Эзопов язык как художественный прием (на примере одного или нескольких произведений)
Сатира - способ проявления комического в искусстве, состоящий в уничтожающем осмеянии отрицательных явлений, действительности, разоблачений пороков общественного значения. “Сатира борется с “главным существенным злом”; она есть “грозное обличение того, от чего происходит и развиваются общие народные недостатки и бедствия”, - писал Добролюбов. Социальной основой сатиры является борьба нового со старым.
Художественный мир М.Е. Салтыкова-Щедрина населен необычными героями. Перед нами проходит целая вереница градоначальников, помпадуров и помпадурш, пустоплясов.
Читатель щедринских сатирико-публицистических циклов и сказок до конца не узнает имен подавляющего большинства героев.
Почти ничего не известно об их индивидуальных вкусах, привычках. В основных чертах совпадают и их биографии. Лишь в некоторых случаях, но очень скупо, дан намек на портретную характеристику. Зато и эти внутренне однотипные герои, которые чересчур похожи друг на друга, руководствуются одними и теми же побуждениями, чрезвычайно отчетливо обнаруживается их общественно-политическое лицо, их социально-нравственные образы дают яркое представление о том, что Салтыков-Щедрин назвал “общим тоном жизни” .
Собирательные образы обладают удивительными свойствами: они включают в себя целые социальные пласты, слои и прослойки общественного организма, И писатель здесь не только живописец, он - исследователь, мыслящий обширными понятиями, улавливающий нечто общее, типическое. Салтыков-Щедрин не только создает рабскую привычку обывателей к повиновению. У писателя это состояние народа ассоциируется с несуществующим, фантастическим городом и его многочисленными обитателями. Автор “Истории одного города” как бы видит, слышит, чувствует своих героев-глупцов.
Жители города то ликуют, ходят в кабак и потрясают воздух благодарственными восклицаниями, адресованными очередному градоначальнику, то обрастают шерстью, перестают ощущать стыд и сосут лапы, то в финале романа, в эпоху Угрюм-Бурчеева, “изнуренные, обруганные^ уничтоженные”, начинают раздражаться и роптать.
Салтыков-Щедрин часто рассказывает о том, что и как могли бы говорить и делать люди, если развязать им языки и руки. В этом заключается еще одна очень важная особенность его сатирического дара. Писатель исследует различные человеческие, как он говорил, “готовности”, до поры до времени сознательно или невольно маскируемые. И оказывается, что головы всевластных бюрократов начинены мясным фаршем или нехитрым музыкальным устройством/И выясняется, что многие властолюбцы страшны в своей безнаказанности, и безропотно и начальстволюбиво внимающие им обыватели обречены на жуткое и нелепое существование.
На Руси начало 70-х годов XIX века насквозь проникнуто духом предпринимательства, доходившего до откровенного крупномасштабного разбоя.
Неуемные претензии вчерашних крепостников, из-под ног которых ускользала почва, хищные помещичьи вожделения не могли оставить писателя равнодушным. Люди-хищники с живостью саранчи обступают государственный пирог. И вот строка за строкой появляются первые страницы “Дневника провинциала в Петербурге”. Вот как характеризует автор своих героев: “Все притворились, что у них есть нечто в кармане, и ни один даже не пытался притвориться, что у него есть нечто в голове” .
Салтыков-Щедрин очень дорожил принципом сатирического исследования и выявления в человеке внешне сокрытого, упрятанного в глубине и обнаруживаемого лишь при подходящих обстоятельствах.
Все остальные произведения, включенные писателем в знаменитый сказочный цикл, создавались в 80-е годы. Событиями 1 марта 1881 года исчерпала себя вторая в истории России революционная ситуация.
Жизнь беспощадно отвергла расчеты на возрождение страны мыслящими интеллигентами-“реалистами” .
Становилось ясно, что бороться за землю для народа без его участия невозможно. Салтыков-Щедрин тем не менее никогда не переставал надеяться, что “хоть что-нибудь, хоть штрих один, хоть слабый звук - дойдет по адресу” .
Уже в 1881 году можно было с уверенностью сказать, что народ начинает интересоваться жизнью, хочет многое знать о своих правах и обязанностях, И именно в последней трети XIX века, в пору предчувствия массового читателя, и у многих писателей России обнаруживается тяга к расширению читательской аудитории, к близким и доступным большинству жанрам сказки, легенды, песни. Именно в сказках воплощены представления Салтыкова-Щедрина о народном читателе.
Сказки Салтыкова-Щедрина наталкивают на трудные вопросы, решить которые нельзя, руководствуясь прописными истинами.
Салтыков-Щедрин выносит в заголовок говорящий недвусмысленно-оценочный эпитет: “Премудрый пескарь”. У В.И. Даля: премудрость - соединение истины и блага, высшая правда, слияние любви и истины, высшего состояния умственного и нравственного совершенства.
Поначалу сохраняется вера в несомненность этого определения: и родители у пескаря были умные; и его советом родительским не обидели; и у самого героя сказки, оказывается, “ума палата была”. Но шаг за шагом прослеживая ход умозаключений пескаря, автор возбуждает в читателе лукавую насмешку, ироническую реакцию, чувство брезгливости, в финале даже сострадания к житейской философии тихого, безгласного, умеренно-аккуратного существа.
