М ир Вам, дорогие посетители православного островка “Семья и Вера”!
К ак Православие относится к театру? В древности актеров даже на кладбище не хоронили. А сейчас как?
Д остоин ли осуждения сам принцип игры, само лицедейство?
К акова нравственная оценка самого лицедейства: не разновидность ли это лжи?
Е сли двуличие — грех, то не грешит ли актер, вживаясь в роль, не утрачивает ли он искренность, а со временем, не перестает ли быть самим собой?
Отвечает протоиерей Александр Лебедев:
«В опрос не прост. Да, среди церковных правил есть осуждающие занятие актерством, посещение театра. Например, занимающийся такого рода деятельностью человек, в случае, если захочет стать священником, будет иметь к этому препятствие. Не абсолютное, но все же препятствие. Даже женатый на актрисе имеет такое препятствие.
Но нужно понимать, что во времена, когда эти правила утверждались, театр был явлением специфическим и далеко не совпадающим с тем театром Шекспира и Мольера, Чехова и Островского, который мы сейчас воспринимаем, как классический.
Дело в том, что в поздней античности (к этому времени относятся упоминавшиеся правила), занятие актерством было почти синонимично занятию развратом: такие были театры, такие были постановки и таков был образ жизни актеров. Встречающееся в правилах наименование профессии актрисы красноречиво говорит об этом: «Вземший в супружество вдову или отверженную от супружества, или блудницу, или рабыню, или позорищную не может быти епископ, ни пресвитер, ни диакон». «Позорищная» здесь — актриса. Контекст, в котором упомянута эта «позорищная», говорит о том, что девства и целомудрия в таких особах общественное мнение не предполагало. Именно поэтому актерство и театр осуждались.
Но означает ли это, что достоин осуждения сам принцип игры, само лицедейство? Однозначности здесь нет. Думается, если очистить театр от языческого наследия, то он перестанет быть осуждаемым. Если на сцене ставится Шекспир и Чехов, если в постановках поднимаются нравственные темы, если актеры на сцене играют, а не стриптизом занимаются — есть в этом грех или нет? Скорее нет, чем да.
Однако, остается сомнение в нравственной оценке самого лицедейства: не разновидность ли это лжи? Если двуличие — грех, то не грешит ли актер, вживаясь в роль, не утрачивает ли он искренность, а со временем, не перестает ли быть самим собой? Опасность такая, конечно, есть, и опасность серьезная. Она требует от актера особой нравственной чуткости. И понимания цели своего труда.
Цель архитектора — построение здания, цель рабочих завода или фабрики — создание продукта, цель актера — создание художественного образа. То, что создавать такие образы можно, показал Спаситель Своим примером. Множество таких образов содержится в евангельских притчах, где все действующие лица и ситуации вымышленные, однако, с помощью вымышленных персонажей, создается истинный образ: ведь, несомненно, все, что говорит Христос, — истина.
Так что, создавать художественные образы (я включаю сюда и сценические) можно. Но создаются они с определенной целью, и именно нравственная оценка цели творчества показывает, какой театр приемлем, а какой богопротивен.
Пользуясь случаем, нужно сказать и об ответственности актера за свой труд. Художественный образ может быть чрезвычайно долговечен, иметь огромное воздействие на человека, и актер несет ответственность за души тех, кто воспринимает созданные им образы. Сколько душ загубили и еще загубят актеры, создающие образ «хороших бандитов», показывающие привлекательность порока!
К слову будет упомянуть о том, что актер, создающий негативный образ, сам не избегает воздействия этого образа. Человек не труба, он не может просто пропустить через себя порцию информации и ощущений и остаться прежним, часть проходящего он впитывает. Поэтому, говорят, Шаляпин после каждого своего выступления в роли Мефистофеля, ходил в церковь на исповедь. Он был отпет и похоронен по православному чину».
В средние века актерство считалось бесовским искусством, артистов даже не хоронили на освященной земле кладбищ. Сегодня про людей этой профессии говорят: "Дар Божий!" Может быть, потому, что искусство лицедеев сочетает в себе дьявольское и божественное, мистика неотступно сопровождает их труд...
Кто хоть немного увлекается мистикой, знает, что наши мысли имеют способность материализовываться, что уж говорить о наших поступках. Любое действие несет за собой череду событий и не всегда хороших. Самый неосмотрительный в этих вопросах народ - актеры. В гонке за славой они частенько забывают об осторожности. Работники театра имеют множество суеверий. Например, пятница считается ужасно несчастливым днем для любого рода премьер. В раздевалку всегда нужно входить с левой ноги.
На дверь гримерной никогда нельзя вешать никаких картинок. Из гримерной нельзя выносить мыло. Мелодии из "Макбета" нельзя напевать во время репетиций. Число 13 приносит ужасные бедствия (ни в одном театре вы не найдете гримерной номер 13). На сцене ни в коем случае нельзя носить живые цветы - только искусственные! Споткнуться и упасть на сцене (если этого не требуется по сценарию) - верный знак, что в этот день актеру нечего делать в театре.
Считается также, что, если обувь актера скрипит, когда он впервые выходит на сцену в какой-нибудь роли, то в этой роли его ждет удача. Однако, если он зацепится дебютным костюмом за гвоздь, он должен, невзирая на любые протесты администрации, вернуться за кулисы и снова выйти на сцену, иначе его постигнет неудача. Желтый цвет считается в театре несчастливым. Но самое плохое может случиться с актером или актрисой в том случае, если кто-то заглянет в зеркало через его плечо.
