Историк и филолог, специалист в области истории российской культуры и интеллектуальной истории, профессор МВШСЭН (Шанинка), Оксфордского университета (Великобритания), профессор кафедры гуманитарных дисциплин и научный руководитель программы Liberal Arts в Институте общественных наук РАНХиГС

- Когда человек читает историческую книжку, он же все равно знакомится с чужой интерпретацией истории? Все равно у автора есть своя позиция.

- В XIX веке возникла наука «критика источников», ставившая своей задачей сформулировать общие принципы подхода к источнику, позволяющие определять степень его достоверности. Примерно тогда же знаменитый историк века Леопольд фон Ранке сформулировал свой тезис, согласно которому задача историка - выяснить, как все действительно было. В последние десятилетия в исторической науке другой тренд - представление, что каждый источник есть в той или иной степени конструкция, написанная в чьих-то интересах. Известная формула: врет как очевидец. Юрий Николаевич Тынянов, великий русский филолог, сказал: документы врут как люди.

- История - это попытка контролировать прошлое?

- Да, это наша борьба с предками. Мы родились во время, которое нам задали, в обстоятельствах, которые нам задали, мы ничего в этом не можем изменить. Но мы берем реванш, рассказывая про предков истории, дополняя их, додумывая, - и через наши рассказы, басни и фантазии о том, что было, мы осуществляем свой контроль над ними.

- Идеология очень часто использует историю как оружие и пытается оправдать свои действия в настоящем, в прошлом. Так было всегда - или это приметы последних столетий?

Если мы говорим о государственных попытках монополизировать историю - они начинаются с момента, когда у государства возникает необходимость объяснить, откуда оно взялось и почему оно такое. Классический пример - история Смутного времени, рассказанная с воцарения династии Романовых. Появилась династия Романовых в 1613 году, после 700 лет предшествующей династии. Права ее на трон были весьма сомнительными, надо было выдумать яркую и убедительную историю, которая позволила бы им легитимизировать свои права на управление Россией. Им это в значительной степени удалось. В следующие 300 лет, до событий 1917 года, эта династия царствовала на русском престоле.

- Почему нужно именно с помощью прошлого оправдать настоящее? И почему этот прием работает? Какая мне разница, что, допустим, Иван Грозный происходит от какого-то племянника императора Августа?

- Каждый человек - это его история о самом себе. Мы приходим устраиваться на работу и говорим: я работал там-то тогда-то - наша биография объясняет, кто мы и что мы собой представляем. Любое сообщество людей, государство в том числе - оно таким же образом устроено, оно и есть собственная история. До Нового времени, как все хорошо знают, власть оправдывалась божественным происхождением. Значит, если твоя власть от Бога, то ты должен рассказать, каким образом Господь передал тебе эту власть. Я только что говорил о династии Романовых. Это характерная история. Пришли на Земский собор казаки и сказали: «Выбирайте Михаила Романова». С вооруженными казаками не больно поспоришь. Но когда Михаил воцарился, то эту историю потребовалось забыть. И была придумана очень красивая легенда, что всем боярам велели написать на бумажке имя будущего царя, они все написали, и у всех было одно и то же имя - Михаил. Конечно, только от Господа Бога могло идти такое невероятное совпадение, он над каждым стоял и это подсказывал; другого объяснения не может быть. То, что эта версия явно заимствована из истории про семьдесят толковников, никого не смущало. Священная история была абсолютным образцом даже не исторической, а трансисторической, внеисторической истинности, поэтому узнаваемость сюжета придавала ему достоверность.

- Получается, что создание мифов или фальсификаций начинается в истории России со Смутного времени, с начала Романовых. Первый миф как называется? Миф основания?

- Да. Это вполне распространенный научный термин. И это стандартная вещь. Все празднуют свой день рождения. Это значит, что ты заново переживаешь акт своего рождения. Семья празднует день свадьбы, день, когда она возникла, мы можем привести много подобных примеров. Государство встраивается в тот же ряд. Центральный миф всякого государства - это вопрос, откуда оно взялось, его миф основания. Оно придумывает себе исходную точку, из которой оно выросло.

- В таком случае XVII век обслуживает миф о том, как Романовы стали правителями. Что же происходит в XVIII веке, во время Петра?

- Гигантский слом, который производит с русским сознанием Петр I, приводит к колоссальной перемене исторической мифологии, причем начиная с его официальной титулатуры. Он назывался Первым, Петр I. До него русских императоров не считали. Задним числом присвоили цифру «четвертый» Грозному, но Грозный никогда не называл себя четвертым, он был просто «царь Иван Васильевич». Петр I называет себя Первым, и это не просто фиксация того, что на престоле России до него Петров никогда не было, но это вообще указание на то, что от него все идет. Из небытия в бытие произвели, говорил канцлер Головкин о России, и подобных цитат великое множество.

- Если Петр - это Новый Завет, то вспоминался ли старый, вспоминалось ли Смутное время, вспоминался ли Михаил Романов?