Жизненная позиция пескаря - заботиться о себе, о собственной сохранности и благополучии. Но подводящему итог долгой жизни пескарю открывается тоскливая истина: “Неправильно полагают те, кои думают, что лишь те пескари могут считаться достойными гражданами, кои, обезумев от страха, сидят в норах и дрожат. Никому от них ни тепло, ни холодно, никому ни чести, ни бесчестия, ни славы, ни бесславия... живут, даром место занимают да корм едят” .
“Орлы хищны и плотоядны - живут всегда в отчуждении, в неприступных местах, хлебосольством не занимаются, но разбойничают”. Так начинается сказка об “Орле-меценате” .
Это введение сразу раскрывает перед читателем характерные обстоятельства жизни царственного орла и дает порыть, что речь идет совсем не о птицах. Орел “нарядил в кандалы” и “заточил в дупло навечно” грамотея-дятла, уничтожил соловья за его вольные песни, разорил ворон-мужиков.
Кончилось тем, что вороны взбунтовались. И -оставили орла умирать голодной смертью. “Сие да послужит орлам уроком”, - многозначительно заключает сатирик.
Достойны особого внимания строки “Карася-идеалиста”, рисующие гибель наивного мечтателя, задавшегося целью посредством одного магического слова лютую щуку в карася превратить. “Карась вдруг почувствовал, что сердце в нем загорелось. И он во всю мочь гаркнул: “Знаешь ли ты, что такое добродетель?” Щука разинула рот от удивления. Машинально потянула она воду и, вовсе не желая проглотить карася, проглотила его” .
Ироническим указанием на машинальность действия щуки автор подсказывает читателю мысль о тщетности всяких призывов к совести хищников. Хищники не милуют своих жертв и не внемлют их призывам к великодушию. Волк не был тронут самоотверженностью зайца, щука - карасиным призывом к добродетели.
Гибнут все, кто пытался, избегая борьбы, спрятаться от неумолимого врага или умиротворить его, - гибнут и премудрый пескарь, и самоотверженный заяц, и его здравомыслящий собрат, и вяленая вобла, и карась-идеалист.
В целом книга салтыковских сказок - это живая картина общества, раздираемого внутренними противоречиями.
В “Сказках” Салтыков-Щедрин воплотил свои многолетние наблюдения над жизнью закабаленного русского крестьянства, свои горькие раздумья над судьбами угнетенных масс, свои глубокие симпатии к трудовому человеку и свои светлые надежды на силу народную.
Сатира всегда современна. Она не только идет по горячим следам событий. Она пытается заглянуть в завтрашний день.
Список литературы
Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.coolsoch.ru/
Эзопов язык, или иносказание, – восходящая к незапамятным временам форма художественной речи. Недаром она связывается с именем Эзопа – полулегендарного создателя греческой басни, жившего, по-видимому, в шестом веке до нашей эры. Как гласит предание, Эзоп был рабом, а потому не мог открыто высказывать свои убеждения и в баснях на сюжеты из жизни животных изображал людей, их взаимоотношения, достоинства и недостатки. Однако далеко не всегда эзопов язык – вынужденная мера, результат недостатка решимости: есть люди, у которых непрямая, иносказательная
Манера выражения мыслей становится как бы увеличительным стеклом, помогающим увидеть жизнь более глубоко.
Среди русских писателей наиболее заметные таланты, применявшие эзопов язык, – это Крылов и Салтыков-Щедрин. Но если в баснях Крылова иносказание “расшифровывается” в морали, то в произведениях Салтыкова-Щедрина читатель сам должен попять, какая же реальность стоит за полусказочным-полуфантастическим миром писателя.
Вот сплошь построенная на иносказании “История одного города”. Что такое – город Глупов? Типичный, “среднестатистический” русский губернский
Город? Нет.
Это условное, символическое изображение всей России, недаром писатель подчеркивает, что его границы расширяются до пределов всей страны: “Выгонные земли Византии и Глупова были до такой степени смежны, что византийские стада почти постоянно смешивались с глуповскими, и из этого выходили беспрестанные пререкания”. А кто такие глуповцы? Как ни горестно признать, но глуповцы – это россияне.
Об этом свидетельствуют, во-первых, события русской истории, которые хотя и даны в сатирическом освещении, но все же легко узнаются. Так, известная по летописям борьба славянских племен и их последующее объединение пародируются Салтыковым-Щедриным в изображении того, как головотяпы враждовали с соседскими племенами – лукоедами, лягушечниками, рукосуями. Кроме того, увидеть в глуповцах русских заставляют и такие подмеченные писателем качества, как лень, бездеятельность, неспособность быть мужественными строителями собственной жизни, и отсюда страстное желание вручить кому-нибудь свою судьбу, лишь бы самим не принимать ответственных решений.
