дороге из Фонтенбло в Пон-сюр-Ионн лежит маленький городишко Морэ — опоясанный древними стенами, восхитительный архитектурный ансамбль, состоящий из старинных зданий и улиц, совершенно непригодных для автомобильного движения. Со временем облик городка сильно изменился. В конце XVII века там находился Бенедиктинский монастырь, ничем не отличавшийся от сотен других, разбросанных по всему Французскому королевству. Про эту святую обитель никто никогда бы и не вспомнил, если бы в один прекрасный день среди ее обитательниц не обнаружилась чернокожая монахиня, существование которой так поражало современников.

Самым удивительным, однако, было не то, что у бенедиктинцев прижилась какая-то мавританка, а забота и внимание, которые проявляли к ней высокопоставленные особы при Дворе. Если верить Сен-Симону, г-жа де Мэнтенон, к примеру, «то и дело наведывалась к ней из Фонтенбло, и, в конце концов, к ее визитам привыкли». С мавританкой она, правда, виделась нечасто, но и не так чтоб уж очень редко. Во время таких посещений она «участливо справлялась о ее жизни, здоровье и о том, как к ней относится настоятельница». Когда принцесса Мария-Аделаида Савойская прибыла во Францию обручиться с наследником престола герцогом Бургундским, г-жа де Мэнтенон повезла ее в Морэ, чтобы та могла собственными глазами увидеть мавританку. Дофин, сын Людовика XIV, видел ее не раз, а принцы, его дети, — раз или два, «и все они относились к ней добросердечно».

В самом деле, с мавританкой обходились как ни с кем другим. «К ней относились с куда большим вниманием, нежели к любой известной, выдающейся личности, и она гордилась тем, что к ней проявляют столько заботы, равно как и тайной, что окружала ее; хотя жила она скромно, чувствовалось, что за нею стоят могущественные покровители».

Да уж, в чем не откажешь Сен-Симону, так это в умении завладевать интересом читателей. Его мастерство проявляется особенно ярко, когда он, рассказывая о мавританке, сообщает, например, что «однажды, услышав звук охотничьего рога — в лесу неподалеку охотился Монсеньор (сын Людовика XIV), — она как бы между прочим обронила: «Это мой брат охотится».

Итак, благородный герцог поставил вопрос. Но дает ли он ответ? Дает, хотя и не совсем ясный.

«Поговаривали, будто она дочь короля и королевы... писали даже, что у королевы случился выкидыш, в чем были уверены многие придворные. Но, как бы то ни было, это осталось тайной».

Откровенно говоря, Сен-Симону были неведомы основы генетики — не можно ли его осуждать за это? Сегодня любой студент-медик скажет вам, что муж и жена, если они оба белые, просто не в состоянии дать жизнь чернокожему ребенку.

Для Вольтера, столько писавшего о тайне Железной маски, тут все было ясно как божий день, если он решился написать такое: «Она была на редкость смуглая и к тому же походила на него (короля). Когда король отправил ее в монастырь, он сделал ей подарок, назначив содержание в двадцать тысяч экю. Бытовало мнение, будто она его дочь, что вызывало у нее чувство гордости, однако настоятельницы выражали по сему поводу явное недовольство. Во время очередной поездки в Фонтенбло г-жа де Мэнтенон посетила Морэйский монастырь, она призвала чернокожую монахиню к большей сдержанности и сделала все, чтобы избавить девицу от мысли, тешившей ее самолюбие.

— Сударыня, — ответила ей монахиня, — усердие, с каким такая знатная особа, как вы, пытается внушить мне, что я не дочь короля, убеждает меня как раз в обратном».

Подлинность свидетельства Вольтера трудно подвергнуть сомнению, поскольку свои сведения он почерпнул из источника, заслуживающего доверия. Однажды он сам отправился в Морэйский монастырь и лично видел мавританку. Друг Вольтера Комартен, пользовавшийся правом свободно посещать монастырь, выхлопотал такое же разрешение и для автора «Века Людовика XIV».

А вот еще одна подробность, заслуживающая внимания читателя. В пансионной грамоте, что вручил мавританке король Людовик XIV, значится ее имя. Оно было двойное и состояло из имен короля и королевы... Мавританку звали Людовика-Мария-Тереза!

Если благодаря своей мании возводить монументальные сооружения Людовик XIV был схож с египетскими фараонами, то страсть к любовным утехам роднила его с арабскими султанами. Так, Сен-Жермен, Фонтенбло и Версаль были превращены в настоящие серали. Король-солнце имел обыкновение небрежно ронять носовой платок — и всякий раз находилось с десяток дам и девиц, притом из самых знатных родов Франции, которые тотчас же устремлялись его подобрать. В любви Людовик был скорее «обжорой», нежели «гурманом». Самая откровенная женщина в Версале — княгиня Пфальцкая, невестка короля, говорила, что «Людовик XIV был галантен, однако зачастую галантность его перерастала в сущее распутство. Он любил всех без разбору: благородных дам, крестьянок, дочерей садовника, горничных, — для женщины главное было прикинуться, будто она влюблена в него». Неразборчивость в любви король начал проявлять с самого первого своего сердечного увлечения: женщина, приобщившая его к любовным усладам, была старше его лет на тридцать, к тому же у нее не было глаза.

Однако в дальнейшем, надо признать, он добился более значительных успехов: его любовницами были очаровательная Луиза де Лавальер и Атенаис де Монтеспан, восхитительная красавица, хотя, ежели судить по нынешним понятиям, и несколько полноватая — ничего не попишешь, со временем мода меняется как на женщин, так и на наряды.