На сцене свистеть можно только по ходу действия ("присвистнуть"), но свистеть в гримерной, за кулисами, стоя на выходе или еще где-нибудь, нельзя ни в коем случае. Считается, что из-за свиста провалится пьеса, на сцене случится какое-нибудь ЧП или в театре не будет зрителей. В отличие от своих английских коллег, русские актеры считают, что кошка не должна появляться на сцене, так как, пройдя по сцене, она "унесет" актерскую удачу. Хотя кошек в театрах держат.
Если актеру говорят: "Ну, удачи тебе!" - то он должен плюнуть три раза через левое плечо. Старые актеры, выходя на сцену, крестились. Если актер случайно уронил текст роли, то нужно обязательно сесть на него. Пока не сядешь, поднимать нельзя - иначе провалишь роль. Не дай Бог, когда переодеваешься, что-нибудь надеть на левую сторону - провалишь роль или что-нибудь забудешь. Есть роли, которые актеры не любят играть, они считаются "несчастливыми". Когда в России была контрактная система, актер был вправе оговаривать, какие роли он не играет: например, Бориса в "Грозе" А.Н. Островского или Нелькина в "Свадьбе Кречинского" А. В. Сухово-Кобылина. Эти роли считались провальными.
Самая зловещая пьеса, приносящая театру больше всего несчастий, - это "Макбет". У этого замечательного произведения настолько плохая репутация, что те актеры и режиссеры, которые, перекрестившись, все же начинают репетировать пьесу, называют ее не иначе как "та пьеса" или "одна пьеса". Упаси Боже произнести вслух ее громкое название! Еще хуже, если особо старательный актер репетирует слова пьесы не на сцене, а где-нибудь на улице или дома: Катастрофа обеспечена.
Существует легенда, согласно которой проклятья "Макбета" повелись от трех ведьм, которые по ходу действия с заклинаниями варили снадобье. Их пророчества вызывали у главного героя роковые намерения. Согласно той же легенде, Шекспир взял диалоги ведьм из реальной жизни и тем обрек пьесу на вечные несчастья.
У Гоголевского "Вия" репутация не лучше. Наталья Варлей, сыгравшая роль панночки, считает, что этот фильм изменил всю ее жизнь. На съемках она выпала из летающего гроба и получила сотрясение мозга. За этим последовали тяжелая болезнь актрисы, гибель мужа, не слишком звездный период в творческом плане, будто темные силы мстили за то, что она вторглась на их территорию. Теперь Варлей человек глубоко верующий и твердо убеждена, что связываться с чертовщиной, даже на съемочной площадке, не стоит.
Но это не единственная злая шутка первого отечественного "ужастика". На одном из морских круизов, куда была приглашена Варлей, в качестве культурной программы приготовили фильм "Вий". Но показать картину так и не удалось: каждый раз, когда начинался сеанс море отзывалось сильной бурей, грозившей потопить корабль. Позднее Наталья скажет: "За эту роль я уже покаялась, получила в церкви прощение и твердо уверена, что нельзя заглядывать туда, куда смертным вход воспрещен". Еще большей трагедией этот фильм обернулся для оператора и режиссера картины - он стал последним в их жизни.
Безусловным рекордсменом по "сбору душ", конечно же, является Булгаковский "Мастер и Маргарита". Сам Воланд предрекал Мастеру: "Этот роман еще принесет вам сюрпризы". Но чем фатальнее произведение, тем оно привлекательнее для киномастеров. Кто только не мечтал экранизировать этот роман: и А. Тарковский, и Г. Данелия, и Р. Быков, и Э. Рязанов, но, вероятно, Воланду не суждено говорить со зрителями с экрана. Очередную попытку перешагнуть Булгаковское проклятие сделал режиссер Юрий Кара. Сколько сложностей и трагедий было на съемочной площадке достойно отдельного разговора, но фильм уже семь лет "пылится на полке".
Исполнительница роли Маргариты - Анастасия Вертинская - до сих пор воздерживается от каких-либо съемок. Валентин Гафт, который взял на себя дерзость воплотить Воланда говорит: "После съемок фильма я себя чувствовал отвратительно. Да что там говорить, некоторые участники съемочной группы и вовсе умерли". Изначально библейские эпизоды фильма планировали снимать в Судаке, на территории генуэзской крепости. Работа началась, и тут в июне (!) в Крыму пошел снег. Режиссер распознал в этом знак свыше и, свернув съемки в Крыму, договорился с правительством Израиля о том, чтобы снять сцены Священной истории на месте реальных событий, в Иерусалиме.
Фильм был снят и: пропал. Долгое время о нем не было слышно, потом ленту нашли, она была поставлена в план показа по телевидению в октябре 2003 года и: канула в лету. Где фильм, почему его, снятый в 1994 году, до сих пор не видела публика, непонятно. Помимо роковых фильмов, существуют роковые роли. Очень дурной репутацией слывет царь Иван Грозный. Он серьезно мстит смельчакам, прикоснувшимся к его образу.