Одна из первых страниц глуповской истории – поиски правителя. После того как далекие предки глуповцев Волгу толокном замесили, потом свинью за бобра купили, рака с колокольным звоном встречали, батьку на кобеля променяли, они решили найти князя, но только непременно глупого: “Нам глупый-то князь, пожалуй, еще лучше будет! Сейчас мы ему коврижку в руки: жуй, а нас не замай!” Сквозь эту изображенную Салтыковым-Щедриным историю отчетливо проглядывает летописное сказание о приглашении варяжских князей на русскую землю; причем летописец подчеркивает, что русские решаются на иноземную власть над собой, убедившись в собственной несостоятельности: “Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет…”
Кроме указанных иносказаний, есть в “Истории одного города” и более конкретные соответствия: Негодяев – Павел I, Беневоленский – Сперанский, Угрюм-Бурчеев – Аракчеев. В образе Грустилова, возвысившего дань с откупа до пяти тысяч в год и умершего от меланхолии в 1825 году, дан сатирический портрет Александра I. Однако нельзя сказать, что горький смех над русской судьбой свидетельствует об историческом пессимизме писателя. Финал книги говорит о бессилии Угрюм-Бурчеева остановить течение реки, в чем можно видеть иносказание о том, что безрезультатны усилия тиранов остановить течение жизни.
Понимать Эзопов язык необходимо и при чтении сказок Салтыкова-Щедрина. Например, сказка “Премудрый пескарь”, повествующая о дрожащей от страха за свою жизнь рыбке, разумеется, выходит за рамки “жизни животных”: пескарь – это символическое воплощение трусливого, эгоистичного обывателя, равнодушного ко всему, кроме себя. “Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил” также полна иносказаний. Мужик, вьющий по приказанию генералов веревочку, чтобы привязать себя, олицетворяет собой рабскую покорность народа.
Генералы думают, что французские булки на дереве растут; эта сатирическая деталь иносказательно изображает, насколько далеки крупные чиновники от реальной жизни.
Салтыков-Щедрин о себе сказал: “Я – Эзоп и воспитанник цензурного ведомства”. Но, наверное, щедринское иносказание – это не только необходимость, вызванная цензурными соображениями. Безусловно, Эзопов язык помогает создать глубокий, обобщенный образ действительности, а значит, лучше понять саму жизнь.
Эзопов язык, или иносказание, - восходящая к незапамятным временам форма художественной речи. Недаром она связывается с именем Эзопа - полулегендарного создателя греческой басни, жившего, по видимому, в шестом веке до нашей эры. Как гласит предание, Эзоп был рабом, а потому не мог открыто высказывать свои убеждения и в баснях на сюжеты из жизни животных изображал людей, их взаимоотношения, достоинства и недостатки. Однако далеко не всегда эзопов язык - вынужденная мера, результат недостатка решимости; есть люди, у которых непрямая, иносказательная манера выражения мыслей становится как бы увеличительным стеклом, помогающим увидеть жизнь более глубоко. Среди русских писателей наиболее заметные таланты, применявшие эзопов язык, - это И. А. Крылов и М. Е. Салтыков-Щедрин. Но если в баснях Крылова иносказание "расшифровывается" в морали (положим, Демьянова уха уподобляется творениям писателя-графомана), то в произведениях Салтыкова-Щедрина читатель сам должен понять, какая же реальность стоит за полусказочным-полуфантастическим миром писателя.
Вот сплошь построенная на иносказании "История одного города". Что такое - город Глупов? Типичный, "средне- статистический" русский губернский город? Нет. Это условное, символическое изображение всей России, недаром писатель подчеркивает, что его границы расширяются до пределов всей страны: "Выгонные земли Византии и Глупова были до такой степени смежны, что византийские стада почти постоянно смешивались с глуповскими, и из этого выходили беспрестанные пререкания". А кто такие глуповцы? Как ни горестно признать, но глуповцы - это россияне. Об этом свидетельствуют, во-первых, события русской истории, которые хотя и даны в сатирическом освещении, но все же легко узнаются. Так, известная по летописям борьба славянских племен (полян, древлян, радимичей и др.) и их последующее объединение пародируются Салтыковым-Щедриным в изображении того, как головотяпы враждовали с соседскими племенами - лукоедами, лягушечниками, рукосуями. Кроме того, увидеть в глуповцах русских заставляют и такие подмеченные писателем качества, как лень, бездеятельность, неспособность быть мужественными строителями собственной жизни, и отсюда страстное желание вручить кому-нибудь свою судьбу, лишь бы самим не принимать ответственных решений. Одна из первых страниц глуповской истории - поиски правителя. После того как далекие предки глупов-цев Волгу толокном замесили, потом свинью за бобра купили, рака с колокольным звоном встречали, батьку на кобеля променяли, они решили найти князя, но только непременно глупого: "Нам глупый-то князь, пожалуй, еще лучше будет! Сейчас мы ему коврижку в руки: жуй, а нас не замай!" Сквозь эту изображенную Салтыковым-Щедриным историю отчетливо проглядывает летописное сказание о приглашении варяжских князей на русскую землю; причем летописец подчеркивает, что русские решаются на иноземную власть над собой, убедившись в собственной несостоятельности: "Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет..."
Кроме указанных иносказаний есть в "Истории одного города" и более конкретные соответствия: Негодяев - Павел I, Беневоленский - Сперанский, Угрюм-Бурчеев - Аракчеев. В образе Грустилова, возвысившего дань с откупа до пяти тысяч в год и умершего от меланхолии в 1825 году, дан сатирический портрет Александра I. Однако нельзя сказать, что горький смех над русской судьбой свидетельствует об историческом пессимизме писателя. Финал книги говорит о бессилии Угрюм-Бурчеева остановить течение реки, в чем можно видеть иносказание о том, что безрезультатны усилия тиранов остановить течение жизни.
