Образ Щукаря в романе М. Шолохова «Поднятая целина»

М. А.Шолохов нарисовал в романе «Поднятая це-лина» картину жизни народа в дни глубоких корен-ных преобразований, которые коснулись не только экономического уклада и социальных отношений в деревне, но и сознания и психологии людей.

Несмотря на всю серьезность воссозданных авто-ром событий, его роман полон живого юмора, выступающего и как черта характера героев, и как особен-ность художественного мышления самого писателя.

Перед читателем в романе возникают десятки обра-зов, самых разных, очень ярких, самобытных, однако юмор в «Поднятой целине» и критики, и читатели связывают прежде всего с образом деда Щукаря.

Характер Щукаря, на первый взгляд, незатейлив, однако художником все же нарисована натура слож-ная, образ деда многозначен. Щукарь постоянно предстает перед читателем в комических ситуациях. Его поведение в них принимает подчас анекдотиче-ские, а иногда и трагикомические черты.

Щукарь постоянно попадает во всякие истории. Причем происходит с ним это с самого детства. Драма-тичны история его крещения, история рыбалки, эпи-зод с мельницей, встреча с быком. Но чаще эпизоды, связанные с жизнью старика, все же вызывают смех. Вот он перед нами в самом начале романа — одетый в белую бабью шубу. Уже одна эта деталь заставляет чи-тателя улыбнуться. Щукарь перешучивается с прие-хавшим в Гремячий Давыдовым и с того дня ведет себя с ним, как его близкий знакомый. Он обращается с Давыдовым с дружественной фамильярностью. Ко-роткое знакомство с важной личностью — большая честь для Щукаря. Он возвышается в собственных глазах и убежден, что теперь непременно должен воз-расти его, щукаревский, вес на хуторе. Это дед и хочет подчеркнуть своей фамильярностью. С малых лет жи-вет в Щукаре мечта о высоком положении, о сладкой безбедной жизни, в которой можно ничего не делать, жить богато, не прилагая особых усилий, не ведя тяжкого труда.

Героем пытается показать себя Щукарь в сцене раскулачивания Титка Бородина. «Дай мне ливольверт, Макар!» — вылупив глаза, кричит он. Щукарь хитер. Вся его смелость в этом эпизоде от того, что он вовремя умеет оценить ситуацию, видит, на чьей сто-роне реальная сила, и знает, когда можно ободриться, а когда и спрятаться куда подальше.

Поддакивание коммунистам не мешает хитрому Щукарю резать по примеру других свой скот, из-за чего он в очередной раз попадает в смешную ситуа-цию. Заболев от обжорства «животом», дед идет за по-мощью к Мамычихе. Не она, а Давыдов помогает ему избавиться от ненавистной махотки и советует реаль-ные способы избавления от недуга. Живучий Щу-карь, едва оправившись, идет по хутору и каждому встречному рассказывает, как приходили к нему ком-мунисты за советом насчет колхозных дел. «Неуправ-ка без меня у них»,— серьезно заявляет он и поднима-ет на собеседника свои «выцветшие ликующие глаз-ки, угадывая, какое впечатление произвел его рассказ».

Врет дед бесконечно и отчаянно. «Неподвластная сила заставляла его говорить такое, от чего он через несколько минут с удовольствием бы отрекся»,— со-общает автор. Небылицами старик пытается скрасить свое реальное положение на селе, замаскировать уны-лую долю неудачника и острым словом привлечь к себе внимание хуторян. Во многих эпизодах Щукарь выступает как бездельник и тунеядец, стремящийся поживиться за счет других. Он без зазрения совести съедает выделенное на всю бригаду сало, всерьез соби-рается стать артистом только затем, чтобы иметь лег-кую, «птичью» жизнь. Нагульнова дед просит выде-лить ему шубу из конфискованного у кулаков имуще-ства и при этом горделиво говорит о ней: «Своим горбом заработал». В уговорах Щукарь щедр на лесть. «Макарушка, соколик»,— обращается он к Нагуль-нову, вымаливая у него шубу. Щукарь — неисправи-мый хвастун. Получив требуемое, он цокает языком и хвастается перед казаками своей добычей, сопровождая рассказ о ней очередной небылицей. Глазки его при этом сыто жмурятся и снова ликуют. Желание по-хвастаться не доводит деда до добра. Об этом красно-речиво свидетельствует история с покупкой у цыган лошади.