Еще в 1945 году знаменитый актер Н. П. Хмелев умер на сцене МХАТа в гриме и костюме Грозного. В 1992 году эта же роль, но уже в фильме "Ермак" оказалась последней для Евгения Евстигнеева - он умер, недоснявшись всего в двух эпизодах. За несколько лет до гибели всерьез увлекся работой в кино Игорь Тальков. Он успел сняться в двух фильмах: "Царь Иван Грозный" и "Операция "Люцифер". Название первого фильма говорит само за себя, как, впрочем, и второго тоже, в финале которого героя Талькова, главаря банды рэкетиров, убивают выстрелами из пистолета в грудь. Сцена снималась в Ленинграде 6 октября 90-го года. Ровно через год, день в день, в Питере певца настигла настоящая пуля.
"Умирать" на сцене или на съемках вообще очень дурная примета, и многие актеры отказываются даже от очень значительных ролей, если персонажу предстоит погибнуть. Статистика здесь неутешительна. Всего через несколько месяцев, летом 1974 года, после своей "экранной гибели" в фильме "Калина красная" умирает Василий Шукшин. Леонид Быков погиб в автокатастрофе в 1979 году спустя два года после съемок в фильме "Аты-баты, шли солдаты", где его герой гибнет под гусеницами танка. Только вместо танка был асфальтоукладывающий каток - Леонид Федорович врезался в него, уворачиваясь от столкновения с КАМАЗом.
В июле 1980 года, умер Владимир Высоцкий, именно в то время, когда шел премьерный показ фильма "Маленькие трагедии", в котором его персонаж - Дон Гуан - умирает от рукопожатия Командора. Эта роль вообще считается одной из самых опасных в мировой драматургии: Дон Гуан бросает вызов высшим силам. Владимир Высоцкий ненадолго пережил своего экранного героя. В июне 1980 года на телевидении состоялась премьера "Маленьких трагедий", а 25 июля Владимира Семеновича не стало.
Между прочим десятью годами раньше Высоцкий прошел через клиническую смерть, как раз после съемок в трех лентах: "Интервенция", "Служили два товарища" и "Опасные гастроли". Во всех этих фильмах герои Высоцкого погибали. После игры в фильме "Свой среди чужих, чужой среди своих", принесшем Александру Кайдановскому настоящую славу, судьба так или иначе связывала его с темой ухода из жизни. Это и фильм "Сталкер", и "Десять негритят", и "Исповедь незнакомца": Все закончилось инфарктом и смертью актера в 1995 году.
Есть кинофильмы и спектакли, сыгравшие в жизни актеров трагическую роль. Актер Анатолий Папанов умер, едва закончились съемки знаменитой картины Александра Прошкина "Холодное лето 53-го". Его героя, Копалыча, вступившего в неравный бой с амнистированными уголовниками, убивали в финале картины. Вернувшийся со съемок в Москву актер решил принять холодный душ (кстати, впоследствии это факт сочтут своеобразным трагическим намеком на название картины), и сердце Анатолия Дмитриевича не выдержало. Он умер 5 августа 1987 года, а его роль в фильме озвучивал уже другой актер.
Много необъяснимых и даже мистических эпизодов связано и со смертью Василия Шукшина. Он действительно очень часто умирал в кино. Владимир Высоцкий написал о нем: "Смерть тех из нас всех прежде ловит, кто понарошку умирал". Удивительное совпадение, если это действительно совпадение, произошло за день до смерти актера, во время съемок картины "Они сражались за Родину" - об этом вспоминал впоследствии Юрий Никулин. Шукшин сидел в гримерке, ожидая, когда с ним начнут работать. Внезапно он взял булавку, опустил ее в баночку с красным гримом и стал что-то машинально чертить на пачке сигарет "Шипка".
Сидевший рядом Георгий Бурков спросил: "Что ты рисуешь?" Шукшин ответил: "Горы, небо, дождь, ну, в общем, похороны..." На следующий день к вечеру у Василия Макаровича прихватило сердце - валидола не нашлось, и Шукшин выпил капли Зеленина, которые где-то раздобыл для него Бурков. После чего ушел к себе в каюту (съемочная группа жила на теплоходе), а утром его нашли мертвым.
Существует много версий смерти Шукшина, вплоть до уголовной, однако в Волгоградском медицинском институте после вскрытия поставили диагноз: сердечная недостаточность. Вместо Василия Макаровича на средних и дальних планах снимался другой актер (если приглядеться, это заметно), он же озвучивал эту роль. Пророческой оказалась и роль жены Шукшина, Лидии Федосеевой, все в той же картине "Они сражались за Родину" - ей выпало играть вдову. Говорят, Василий Макарович просил ее не акцентировать внимание на этом обстоятельстве. "Играй просто женщину", - говорил он.
Виктор Цой в 1988 года в картине "Игла" сыграл главную роль. В финале его герой погибал. А 15 августа 1990 года сам Виктор погиб в автокатастрофе в Прибалтике. По официальной версии, он заснул за рулем...
Знаменитый Верещагин из картины "Белое солнце пустыни" в финале фильма погибает. Сыгравший его актер Павел Луспекаев умер в апреле 1970 года (ему было всего 43 года), и его смерть трагически совпала с выходом картины в прокат. А актер Николай Годовиков, сыгравший роль Петрухи, погибает в картине от удара штыком в грудь. Ровно через семь лет эта ситуация повторилась в жизни актера: осколком бутылки его ударил в грудь сосед по коммунальной квартире. Рана была тяжелой, но, к счастью, актер остался жив.