- Петр настолько фиксирует историческое русское сознание на себе, что указывать на другие значимые страницы в недавнем прошлом стало неинтересно. Все русские цари строят свою личную преемственность по отношению к Петру. Елизавета, которая была, как известно, незаконной дочерью, говорит, что она Петровна и дочь Петра; Петр III говорит, что до него были неизвестно кто, а он - внук Петра; Екатерина ставит Медного всадника и пишет на нем: «Петру I Екатерина II». Хотя никакого родства между ними не было, она вообще была узурпатором престола, но таким образом она опять вписывает себя в петровскую мифологию. И после ее смерти Павел вытаскивает старый памятник Растрелли и на нем пишет: «Прадеду правнук» - противопоставляя собственное родство с великим императором и нумерологию собственной матери (первый и вторая) и опять возводя свою легитимность к Петру.

- Получается, весь XVIII век существует сюжет возвращения к Петру, то есть возвращения к тому порядку.

- Да. Дело в том, что XVIII век - это бесконечная эпоха кризисов, переворотов, споров о престолонаследии, цареубийств. Петр ввел разрешение императору назначать себе наследника, и 75 лет русскую монархию трясло, пока Павел I, которого, впрочем, потом тоже убили, не ввел указ о единонаследии. Императоров делала гвардия, после переворота 1762 года Екатерина провозгласила, что она взошла на престол волей всех сословий, а особливо гвардейских: все равны, но некоторые равнее. И пока, собственно говоря, гвардия не была расстреляна пушками 14 декабря 1825 года на Сенатской площади, источником легитимности монарха была позиция гвардии и преемственность по отношению к создателю гвардии и современной России - императору Петру.

- На какие конкретно сюжеты вокруг Петра I больше опирались? Какие вещи выдумывали, какие, наоборот, предпочитали забывать?

- Прежде всего это победа в Северной войне, новые территории, выход к морю, строительство Петербурга и знаменитое переодевание дворянства. Петр создал в абсолютно неевропейской стране стопроцентно европеизированную элиту. Люди, которые за 100 лет научились выглядеть, думать и разговаривать как европейская аристократия. Когда русская армия в 1814 году взяла Париж, то у парижской публики было ощущение, что придут какие-то неописуемые варвары, в парижских газетах рисовали русских, у которых дым идет из ноздрей, и все были, конечно, поражены чистым французским языком русских офицеров.

Выходит, что Петр I и следующие за ним правители чувствовали себя европейцами. Появляется Екатерина II, идут бесконечные войны с турками, присоединение Крыма. И при Екатерине, получается, мы уже не совсем европейцы, а потомки греков.

Логика-то понятная. Европейская культура наследует Римской империи, Рим свою культуру взял у Греции, значит, к ним греческое наследие пришло опосредованно. А мы прямо у греков взяли и веру, и классическую культуру. То есть мы и есть центр европейской культуры, потому что мы связаны с ее колыбелью и главным очагом. Мы можем Европу перещеголять в европейскости.

Для Екатерины заново высвечивается мифология Владимира Святого: отсюда ее знаменитая поездка в Крым в 1787 году, присоединение Крыма, все потемкинские проекты будущего империи. И Потемкин пишет Екатерине, что если Петр добился таких успехов в петербургских болотах, то чего ж вы, государыня, добьетесь в таких прекрасных, Богом данных, благодатных местах, какие мы сейчас присоединили.

- Сначала идеология строится на том, что Европа - это здорово, а потом оказывается, что на самом деле мы даже лучше Европы, но во времена Наполеоновских войн самым важным сюжетом снова становится Смутное время. Почему так?

- Еще в 1760-е годы Екатерина писала, что Петр добился таких успехов, потому что применил европейские нравы в европейском государстве. То есть мы и так были европейцами, которых татары временно сбили с пути, но Петр вернул нас обратно на нашу историческую дорогу. Но кого Екатерина имела в виду? Речь шла исключительно о нескольких процентах элиты. К началу XIX века из Европы, опять же, приходит и пускает корни идея народности, что существует единый народ, у него есть единый дух, единая общая история, и что верхи русского общества, дворянство тоже должны в какой-то мере национализировать себя, проникнуться народным духом. И здесь история Смутного времени, ополчения Минина и Пожарского, оказывается необыкновенно удобной.

Мифологических героев антипольского движения было трое - патриарх Гермоген, Минин и Пожарский. То есть патриарх, представляющий церковь, простой человек Минин, из купцов, и князь Пожарский, представляющий дворянскую элиту, - они все объединились, и в результате этого народного единения появилась новая династия. То есть возвращение от петровской мифологии к мифологии Смутного времени - это попытка в какой-то степени расширить социальную базу государственной идеологии. В ходе Наполеоновских войн власти приходилось апеллировать к народным массам, нужна была мобилизация гораздо более широких слоев, чем те, к которым монархия обращалась до этого.