Направо и налево рассказывая о своих подвигах, Щукарь на самом деле остается трусом. Терпеливо пе-режидает он бабий бунт, закопавшись в сено.

Старик осознает подлинное отношение к себе со стороны хуторян. Стремясь поднять свой авторитет в бригаде, Щукарь решает побаловать пахарей вкусной кашей. Не испытывая мук совести, он крадет курицу, но помимо нее в каше оказывается еще и «вустрица», вместе с водой зачерпнутая дедом в ближайшем мел-ководном пруду. Щукарь чрезвычайно находчив. Он мгновенно находит объяснение попавшей в кашу ля-гу шке. "

Старик не оставляет надежды вступить в партию. «Мне, брат, всею жизню при жеребцах не крутить-ся»,— деловито заявляет он Нагульнову и выспраши-вает, какая ему теперь должность полагается. Партия ему нужна, чтобы с «портфелью» ходить и ничего не делать.

Исключительно ради важности ходит Щукарь чи-тать с Макаром книжки. В них он мало что понимает и непонятные слова трактует по-своему: «акварель» — хорошая девка, «бордюр» — гулящая баба и т. д.

Несмотря на возраст, дед Щукарь — большой про-казник. Обманом он заставляет молоденькую девушку пройтись с ним под ручку и ухитряется чмокнуть ее в щеку. Старик искренне любопытен. В преклонном воз-расте решает освоить он катание на велосипеде.

Котёл быстренько опорожнили. Самые проворные уже начали доставать со дна гущу и куски мяса. В этот-то момент и случилось то, что навек испортило поварскую карьеру Щукаря... Любишкин вытащил кусочек мясца, понёс его было ко рту, но вдруг отшатнулся и побледнел.

– Это что же такое? – зловеще спросил он у Щукаря, поднимая кончиками пальцев кусок белого разваренного мяса.

– Должно, крылушко, – спокойно ответил дед Щукарь.

Лицо Любишкина медленно наливалось синеватым румянцем страшного гнева.

– Кры-луш-ко?.. А ну, гляди сюда, каш-ше-варррр! – зарычал он.

– Ох, милушки мои! – ахнула одна из баб. – Да на ней когти!..

– Повылазило тебе, окаянная! – обрушился на бабу Щукарь. - Откуда на крыле когти? Ты под юбкой на себе их поищи!

Он кинул на разостланное ряднище ложку, всмотрелся: в подрагивающей руке Любишкина болталась хрупкая косточка, оперённая на конце перепонками и крохотными коготками...

– Братцы! – воскликнул потрясённый Аким Бесхлебнов. – А ить мы лягушку съели!..

Вот тут-то и началось смятение чувств: одна из брезгливых бабёнок со стоном вскочила и, зажимая ладонями рот, скрылась за полевой будкой.

Кондрат Майданников, глянув на вылупленные в величайшем изумлении глаза деда Щукаря, упал на спину, покатываясь со смеху, насилу выкрикнул: "Ой, бабочки! Оскоромилися вы!" Казаки, отличавшиеся меньшей брезгливостью, поддержали его: "Не видать вам теперича причастия!" – в притворном ужасе закричал Куженков. Но Аким Бесхлебнов, возмущённый смехом, свирепо заорал:"Какой тут могет быть смех?! Бить Щукарячью породу!.."

– Откель могла лягушка в котёл попасть? – допытывался Любишкин.

– Да ить он воду в пруду черпал, значит, не доглядел.

– Сукин сын! Нутрец седой!.. Чем же ты нас накормил?! – взвизгнула Аниська, сноха Донецковых, и с подвывом заголосила:

– Ить я зараз в тягостях! А ежели вот скину через тебя, подлюшного?..

Да с тем как шарахнет в деда Щукаря кашей из своей миски!

Поднялся великий шум. Бабы дружно тянулись руками к Щукаревой бороде, невзирая на то, что растерявшийся и перепуганный Щукарь упорно выкрикивал:

– Охолоньте трошки! Это не лягушка! Истинный Христос, не лягушка!

– А что же это? – наседала Аниська Донецкова, страшная в своей злобе.

– Это одна видимость вам! Это вам видение! – пробовал схитрить Щукарь.