К каким только уловкам не прибегали придворные дамы, чтобы «заполучить короля»! Ради этого молоденькие девицы даже были готовы на кощунство: нередко можно было видеть, как в часовне, во время мессы, они без всякого стыда поворачивались спиной к алтарю, чтобы лучше видеть короля, а точнее, чтобы королю было удобнее их разглядеть. Ну и ну! А меж тем «Величайший из королей» был всего лишь коротышка — его рост едва достигал 1 метра 62 сантиметров. Так что, поскольку он всегда стремился выглядеть статным, ему приходилось носить башмаки с подошвой толщиной 11 сантиметров и парик высокой 15 сантиметров. Однако это еще пустяки: можно быть маленьким, но красивым. Людовик XIV же перенес тяжелую операцию на челюсти, после чего в верхней полости рта осталось отверстие, и, когда он ел, пища выходила у него через нос. Хуже того: от короля всегда дурно пахло. Он знал это — и когда входил в комнату, тут же открывал окна, даже если снаружи стоял мороз. Чтобы отбить неприятный запах, г-жа де Монтеспан всегда сжимала в руке платочек, пропитанный резкими духами. Однако, невзирая ни на что, для большинства версальских дам «мгновение», проведенное в обществе короля, казалось истинно райским. Быть может, причина тому женское тщеславие?

Королева Мария-Тереза любила Людовика не меньше других женщин, которые в разное время делили с королем его ложе. Едва Мария-Тереза, по прибытии из Испании, ступила на остров Бидассоа, где ее ждал юный Людовик XIV, она влюбилась в него с первого взгляда. Она восхищалась им, ибо он показался ей красавцем, и всякий раз в восторге замирала перед ним и перед его гением. Ну а король? А король был ослеплен куда меньше. Он видел ее такой, какой она и была,— тучной, маленькой, с некрасивыми зубами, «испорченными и почерневшими». «Говорят, зубы у нее стали такими оттого, что она ела много шоколада,— объясняет княгиня Пфальцкая и прибавляет: — К тому же она в непомерных количествах употребляла чеснок». Таким образом, выходило, что один неприятный запах отбивал другой.

Король-солнце в конце концов проникся чувством супружеского долга. Всякий раз, когда он представал перед королевой, настроение ее делалось праздничным: «Стоило королю одарить ее дружеским взглядом, она ощущала себя счастливой целый день. Она радовалась, что король делит с нею брачное ложе, ибо ей, испанке по крови, любовные утехи доставляли истинное наслаждение, и ее радость не могли не замечать придворные. Она никогда не гневалась на тех, кто над нею подтрунивал за это,— она сама смеялась, подмигивала насмешникам и при этом довольно потирала свои маленькие ручки».

Их союз длился двадцать три года и принес им шестерых детей — трех сыновей и трех дочерей, однако все девочки умерли в младенчестве.

Вопрос, имеющий касательство к тайне мавританки из Морэ, подразделяется, в свою очередь, на четыре подвопроса: могло ли быть, что чернокожая монахиня являлась одновременно дочерью короля и королевы? — и на этот вопрос мы уже дали отрицательный ответ; могла ли она быть дочерью короля и любовницы-негритянки? — или же, по-иному говоря, дочерью королевы и любовника-негра? И наконец, могло ли быть так, что чернокожая монахиня, не имея никакого отношения к королевской чете, просто-напросто заблуждалась, называя дофина «своим братом»?

В Истории есть две личности, чьи любовные связи стали предметом тщательных исследований — Наполеон и Людовик XIV. Иные историки потратили всю жизнь на то, чтобы определить, сколько у них было любовниц. Так вот, что касается Людовика XIV, никому так и не удалось установить — хотя ученые досконально изучили все документы, свидетельства и мемуары того времени,— что у него хоть однажды была «цветная» любовница. Что правда, то правда, в ту пору во Франции цветные женщины были в диковину, и если б король невзначай приглядел себе одну, слухи о его увлечении в мгновение ока распространились бы по всему королевству. Тем паче если учесть, что каждый божий день король-солнце старался держаться у всех на виду. Ни один его жест или слово просто не могли быть пропущены любопытными придворными: еще бы, ведь Двор Людовика XIV слыл самым злоречивым на свете. Представляете, что было бы, если б пошла молва, будто у короля появилась чернокожая пассия?

Однако ничего подобного не было. В таком случае, как же мавританка могла быть дочерью Людовика XIV? Впрочем, такого предположения придерживались далеко не все историки. Зато многие из них, в том числе и Вольтер, вполне серьезно считали, что чернокожая монахиня была дочерью Марии-Терезы.

Здесь читатель может удивиться: как это так? У такой целомудренной женщины? У королевы, которая, как известно, буквально обожала своего супруга короля! Что верно, то верно. Однако ж при всем том не следует забывать, что эта милейшая женщина была на редкость глупа и до крайности простодушна. Вот что, к примеру, пишет о ней знакомая нам княгиня Пфальцкая: «Она была слишком скудоумна и верила всему, что ей говорили,— хорошему и плохому».

Версия, которую выдвигали такие писатели, как Вольтер и Тушар-Лафос, автор знаменитых «Хроник Бычьего глаза», а также известный историк Госселен Ленотр, сводится, за небольшой разницей, примерно к следующему: посланники одного африканского царя подарили Марии-Терезе маленького мавра десяти или двенадцати лет ростом не выше двадцати семи дюймов. Тушар-Лафос якобы даже знал его имя — Набо.

А Ленотр утверждает, что с той-то поры и вошло в моду — основоположниками которой были Пьер Миньяр и иже с ним — «рисовать негритят на всех крупных портретах». В Версальском дворце, например, висит портрет мадемуазель де Блуа и мадемуазель де Нант, внебрачных дочерей короля: как раз посередине полотно украшено изображением негритенка, непременного атрибута эпохи. Однако вскоре после того, как стала известна «постыдная история, связанная с королевой и мавром», эта мода постепенно сошла на нет.