- То есть в мифе Смутного времени довольно важную роль играют интервенты, которые нас захватывают?

- Да. Давайте вспомним последнюю часть Смутного времени: Владислав, освобождение Москвы, пленение Минина и Пожарского. Россия тогда оказалась на грани гибели, потому что была захвачена поляками, - и во время Наполеоновских войн та же зараза, враг с Запада, то есть французы.

- Можно сказать, что это первый случай в истории, когда идеология заключается в том, что вокруг враги, мы окружены, еще к тому же внутри страны есть предатели.

- Война - важнейший способ исторического самоутверждения. В петровской мифологии победа над шведами играла огромную роль. Миф войны, врагов и победы древний - Владимир тоже воевал, в Крым ходил с походом. Но что теперь появилось нового - это мифология предательства. Важность концепта предательства, внутренней измены, очень тесно связана с совершенно новой, абсолютно западной идеей народа как единого тела. Народ - это есть единое тело, организм со всеми метафорами: у него есть голова - это обычно государь, у него есть сердце - это обычно церковь. А организм, соответственно, от чего погибает? Он погибает от заразы, которую кто-то приносит извне. И вот тема предательства возникает именно в это время.

- Рюриковичи правили Россией 700 лет. Это единственный случай, когда династия держалась так долго?

- Нет. Капетинги держались очень долго, а о китайских императорах и говорить нечего. Но 700 лет - все равно ужасно много, и внезапный обрыв династии - это, конечно, шок. Было несколько попыток это преодолеть. С Борисом Годуновым получилось плохо. Потом был Лжедмитрий - опять какая-то ерунда. Потом Василия Шуйского, одного из древнейших русских князей, поставили - снова не очень. Почему не получилось с Годуновым и с Шуйским? По общему мнению, потому что они были не царского рода. Своего другого царского рода у нас не было, зато имелся у поляков. Польскому королю Сигизмунду было предъявлено несколько условий, что его сын Владислав должен принять православие и приехать в Москву. И у Сигизмунда началось то, что Сталин впоследствии называл головокружением от успехов. И он, вместо того чтобы выполнять заключенный с ним договор, решил, что он Владислава в Москву не пошлет, переходить в православие он ему не разрешит, а будет сам в качестве короля управлять Московским царством в качестве своей провинции. Но у него не было политического ресурса, чтобы это осуществить, и это вызвало взрыв.

- Договаривались с боярами?

- С боярами, да. Было посольство, и заключил с ними договоренность боярин Филарет Романов, отец будущего царя Михаила Романова. Но договоренность не была выполнена со стороны Польши, и это вызвало протест, закончившийся вторым ополчением Минина и Пожарского. Но бояр назначить врагами не хотелось, поэтому придумали обвинить казака Ивана Заруцкого и еще несколько человек - в том числе князя Трубецкого, у которого было казачье войско. В основном среди казаков назначали предателей, и они были носителями польской заразы. Плюс, конечно, история Марины Мнишек и ее потрясающая судьба тоже на всех писавших эту легенду производила сильное впечатление. Оказалось, что полячка наших русских людей совершенно совратила. «Тарас Бульба» потом написан на эту же тему и так далее. Образ прекрасной и страшной полячки, которая соблазняет простого, незатейливого русского человека, в русской культуре очень значим.

- Кого назначили на роль предателя в 1812 году?

- Подходящая кандидатура уже здесь была, ею оказался Михаил Михайлович Сперанский, ближайший советник императора Александра I. Он был назначен агентом Наполеона, человеком, который хочет подкупить и погубить Россию и получить польскую корону. До этого одним из советников Александра был князь Адам Чарторыйский, он был действительно поляком, по крайней мере хотя бы понятна логика. Сперанский же был сыном православного священника. Его ненавидели как выскочку. Он был попович и стал главным министром и правой рукой императора.

- А кто выбирал эту жертву?

- Общественное мнение, большое количество дворян, которые его ненавидели с самого начала. Очень раздражало его низкое происхождение, его реформаторские планы. И плюс к тому он появился в ближайшем окружении императора после Тильзитского мира, который был воспринят как национальное унижение. Для простоты надо сказать - консервативно-дворянский лагерь, вероятно, во главе с адмиралом Шишковым его практически назначил предателем. И Александр, который, конечно, ни на грош не верил в версию предательства Сперанского, говорил: «Я должен был принести эту жертву». Впрочем, при таких-то обвинениях ссылка в Нижний Новгород и в Пензу - это еще была довольно мягкая мера.

- Скоро начинается война 1812 года, и искусство начинает вытягивать этот сюжет про Смутное время. Искусство придумывает этот миф или реагирует на него?

- Такие сильные исторические мифы - всегда коллективное творчество. Может быть, искусство его не придумывает, но в искусстве оно обретает ту отчетливость, выразительность и силу овладевать умами. Ставится памятник Минину и Пожарскому в Кремле, создаются театральные постановки. К 25-летию войны - опера Глинки «Жизнь за царя», в советское время получившая название «Иван Сусанин», и так далее. То есть весь этот ряд событий создает мифологический образ.