Но обглодать косточку "видимости", предложенную ему Любишкиным, категорически отказался. Быть может, на том дело и кончилось бы, если бы вконец разозлённый бабами Щукарь не крикнул:

– Мокрохвостые! Сатаны в юбках! До морды тянетесь, а того не понимаете, что это не простая лягушка, а вустрица!

– Кто-о-о-о?! – изумились бабы.

– Вустрица, русским языком вам говорю! Лягушка – мразь, а в вустрице благородные кровя! Мой родный кум при старом прижиме у самого генерала Филимонова в денщиках служил и рассказывал, что генерал их даже натощак сотнями заглатывал! Ел прямо на кореню! Вустрица ишо из ракушки не вылупится, а он уж её оттель вилочкой позывает. Проткнёт насквозь и – ваших нету! Она жалобно пишшит, а он, знай, её в горловину пропихивает. А почему вы знаете, может она, эта хреновина, вустричной породы? Генералы одобряли, и я, может, нарошно для навару вам, дуракам, положил её, для скусу...

Тут уж Любишкин не выдержал: ухватив в руку медный половник, он привстал, гаркнул во всю глотку:

– Генералы? Для навару!.. Я красный партизан, а ты меня лягушатиной, как какого-нибудь с... генерала... кормить?!

Щукарю показалось, что в руках у Любишкина нож, и он со всех ног, не оглядываясь, кинулся бежать...

=====================================

Дед Щукарь и философия жизни

Незабвенный дед Щукарь из шолоховской «Поднятой Целины», везя председателя Давыдова на колхозной таратайке, рассуждал, что в жизни этой у каждого человека свой сучёк имеется. Так, к примеру, у Макара Нагульного - аглицкий язык, а у самого Давыдова - Лушка.

Хорошо дед рассуждал, прямо по-христиански: нет безгрешных в мире сем, но кричать об этом не следует, лучше отнестись с пониманием.

Да вот искушение! Времена нынче таковы, что мы сплошь чужие сучки замечаем, а того, что сами давно уподобились лесоповалу, - и мысли не возникает.

Но ведь дед Щукарь, общественной кобылой управляючи, рассуждал не только и не столько о чужих грехах, сколько об особенностях и отличительных чертах человеческих характеров. Мы же в отличиях от себя любимых видим не оригинальность другого человека, которого Бог позволил нам узнать, а покушение на собственную исключительность.

Поэтому-то окружающие нас люди, начиная с домочадцев и заканчивая постоянно встречающимся прохожим, так часто оказываются «не правы». Не вовремя встали, не то надели, не так приготовили, неправильно решили, не о том думают и вообще несут сплошную чушь. После подобной «утренней разминки» следует дневная череда непрерывной подгонки окружающей действительности под себя любимого. Разве что с паузами выполнения необходимой работы, которая, в принципе, могла бы быть и получше, потому что я достоин большего, но вряд ли начальственная серость это понимает.

До самого вечера мир крутится только вокруг меня, он эгоцентричен и это правильно. Так и должно быть! Но только тогда центр вселенной, сконцентрированный во мне, будет ни для кого не в тягость, когда найдется критерий, не унижающий, с одной стороны, мои стремления, а с другой, не причиняющий вреда окружающим меня. Этот принцип четко выражен в формуле: «Люби Бога, а живи, как хочешь».

Любящий Господа изначально не способен навредить живущему рядом или унизить его. В то же время боголюбивый человек никогда не станет измерять всех одной линейкой. Самый страшный грех политиков и религиоведов от политики - внедрение «одинаковости» мышления и форм личного исповедания Бога.

Нам даны Заповеди, которые надо стремится исполнять, но о том, как мы это должны делать, Слово Божие лишь рассуждает. Приказывать в данной сфере невозможно. Именно поэтому Новый Завет составляют четыре Евангелия, три из которых чрезвычайно похожи друг на друга, но все-таки разнятся между собой. Апостолы Матфей, Марк и Лука рассказывают об одном и том же, но каждый из них увидел во Христе и событиях тех времен то, что ближе и понятней лично ему.

К исповеди и Святому Причастию стремятся многие, но как же больно слышать перечень грехов, выложенных в форме трафарета из очередного «руководства» по покаянию.

Ведь у каждого своя жизнь, непохожая на других. Можно желать уподобления великому подвижнику, можно иметь идеал и стремиться к нему. Но это же не значит, что нужно собственноручно отказываться от присущей только себе индивидуальности! Ведь такой отказ - отречение от образа, дарованного тебе Творцом.