Итак, спустя время ее величество обнаружили, что им скоро предстоит стать матерью — то же подтвердили и придворные врачи. Король радовался, ожидая появления на свет наследника. Какая опрометчивость! Негритенок вырос. Его научили говорить по-французски. Всем казалось, что «невинные забавы мавра происходили от его простодушия и живости натуры». В конце концов, как говорится, королева полюбила его всем сердцем, так крепко, что никакое целомудрие не могло уберечь ее от слабости, которую вряд ли был способен ей внушить даже самый изысканный красавец из христианского мира.

Что касается Набо, то он, вероятно, умер, причем «довольно внезапно» — сразу же после того, как публично объявили, что королева на сносях.

Бедная Мария-Тереза вот-вот должна была родить. Но король никак не мог взять в толк, отчего она так нервничает. А королева знай себе вздыхала и, словно в горьких предчувствиях, говорила:
— Я сама себя не узнаю: откуда эта дурнота, отвращение, капризы, ведь прежде ничего подобного со мной не случалось? Если б мне не нужно было сдерживаться, как того требует приличие, я бы с радостью повозилась на ковре, как мы частенько делали с моим мавритенком.

— Ах, сударыня! — недоумевал Людовик.— Ваше состояние ввергает меня в дрожь. Нельзя же все время думать о прошлом — а то, не приведи Господь, еще родите пугало, противное природе.

Король как в воду глядел! Когда младенец появился на свет, врачи увидели, что это «чернокожая девочка, черная как чернила, с головы до пят», и пришли в изумление.

Придворный медик Феликс божился Людовику XIV в том, что «достаточно было одного взгляда мавра, чтобы превратить младенца в себе подобного еще в материнской утробе». На что, по утверждению Тушар-Лафоса, Его величество заметили:
— Гм, одного взгляда! Значит, взгляд его был слишком проникновенный!

А Ленотр сообщает, что лишь много позднее «королева призналась, как однажды юный чернокожий невольник, прятавшийся где-то за шкафом, вдруг кинулся к ней с диким криком — хотел, как видно, испугать, и это ему удалось».

Таким образом, претенциозные слова мавританки из Морэ подтверждаются следующим: поскольку ее родила королева, будучи в то время замужем за Людовиком XIV, юридически она была вправе называть себя дочерью короля-солнца, хотя фактически ее отцом был мавр, выросший из несмышленого невольника-негритенка!

Но, говоря откровенно, это только легенда, и на бумагу она была переложена много позднее. Вату писал примерно в 1840 году: «Хроники Бычьего глаза» вышли в свет в 1829 году. А рассказ Г.Ленотра, опубликованный в 1898 году в журнале «Монд иллюстре», заканчивается на такой вот малоутешительной ноте: «Единственное, что не вызывает сомнений, так это подлинность портрета мавританки, хранящегося в Сент-женевьевской библиотеке, того самого, про который все говорили еще в конце прошлого века».

Подлинность портрета и вправду не подлежит сомнению, чего, однако, нельзя сказать о самой легенде.

И все же! История мавританки из Морэ, очевидно, началась с вполне достоверного события. Мы располагаем доказательством, каковым являются письменные свидетельства современников, что королева Франции действительно произвела на свет чернокожую девочку. Давайте теперь, следуя хронологическому порядку, предоставим слово свидетелям.

Итак, мадемуазель де Монпансье, или Великая мадемуазель, близкая родственница короля, писала:
«В течение трех дней кряду королеву мучили тяжелые приступы лихорадки, и она разродилась раньше срока — в восемь месяцев. После родов лихорадка не прекратилась, и королева уж приготовилась к причащению. Ее состояние ввергло придворных в горькую печаль... Под Рождество, помнится, королева уже не видела и не слышала тех, кто вполголоса переговаривался в ее покоях...

Его величество поведал и мне, какие страдания причиняла королеве болезнь, сколько народу собралось у нее перед причащением, как при виде ее священник едва не лишился чувств от горя, как при этом рассмеялись Его величество принц, а следом за ним и все остальные, какое выражение лица было у королевы... и что новорожденная как две капли воды походила на очаровательного мавритенка, которого привез с собой г-н Бофор и с которым королева никогда не расставалась; когда все смекнули, что новорожденная могла быть похожа только на него, несчастного мавра убрали прочь. Еще король сказал, что девочка ужасна, что ей не жить и чтобы я ничего не говорила королеве, ибо это могло бы свести ее в могилу... А королева поделилась со мной печалью, которая овладела ею после того, как рассмеялись придворные, когда ее уже собрались причащать».

Так в год, когда случилось это событие — установлено, что роды произошли 16 ноября 1664 года, — двоюродная сестра короля упоминает о сходстве чернокожей девочки, родившейся у королевы, с мавром.

Факт рождения чернокожей девочки подтверждает и г-жа де Моттвиль, горничная Анны Австрийской. А в 1675 году, спустя одиннадцать лет после случившегося, Бюсси-Рабютен поведал историю, на его взгляд, вполне достоверную:
«Мария-Тереза говорила с г-жой де Монтозье о фаворитке короля (мадемуазель де Лавальер), когда к ним неожиданно вошли Его величество — он подслушал их разговор. Его появление настолько поразило королеву, что она вся зарделась и, стыдливо опустив глаза, спешно удалилась. А по прошествии трех дней она родила чернокожую девочку, которая, как ей казалось, не выживет». Если верить официальным сообщениям, новорожденная действительно вскоре умерла — говоря точнее, это случилось 26 декабря 1664 года, когда ей от роду было чуть больше месяца, о чем Людовик XIV не преминул сообщить своему тестю, испанскому королю: «Вечером вчерашнего дня моя дочь умерла... Хотя мы и были готовы к несчастью, большого горя я не испытал». А в «Письмах» Ги Патена можно прочесть вот какие строки: «Нынче утром у маленькой госпожи случились судороги и она умерла, ибо ни сил, ни здоровья у нее не было». Позже про смерть «безобразного младенца» писала и княгиня Пфальцкая, хотя в 1664 году ее во Франции не было: «Все придворные видели, как она умерла». Но действительно ли все так и было? Если новорожденная и вправду оказалась чернокожей, вполне логично было объявить о том, что она умерла, а на самом деле взять и спрятать ее где-нибудь в глуши. А коли так, то лучшего места, нежели монастырь, и не сыскать...