Понимать Эзопов язык необходимо и при чтении сказок Салтыкова-Щедрина. Например, сказка "Премудрый пескарь", повествующая о дрожащей от страха за свою жизнь рыбке, разумеется, выходит за рамки "жизни животных": пескарь - это символическое воплощение трусливого, эгоистичного обывателя, равнодушного ко всему, кроме себя. "Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил" также полна иносказаний. Мужик, вьющий по приказанию генералов веревочку, чтобы привязать себя, олицетворяет собой рабскую покорность народа. Генералы думают, что французские булки на дереве растут; эта сатирическая деталь иносказательно изображает, насколько далеки крупные чиновники от реальной жизни.
Салтыков-Щедрин о себе сказал: "Я - Эзоп и воспитанник цензурного ведомства". Но, наверное, щедринское иносказание - это не только необходимость, вызванная цензурными соображениями. Безусловно, Эзопов язык помогает создать глубокий, обобщенный образ действительности, а значит, лучше понять саму жизнь.
Сказка может быть созданием высоким, когда служит аллегорической одеждой, облекающей высокую духовную истину, когда обнаруживает ощутительно и видимо даже простолюдину дело, доступное только мудрецу.
Н. В. Гоголь
Именно Салтыков-Щедрин ввёл в русский литературный обиход понятие «эзопов язык», под которым подразумевал художественное иносказание (выражение, заключающее в себе скрытый, тайный смысл), или аллегорию. Писатель, как известно, учился в Царскосельском лицее, где получил прекрасное классическое образование, поэтому имя древнего грека Эзопа было известно ему очень хорошо: лицеисты должны были читать басни Эзопа в подлиннике.
Эзоп - фригийский раб, безобразный горбун, сочинитель басен - жил, по преданию, в VI веке до нашей эры. Существовал ли Эзоп на самом деле, точных сведений нет, но известны несколько его биографий, и ему приписываются все анонимные прозаические басни в древнегреческой литературе. Иными словами, Эзоп - полулегендарный создатель жанра европейской басни: Эзопова басня построена на иносказании, в ней обычно действуют животные, а подразумеваются люди.
Салтыков-Щедрин проявлял неистощимую изобретательность в создании приёмов аллегории (шифровки и дешифровки своих идей) и выработал целую систему «обманных средств». Обычно в щедринских сказках действуют животные, но писатель постоянно «оговаривается», переключает повествование из плана фантастического в реальный, из мира зоологического в человеческий. Топтыгин Первый из сказки «Медведь на воеводстве» съел чижика, но комментарий к этому незначительному лесному событию вполне серьёзный: «Всё равно, как если б кто бедного крохотного гимназистика педагогическими мерами до самоубийства довёл...» (I). После этой «оговорки» становится понятно, что речь идёт о полицейском преследовании учащейся молодёжи. В сказке «Карась-идеалист» главный герой и ёрш рассуждают об общественных проблемах: мировом прогрессе, классовой гармонии и гражданских чувствах - словом, о «сициализме»(!).
Однако писатель сохраняет дистанцию между зоологическими образами и людьми, чтобы иносказание было художественно убедительным. Описывая жизнь трусливого пескаря, сатирик изображает подводный мир и повадки разных рыб, вводит в сказку даже человека - страшного «рыбьего врага»: «А человек? - что это за ехидное создание такое! Каких каверз он не выдумал, чтоб его, пескаря, напрасною смертию погублять!». В результате получается сложная аллегория: с одной стороны, подводный мир представлен как человеческое общество, где сильный и богатый угнетает-губит слабого и бедного, с другой стороны, подводный мир открыто противопоставлен человеку, то есть должен восприниматься вроде бы прямо и буквально.
Салтыков-Щедрин, будучи замечательным сатириком, владел всеми приёмами комического: юмором, сатирой, иронией, сарказмом, гротеском. В сказках он чаще всего применял иронию - тонкую, скрытую насмешку, представленную как похвала, лесть, притворное согласие с противником. Генералы из «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил», слоняясь по необитаемому острову, натыкаются на мужика: «Под деревом, брюхом кверху и подложив под голову кулак, спал громаднейший мужичина и самым нахальным образом уклонялся от работы». Далее автор с ироническим сочувствием сообщает: «Негодованию генералов не было предела». Пустоплясы, наблюдая отдыхающего на краю поля еле живого Конягу, заинтересованно обсуждают, почему он всё никак не умирает от тяжёлой работы. На этот счёт сытые и довольные братья Коняги имеют глубокие мысли: живучесть Коняги в том, «что он в себе жизнь духа и дух жизни носит! И покудова он будет вмещать эти два сокровища, никакая палка его не сокрушит!». Так писатель передаёт рассуждения «друзей народа» и иронически высмеивает барскую любовь к мужику.