Таланты человека индивидуальны, и мера их присутствия различна. Тем-то и удивительна и прекрасна земная жизнь, что в ней у каждого есть свое жизненное пространство, свои, не присущие никому другому, особенности. Умалять божественный замысел о человеке, по замечанию схиархимандрита Софрония (Сахарова), есть один из великих грехов современности:

«Из-за того, что люди не видят ни в себе самих, ни в братьях своих подлинного и вечного достоинства, они так зверски злы в своих взаимоотношениях и так легко друг друга убивают».

Беда начинается тогда, когда мы пытаемся подогнать под себя не окружающую действительность, а тех, кто рядом с нами. Одно дело учить наукам, давать знание, но совершенно другое - управлять чужими поступками. Ведь мы сами далеко не святы, мы живем в грехе, и страсти очень часто властвуют над нами.

Нынче пред исповедальным аналоем в храмах очередь, и почти каждый с жалобой и сетованием: я, мол, стараюсь от греха бегать, но обстоятельства не дают; окружающие неверно себя ведут и меня вынуждают под них подстраиваться.

Но ведь дары Духа многообразны, природные человеческие способности тоже, и при этом каждый человек ограничен и грешен. Следовательно, неизбежны различия в духовном и житейском опыте, неминуемы разномыслия, дабы открылись искусные...

Не надо бороться с другими. Давайте свой собственный сучЁк обламывать или хотя бы потихоньку спиливать. Преподобный Серафим Саровский часто повторял:

«Спасись сам - и тысячи вокруг тебя спасутся».

Мы же все воюем, все отыскиваем причины неудач и неустроений во внешней среде.

А у деда Щукаря религиозная основа-таки была. В чужих «чудинках» он не искал оправдания себе, а видел оригинальности и особенности окружающих земляков. Поэтому и любили его, и прощали.

Да и как не прощать, если один враг у шолоховского деда был - козел, да и то только тогда, когда дед «до ветру» ходил.

Это прозвище. Получил его Щукарь в детстве после того, как, пытаясь откусить крючок с удочки рыболова, сам попался на удочку. Приведу отрывок полностью. Рассказывает сам дед Щукарь: «…Десятый год мне шел, и тут я был натурально пойматый на крючок… - На какой крючок? - удивился Давыдов, слушавший Щукарев рассказ не без внимания. - На обыкновенный, каким рыбу ловят. Был у нас в Гремячем в энту пору глухой и ветхий дед по прозвищу Купырь. Зимой он куропаток ловил венгерками и крыл шатериком, а летом так и пропадал на речке, удочками рыбалил. У нас речка тогда была глубже, и даже лапшиновская мельничушка об один постав на ней тогда стояла. Под плотиной сазаники водились и щуки огромные; вот дед, бывалоча, и сидит возля талового кустика с удочками. Разложит их штук семь, - на какую за червя ловит, на какую за тесто, а то и за живца щуку поджидает. Вот мы, ребятишки, и приладились у него крючки откусывать. Дед-то глухой, как камень, ему хучь в ухо мочись, все одно не услышит. Соберемся мы на речке, растелешимся вблизу деда за кустиком, и один из нас потихонечку в воду слезет, чтобы волны не пустить, поднырнет под дедовы удочки, крайнюю леску схватит - жик ее зубами, перекусит и обратно под кустом вынырнет. А дед выдернет удилищу, ажник задрожит весь, шамчит: «Опять откусила, треклятая? Ах ты, мати божия!» - это он про щуку думает и, натурально, злобствует, что крючка лишился. У него-то крючки лавошные, а нам, бывало, покупать не за что их, вот мы вокруг деда и промышляем. В один такой момент добыл я крючок и поинтересовался другой откусить. Вижу, дед занялся насадкой, я и нырнул. Только что потихонечку нашшупал леску и рот к ней приложил, а дед ка-ак смыканет удилищу вверх! Леска-то осмыгнулась у меня в руке, крючок и промзил верхнюю губу. Тут я кричать, а вода в рот льется. Дед же тянет удилищу, норовит меня вываживать. Я, конечно, от великой боли ногами болтаю, волокусь на крючке и уж чую, как дед под меня черпачок в воде подсовывает… Ну, тут я, натурально, вынырнул и реванул дурным голосом. Дед обмер, хочет крестное знамение сотворить и не могет, у самого морда стала от страха чернее чугуна. Да и как ему было не перепугаться? Тянул щуку, а вытянул парнишку. Стоял, стоял он, да, эх, как вдарится бечь!.. Чирики с ног ажник у него соскакивают! Я с этим крючком в губе домой прибыл. Отец крючок-то вырезал, а потом меня же и высек до потери сознательности. А спрашивается, что толку-то? Губа обратно срослась, но с той поры и кличут меня Щукарем. Присохла на мне глупая эта кличка… ».