- Когда перед войной 1812 года в моду вошла русскость, нелюбовь к французам, интерес к Смутному времени, можно ли сказать, что это было в некотором роде даже оппозицией? Ведь официально Россия дружила с Францией в этот момент.

- Да, первоначально это была оппозиционная идеология, конечно. Более того, вплоть до Тарутинской битвы и ухода французов из Москвы, начиная с 1807 года, все время ходили слухи, что Александра вот-вот свергнут с престола. России было не привыкать к государственным переворотам, и у общественного мнения уже был кандидат на его место - это была великая княгиня Екатерина Павловна.

- Попрошу вас о коротком ликбезе. Что предшествовало войне 1812 года?

- Войне 1812 года предшествовало несколько войн, первая из которых кончилась страшным поражением в битве при Аустерлице, описанной в романе «Война и мир». После перемирия была еще одна война, менее катастрофическая, которая закончилась Тильзитским миром, страшно невыгодным для России. В результате Россия должна была примкнуть к континентальной блокаде Англии и принять условия Наполеона. Александр прекрасно знал, что это временно и что новой войны не миновать. Возвышение Сперанского с огромным количеством непопулярных мер, которые были приняты, тоже было связано с подготовкой к войне. Но это нельзя было объявить вслух. И Александру, и Сперанскому, который воспринимался как иностранный агент, противопоставлялась великая княгиня, у которой была прекрасная кредитная история, что к ней посватался Наполеон, и ее в панике выдали замуж за принца Ольденбургского. Утерли Наполеону нос, он не получил нашей замечательной княжны, и она воспринималась как главный центр патриотической партии. Великая княгиня при этом не говорила ни одного слова по-русски.

- Мы совершенно закопались в этом сюжете Смутного времени. Следующий миф основания - это Октябрьская революция?

- Да, конечно. Заново все меняется в XX веке после революции. И в этом смысле это очень похоже на петровскую революцию. Новая эра, создалось новое государство. До конца Советского Союза революция 1917 года в той или иной степени играет роль мифа основания.

- Довольно забавным образом праздник 7 ноября превратился в 4 ноября.

- Да, снова отсылка к Смутному времени, Дню национального единства.

- В Советском Союзе вспоминали о Смуте? Потому что она здорово ложится в сюжет Отечественной войны.

- Великая война начинается со страшного поражения, когда враг оказывается у столицы или к ней подступает. В 1612 году это поляки, в 1812 году это французы, сжигающие Москву, в 1941 году это немцы, которые подходят к Москве на ближайшее расстояние. И страна каждый раз оказывается на грани абсолютной гибели и тотальной катастрофы, из которой волшебным образом, божьим и чудесным произволением лидера, царя, главы ополчения, вождя, генералиссимуса и неизвестно кого, она заново возникает как феникс и поднимается к величайшей победе в своей истории. Здесь парность возникает на терминологии - «Отечественная война» и «Великая Отечественная война». То есть эта параллель - она возникает.

Одни появились в глубокой древности, другие - совсем недавно, третьи формируются прямо сейчас на глазах растерянных и удивленных современников, .

Например, мифу об Иоанне Грозном целых 500 лет. Как очевидную истину этот миф преподносят в школьных учебниках и исторических трудах.

Не соглашаться с ним - невозможно, не знать его стыдно.

Еще в школе большинство узнало, каким деспотом являлся Иоанн Грозный и какими преступлениями он "прославился" и вписал свое имя в историю.

Школьники (те которые учатся) это подтвердят. Заяви на уроке, что Иоанн не деспот - хорошей оценки не видать.

Но даже, если предположить, что преступления, приписываемые Иоанну были на самом деле совершены, то чем они отличаются или выделяются среди правителей XVI века?

Давайте посмотрим что происходило в Западной Европе в это время.

• Во время Варфоломеевской ночи во Франции, в 1572 году, перебито свыше 30000 протестантов.

• При взятии Антверпена, Герцог Альба уничтожил 8 000 человек, а при завоевании Гарлема 20 000 человек.

• В 1520 году шведский король Эрик XIV приказал расправиться в Стокгольме с 94 сенаторами и епископом.

• Католический кардинал Филипп Де Эсте в приступе жестокосердия приказал вырвать глаза родному брату, в своем присутствии.

• В Англии только в первой половине 16 века было уничтожено 70 тысяч человек за бродяжничество.

• В той-же "цивилизованной" Англии, когда возраст короля или время его правления были кратны числу семь 7, происходили обрядовые жертвоприношения: человеческие! Невинные люди, приносимые в жертву, должны были, якобы, искупить вину королевства.

Дикие законы. Эти дикие обряды никуда не делись и в наше время. Сегодня также приносятся в жертву целые страны. Делают это . А что тут странного? Учителя оказались хорошими, да и ученики не подкачали.