Все сказки Салтыкова-Щедрина, как и фольклорные, изображают события в неконкретном времени и месте, а в некоторых специально, для чисто внешней маскировки, указывается, что речь пойдёт о старых временах или чужих странах. Сказка «Дурак» начинается словами: «В старые годы, при царе Горохе это было...», в подтверждение глубокой древности событий одну из героинь сказки зовут Милитрисой Кирбитьевной, как коварную мать Бовы-королевича. А в сказке «Дикий помещик» писатель иронически использовал традиционный зачин народных сказок: «В некотором царстве, в некотором государстве жил-был помещик, жил и, на свет глядючи, радовался». Неопределённость времени и места в сказках Салтыкова-Щедрина только подчёркивает противоположный смысловой эффект: автор описывает современную российскую действительность, злободневные общественные и политические события.
К «эзопову языку» следует отнести выбор маски «благонамеренного повествователя», от лица которого ведётся рассказ. В сказке «Дурак» подробно описываются благородные и великодушные поступки Иванушки, но называются «дурацкими». Таким образом, рассказчик как ^присоединяется к господствующей (бессовестной) морали, но наивно живописует достойные «подвиги дурачка»: Иванушка защищает козла, которого мучат соседские мальчишки; отдаёт нищему все три рубля; играет с сыном Милитрисы Кирбитьевны Лёвкой, до которого никому дела нет; первым бежит на пожар или к тяжелобольному и т.д.
К «эзоповой» манере принадлежит и «фигура умолчания» - нарочитый пропуск слов или целого куска текста, который легко додумывается читателем. Ярким примером может служить конец сказки «Дурак», когда Иванушка пропадает неизвестно куда на многие годы, а возвращается совершенно больным. Читателю прозрачно намекается, что за свои «дурацкие», то есть самые благородные, убеждения и поступки герой угодил в тюрьму, или ссылку, или т.п.: «Где он скитался? что видел? понял или не понял? - никто ничего дознаться от него не мог».
«Эзопова» манера проявляется в том, что Салтыков-Щедрин доводит фантастику в сказке до абсурда, так что читатель не может сблизить эти фантастические картины с реальностью и, значит, обращает на такие эпизоды особенно пристальное внимание. Например, один из генералов в «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» был учителем каллиграфии в школе кантонистов. Иными словами, он преподавал искусство писать чётким, ровным и красивым почерком в особой низшей школе для солдатских детей. Здесь сразу возникает два вопроса: зачем солдатским детям каллиграфия и разве это соответствует генеральскому чину - работать учителем в солдатской школе? Автор не стремится объяснить этот абсурд, но читатель понимает, что генералы - бесполезные «небокоптители», которые не только не умеют выполнять элементарную работу по хозяйству (нарвать яблок, поймать рыбу и т.д.), но и вообще ничего толкового не умеют делать, потому что всю жизнь занимались непонятно чем.
Наконец, один из приёмов «эзопова языка» сам Салтыков-Щедрин называл «понижением тона». Топтыгины в сказке «Медведь на воеводстве» занимают по крайней мере губернаторскую (генеральскую) должность, а имеют только майорский чин. Следовательно, сатирическое высмеивание в сказке направлено против больших и небольших чинов и носит обобщающий характер. Загримировав губернатора под медведя, сатирик не стесняется в выражениях и запросто называет его «скотиной», «сукиным сыном», «негодяем». Аналогично генералы из «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» всю жизнь служили в какой-то регистратуре, помещик из сказки «Дикий помещик» был не богатым вельможей (латифундистом), а обыкновенным мелкопоместным хозяином.
Итак, одной из главных особенностей сказок Салтыкова-Щедрина является использование «эзопова языка», то есть сознательное создание двузначного текста, когда за прямым смыслом сказанного открывается второй смысл, который и проясняет идею автора.
Обычно «эзопов язык» в сказках Салтыкова-Щедрина объясняют запретами цензуры. Однако известно, что многие сказки, с согласия сатирика, печатались за границей. В этих случаях автор мог совершенно свободно высказывать свои мысли, но он и тогда не отказывался от аллегорий. Иносказательная манера сказок обусловлена не только цензурными препятствиями, которые должен был преодолевать писатель, но и склонностью Салтыкова-Щедрина к сатире (именно двусмысленные образы и выражения делают её ядовитой). Иными словами, для писателя «эзопов язык» стал остроумной манерой изображения, и поэтому Салтыков-Щедрин часто прибегал к иносказательным выражениям, «нечаянным» оговоркам, умолчаниям, иронии и маске «благонамеренного рассказчика». Разумеется, эти приёмы в сказках выступают в сложном сочетании.
«Эзопов язык» позволяет подойти к изображаемому предмету с неожиданной стороны и остроумно представить его, а непривычные черты и краски помогают создать запоминающиеся образы. Писатель-сатирик очень хорошо знал парадокс художественного восприятия: «Скрытая мысль увеличивает силу речи, обнажённая - сдерживает воображение» (А.И.Герцен).
Если в баснях Эзопа и И.А.Крылова аллегория служит для утверждения общечеловеческих моральных ценностей, то в сказках Салтыкова-Щедрина с помощью иносказания даётся критическая оценка современной общественной жизни России, то есть высмеиваются социальная несправедливость, административный произвол, «обще-примиряющие» социальные теории, показывается классовая борьба и т.п.