Кстати, в Ростове-на-Дону деду Щукарю поставлен памятник.

Щукарь - герой романа «Поднятая целина» М. Шолохова, старый крестьянин. Благодаря образу данного героя основные драматичные события произведения приобретают комически-пародийное освещение. Герой получил свое прозвище еще в детстве, когда он при попытке откусить с удочки рыболова крючок, сам на эту же удочку и попался. При раскулачивании собака треплет Щукаря и разрывает на нем тулуп.

В то время, когда колхозники принимаются резать скот, Щукарь тоже к ним присоединяется и объедается мясом настолько, что едва не умирает. Щукарь получает должность кучера при правлении колхоза. Герой убеждает всех в том, что через него за всю жизнь прошло огромное количество лошадей, хотя на самом деле их было всего лишь две, причем когда Щукарь покупал одну из них, его примитивно обманули цыгане. Щукаря изгоняют из бригады Любишкина за то, что он однажды сварил кашу с лягушкой. Герой доверчив, он верит шутке о том, что вступление в партию нужно исключительно для получения должности и портфеля. Поэтому Щукарь просит Нагульноваи его принять в партию. Он вместе с Нагульновым слушает по ночам петухов.

А когда на Нагульнова было совершено покушение, Щукарь получил «ранение» щепкой, отлетевшей от оконной рамы. Герой совершенно уверен в том, что его не любят собаки, поэтому предлагает начать их уничтожение и выделку шкур. Когда Щукаря посылают в район за землемером, он заезжает по дороге в бригаду к Дубцову, где его анекдотические рассуждения завершаются тем, что он случайно отправляется спать к женщинам. Осознав свою оплошность, Щукарь среди ночи запрягает лошадь и уезжает, но при этом случайно надевает женскую обувь. Увидев это, он выбрасывает в овраг чирики. По приезде домой, герой обнаруживает подкинутого к нему в дом ребенка с запиской, в которой написано, что это его ребенок. Соседский мальчишка на глазах жены Щукаря приносит ему женские чирики, которые выбросил герой. После этого события Щукарь целую неделю ходит с подвязанной щекой и распухшим глазом. На собрании, на котором поднимался вопрос приема в партию, Щукарь выступает с комичной речью, в которой утверждает, что принимать надо в партию веселых людей, а не серьезных. Присутствующие рекомендуют герою поступить в артисты, он это предложение воспринимает всерьез, но когда узнает, что плохо играющих артистов публика бьет, герой отказывается от своей мысли. Щукарь отвозит в Варю район, по дороге он ведет рассказ о том, что любовь не доводит до добра и подтверждает свои слова примерами из собственной жизни.