В 1719 году княгиня Пфальцкая писала, что «народ не верил, будто девочка умерла, ибо все знали, что она находится в монастыре в Морэ, близ Фонтенбло».

Последним, более поздним, свидетельством, относящимся к этому событию, было сообщение принцессы Конти. В декабре 1756 года герцог де Люин вкратце изложил в своем дневнике беседу, которую он имел с королевой Марией Лещинской, супругой Людовика XV, где речь как раз шла о мавританке из Морэ: «Долгое время только и было разговоров, что о какой-то чернокожей монахине из монастыря в Морэ, неподалеку от Фонтенбло, которая называла себя дочерью французской королевы. Кто-то убедил ее, что она дочь королевы, однако из-за необычного цвета кожи ее упрятали в монастырь. Королева оказала мне честь и поведала, что у нее был разговор об этом с принцессой Конти, узаконенной внебрачной дочерью Людовика XIV, и принцесса Конти сказала ей, что королева Мария-Тереза действительно родила девочку, у которой было фиолетовое, даже черное, лицо — очевидно, оттого, что при появлении на свет она сильно мучилась, однако ж немного спустя новорожденная умерла».

Тридцать один год спустя, в 1695 году, г-жа де Мэнтенон намеревалась постричь в монахини одну мавританку, которой через месяц Людовик XIV назначает пансион. Эту мавританку зовут Людовикой-Марией-Терезой.

Когда она попадает в Морэйский монастырь, ее окружают всяческими заботами. Мавританку часто навещает г-жа де Мэнтенон — она требует, чтобы к ней относились с почтением, и даже представляет ее принцессе Савойской, едва та успевает обручиться с наследником престола. Мавританка же твердо убеждена, что она сама дочь королевы. Точно так же, судя по всему, считают и все морэйские монахини. Их мнение разделяет и народ, потому что, как нам уже известно, «народ не верил, будто девочка умерла, ибо все знали, что она находится в монастыре в Морэ». Да уж, как говорится, здесь есть над чем призадуматься...

Не исключено, однако, что тут было простое и вместе с тем потрясающее совпадение. Сейчас самое время привести одно любопытное объяснение, которое королева Мария Лещинская дала герцогу де Люину: «У некоего Лароша, привратника в Зоологическом саду, в ту пору служили мавр и мавританка. У мавританки родилась дочь, и отец с матерью, не будучи в состоянии воспитать ребенка, поделились своим горем с г-жой де Мэнтенон, та сжалилась над ними и обещала позаботиться об их дочери. Она снабдила ее весомыми рекомендациями и препроводила в монастырь. Так появилась легенда, которая на поверку оказалась выдумкой от начала и до конца».

Но откуда в таком случае дочь мавров, служителей Зоосада, вообразила, будто в жилах у нее течет королевская кровь? И почему ее окружали таким вниманием?

Я думаю, не следует торопиться с выводами, решительно отвергая гипотезу о том, что мавританка из Морэ так или иначе не имеет никакого отношения к королевскому роду. Мне бы очень хотелось, чтобы читатель правильно меня понял: я не говорю, что сей факт бесспорен, просто я считаю, что мы не вправе категорически отрицать его, не изучив со всех сторон. Когда же мы рассмотрим его всесторонне, мы непременно возвратимся к заключению Сен-Симона: «Как бы там ни было, а это осталось тайной».

И последнее. В 1779 году портрет мавританки еще украшал кабинет главной настоятельницы Морэйского монастыря. Позднее он пополнил коллекцию Сент-женевьевского аббатства. Ныне же полотно хранится в одноименной библиотеке. В свое время к портрету было приложено целое «дело» — переписка, касающаяся мавританки. Это дело находится в архивах Сент-женевьевской библиотеки. Однако теперь в нем ничего нет. От него осталась одна лишь обложка с надписью, которая наводит на размышления: «Бумаги, имеющие касательство к мавританке, дочери Людовика XIV».

Ален Деко, французский историк
Перевел с французского И. Алчеев

Вряд ли кто-нибудь будет спорить с утверждением, что Людовик XIV - самый знаменитый и самый блистательный из всей плеяды французских монархов. Среди его предков и потомков были короли, которые превосходили его по части величия, страсти к роскоши, любвеобилия и воинственности. Однако Людовик соединил в себе все эти черты, в результате чего остался в памяти народной как «король-солнце».

Государь, ставший воплощением абсолютной монархии.

Государь, построивший Версаль, сделавший французский двор самым великолепным из королевских дворов в Европе.

Государь, умевший так любить своих фавориток, что его любовные похождения волнуют воображение писателей до сих пор. Равно как и интриги, происходившие при его дворе.

Можно сказать, что Людовик XIV стал кормильцем и поильцем авторов знаменитейших любовных и приключенческих романов: Александр Дюма, Анн и Серж Голон, Жюльетта Бенцони - это только самые громкие и самые популярные в России имена писателей, строивших свои произведения на былой славе и величии Франции эпохи «короля-солнце». И конечно же, русскому читателю особенно интересно, что правда, а что вымысел в книгах, которыми они упивались в детстве и юности.