Меню статьи:
Искушенные читатели, безусловно, не раз слышали выражение «эзопов язык», однако не все люди в курсе, что значит этот термин. Давайте рассмотрим ближе, что же это такое и как «эзопов язык» следует использовать в творчестве. «Эзопов язык» – это также фразеологизм, который отсылает к аллегории, то есть иносказанию. Всякий раз, когда мысль выражается не прямо, а «окольным путем», мы имеем дело с «эзоповым языком». Аллегория – это непрямая передача смыслов с помощью обращения к фигурам-посредникам. Такими посредниками, медиумами смысла обычно выступают животные, предметы, явления, одухотворяемые писателем.
Известно, что «эзопов язык» по-другому называется иносказанием. Это одна из форм художественной речи, связанная с мастером слова и слога времен античности – Эзопом. Автор – известнейший создатель греческих басен – по предположению ученых литературоведов жил в шестом веке до нашей эры. Как гласят дошедшие до наших времен сведения, Эзоп долгое время пребывал в рабстве, поэтому открыто высказывать свою точку зрения не мог. Свои убеждения писатель мастерски демонстрировал в баснях, подразумевая под образами животных реальных людей, жестко высмеивая человеческие пороки, недостатки, взаимоотношения и другие не совсем правильные и приятные черты человеческого характера. Но не всегда язык Эзопа – это вынужденное действие, используемое, чтобы скрыть некие детали. Часто эта форма художественной речи становится средством, которое помогает увидеть и понять повседневную жизнь глубже.
Кем был Эзоп на самом деле?
Во вступлении к нашей статье мы уже сказали, что Эзоп – античный автор, прославившийся – по большей части – баснями. Однако следует конкретизировать знания об этом древнегреческом писателе. О биографии Эзопа осталось крайне мало сведений, поэтому полностью реконструировать историю жизни поэта не представляется возможным. Эзоп находился в рабстве – это известно точно (об этом, в частности, писал Геродот – не менее именитый античный автор). Но только вот годы жизни писателя канули в Лету. Хозяин Эзопа происходил из Фригии – страны, расположенной в Малой Азии. Потом Эзопу дали свободу. Воспользовавшись периодом раздолья, поэт подался на службу ко двору царя Лидии. Правителя звали Крез – легендарный лидийский владыка. После Лидии Эзоп отправился в дельфийские края, но жрецы Дельфийского храма обвинили баснописца в святотатстве. Наказание последовало жестокое – Эзопа сбросили с высоких скал. Но следует сделать ремарку: это лишь одна из версий биографии древнегреческого автора.
Впрочем, Эзоп был не только баснописцем. Поэт уделял внимание собирательству поучительных и остроумных историй, которые и были теми самыми баснями, что передавались от поколения к поколению устно. Сегодня мы бы назвали это фольклором. На основе собранного материала писатель создавал и собственные произведения. Эзоп – остроумный и мудрый человек, первый автор, вошедший в историю как баснописец. До Средневековья не существовало единого сборника текстов Эзопа, поэтому на самом деле судить о том, насколько фигура Эзопа реальна, а настолько – легендарна, трудно. Литературоведы допускают, что большая часть произведений, вошедших в тот средневековый сборник эзоповских текстов, является, скорее, пересказом, а то и вовсе не принадлежит Эзопу. Древнегреческий стал сегодня расценивается больше как личность легендарная и символичная. Об Эзопе сложилось множество анекдотов и забавных историй. В этом контексте личность баснописца похожа на фигуру Сократа – философа Древней Греции. Эзоповские произведения спустя время легли в основу аналогичных басен других талантливых писателей: Лафонтена, Крылова, Сковороды, Глебова и т. д.
О чем писал Эзоп?
Стихи того, кто придумал оригинальный язык, увы, до наших дней не сохранились. Однако авторские переработки творчества античного поэта настолько полюбились многим творцам, что те принялись переделывать творения древнегреческого автора на свой лад. До наших дней дошли переработки Эзопа, оставленные другими мастерами античного слога – Федром, Авианом и Бабрием. Некоторые литературоведы задают вопрос: а существовал ли Эзоп вообще? Доводы выступают в пользу Эзопу, ведь сохранилось 426 басен, которые приписывают античному поэту, но другие ученые утверждают, что в сборнике содержатся скорее творения других авторов.
Геродот описывал Эзопа как некрасивого внешне человека, но с прекрасной душой. Эзоп обладал уникальной способностью передавать вековую мудрость с помощью иносказательного метода. В то время, когда жил баснописец, басня характеризовалась устной формой, однако словесная сила, влияние басни и мощь поучительного потенциала сохраняла содержания басен столетиями. «Эзоповы басни» – это название книги, которую составили в Средние века. Эта книга использовалась в качестве учебного пособия для занятий по риторике в средневековых школах. Позже басни трансформировались в доступную всем читателям литературу.
Детальнее о тематике эзоповских басен
Цель Эзопа – через фигуральные образы животного мира заставить людей взглянуть на себя другими глазами. Взгляд со стороны – вот, что нужно человечеству, чтобы увидеть и осознать свои пороки. Чем больше всего грешит, по мнению античного баснописца, человечество? Корыстолюбием, глупостью, хитростью и коварством, жадностью и завистью. Эзоповская басня – это выражение определенного жизненного эпизода.