Эффективная подготовка к ЕГЭ (все предметы) -

Продолжение, начало:
... С той поры мужественно переносивший одиночество Макар стал
беспрепятственно слушать по ночам петушиное пение. Целыми днями он работал
в поле на прополке хлебов наряду с женщинами и ребятишками, а вечером,
поужинав пустыми щами и молоком, садился за самоучитель английского языка
и, терпеливо дожидался полуночи.
Вскоре к нему присоединился и дед Щукарь. Как-то вечером он тихо
постучал в дверь, спросил:
- Разрешите взойтить?
- Входи. Ты что явился? - встретил его Макар не очень-то ласковым
вопросом.
- Да ить как сказать... - замялся дед Щукарь. - Может, я дюже
соскучился по тебе, Макарушка. Дай, думаю, зайду на огонек, проведаю его.
- Да ты что, баба, что ли, чтобы обо мне скучать?
- Старый человек иной раз скучливей бабы становится. А мое дело вовсе
сухое: все при жеребцах да при жеребцах. Осточертела мне эта бессловесная
тварь! Ты к нему, допустим, с добрым словом, а он молчком овес жрет и
хвостом махает. А что мне от этого толку? А тут ишо этот козел, будь он
трижды анафема! И когда эта насекомая спит, Макарушка? Ночью только глаза
закроешь - и он, чертяка, тут как тут. До скольких разов на меня, на
сонного, наступал своей копытой! Выпужает до смерти, а тогда хучь в глаза
коли, все равно не усну, да и шабаш! Такая проклятая, вредная насекомая,
что никакого житья от него нету! Всею ночь напролет по конюшне да по
сеновалу таскается. Давай его зарежем, Макарушка?
- Ну, ты убирайся с этими разговорами! Я правленческими козлами не
распоряжаюсь, над ними Давыдов командир, к нему и иди.
- Боже упаси, я не насчет козла пришел, а просто проведать тебя. Дай
мне какую-нибудь завлекательную книжечку, и я буду возле тебя смирно
сидеть, как мышь в норе. И тебе будет веселее и мне. Мешать я тебе и на
порошинку не буду!
Макар подумал и согласился. Вручая Щукарю толковый словарь русского
языка, сказал:
- Ладно, сиди со мной, читай, только про себя, и губами не шлепай, не
кашляй, не чихай - словом, не-звучи никак! Курить будем по моей команде.
Ясная задача?
- На все я согласен, а вот как же насчет чиха? А вдруг, нелегкая его
возьмет, приспичит чихнуть, тогда как? При моей должности у меня в ноздрях
всегда полно сенной трухи. Иной раз я и во сне чихаю. Тогда как нам быть?
- Лети пулей в сенцы!
- Эх, Макарушка, пуля-то из меня хреновая, заржавленная! Я пока до
сенцев добегу, так десять раз чихнуть успею и пять раз высморкаться.
- А ты поторапливайся, старик!
- Торопилась девка замуж выйти, а жениха не оказалось. Нашелся какой-то
добрый человек, помог ей в беде. Знаешь, что из девки и без венца вышло?
Хо-орошая баба! Вот так и со мной может получиться: потороплюсь, да как бы
на бегу греха не нажить, тогда ты сразу меня отсюдова выставишь, уж это я
как в воду гляжу!
Макар рассмеялся, сказал:
- Ты аккуратнее поспешай, рисковать своим авторитетом нельзя. Словом,
так: умолкни и не отбивай меня от дела, читай и становись культурным
стариком.
- Ишо один вопросик можно? Да ты не хмурься, Макарушка, он у меня
последний.
- Ну? Живее!
Дед Щукарь смущенно заерзал на лавке, промямлил:
- Видишь, оно какое дело... Оно не очень, чтобы того, но, однако,
старуха моя за это дело на меня шибко обижается, говорит: "Спать не
даешь!" А при чем тут я, спрашивается?
- Ты ближе к делу!
- Про это самое дело я и говорю. У меня от грыжи, а может, от какой
другой болезни, ужасный гром в животе бывает, гремит, прямо как из
грозовой тучи! Тогда как нам с тобой быть? Это ить тоже отвлечение от
занятиев?
- В сенцы, и чтобы никаких ни громов, ни молний! Задача ясна?
Щукарь молча кивнул головой, тяжело вздохнул и раскрыл словарь. В
полночь он, под руководством Макара и пользуясь его разъяснениями, впервые
как следует прослушал петухов, а через три дня они уже вместе, плечом к
плечу; лежали, свесившись через подоконник, и дед Щукарь восторженно
шептал:
- Боже мой, боже мой! Всею жизню этим петухам на хвосты наступал, возле
курей возрастал с малых лет и не мог уразуметь такой красоты в ихнем
распевании. Ну, теперь уж я уподобился! Макарушка, а этот майданниковскнй
бес как выводит, а? Чисто генерал Брусилов, да и только!
Макар хмурился, но отвечал сдержанным шепотом:
- Подумаешь! Ты бы послушал, дед, наших генералов - вот это наши,