В своей книге мы пытаемся разобраться с основными «вопросами истории и литературы». В отличие от других авторов, бравшихся за биографию Людовика XIV, мы мало уделяем внимания политике: настолько мало, насколько это возможно, когда рассказываешь биографию правителя. Нас интересует личная жизнь короля. И не только его отношения с фаворитками, книг на эту тему тоже было много. Главная тема этой книги - Людовик XIV и его семья. Отношения с матерью, королевой Анной Австрийской, и с кардиналом Мазарини, который заменил королю отца. Отношения с братом, Филиппом Орлеанским, который был очень неординарным человеком и которого писатели так часто выбирают на роль главного придворного злодея той эпохи… Отношения с женой, невестками, детьми и внуками.

Конечно, вовсе исключить любовные истории мы не можем, ведь любовницы, как и друзья, тоже неотъемлемая часть личной жизни человека, а уж если человек был так любвеобилен, как «король-солнце», и умел так страстно, отчаянно, безумно влюбляться, - тогда фаворитки и вовсе иной раз затмевают для него семью и весь окружающий мир. Ненадолго, правда. Но достаточно, чтобы именно эта часть жизни Людовика XIV стала наиболее интересной для авторов художественных произведений. Поэтому мы разберемся, что правда, а что вымысел в истории взаимоотношений короля с племянницами кардинала, Марией и Олимпией Манчини, с принцессой Генриеттой Английской и «прелестной хромоножкой» Луизой де Лавальер, с «чернокнижницей» герцогиней де Монтеспан и юной красавицей Анжеликой де Фонтанж, и наконец - с главной женщиной в его жизни: Франсуазой де Ментенон, которая начинала отношения с королем как его друг, продолжила - как возлюбленная, а закончила - как тайная супруга.

Итак, любезный читатель, вам предстоит вместе с нами побывать в детской короля, в его кабинете, в его супружеской спальне, в альковах, где он предавался любовным утехам, в покоях его родственников, и наконец - у его смертного одра. Вам предстоит познакомиться со всеми людьми и событиями, оказавшими влияние на личную жизнь Людовика XIV. И понять, почему, именно этот король стал для своих современников «солнцем».

Появление на свет Людовика XIV было самым настоящим чудом. В течение двадцати двух лет супружеской жизни у короля и королевы Франции не было детей. Время неумолимо уходило, предвещая в скором будущем трагические потрясения. Что будет, если Людовик XIII умрет бездетным и на престол взойдет его брат, не особенно умный, вздорный интриган Гастон Орлеанский? Франция опустится на колени перед Испанией? Будет новая гражданская война? Рухнет все, что было достигнуто мудрой политикой и ценой огромных усилий? Франция еще не успела оправиться после смены династий, она устала от перемен и только начинала вкушать плоды хотя бы какой-то стабильности. Поэтому Франция истово молилась о ниспослании королю сына и наследника. Надежды на это было мало, оставалось только ждать чуда…

И чуда действительно ждали, в него верили. Преподобная мать Жанна де Матель с уверенностью предсказывала рождение дофина. Отшельник-августинец Фьякр узрел истину еще более ясно: ему открылось пророчество о рождении не только короля, по и его брата. А юной экзальтированной кармелитке Маргарите Ариго явился сам Иисус в образе младенца и сообщил о том, что королева вскоре родит сына. Спустя два года после этого, в середине декабря 1637 года, младенец-Иисус явился девушке снова, порадовав ее известием, что королева уже беременна. Что интересно, Маргарита Ариго узнала эту новость даже раньше будущей матери.

Французы молили небеса о чуде. Но сильнее всего о нем молил сам король, уже немолодой, слабый здоровьем и предчувствующий, что ему недолго осталось. 10 февраля 1638 года, вскоре после того, как он узнал о том, что его жена в очередной раз в тягости, Людовик XIII подписал грамоту о передаче Франции под покровительство Девы Марии, Богоматери «Пресвятой и Пречистой Девы», прося ее о ниспослании благодати. И, кто знает, может быть, именно благоволение Девы Марии сохранило долгожданного Сына Франции в чреве королевы, потому как сам король скажет позже посланнику Венеции, приподняв полог над колыбелькой новорожденного: «Вот чудо милости Господней, ибо только так и надо называть такое прекрасное дитя, родившееся после четырех несчастных выкидышей у моей супруги».

Беременность королевы протекала не вполне благополучно, что было ожидаемо, учитывая ее возраст и предыдущие неудачи. В первые месяцы Анну мучили головокружения и тошнота, и лейб-медики запрещали ей двигаться, даже вставать с постели. С начала беременности и до самых родов королева не покидала дворец Сен-Жермен. Ее переносили с кровати в кресло, носили из комнаты в комнату и потом возвращали обратно в постель. Королева любила плотно поесть и к моменту родов весьма располнела. Придворные отмечали, что у нее просто огромный живот, и всерьез опасались, сможет ли она благополучно родить. Анна Австрийская была уже немолода, ей было почти тридцать семь лет, - в те времена этот возраст считался довольно преклонным для рождения первенца. Более юные и более крепкие женщины часто умирали в родах, а детская смертность была просто катастрофически велика. Так что было о чем беспокоиться.

Тем не менее королева благополучно выносила дитя, и с конца августа Франция жила в предвкушении рождения своего будущего государя. Молебны о благополучном разрешении ее величества от бремени следовали один за другим.

Во дворце тоже шла волнующая подготовка. Согласно правилам этикета, о приближающихся родах следовало заранее известить самых знатных особ, которые должны будут присутствовать при этом знаменательном событии, - принцев и принцесс из дома Бурбонов. В первую очередь это брат короля Гастон Орлеанский, принцесса де Конде и графиня де Суассон. В качестве особого расположения король разрешил присутствовать при родах и герцогине Вандомской. Помимо них, радом с королевой должно было находиться еще некоторое количество совершенно бесполезных в родовспоможении людей: гувернантка будущего наследника мадам де Лансак, статс-дамы де Сенесей и де Флотт, две камер-юнгферы и готовая тотчас же приступить к исполнению обязанностей кормилица мадам Лажирудьер.