Перед читателями один за другим появляются образы свиньи, которая роет корни дающего ей вкусные желуди дуба, крестьянских сыновей, раскапывающих отцовский виноградник, силясь найти спрятанное сокровище и т. д. Однако все эти образы таят скрытые смыслы: Эзоп старается показать читателям ценность уважения к ближнему, труда и умения работать.
С помощью мощного инструмента – иносказания – баснописец доносит до публики важность умения ценить то, что у тебя есть, не стремиться завоевать больше, вступая в заведомо неравную схватку с сильнейшим противником. Также Эзопа интересует проблема получения опыта путем собственных ошибок. При этом ошибки – это не грех, это способ научиться новому, усовершенствовать себя. А главными ценностями в этом процессе предстают терпение и умение трудиться. Таким образом, Эзоп по праву получил «титул» основоположника басни. Каждое произведение в конце содержит вывод – поучительный смысл басни, мораль текста.
Характеристика «эзопова языка»
Эзопов язык – это своеобразная антитеза цензуре, ведь то, что нельзя сказать прямо, необходимо завуалировать, приукрасить, спрятать. Но, вместе с тем, все должно быть максимально понятно читателю, чтобы реальные люди, человеческие поступки стали очевидными, пусть даже автор изображает реальных героев в образе зверей. В России язык Эзопа начали активно использовать в петровские времена. При Петре I цензура в Российской империи находилась на этапе своего формирования. В тот период в сфере литературы использовались ограничения, которые в творцах словесности воспитывали виртуоза-загадочника. Читатель в таких условиях вынужден был стать непревзойденным мастером разгадывать загадки. Уже в XIX столетии литераторы начали тихо ненавидеть иносказательность и аллегорию за характер тайнописи, пуская в ход откровенные, смелые и полностью открытые элементы сатиры. «Эзопов язык» в качестве термина вводится в литературное употребление Салтыковым-Щедриным. Писатель наградил этот способ изложения забавным прозвищем – «рабья манера». Суть этой манеры просматривалась в том, чтобы произведение писателя после внесения всех правок все же попало в печать и стало доступным читателю.
Оценка «эзопова языка» время от времени трансформируется: то его жалуют, то ненавидят. Но к концу XIX века все-таки кое-что меняется.
Внедрение цензуры заставляет авторов по-разному «шифровать» свои поэтические и прозаические творения, чтобы высказать то, что прямо проговорить нельзя – ни на бумаге, ни в слух. Творческие люди на литературном поприще начали говорить языком иносказаний, например, предупреждая всех об опасности, которая исходит от волков. Но те же опасности помогают поддерживать в тонусе оленей и тому подобное. В текстах вышеупомянутого Салтыкова-Щедрина иносказательность и аллегория используются везде и повсеместно. Однако эти приемы сегодня уже утратили свой злободневный характер. Впрочем, читателя продолжают восхищать тонкое остроумие русского автора, используемое для изображения событий того времени.
Специалисты распределяют эзоповы высказывания на два плана – иносказательный и прямой. Иносказательный план часто остается незаметным для читателя, однако это не делает качество произведения хуже. Прямой же план наполнен разными, часто – несколькими, смыслами. Вмешательство цензоров, с практической точки зрения, – это помеха для передачи информации читателю. Трудности, неимение свободы для выражения своих мыслей и идей толкает писателя использовать иносказательность и аллегорию в качестве эффективного средства преодоления цензуры, как путь реакции на притеснения творческого самовыражения. Но в шуме да помехе порой прячется весь смысл информации. Но и кодировщику, и расшифровщику следует понять смысл сказанного – но так, чтобы скрытая информация не оказалась в руках цензора. В этом и состоит центральная идея иносказания.
Нестандартные случаи использования иносказательности
Если рассматривать любопытные случаи применения «эзопова языка», то ярким примером окажется одна из пьес Михаила Шатрова. Текст носит красноречиво назван «Большевиком». В произведении автор демонстрирует совещание Советского народного комитета на следующий год после февральской революции. На заседании активно обсуждается вопрос необходимости внедрения красного террора, чтобы защититься от оппонентов советской системы. Такой способ, названный иконографическим жанром документальной драмы, широко использовали в Советском Союзе в качестве своеобразного плаща-невидимки, ведь подобные произведения с легкостью миновали цензуру. Ну а публика средины ХХ века, смотря постановку или читая пьесу, осознавала, что террор продлится еще не один год и коснется даже тех людей, которые обсуждают нормативные вопросы или даже находятся на стороне насилия. За ширмой документальности пьесы спрятана эзопова полемика: скорее эта полемика даже противопоставляется идеям власти большевиков. В произведении автор не демонстрирует элементы ленинского прошлого (такие, как картинка «доброго дедушки Ленина» или же карикатурного изображения мнимых «врагов»). Это дает зрителю понять: в пьесе присутствует эзопов элемент, который становится настоящим промахом цензора, принявшим «манипулятивный» прием за благо.