Оккультисты, масоны и иллюминаты хорошо освоили свое дело, а, учитывая, что Британская Корона по-прежнему управляет финансами мира, все становится на свои места.

Продолжим. В Германии, во время подавления крестьянского восстания в 1525 году уничтожено 100 000 человек.

И таких примеров множество. Причем, гнусные обвинения направлены не только на российского царя, но также на Россию и русский народ в целом.

По поводу московского пожара англичанин Гарси пишет:

"Бог покарал этих жалких людей, погрязших в своих вожделениях и ничтожестве, в вопиющих содомских грехах, заставлял справедливо быть наказанными и терпеть тиранию столь кровавого правителя".

Цинизм в отношении русских людей в этом высказывании виден в каждом его слове.

Чем заслужила Россия такую ненависть Запада?

Русский философ Иван Ильин, долгое время проживший в Европе, показал сущность отношения европейцев к России.

"Западные народы боятся нашего числа, нашего пространства, нашего единства, нашей возрастающей мощи, пока она действительно вырастает. Нашего душевно - духовного уклада, нашей веры и церкви, нашего хозяйства и нашей армии".

Европейцы боятся нас и для самоуспокоения внушают себе, что русский народ есть народ ничтожный, тупой, варварский. Народ, привыкший к жестокости, деспотизму и бесправию. Что дескать, религиозность его состоит из пустых обрядов и суеверий.

"Цивилизованным" европейцам нужна, удобна, выгодна такая Россия, чтобы "цивилизовать" ее по-своему.

• Завоевательная, чтобы состряпать военный союз против нее.

• Хозяйственно - несостоятельная, чтобы претендовать не ее огромные, неиспользованные пространства и сырье. Ну, в крайнем случае на выгодные торговые договора.

• Угрожающая своими удивительными размерами, чтобы ее можно было поделить по своему усмотрению.

• Религиозно - реакционная, чтобы подло и цинично вломиться в нее с проповедью о католицизме и реформации.

Как говорится: ни добавить, ни отнять.

Такое вот общепринятое отношение к России сформировалось именно во время правления Иоанна IV.

На Западе никто почему-то не обращал на Россию внимания, пока она находилась на положении защиты Золотой Орды.

А заговорили, когда в 1480 году Россия от Балтики до Сибири расправила плечи, поднялась с колен, на зависть Европе.

Дальнейшему укреплению мощи государства Российского способствовал именно Иоанн Грозный.

В дальнейших статьях мы увидим, что русская история искажена немецкими сочинителями Шлёцером, Байером и Миллером и как "цивилизованные" европейцы (короли которых даже подписи не могли поставить в документах: ставили какие-то закорючки, то есть были неграмотны) стараются дискредитировать русский язык, русский народ и в целом.

Ведь они прекрасно знают, что:

---> русские заселяли всю Европу и Азию (и не только).

---> что этруски (те русские) построили Рим. Этрусскую письменность удалось дешифровать, применив к ней древние русские руны - руницу. До этого дешифровка языка этрусков никак не удавалась.

---> что именно русские сделали в итоге грамотной всю Европу.

Но современная Европа противится всячески этому, выставляя русских в выгодном только им свете, и дальше распространяя ложь и исторические мифы о России.

27 отзывов пока...

Сергей пишет:

Отличная статья. Главное, что обоснованная, а то сейчас любят рассуждать об истории опираясь именно на мифы, а не на факты и даты.

admin Ответил:
Июнь 9th, 2012 в 14:32

Сергей, немало сил и времени уходит на сбор фактов и написание подобных статей. Спасибо за оценку.

Михаил пишет:

Владимир, относительно Варфоломеевской ночи и прочих дел в то время Европе совершенно с Вами согласен. Просто времена были такие. И Иван Грозный был типичный представитель своего времени. А вообще, насколько я знаю, достоверных фактов о том времени в России почти нет. Отсюда и мифы рождаются.

admin Ответил:
Июнь 9th, 2012 в 14:29

Михаил, соглашусь, что Грозный являлся типичным представителем своего времени. Но он действовал в интересах России. Его же обычно представляют сумасбродным деспотом (в школе именно так нам давали знания, сейчас вряд ли что поменялось). Сейчас просто никому нет дела до этого. Но ученые этим занимаются. Есть серъезные труды, летописи, факты, но, конечно, сегодняшнюю парадигму никто менять не спешит. Ортодоксальную науку трудно сдвинуть с места, так же, как когда-то признать Солнце вместо Земли центром Солнечной системы.