В комнате, смежной с той, где находилась королева, был специально устроен алтарь, перед которым епископы Льежский, Меосский и Бовеский должны были читать молитвы до тех пор, пока королева не родит.

В большом кабинете королевы, также смежном с комнатой, где ее величеству предстояло рожать, располагались принцесса Гимене, герцогини Тремуйль и де Буйон, г-жи Виль-о-Клерк, де Мортсмар, де Лианкур, герцоги Вандомский, Шеврез и Монбазон, г-да де Лианкур, де Виль-о-Клерк, де Брион, де Шавиньи, архиепископы Бургский, Шалонский, Манский и прочие старшие придворные чипы.

1.Самый блистательный из королей Франции, был еще и самым «долгоиграющим» монархом Европы. Он правил 72 года, и даже теперешней английской королеве Елизавете, взошедшей на престол в 1952 году, пока не удалось «обойти» сиятельного Короля-Солнце.

2.Людовик XIV верил, что он является своего рода даром бога.

3.Более двадцати лет королева Анна Австрийская не могла забеременеть от Людовика XIII, когда же, наконец, по невероятной случайности, это произошло, Людовик XIII на радостях решил посвятить всю страну Пресвятой Деве и отдать себя и королевство под ее небесное покровительство.

4. Королевской чете повезло – 5 сентября 1638 года на свет появился мальчик. Более того – маленький дофин родился в самый подходящий для этого день, в воскресенье, день солнца. Говорят так же, что божественным проявлением небесной благодати было и то, что Людовик XIV родился сразу с двумя зубами во рту. Поэтому немедленно получил прозвище Louis-Dieudonné, то есть - «богом данный».

5.Живший в те годы при французском дворе знаменитый философ Томмазо Кампанелла, написавший когда-то популярный трактат «Город Солнце», связал свой утопический город с появлением в день Солнца наследника Франции, и уверенно заявил: «Как солнце он ублаготворит своим теплом и светом Францию и ее друзей».

Король Людовик 13

6.В 1643 году Людовик XIV взошёл на престол ещё четырёхлетним мальчиком и начал строить своё будущее и будущее страны. Как эпоха короля-Солнца запомнилось людям время правления Людовика XIV. И это всё благодаря огромным выгодам, полученным после окончания 30-летней войны, богатым ресурсам страны, военным победам и ещё многим факторам.

7.Его отец, Людовик XIII скончался 14 мая 1643 года в возрасте 41 года, когда маленькому Луи было 4 года и 8 месяцев. Трон автоматически перешел ему, но, разумеется, управлять государством в столь нежном возрасте было невозможно, поэтому регентом стала его мать, Анна Австрийская. Но на самом деле, управлял делами государства кардинал Мазарини, который не только был крестным короля, но, по сути, на некоторое время стал самым настоящим его отчимом и не чаял в нем души.

8. Официально короновался Людовик XIV в возрасте 15 лет, но по факту, не управлял государством еще семь лет - до смерти Мазарини. Кстати, потом эта история повторилась с его правнуком Людовиком XV, взошедшим на престол в возрасте 5 лет, после смерти блистательного деда.

9. 72 года правления короля Людовика XIV получили во французской истории наименование «Великий век».

10.Когда Людовику было 10 лет, в стране вспыхнула фактически гражданская война, в которой властям противостояла оппозиционная Фронда. Юному королю пришлось пережить блокаду в Лувре, тайное бегство и ещё множество других, отнюдь не королевских вещей.

Анна Австрийская - мать Людовика 14

11.Рос Людовик XIV, вместе с ним росло твёрдое намерение самостоятельно править страной, ведь в период с 1648 по 1653 годы во Франции полыхали гражданские войны, и в это время молодой монарх оказывался в чужих руках марионеткой. Но он успешно победил мятежи и в 1661 году взял всю власть в свои руки после смерти первого министра Мазарини.

12.Именно в эти годы формировался его характер и его взгляды. Помня о смуте времён детства, Людовик XIV был убеждён, что страна может процветать лишь при сильной, ничем не ограниченной власти самодержца.

13.После смерти кардинала Мазарини в 1661 году молодой король собрал Государственный совет, на котором объявил, что он отныне намерен править самостоятельно, не назначая первого министра. Тогда же он и задумал построить большую резиденцию в Версале, чтобы не возвращаться в ненадёжный Лувр.

14.В 1661 году 23-летний король Франции Людовик ХIV прибыл в небольшой охотничий замок своего отца, расположенный недалеко от Парижа. Монарх приказал начать здесь масштабное строительство своей новой резиденции, которая должна была стать его оплотом и убежищем. Мечта Короля-Солнце сбылась. В Версале, созданном по его желанию, Людовик провёл лучшие годы, здесь же он и закончил свой земной путь.

15.В период с 1661 по 1673 годы монарх провёл самые продуктивные для Франции реформы. Людовик XIV провёл реформы в социальной и экономической сферах по реорганизации всех государственных институтов. В стране начался расцвет литературы и искусства.

Версаль

16.Королевский двор переезжает в Версальский дворец, он считается памятником эпохи Людовика XIV. Монарх там окружает себя знатными вельможами и держит их постоянно под контролем, таким образом он исключал любую возможность политических интриг.

17. Этот король, что называется, отлично работал с кадрами. Фактическим главой правительства на протяжении двух десятков лет являлся Жан-Батист Кольбер, талантливый финансист. Благодаря Кольберу, первый период царствования Людовика XIV оказался очень успешным с экономической точки зрения.