Приемы «эзопова языка» в значении специального «месседжа»
Между тем, «эзопов язык» встречается не только у поэтов и прозаиков. Зашифрованные «месседжи» использовали также артисты – естественно, с подачи руководства советского государства. Яркий пример: в ноябре 1975 года, в годовщину Октябрьской революции, артист Иосиф Кобзон спел песню «Летят перелетные птицы…» в присутствии партийных руководителей. К слову, песня уже практически забыта, так как никем не исполнялась на протяжении 1940–1950-х годов. Концерт транслировали в прямом эфире – по телевидению, не забыв показать аплодисменты лидеров партии и простых граждан в зале. Суть эзопова обращения в данном случае была такова: в Советском Союзе обещали лояльно относиться к еврейскому народу, не мешая процветанию иудеев – при условии их верности стране. Миллионы жителей страны поняли зашифрованный в песне «месседж». Сам исполнитель (Иосиф Кобзон) выступил в роли главного героя – еврея, а аплодисменты партийной верхушки подтверждали свое будущее лояльное отношение. То есть ситуация – это щит, маркер: исполнитель – еврей, исполняет еврейскую песню, о которой все давно забыли. Таким образом, используя эзопов прием, Кобзон продемонстрировал, насколько удобно с помощью этого специфического языка сделать массовое оповещение, установить свои условия. «Эзопов язык» в этом контексте удобен еще и тем, что доказать существование такого уговора невозможно.
Но, пожалуй, ярчайшим случаем употребления иносказательности в России эпохи пост-октября является «Беллерофонт» – написанное Софией Парнок стихотворное произведение. В качестве плаща-невидимки поэтесса выбрала сюжет и героев из античной мифологии – образы Химеры и Беллерофонта. Однако слову «химера» писательница придала другое значение. «Химера» предстала теперь в значении утопии и стало специфическим маркером для читателей. В таком случае, две последние строфы читатель может прочесть совсем по-другому: автор старается показать публике советский режим как репрессивную машину.
Использовал «эзопов язык» и Пастернак. Писателю пришлось хорошо потрудиться, чтобы завуалировать свои страдания эзоповым методом в переводе «Макбета» Уильяма Шекспира. Пастернак сменил некоторые акценты в тексте, и таким образом поделился с читателями впечатлениями о коммунистическом терроре в ссылке. Пастернак, к примеру, пишет такое:
- «к слезам привыкли и их уже не замечают…»;
- «относятся как к рядовым явленьям…»;
- «хоронят каждый день, не любопытствуя кого…».
Авторы любят использовать еще один прием, как бы совершенствуя «эзопов язык». Имеется в виду перенос современных действий в другой контекст. Но подразумеваются под всем этим актуальные события и люди. Например, Беллой Ахмадулиной описываются кровавые события на территории Франции, произошедшие в печально известную Варфоломеевскую ночь. Но только образованная, внимательная публика догадается, что поэтесса подразумевала на самом деле. «Варфоломеевская ночь» изображает, как вы поняли, реалии Советского Союза. Находчивость мастеров слова позволяет писателям включать в канву текста намеки политического характера, прикрывая завуалированные смыслы ассоциативными выражениями.
Другие случаи введения в текст «эзопова языка»
Итак, мы уже сказали, что авторы в условиях цензуры активно используют прием иносказательности и аллегории в литературной сфере. Однако известные и случаи введения «эзопова языка» в тексты для детей. Например, взрослые читатели поняли, что в стихе о «Скворце на чужбине», написанном Георгием Ладонщиковым, автор намекает на эмиграцию творческих людей (прозаиков и поэтов). Строки, где скворец начинает тосковать о своем заядлом враге – кошке, которая всегда за ним охотилась, означают – на самом деле – насмешки над мнением интеллигентов, что эмиграция – ошибка. Юрий Коваль тоже использует «эзопов язык» в произведении «Недопесок», изображая песцов, которые живут в неволе. Расшифровав всего одну фразу или хотя бы слово, публика понимает, какие смыслы старался припрятать за этой вуалью из слов писатель. А подразумевает автор, конечно, социально-культурную действительность Советского Союза. Можно вспомнить, например, знаменитую «кормушку»: этот термин ведь и сегодня активно используется в словарном запасе жителей уже постсоветского пространства и обозначает «рабочее место политических чиновников где можно легко поживится, избежав наказания».
Творческие люди талантливы во всем! Язык Эзопа в литературном произведении может касаться и какого-либо человека. Например, во время активной травли Солженицына в издательстве «Новый мир» вышел стих «Белый бакен» авторства Евгения Маркина. Поэзия рассказывает о бакенщике (стороже при плавучих знаках – бакенах), то есть здесь прослеживается прямой намек на Солженицына, ведь его отчество Исаевич. Таким образом, читатель получает «месседж» о том, что Солженицын не злой, а скорее добрый человек. Итак, если читатель разгадывает это эзопово послание, то узнает, что Солженицын – человек хороший, а Сталин – тиран и злодей. Язык Эзопа часто противостоит даже самым ярым и стойким «табу». Пример таких табу – государственные мифы. То есть это еще раз демонстрирует то, что публикация произведений с Эзоповым посланием – настоящий праздник для интеллигентного общества. Интеллигент обрекался на негативное отношение в системе тоталитаризма, ведь представлял угрозу самостоятельностью своего мышления. Поэтому в таких условиях «эзопов язык» и мастерское применение такого приема – это маленькая победа, добытая совместными и тяжкими усилиями авторов и читателей.