Михаил Ответил:
Июнь 9th, 2012 в 17:09

Владимир, лично мне эта фигура не симпатична. По двум причинам. Во-первых уничтожил весьма демократическое по тем временам Новгородское Вече. А во-вторых создал чиновничью касту (опричников) в том понимании, как мы к ним привыкли.
В сущности Иван Грозный создал тоталитарное государство. И вскоре, как следствие, наступило Смутное время. Кстати, с некоторыми нюансами история повторяется и в наше время.

admin Ответил:
Июнь 10th, 2012 в 20:24

Михаил, безусловно, трудно преодолеть стереотипы, ведь никакой другой информации почти нет. С некоторыми исследованиями историков я ознакомился и могу сказать, что с Новгородским Вече все очень неоднозначно. Внешне – да (как так, взял и уничтожил), стратегически – было обоснованно. Та же ситуация и насчет опричнины. Этот персонаж в общем то не интересовал никогда особенно. Но когда ознакомился с трудами ученых в этой области, то понял, сколько вранья и сказок нам рассказывают в школе и учебниках.

Михаил Ответил:
Июнь 11th, 2012 в 13:57

Владимир, так ведь все мифы эти же самые ученые и создали и продолжают создавать. Как правило, мифы всегда создаются в угоду действующей власти. И так было начиная от древних летописцев, “Истории государства Российского”, советскими учебниками и кончая нынешними. Хотя, безусловно, есть и серьезные ученые, которые пытаются быть объективными. Но с другой стороны, сколько ученых – столько мнений. Некоторые из них пытаются “выехать” на дешевых сенсациях, представляя их как серьезные научные открытия.

admin Ответил:
Июнь 11th, 2012 в 14:18

Михаил, соглашусь. Это самое сложное – быть объективным. Ведь историк, да и вообще ученый должен быть беспристрастен, его должна интересовать только истина. Он должен быть образован во многих областях: если это историк, то он должен быть отчасти философом, географом, экономистом, социологом, психологом, возможно даже физиком и математиком. Такие великие люди, конечно, есть.

Создание исторического мифа

Клеопатра жила в эпоху, когда виртуозность манипулирования сознанием общества достигалась путем молниеносного распространения слухов, непрерывной работы авторитетных агентов влияния, астрологов и предсказателей, авторов книг и религии. Причем последнее было наиболее действенным средством. Живые деятельные люди и мифические образы богов в значительной степени формировали и корректировали общественное мнение, навязывали образы и делали легендами частью биографий.

Клеопатра хорошо усвоила это с раннего детства, используя все возможные элементы воздействия на психику окружающих – от пестрой одежды и величественной манеры держать себя до виртуозного использования всякого, кто мог умело содействовать театрализованному представлению длиной в жизнь. Египетская царица беззастенчиво присвоила себе титул богини Исиды, появляясь на публичных мероприятиях непременно в одежде священной особы и совершая мистические культы этой богини. Что, конечно же, психологически воздействовало на народ, распространяя волны восторженной и благоговейной легенды. Во время первой встречи с Антонием было столько фарса и столько декораций, что мифов о ее таланте создавать из любого события помпезное представление хватило на целую эпоху – вплоть до обезумевшего от власти Нерона. По мнению Хьюз-Хэллет, декоративность визитов и перемещений лидеров государств имела еще одну важную сторону: продемонстрировать экономическую мощь государства через показное изобилие. Может быть и так, но тем не менее театрализация сопровождала всю жизнь царицы и, по всей видимости, была одной из форм самовыражения, проявления внутренней демонстративности натуры и женской силы. Например, появившись в Афинах во время подготовки к войне с Октавианом (где уже действовала негативная пропаганда Октавиана и Ливии), Клеопатра таки сумела приобрести популярность, мастерски используя свои актерские способности, яркие костюмы, а также немалые денежные средства. Царица так хорошо играла роль богини Исиды, так ловко демонстрировала знаменитому городу щедрость, что на фоне вводившего новые налоги Октавиана добилась не только комплиментов, но и беспрецедентного поклонения в виде установления в Акрополе статуи в одеяниях богини Исиды.

Среди методов воздействия владычицы Египта стоит отметить и якобы тайное распространение пророчеств. Базировались они на общем настроении населения Египта, заключавшемся в неприязни и даже ненависти к Риму, от которого исходила вечная угроза. Фактически Клеопатра ловко эксплуатировала в своих личных целях противостояние Востока и Запада. У историков нет достоверных данных о том, что царица как-то влияла на составление пророчеств, но она явно содействовала негласному распространению слухов о том, что прорицатели «видят» конец владычества Рима и что осуществит это тайное желание Востока женщина-правительница. Нетрудно догадаться, что такой женщиной могли видеть лишь Клеопатру. Впрочем, у этих слухов была и оборотная сторона: Октавиан потом воспользовался этими же слухами для создания в образе Клеопатры алчущего врага империи.