18.Людовик XIV покровительствовал науке и искусству, поскольку считал невозможным процветание своего королевства без высокого уровня развития этих сфер человеческой деятельности.

19.Если бы король занимался бы только строительством Версаля, подъёмом экономики и развитием искусств, то, наверное, уважение и любовь подданных к Королю-Солнце были бы безграничными.

20.Однако, амбиции Людовика XIV простирались гораздо дальше границ его государства. К началу 1680-х годов Людовик XIV обладал самой мощной армией в Европе, что только разжигало его аппетиты.

21. В 1681 году он учредил палаты воссоединения для разыскания прав французской короны на те или другие местности, захватывая всё новые земли в Европе и Африке.

22.Людовик XIV стал абсолютным монархом и первым делом навёл порядок в казне, создал сильный флот, развивал торговлю. Силою оружия он реализует территориальные притязания. Так в результате военных действий к Франции отходят Франш-Конте, Мец, Страсбург, ряд городов в Южных Нидерландах и ещё некоторые города.

23.Военный престиж Франции поднялся высоко, что позволило Людовику XIV диктовать свои условия почти всем европейским дворам. Но это обстоятельство обернулось и против самого Людовика XIV, сплотились враги Франции, а протестанты обернулись против Людовика за преследования гугенотов.

24.В 1688 году претензии Людовика XIV на Пфальц привели к тому, что против него ополчилась вся Европа. Так называемая Война Аугсбургской лиги растянулась на девять лет и привела к тому, что стороны сохранили статус-кво. Но огромные расходы и потери, понесённые Францией, привели к новому экономическому упадку в стране и истощению средств.

25.Но уже в 1701 году Франция была втянута в длительный конфликт, получивший название Война за испанское наследство. Людовик XIV рассчитывал отстоять права на испанский трон для своего внука, который должен был стать главой двух государств. Однако война, охватившая не только Европу, но и Северную Америку, завершилась для Франции неудачно. По миру, заключённому в 1713 и 1714 гг., внук Людовика XIV сохранил испанскую корону, но итальянские и нидерландские её владения были потеряны, а Англия уничтожением франко-испанских флотов и завоеванием ряда колоний положила основание своему морскому владычеству. Кроме того, от проекта объединения Франции и Испании под рукой французского монарха пришлось отказаться.

Король Людовик 15

26.Эта последняя военная кампания Людовика XIV вернула его к тому, с чего он начинал - страна погрязла в долгах и стонала от тяжести налогов, а то здесь, то там вспыхивали восстания, подавления которых требовали всё новых и новых ресурсов.

27.Необходимость пополнения бюджета приводила к нетривиальным решениям. При Людовике XIV была поставлена на поток торговля государственными должностями, достигшая максимального размаха в последние годы его жизни. Для пополнения казны создавались всё новые и новые должности, что, разумеется, вносило хаос и раздрай в деятельность государственных институтов.

28.Ряды противников Людовика XIV пополнили французские протестанты, после того как в 1685 году был подписан «эдикт Фонтенбло», отменявший Нантский эдикт Генриха IV, гарантировавший гугенотам свободу вероисповедания.

29.После этого более 200 тысяч французских протестантов эмигрировали из страны, несмотря на строгие наказания за эмиграцию. Исход десятков тысяч экономически активных граждан нанёс ещё один болезненный удар по могуществу Франции.

30.Во все времена и эпохи личная жизнь монархов оказывала влияние на политику. Людовик XIV в этом смысле не является исключением. Однажды монарх заметил: «Мне было бы легче примирить всю Европу, чем нескольких женщин».

Мария Терезия

31.Его официальной супругой в 1660 году стала сверстница, испанская инфанта Мария Терезия, приходившаяся Людовику двоюродной сестрой и по отцу, и по матери.

32. Проблема этого брака, однако, была не в близких родственных связях супругов. Людовик просто не любил Марию Терезию, но покорно согласился на женитьбу, имевшую важное политическое значение. Супруга родила королю шестерых детей, но пятеро из них умерли в детском возрасте. Выжил лишь первенец, названный, как и отец, Людовиком и вошедший в историю под именем Великий Дофин.

33.Ради брака Людовик порвал отношения с женщиной, которую действительно любил - племянницей кардинала Мазарини. Возможно, расставание с любимой повлияло и на отношение короля к законной супруге. Мария Терезия смирилась со своей участью. В отличие от других французских королев, она не плела интриги и не лезла в политику, играя предписанную роль. Когда в 1683 году королева умерла, Людовик изрёк: «Это единственное беспокойство в жизни, которое она мне причинила».

Луиза - Франсуаза де Лавальер

34.Отсутствие чувств в браке король компенсировал отношениями с фаворитками. На девять лет дамой сердца Людовика стала Луиза-Франсуаза де Ла Бом Ле Блан, герцогиня де Лавальер. Луиза не отличалась ослепительной красотой, к тому же из-за неудачного падения с лошади на всю жизнь осталась хромой. Но кротость, приветливость и острый ум Хромоножки привлекли внимание короля.

35.Луиза родила Людовику четверых детей, двое из которых дожили до зрелого возраста. Король же обошёлся с Луизой достаточно жестоко. Став охладевать к ней, он поселил отвергнутую любовницу рядом с новой фавориткой - маркизой Франсуазой Атенаис де Монтеспан. Герогиня де Лавальер вынуждена была переносить издевательства соперницы. Она всё терпела с присущей ей кротостью, а в 1675 году постриглась в монахини и много лет прожила в монастыре, где её называли Луизой Милосердной.

Франсусаза Атенаис Монтеспан

36.В госпоже до Монтеспан не было и тени кротости предшественницы. Представительница одного из самых древних дворянских родов Франции, Франсуаза не просто стала официальной фавориткой, но на 10 лет превратилась в «истинную королеву Франции».