Молодой актер Никита Михайловский прославился после того, как сыграл Романа в популярной картине "Вам и не снилось". В финале герой Михайловского выпадает из окна. И хоть в фильме сцены смерти не было, зрители понимали, что Роман не выживет. А через несколько лет Никита умер от лейкемии...
Своеобразным рекордсменом является Алексей Салтыков: ни один фильм этого кинорежиссера не обошелся без трагедий, а также тяжелых, но, к счастью, не смертельных травм. На съемках фильма Салтыкова "Директор" погибли каскадер и актер Евгений Урбанский. На волосок от смерти был и ленинградский актер Владимир Литвинов. Во время съемок картины "За все заплачено", проходивших во время войны в Афганистане, он был тяжело ранен - штырь от антенны бронетранспортера вошел в тело актера на 15 сантиметров. Несколько операций вернули Литвинова к жизни.
С различными трагедиями связаны жизнь и творчество кинорежиссера Динары Асановой - как правило, погибали актеры, игравшие в ее фильмах главные роли. А снимала она в основном подростков... Так, мальчик, сыгравший одну из главных ролей в фильме "Ключ без права передачи", без видимых причин повесился на собственном шарфе. Исполнитель главной роли в фильме "Не болит голова у дятла" спустя какое-то время после съемок стал наркоманом, потом его нашли на улице убитым. К сожалению, недолго прожила и сама Динара Асанова. Во время работы над новой картиной в Мурманске, в апреле 1985 года, ее нашли в кабинете мертвой - у нее остановилось сердце.
Трагически погибла режиссер Лариса Шепитько. Ей был всего 41 год, у нее остался ребенок - мальчик шести лет. Это произошло на съемках картины по повести Валентина Распутина "Прощание с Матерой". Говорят, гибель кинорежиссера Шепитько не была случайной: ради красивого кадра в новом фильме она сожгла вековое дерево, что в народе всегда считалось страшным грехом. Трагедия произошла ранним утром на 187-м километре Ленинградского шоссе: киносъемочная "Волга"-пикап на полном ходу вылетела на полосу встречного движения и врезалась в грузовик.
Кроме Ларисы Шепитько, в машине находилось еще шесть человек, все они - члены съемочной группы. Позже исследователи творчества Шепитько и ее родные связали факт гибели с финалом последней картины Ларисы "Восхождение", принесшей ей мировую славу. Фильм заканчивался очень тяжелой в эмоциональном плане сценой групповой казни. Среди казненных, как и в разбившейся "Волге", была одна женщина...
Целый набор мистических случаев присутствует и в судьбе актера Леонида Филатова. К примеру, в фильме "Забытая мелодия для флейты" он первым из отечественных актеров сыграл роль человека, который, находясь в состоянии клинической смерти, проносится в "тоннеле мертвых". И это далеко не единственный фильм, где герои Филатова расстаются с жизнью. Но "игры в смерть" ему показалось мало, и в 1993 году Филатов задумал снимать на Центральном телевидении передачу об ушедших из жизни актерах.
По его словам: "Позже меня стали отговаривать, мол, это не полезно для здоровья, шастать по могилам. Я напугался, не скрою. Но остановиться уже не мог". В августе вышла первая передача нового цикла, а уже в октябре у Филатова случился инсульт, потянувший за собой цепочку серьезных осложнений, в результате которых актер умер осенью 2003 года. Незадолго до смерти Леонид Филатов утверждал: "Теперь я как бы вне жизни, я живу нелегально, как безбилетный пассажир". Итак, возможно, все-таки не так уж привлекательна работа актера, играющего на сцене в прятки с судьбой?
Екатерина Гурская
Материалы
«Театр усыпляет христианскую жизнь, уничтожает ее, сообщая жизни христиан характер жизни языческой», – писал святой Иоанн Кронштадтский. Известно, что вплоть до революции актеров даже хоронили за церковной оградой. Откуда возникло такое отношение и почему оно изменилось? Неужели сейчас театр внезапно стал «богоугодным»? Пошла ли Церковь на компромисс или изменилось само театральное искусство? Какого отношения заслуживает оно сегодня?
О мире театра, об актерской игре, об искусстве как таковом и об искусстве в свете веры мы решили побеседовать с руководителем московского театра «Камерная сцена» заслуженным деятелем искусств России, академиком РАЕН, профессором Михаилом Григорьевичем Щепенко.
От отрицания к лояльности
– Михаил Григорьевич, какого отношения заслуживает современный театр? Есть ли какая-то официальная позиция Церкви на этот счет?
– Официальной позиции, думаю, сейчас нет. Есть позиция, которая изложена в Социальной концепции РПЦ. Она отражает идеи нашего великого философа Ивана Александровича Ильина: искусство должно не уводить человека из мира, а вести человека в этом мире. В идеале культура – это переходная область бытия человеческой души, ведущая ее от мира в храм. Недаром Н.В. Гоголь называл искусство, театр ступенью к христианству. Во всяком случае, мне кажется, что в современной тяжелейшей социальной среде, которая человека развращает и повергает в полуживотное состояние, культура должна быть обязательной ступенью к духовному восхождению. И перепрыгивать, переступать через эту ступень – это преступление.
Я думаю, что призвание христианина в любой области быть миссионером в наибольшей степени должно быть свойственно тем, кто имеет в руках такое мощное средство воздействия на души, как искусство.
– Но некоторые святые отцы очень резко и категорично высказывались насчет театра, хотя сегодня к нему, можно сказать, лояльное отношение. Как это понимать, на Ваш взгляд?