Подобно всем царям и правителям, для воздействия на современников Клеопатра использовала возведение храмов, статуй себе и богам, а также чеканку монеты со своим изображением. Идеология таких действий состоит в следовании целостной жизненной стратегии правителя, направленной на то, чтобы оставить после себя как можно больше материализованных свидетельств своих весомых деяний. В этом нет ничего новаторского, и такие действия содержатся в истории любого правящего лица. Но все же поражает активность Клеопатры в расширении пространства своего влияния. Пользуясь своей способностью воздействовать на Марка Антония, она добилась, чтобы ее изображение оказалось не только на монетах, обращавшихся в Египте и восточных землях империи, но и на римской монете, что при наличии признаков республики и ограничений власти консулов и триумвиров было вызовом западному обществу и, естественно, способствовало созданию исторического образа. Будучи женщиной, подругой римского полководца, Клеопатра всегда вела собственную игру, играла собственную роль, которая часто была более сильной и серьезной, чем роль самого Антония. Клеопатра слишком часто затмевала своего спутника жизни, и это в результате дало ей больше возможностей для того, чтобы быть замеченной летописцами и поэтами, чтобы «запомниться». Причем для этого Клеопатра осознанно использовала практически весь арсенал возможностей.

Уже благодаря близкой связи с такой яркой исторической личностью, как Юлий Цезарь, она попала на страницы его «Записок о гражданских войнах». Правда, без красочных деталей об отношениях диктатора с царицей (что, среди прочего, дает основания думать, что действительным автором «Записок» был не сам Цезарь), тем не менее этот труд оказался сырьем для многих известных историков империи. По всей видимости, царица хорошо понимала важность летописей и поэтому стимулировала к таким трудам учителя своих детей Николая Дамасского. Хотя летописи практически не сохранились, описания были использованы известным иудейским историком Иосифом Флавием. Написание книг и самими правителями рассматривалось как наиболее действенный и мудрый способ увековечивания собственного имени, даже более существенный, чем, скажем, многочисленные монументы, строительство храмов и величественных сооружений. Книжные проекты успешно соперничали с гигантскими по масштабами строительными работами, такими как соединение водных акваторий каналами или основание городов. Клеопатра наверняка сама была знакома с книгами Юлия Цезаря о Галльской и гражданской войнах, которые создавались при ней. Уже по этим произведениям царица знала, что книги, среди прочего, могут скорректировать образ героя. Для чего не обязательна фальсификация – достаточно хитроумно расставить акценты, которые смелого воина делают героем, а талантливого человека – гением. Несомненно, общение с Цезарем не прошло для Клеопатры бесследно. Частью созданного своими руками несокрушимого образа женщины-правительницы были и написанные ею (или преподнесенные как написанные) книги. Майкл Грант упоминает о нескольких трактатах, написанных близкими к Клеопатре учеными: о мерах и весах, об алхимии. Последняя работа убеждает современников, что Клеопатра знакома с секретом получения золота из других веществ – намеренная фальсификация, внедренная для того, чтобы создать общественный резонанс по поводу сверхъестественных способностей царицы. Ведь она должна быть во всем совершенной, а любое действо может выполнить виртуозно и с женственной изящностью. Клеопатре приписывается авторство и объемного трактата по лечебной косметике – искусств, в котором ей не было равных среди современниц. Так ли было на самом деле с написанием книг, неизвестно, но то была часть стратегии царствования, роль которой связана с созданием впечатления у обитателей империи, что Египтом правит великая избранница Фортуны, которая уполномочена богами действовать так.

Клеопатре нужны были могучие мифы, поскольку они вступали в противодействие с другими легендами, направленными против нее. Эти легенды не менее искусно распространялись в Риме, городе, где искали малейшего повода для низвержения Клеопатры и присоединения богатого Египта. Но Августу также нужны были легенды, и поскольку образ Клеопатры к моменту столкновения с ним прибрел черты исторической личности (и не только из-за романа с Юлием Цезарем), он вынужден был принимать этот неоспоримый факт во внимание. Хотя он представил в Риме Клеопатру врагом – чтобы отобрать власть у Антония, но тем не менее не позволил очернить ее образ. Например, он дал ей возможность умереть самостоятельно, передав через своего полководца, что намерен провести царицу по Риму во время триумфа. Но вряд ли он намеревался это сделать, и не только из-за того, что такой шаг мог бы омрачить память Цезаря. Октавиану, чтобы через три года превратиться в великого Августа, необходимо было продемонстрировать победу не над слабой женщиной, а над могущественной правительницей, сохранив ее величественный образ. Он не только сохранил созданные Клеопатрой мифы о себе, но и развил их (безусловно, уже движимый заботой о себе). Так, он сотворил при помощи летописцев изумительную сказку о величественной картине смерти царицы, хотя смерть Клеопатры от укуса змеи не только сомнительна, но и маловероятна, на что указывали многие поздние исследователи. Однако Октавиан во время триумфа велел пронести статую Клеопатры, обвитую змеей, что закрепило этот миф навсегда. Те, кто шел в истории вслед за Клеопатрой, вынуждены были поддерживать и развивать сотканные ею же нити романтической легенды об одной из самых выдающихся женщин в истории. Как это ни удивительно, но даже раздутый Октавианом миф о сексуальной развращенности Клеопатры пошел на пользу узнаваемости ее образа в истории. То, что Клеопатра была искусна в любовных играх, сомнений не вызывает. Однако аргументы поздних исследователей жизни египетской царицы более чем весомы: Клеопатра вынуждена была оставаться разборчивой в постельных делах по очень многим причинам. Во-первых, давняя традиция Птолемеев требовала, чтобы голубая кровь династии не смешивалась с какой-либо другой. Есть все основания полагать, что Клеопатра свято следовала традиции царской семьи, как в религии, так и в методах управления государством. Сексуальная жизнь ранних монархов была неотъемлемой частью того незыблемого и неприкосновенного, что умещается в наши понятия о табу. Во-вторых, исторические сведения о Клеопатре говорят, что она, рассматривая секс как рычаг влияния на мужчин, находилась в поиске подходящего для себя мужчины. Ее поведение величественной правительницы не вязалось бы с представлениями народа о царской особе, если бы она позволяла себе легкомысленные постельные утехи. Обладающие властью всегда находятся во власти того, чем обладают, и потому не стоит забывать это пророческое замечание Ницше. Власть же Клеопатры была не только зыбкой, но и напрямую связана с физическим выживанием, так что вряд ли в такой ситуации женщина позволила бы себе рискованные излишества. Для Клеопатры маска, которую она носила, имела неизмеримо большее значение, чем реальная жизнь.