37.Франсуаза любила роскошь и не любила считать деньги. Именно маркиза де Монтеспан развернула правление Людовика XIV от обдуманного выстраивания бюджета к безудержным и неограниченным тратам. Капризная, завистливая, властная и амбициозная Франсуаза умела подчинять короля своей воле. Для неё были построены новые апартаменты в Версале, она сумела устроить на значительные государственные посты всех своих близких родственников.

38.Франсуаза де Монтеспан родила Людовику семерых детей, четверо из которых дожили до зрелого возраста. Но отношения между Франсуазой и королём не были столь верными, как с Луизой. Людовик позволял себе увлечения и помимо официальной фаворитки, что вызывало ярость у госпожи де Монтеспан. Чтобы сохранить короля при себе, она стала заниматься чёрной магией и даже оказалась замешана в громком деле об отравлениях. Король не стал карать её смертью, но лишил её статуса фаворитки, что было для неё куда страшнее. Как и её предшественница, Луиза ле Лавальер, маркиза де Монтеспан сменила королевские покои на монастырь.

39.Новой фавориткой Людовика стала маркиза де Ментенон, вдова поэта Скаррона, являвшаяся гувернанткой детей короля от госпожи де Монтеспан. Эту фаворитку короля звали так же, как и её предшественницу, Франсуазой, однако женщины отличались друг от друга, как небо и земля. Король вёл с маркизой де Ментенон долгие разговоры о смысле жизни, о религии, об ответственности перед Богом. Королевский двор сменил блеск на целомудренность и высоконравственность.

40.После смерти официальной жены Людовик XIV сочетался тайным браком с маркизой де Ментенон. Теперь короля занимали не балы и празднества, а мессы и чтение Библии. Единственным развлечением, которое он позволял себе, была охота.

Маркиза де Ментенон

41.Маркиза де Ментенон основала и руководила первой в Европе женской светской школой, получившей название Королевский дом святого Людовика. Школа в Сен-Сире стала примером для многих подобных заведений, в том числе для Смольного института в Петербурге. За строгий нрав и нетерпимость к светским развлечениям маркиза де Ментенон получила прозвище Чёрная Королева. Она пережила Людовика и после его смерти удалилась в Сен-Сир, прожив остаток дней в кругу воспитанниц своей школы.

42.Людовик XIV признал своих внебрачных детей и от Луизы де Лавальер, и от Франсуазы де Монтеспан. Все они получили отцовскую фамилию - де Бурбон, и папа постарался устроить их жизнь.

43.Людовик, сын от Луизы, уже в два года был произведён во французские адмиралы, а повзрослев, вместе с отцом отправился в военный поход. Там в возрасте 16 лет юноша и скончался.

44.Луи-Огюст, сын от Франсуазы, получил титул герцога Мэнского, стал французским полководцем и в этом качестве принимал на военную стажировку крестника Петра I и прадеда Александра Пушкина Абрама Петровича Ганнибала.

45.Франсуаза-Мария, самая младшая дочь Людовика, была выдана замуж за Филиппа Орлеанского, став герцогиней Орлеанской. Обладая характером матери, Франсуаза-Мария с головой погружалась в политические интриги. Её супруг стал французским регентом при малолетнем короле Людовике XV, и дети Франсуазы-Марии вступали в брак с отпрысками других монарших династий Европы. Словом, не многим незаконнорождённым детям правящих особ досталась такая судьба, какая выпала на долю сыновей и дочерей Людовика XIV.

46.Последние годы жизни короля оказались для него тяжким испытанием. Человек, всю жизнь отстаивавший богоизбранность монарха и его право на самодержавное правление, переживал не только кризис своего государства. Его близкие люди уходили один за другим, и оказалось, что передавать власть попросту некому.

47.13 апреля 1711 года умер его сын, Великий Дофин Людовик. В феврале 1712 года скончался старший сын дофина, герцог Бургундский, а 8 марта того же года и старший сын последнего, малолетний герцог Бретонский. 4 марта 1714 года упал с лошади и несколько дней спустя скончался младший брат герцога Бургундского, герцог Беррийский. Единственным наследником остался 4-летний правнук короля, младший сын герцога Бургундского. Если бы и этот малыш скончался, престол после смерти Людовика остался бы вакантным. Это заставило короля внести в список наследников даже своих незаконнорождённых сыновей, что сулило в будущем внутреннюю междоусобицу во Франции.

48.Когда французы, наравне с конкурентами-англичанами вовсю осваивали новооткрытую Америку, Рене-Робер Кавелье де ла Салль застолбил земли на реке Миссисипи в 1682 году, назвав их Луизиана, именно в честь Людовика XIV. Правда, потом Франция их продала.

49.Людовик XIV построил самый величественный дворец Европы. Версаль родился из маленького охотничьего имения и стал настоящим королевским дворцом, вызывающим зависть многих монархов. Версаль располагал 2300 комнатами, 189 000 квадратными метрами, парком на 800 гектарах земли, 200 000 деревьями и 50 фонтанами.

50.В свои 76 лет Людовик оставался деятельным, активным и, как в молодости, регулярно выезжал на охоту. Во время одной из таких поездок король упал и повредил ногу. Врачи обнаружили, что травма спровоцировала гангрену, и предложили ампутацию. Король-Солнце отказался: это недопустимо для королевского достоинства. Болезнь стремительно прогрессировала, и вскоре началась агония, растянувшаяся на несколько суток. В момент прояснения сознания Людовик оглядел присутствующих и изрёк свой последний афоризм: - Почему вы плачете? Неужели вы думали, что я буду жить вечно? 1 сентября 1715 года около 8 часов утра Людовик XIV скончался в своём дворце в Версале, четырёх дней не дожив до 77-летия. Франция попрощалась с великим монархом. Нарастала угроза со стороны, набирающей силу, Британии.