– Есть разные позиции у людей, принадлежащих к Церкви. Категорическая позиция святых отцов претерпевала какие-то изменения, но все-таки была довольно устойчивой. Например, говорят, что при Иоанне Златоусте, в период упадка Римской империи, театр представлял собой абсолютно развратное зрелище, а сейчас он иной. Но дело в том, что святой Иоанн Кронштадтский, будучи как раз современником К.С.Станиславского, современником классического русского театра, тоже отрицательно относился к этому явлению.
– Почему? В чем здесь загвоздка?
– Искусство и театр – это изначально языческий феномен, поэтому если говорить о театре, как о явлении, то его надо отрицать с духовных позиций. На мой взгляд, театр может и должен осуществлять созидательную миссию, нести христианское служение, однако в большинстве случаев даже не пытается этого делать.
Но даже если такие попытки есть, как бы там ни было, актерская профессия опасна для души сама по себе. И эту опасность редко кто по-настоящему чувствует…
Не всякий свет – от Бога
– В чем, прежде всего, эта опасность?
– Их несколько.
Первая ловушка – это дилемма выбора источника, из которого черпается вдохновение. Дело в том, что истинное творчество без вдохновения не существует. Вот только откуда оно исходит, это вдохновение, наваждение?..
На последнем фестивале школьных театров «Русская драма», который мы организуем уже 10-й год подряд, был показан спектакль «Детство убежало от меня» о Нике Турбиной . Нике был дан гениальный дар, тяжкий крест, некое стихотворное наваждение, которое нашло, а затем кончилось: в итоге у неё был ряд покушений на самоубийство и, в конце концов, она погибла… Исполнительница роли Ники– 8-летняя девочка – играла, можно сказать, конгениально. Но было несколько жутковато, потому что здесь чувствовалось творчество со знаком «минус». Страшно, что она, эта удивительная девочка, тоже делается своего рода одержимой. Проблема очень серьезная…
Конечно же, источник творчества – Бог, но дальше может происходить страшная подмена. Об этом и Ф. Ницше писал: есть искусство от Бога, а есть искусство от дьявола. Марина Цветаева говорила: отдашься демону и ты поэт, а нет – всё, ты не поэт.
Что-то неоднозначное есть в творчестве – думаю, это связано именно с источником вдохновения.
– Но разве дьявол может быть творцом и источником творчества?
– Дьявол – обезьяна Бога, он не творец, но может, используя идущие от Бога дары, быть тем замутненным источником, из которого возникает искусство. И такое искусство губительно для души человека.
У А.Блока мы находим о его музе такие строчки:
«Есть в напевах твоих сокровенных
Роковая о гибели весть.
Есть проклятье заветов священных,
Поругание счастия есть».
Здесь очевидно присутствует сатанинское начало.
Каковы основополагающие лозунги сатанизма? Их два: «ничто не истина» и «всё дозволено». Эти две идеи привлекательны и искусительны для художника, потому что якобы дают свободу для самовыражения. Но принимая эти идеи, он оказывается в плену так называемой «своей истины», которая исключает абсолютную Истину, т.е. Христа. Чему и кому служит такое искусство, ясно без комментариев. И чем оно талантливее, тем больше его разрушительное влияние.
– Михаил Григорьевич, а Вам приходилось на практике сталкиваться с этой опасностью?
– Когда мы ещё не были последовательно православными людьми, у нас шел спектакль «Чайка по имени Джонатан Левингстон». Он оказался манифестом всех восточных учений и был очень интересно решен сценографически. Попасть на него было очень сложно, билеты мгновенно раскупались. Даже сейчас, когда мы уже 15 лет спектакль не играем, в театр звонят и просят его возобновить.
«Чайка…» оказалась светозарным спектаклем, но это был свет совершенно другого порядка – холодный, люцифериальный, потому что не всякий свет исходит от Бога. Мы ставили этот спектакль с горячим посылом и не сразу разглядели, что в литературной основе культ эго – значит, холод.
– А что должно быть в идеале?
– В идеале через творчество, через художника должен говорить Бог. Это огонь любви.
Подводные камни профессии
– Еще одна опасность в творчестве, неизбежное искушение, которого, наверное, не выдерживает никто, это искушение любоначалием. Любоначалие – это власть над людьми и наслаждение этой властью.
Тот же Ницше говорил, что всё в мире – это борьба за власть. Но если власть политическая, власть денег основана на насилии, принуждении, то у художника власть особая, основанная на добровольном подчинении зрителя, читателя, слушателя. То есть человек, как ни странно, хочет такой власти над собой.
И эта уточненная власть сладка: надо думать, что покривит душой тот художник, который скажет, что слава для него ничего не значит.
Это очень серьезное искушение. Когда поп-кумиры кричат на концертах: «Я люблю вас!», что они хотят этим сказать? Кого они любят? Эту массу, которая излучает на них поклонение. Здесь возникает ситуация подмены, когда Бог становится не нужен. Взаимодействие «кумира» и толпы – это своего рода пародия на то, что происходит в храме.
Ведь толпа – это страшное дело: она принижает человека до уровня животного, человек в толпе перестаёт быть умным и добрым. Так что эта опасность еще и взаимная – для тех, кто поклоняется, и для тех, кому поклоняются.
– А существуют ли какие-то специфические искушения, характерные именно для актерского ремесла?
– Лицедейство. Это особая тема.