настоящие голоса! А что твой Брусилов? Во-первых, бывший царский генерал -
стало быть, подозрительная личность для меня, а во-вторых, интеллигент в
очках. У него и голос-то, небось, был как у покойного Аркашкиного петуха,
какого мы съели. В голосах тоже надо разбираться с политической точки
зрения. Вот был, к примеру сказать, у нас в дивизии бас - на всю армию
бас! Оказался стервой: переметнулся к врагам. Что же ты думаешь, он и
теперь для меня бас? Черта лысого! Теперь он для меня фистуля продажная, а
не бас!
- Макарушка, но ить петухов политика не затрагивает? - робко вопросил
дед Щукарь.
И петухов затрагивает! Будь заместо майданниковского петуха
какой-нибудь кулацкий - да я его слушать бы в жизни не стал, паразита! На
черта он мне сдался бы, кулацкий прихвостень!.. Ну, хватит разговоров! Ты
садись за свою книжку, а я за свою, и с разными глупыми вопросами ко мне
не лезь. В противном случае выгоню без пощады!
Дед Щукарь стал ревностным поклонником и ценителем петушиного пения.
Это он уговорил Макара пойти посмотреть майданниковского петуха. Будто по
делу, они зашли во двор Майданникова. Кондрат был в поле на вспашке
майских паров. Макар поговорил с его женой, спросил, как бы между прочим,
почему она не на прополке, а сам внимательно осматривал важно ходившего по
двору петуха. Тот был весьма солидной и достойной внешности и роскошного
рыжего оперения. Осмотром Макар остался доволен. Выходя из калитки, он
толкнул локтем безмолвствовавшего Щукаря, спросил:
- Каков?
- Согласно голосу и обличье. Архирей, а не петух!
Сравнение Макару очень не понравилось, но он промолчал. Они уже почти
дошли до правления, когда Щукарь, испуганно вытаращив глаза, схватил
Макара за рукав гимнастерки:
- Макарушка, могут зарезать!
- Кого?
- Да не меня же, господи помилуй, а кочета! Зарежут, за милую душу! Ох,
зарежут!
- Почему же это зарежут? С какой стати? Не пойму я тебя, что ты
балабонишь!
- И чего тут непонятного? Он же старее навоза-перегноя, он по годам мне
ровесник, а может, и старше. Я этого кочета ишо с детства помню!
- Не бреши, дед! Кочета по семьдесят годов не живут, в законах природы
про это ничего не написано. Ясно тебе?
- Все одно он старый, у него на бороде все перо седое. Или ты не
приметил? - запальчиво возразил дед Щукарь.
Макар круто повернулся на каблуках. Шел он таким скорым, размашистым и
широким шагом, что Щукарь, поспешая за ним, время от времени переходил на
дробную рысь. Через несколько минут они снова были во дворе Майданникова.
Макар вытирал оставшимся на память о Лушке женским кружевным платочком пот
со лба, дед Щукарь, широко раскрыв рот, дышал, как гончая собака, полдня
мотавшаяся за лисой. С лилового языка его мелкими каплями сбегала на
бороденку светлая слюна.
Кондратова жена подошла к ним, приветливо улыбаясь.
- Аль забыли чего?
- Забыл тебе сказать, Прохоровна, вот что: своего кочета ты не моги
резать.
Дед Щукарь изогнулся вопросительным знаком, протянул вперед руку и,
поводя грязным указательным пальцем, тяжело дыша, с трудом просипел:
- Боже тебя упаси!..
Макар недовольно покосился на него, продолжал:
- Мы его хотим на племя для колхоза у тебя купить или обменять, потому
что, судя по его обличью, он высоких породистых кровей, может, его предки
даже из какой-нибудь Англии или тому подобной Голландии вывезены на
предмет размножения у нас новой породы. Голландские гусаки с шишкой на
носу бывают? Бывают. А может, и этот петух голландской нации, - ты же
этого не знаешь? Ну и я не знаю, а стало быть, резать его ни в коем случае
нельзя.
- Да он на племя не гож, старый дюже, и мы хотели на троицу его
зарубить, а себе добыть молодого.
На этот раз уже дед Щукарь толкнул локтем Макара: мол, что я тебе
говорил? - но Макар, не обращая на него внимания, продолжал убеждать
хозяйку:
- Старость - это не укор, у нас пойдет на племя, подкормим как следует
пшеницей, размоченной в водке, и он начнет за курочками ухаживать - аж
пыль столбом! Словом, ни в коем случае этого драгоценного кочета
изничтожать нельзя. Задача тебе ясная? Ну и хорошо! А молодого кочетка
тебе нынче же дедушка Щукарь доставит.
В тот же день у жены Демки Ушакова Макар по сходной цене купил лишнего
в хозяйстве петуха, отослал его Майданниковой с дедом Щукарем....