Нельзя не согласиться с теми исследователями жизни Клеопатры, которые, как уже отмечалось ранее, утверждают, что основное отличие ее пропаганды от методов современников – умелая театрализация собственной жизни. Со временем Клеопатра научилась любой жизненный акт превращать в представление и следовала своей привычке до смертного часа, рассматривая каждый жизненный эпизод как акт игры на сцене тем охотнее, чем неизбежнее оказывалась ситуация. Так она действовала с самого начала, когда впервые предстала Цезарю завернутой в ковре (быть может, эта история была придумана позже, а может, имел место театральный жест), и до самого последнего часа, когда сумела с леденящим душу хладнокровием принять смерть, предпочтя ее унижению. Возможно, настолько глубоко в подкорке у царицы засело фатальное восприятие великой и безумной торжественности подобного ухода (как сделал ее дядя, правитель Кипра, и это, очевидно, Клеопатра запомнила хорошо), что она не смогла удержать себя от подобного шага. Долгие годы визуализаций и психического настроя взяли свое – великая богиня не может позволить себе поступать так, как обычный человек. Интуиция побежденного человека подсказывала ей, что так выгоднее поставить точку, чем оттягивать минуту ухода, теряя магическую силу недостижимого восточного божества. Клеопатра сыграла спектакль, до глубины души потрясший даже холодного и беспощадного Октавиана.

Вряд ли, создавая увлекательную и таинственную легенду о себе, полную мистерии и магического смысла, Клеопатра заботилась о том, чтобы стать частью истории. Ее проблемы, конечно же, были более приземленными: ей надо было царствовать, выживая при этом и сохраняя суверенитет и целостность Египта. Как и в детстве, выживание, царствование и сохранение атрибутов государственности были неразрывно связаны, а изменение одного из факторов грозило низвержением и смертью. Грозная опасность заставляла рассудок оставаться холодным, держать себя в постоянном тонусе и готовности сражаться.

Для успешного царствования нужны универсальные рычаги воздействия на общественное сознание, и тут Клеопатра не была оригинальной. Она лишь воспользовалась тем, что ей передала в наследство династия Птолемеев: нагромождение устрашающих религиозных символов, мощь военной машины и исконное богатство Египта, служившего житницей и сокровищницей великой древней империи. Дополнительным приобретением египетской царицы оказались действительно могучие и обширные знания.

И все же Клеопатра осознавала: она должна выделяться, быть экстравагантной и неординарной, уметь изумлять и шокировать все многонациональное сообщество могучей империи. Личность царицы должна быть плотно окутана пеленой легенды, что создает завесу неприступности и божественности властительницы. И конечно же, миф призван усилить экспрессию восприятия личности, внушать благоговение собственному народу и уважение соседним. Мифы для правителей служат для замены их недостающих качеств. Например, история о появлении Клеопатры перед Цезарем, завернутой в ковер, призвана продемонстрировать решительность властительницы. А легенда о ее неописуемой красоте, пленившей диктатора Юлия Цезаря, служила прямым свидетельством отсутствия признаков физического совершенства…

Клеопатра, несомненно, совершала ошибки, и ей не чужды были многие человеческие слабости; как и все женщины, она искала любви и признания, оставаясь уязвимой. Но ее усилия не оказались тщетными: пройдя через собственные ошибки, она искрящейся кометой вошла в историю. Клеопатра интересна в первую очередь тем, что сумела продемонстрировать, что женщина способна играть несколько ролей одновременно, оставаясь матерью, подругой, любовницей и государственным деятелем.