Мы знаем, что целомудрие, целостность личности – не то качество, которое характеризует современных людей. У одного афонского старца спросили: каковы наибольшие утраты нынешнего века? Он ответил: чувство благодарности и целомудрие.
Это большая проблема, поскольку если человек не цел, он мертв – разделите какую-либо вещь на части, и она перестанет существовать.
Христианский подвиг в том и состоит, чтобы обрести целостность. Жизнь искушает нас: нам нужно в одном месте быть таким, в другом – этаким. Кто из нас не врет таким образом? Сложно обойтись без этого раздвоения, растроения… А актеру уже в силу своей профессии приходится раздваиваться, растраиваться и т.д. У человека может возникнуть ситуация, когда он не знает, кто он. Для актрис это более характерно, чем для актеров: они продолжают играть в жизни Офелию, Дездемону и т.п.
Это феномен перевоплощения на самом деле для души очень опасен, тем более, когда человек играет отрицательные роли.
– Как с этим справиться? Ведь никто не сможет гарантировать актеру, что он будет играть только положительных героев.
– У меня был этот негативный опыт: во мне начали возникать качества, присущие моему персонажу – преступнику. Но когда я стал играть «на расстоянии» от своего персонажа, то почувствовал, что те отрицательные качества, которые во мне пробудились в процессе работы над образом, отошли. Вроде бы все то же, но такой душевредности уже не было…
Есть еще смежная проблема, когда человек сам живет в виртуальном мире: для него то, что происходит на сцене, гораздо важнее самой жизни. Актер и других привлекает в этот виртуальный мир, уводя от реальности.
И еще не надо забывать, что наше искусство страстно. В противном случае мы были бы неубедительны, никто не стал бы это смотреть – воздействие на зрителя строится на конфликте.
Наверное, я даже не все опасности перечислил. Они достаточно реальны – особенно это ощущаешь, когда посвятил театру всю жизнь.
В нашей профессии есть подводные камни, о которые душа может разбиться вдребезги. Искушения очень велики. Но, в общем-то, они те же самые, что и в мирской, светской жизни, потому что те же подмостки существуют в любой деятельности. У.Шекспир недаром сказал, что вся жизнь – театр. Наверное, искушения тех, кто выходит на сцену, глубже, острее, сильнее.
«…Не бросайте. Бога не забывайте»
– Выходит, что эта работа особенно душевредная, и получается, от нее бежать надо верующему человеку – что называется, от греха подальше?..
– Для кого-то эта дилемма оборачивается трагедией на всю жизнь. Я долго мучился над этими вопросами, в свое время для нашего коллектива они очень остро стояли, мы обращались к старцам… К примеру, отец Иоанн Крестьянкин ответил в письме: «Я в этом вопросе некомпетентен. Будьте с Богом».
Очень интересная была встреча с блаженной Любушкой Рязанской. Мы подошли к ней после богослужения, рассказали, что работаем в театре. Она и говорит: «Плохая у вас работа, плохая, плохая». Я спросил тогда: «Что, бросать?» Она задумалась и ответила: «Нет, не бросайте, Бога не забывайте».
– Какой Вы в итоге для себя сделали вывод?
– Я понял, что театр – дело очень опасное для актерской души, но если в основе этого труда лежит идея служения, если есть высочайшее требование к себе, как к христианину и как к художнику, то такой театр может быть делом, угодным Богу. Это как раз тот случай, когда дух дышит, где хочет. Возникает целенаправленный импульс именно в сторону единения с Богом и ближним – я это знаю на практике. Искусство является мощным оружием, которое может быть употреблено как во зло, так и во благо, и отдавать это оружие тем, кто будет развращать, неправильно.
– А как же опасности актерской профессии – они неизбежны? Их не миновать даже христианину?
– Наше естество, увы, падшее. Но в нас заложено стремление к доброму, истинному и прекрасному. Так что нам надо мужественно противостоять искушениям, бороться и с помощью Божьей справляться. Если иметь сокровенное стремление к служению, стремление быть со Христом, быть созвучным, угодным Богу, тогда мы приобретаем это внутреннее право заниматься театром.
Христианство vs неоязычество
– Как Вы считаете, актеру, который пришел к вере, стоит продолжать играть исключительно в, так скажем, духовном театре или он может работать в театре обычном, черпая оттуда что-то благое?
– Это очень сложный вопрос, ведь актер – профессия подневольная. И если режиссер не христианин, а язычник, атеист, это не может обойти актера. В целом современный театральный мир является языческим или, скорее, неоязыческим, в основном ставятся пьесы, где преобладает отнюдь не христианское начало. Я знаю, как мучительно бывает актерам, которые приходят к христианству, как они задыхаются в этой атмосфере. Но в каждом конкретном случае по-разному решается этот вопрос.
– Осталась какая-то Божья искра в современных театрах? На Ваш взгляд, есть там достойные, осмысленные спектакли, которые действительно заставляют зрителя уходить с неким «грузом»?
– Думаю, да. Дело в том, что наша русская культура, наше искусство, так или иначе, существует в православной традиции. Мы не можем от нее оторваться. Советское искусство все равно остается в русле этой традиции, несмотря на то, что ее более 70 лет топтали, убивали, привносили туда что-то совершенно чужеродное. Но душу народа, его менталитет даже за столетие растоптать трудно, тем более такого народа, как русский, обладающего великой, глубочайшей культурой.
Конечно же, эта одухотворенность, глубина проявляется и сегодня – и в театре, и в кино тоже. Например, на меня колоссальное впечатление произвел фильм «Восхождение» Ларисы Шепитько, по повести Василя Быкова «Сотников». Тут было и нравственное, и религиозное, катартическое воздействие, что сейчас крайне редко можно встретить. У Фридриха Шиллера есть такая мысль: трагическое, возвышенное в искусстве связано с получением странного удовольствия, когда положительный герой гибнет. Что это за удовольствие?
Святитель Иоанн Шаховской говорил, что в предельном варианте это голгофская жертва Христа – т.е. когда герой гибнет, но идеал остается. Вот тогда и возникает момент особого очищения через страдание, а это и есть катарсис, как его понимал Шиллер. И я в большой степени согласен с ним.
– Катарсис – обязательный элемент в искусстве?
– Нет, искусство – дело непростое, здесь может быть всякое. Главное, чтобы это было служением нравственным, христианским началам.
Ника Турбина (1974 – 2002). Современная поэтесса с невероятной и трагической судьбой. Ее необычный дар обнаружился еще в раннем детстве: девочка писала совсем не детские, серьезные, порой жестокие стихи, будто бы надиктованные кем-то. В 11 лет получила самую престижную поэтическую премию «Золотой лев» в Венеции, стала известна на весь мир. В 16 лет Ники вышла замуж за 76-летнего богатого швейцарца и уехала с ним в Лозанну, но через год вернулась в Москву уже одна. Страдала от пристрастия к алкоголю. Погибла в возрасте 27 лет, выпав из окна 5-го этажа.
Продолжение следует…
Михаил Григорьевич Щепенко — это единственный в России профессиональный режиссёр, который имеет богословское образование. Он руководит Московским театром русской драмы и стремится совместить православную веру с театральным искусством.
Без Бога — это душевредный путь
— Некогда лицедейство было не в чести у служителей церкви. Актёров даже хоронили за пределами церковного кладбища. Что вы об этом думаете?
— Это огромный вопрос. Да, Церковь относилась к театру отрицательно, в лучшем случае — настороженно. -Иоанн Златоуст говорил, что театр — училище страстей, отождествляя актрис с блудницами. Сейчас священство придерживается мнения, что театр Станиславского, то есть психологический театр, может быть школой жизни. Хотя -Иоанн Кронштадтский, во времена которого уже существовала система Станиславского, всё-таки считал, что театр — дело опаснейшее для души человека. И я убеждён в том, что если человек не имеет в сердце и в своём творчестве сверхзадачи, которая направлена к идеалу, к Богу, то это очень душевредный путь. У меня даже была публикация «Грех лицедейства».
— Вправе ли священство критиковать какие-то творческие работы в сфере кино, театра, живописи?
— А почему нет? Другое дело, что у Церкви нет прерогативы что-то запрещать. Каждый человек имеет право говорить то, что он думает. Хотя я лично сторонник того, что цензура необходима, и прежде всего нравственная цензура. Потому что сейчас любой безнравственный человек может делать в искусстве всё что угодно. И если цензурой является он сам, то результат его творчества может иметь очень негативное влияние на людей, особенно на молодёжь с ещё неустойчивой позицией в жизни. Цензура должна действовать — это тонкий вопрос, о нём ещё Пушкин говорил.
— Как сочетать театральный труд с верой в Бога?
— Я никогда не мыслил театр ради театра. То есть для многих нынешних художников искусство — это нечто вроде божества. Они считают, что искусство — это предел, а в конечном счёте кумиром делается и сам художник. Сегодня мы повсеместно видим поклонение художнику и искусству. Это стало некой нормой. И такое неоязычество, к сожалению, торжествует.
Для меня изначально, даже когда я не был религиозным человеком, искусство не было кумиром. Где-то в глубине души было стремление к какой-то последней правде, к безусловной истине.
Когда ум ищет божества, а сердце не находит
— И каким же был ваш путь к православной вере?
— Очень непростым. Я длительное время находился в положении, которое точно описал Пушкин: «Ум ищет божества, а сердце не находит». А далее возник путь — к сожалению, типичный для нашей интеллигенции — через восточные учения. Мы шли по нему с группой единомышленников, в которую входила и моя супруга — актриса, режиссёр и директор театра Тамара Сергеевна Баснина, и другие сотрудники театра. Это было очень серьёзное увлечение. В Театре-студии на улице Чехова мы ставили спектакли, в которых воплощались наши идеи. Спектакль «Чайка по имени Джонатан Ливингстон» сделался нашим манифестом и имел огромный успех. Мы очень остро ощущали, что в нашей постановке есть свет, но холодный. И это настораживало. Мы попытались трансформировать спектакль в христианском духе, но не получилось. Уже потом, когда пришли к вере православной, поняли, что находились в состоянии прелести. А что такое прелесть по-христиански? «Лесть» по-церковнославянски — ложь; получается, что «прелесть» — ложь в превосходной степени. В конечном счёте стало очевидным, что совместить восточные учения с христианством невозможно. С тех пор у нас нет иного пути, кроме Христа.
Чудо в «Склифе»
— Доводилось ли вам ощущать благотворное воздействие молитвы, святого места?
— Конечно. Лет пятнадцать назад мы попали в аварию и чудом остались живы. На большой скорости про-изошло столкновение милицейского «Форда», он вылетел на встречную полосу, с нашим «жигулёнком». Все потеряли сознание. Очень сильно пострадали моя супруга Тамара Сергеевна и шофёр, которому в больнице им. Склифосовского консилиум поставил диагноз «перелом позвоночника и грудины». Он лежал в реанимации. В то время у нас в театре работала очень верующая женщина, которую между собой мы называли Маша Блаженная. Она привезла Тамаре Сергеевне святую воду из источника Василия Великого. Тамара Сергеевна сказала ей: «Вези воду Васе в Склифосовского. Это же его святой». Василий попил, а остатки вылил на себя крестообразно. Утром он встал и сам пошёл. Врачи его, конечно, отправили на рентген, а снимок показывает, что никаких переломов у Васи нет. Разве не чудо?! Были и другие случаи в нашей жизни.
— В каких святых местах бываете наиболее часто?
— Ежегодно мы заказываем автобус и всей нашей труппой едем по Сергиевым местам. Это и Троице-Сергиева лавра, и источник в Малинниках, и Радонеж, и Хотьково. Так получилось, что начало нашему театру было положено 7 октября 1974 года. Мы собрались на всенощную в канун преставления преподобного Сергия Радонежского. То есть Сергий Радонежский для нас не только игумен Русской земли, но и небесный покровитель нашего театра. Ну и, конечно, бываем мы в таких местах, как Пере-славль-Залесский, Боровск, Малоярославец, и многих других.
А любовь останется
— Кто ваши духовные наставники?
— Многие из наших артистов ходят в храм Покрова Пресвятой Богородицы на Лыщиковой горе. С приходом этого храма у нас долгое и тёплое взаимодействие. Настоятель — протоиерей Владимир Ригин. Нам он говорит: «Вы — наши, мы — ваши». Мы вместе проводим праздники, прихожане храма — наши зрители. Так же очень близки и оказали на нас большое влияние протоиерей Валериан, его брат Николай Кречетов, который служит в храме Спаса Преображения на Болвановке, и многие другие. Ещё мы тесно связаны с протоиереем Алексеем Бабуриным; он с церковных позиций проводит очень важную сегодня антиалкогольную, антинаркотическую работу с прихожанами.
— Какое из библейских выражений вам особенно близко и дорого?
— Для меня очень значима 13-я глава Первого послания к Коринфянам Павла — о любви. Никто о любви не говорил так, как апостол Павел. Тургенев по-своему перефразировал это, написав: «…Всё минется, одна любовь останется».
Беседовала Ирина Колпакова
10 сентября в Свято-Троицкой Сергиевой лавре режиссер Владимир Хотиненко начал съемку фильма «Наследники», который посвящен преподобному Сергию Радонежскому.
У фильма современный сюжет - после празднования 700-летия преподобного Сергия один из телеканалов собирает ток-шоу, посвященное преподобному.
Для съемок приглашаются люди от церкви, от политики и т. д. А дальше сюжет разворачивается не совсем обычно.
Примечательно, что в съемках нового фильма приняли участие студенты Московской духовной академии.
Всякое вхождение в роль определяется Святыми Отцами как бесовское лицедейство, запрещенное членам Христовой Церкви.
В толкованиях на правила епископа Никодима (Милаша)
сказано: «24-м правилом <...> Собора <Трулльского> воспрещено священнослужителям, под угрозой низложения, посещать театры и смотреть театральные представления; а этим правилом <51-м> воспрещаются вообще христианам представления комические, цирковые и балетные; за прегрешение против этого правила клирику угрожает извержение, а мирянину отлучение». «Актеры и комедианты приравниваются в <...> правиле <45-м пр. Карфагенского Собора> к отступникам от христианской веры».
Святыми Отцами Церкви лицедейство единогласно осуждено.
«Театр - школа мира сего и князя мира сего - диавола; а он иногда преобразуется в ангела светла, чтобы прельщать удобнее недальновидных, иногда ввернет, по-видимому, и нравственную пьеску, чтобы твердили, трубили про театр, что он пренравоучительная вещь, и стоит посещать его не меньше, а то, пожалуй, и больше церкви: потому-де, что в церкви одно и то же, а в театре разнообразие и пьес, и декораций, и костюмов, и действующих лиц», - пишет св. прав. Иоанн Кронштадтский.
«<Театр> - школа безнравственности, способная заморить в душе человека последние остатки нравственности, если она в нем есть. Оттого теперь и появляются люди - спорливые, упорные, раздражительные, - что они учатся нравственности в театрах, - утверждает преп. Амвросий Оптинский.
Шестой Вселенский собор
строго запрещает христианам и клирикам участие в зрелищах, как в качестве актеров, так и в качестве зрителей. В случае нарушения этого правила миряне отлучаются от Церкви, а клирики извергаются из священного сана.
Эти строгие меры касается и зрителей.
Православные христиане, заботящиеся о своем спасении, не могут игнорировать данное учение Святых Отцов. Все, что касается театра, в полной мере относится к художественному кино и киноактерам. Ибо художественное кино есть технически усовершенствованный театр.
Не хочется никого осуждать, тем более возможно будущих священнослужителей, но и молчать в таких случаях нельзя. Студенты духовной семинарии, по-видимому, не видят греха в данном лицедействе, так как оно связано с именем преподобного Сергия и не придают этому значения.
Но лицедейство нельзя делить на хорошее и плохое, как нельзя поделить воровство на доброе и недоброе. Грех есть грех.