Cочинение «И Живаго, и Стрельников – жертвы революции. С кого пастернак списывал главных героев романа

Борис Пастернак и Евгения Лурье с сыном. 1920-е годы Mondadori / Getty Images

Антонина Громеко / Евгения Лурье

Среди возможных прототипов жены главного героя исследователи чаще всего называют Евгению Владимировну Пастернак (Лурье) — художницу и первую жену Пастернака. Ее внешность описала Елизавета Черняк, жена литературоведа Якова Черняка, дружившего с писателем: «Гордое лицо с довольно крупными смелыми чертами, тонкий нос со своеобразным вырезом ноздрей, огромный, открытый, умный лоб». По мнению Евгения Пастернака, литературоведа и старшего сына писателя, ее сходство с женскими портретами раннего Возрождения было перенесено на Тоню Громеко из «Доктора Живаго», которую Лариса Антипова называет «боттичеллиевской».

Анна Громеко / Александра Лурье

Летом 1924 года Александра Николаевна Лурье, мама Евгении Лурье, полезла на платяной шкаф, чтобы достать для внука игрушку. Потеряв равновесие, она упала и ушибла позвоночник. С этого началась длительная болезнь, в результате которой Александра Лурье скончалась. Эта история получила косвенное отражение в «Докторе Живаго»: падение с гардероба послужило причиной смерти матери Антонины Громеко — Анны Ивановны. А реакцию Евгении Лурье на смерть матери Пастернак вспоминает, описывая неутешное горе Тони.

«Ты, верно, уже слышала о смерти Жениной мамы. Характер ее смерти, ее последние слова и прочее выдвинули и укрепили в последний момент то сходство, которое всегда было между ней и Женей, а долгодневные слезы последней, особенно в первые сутки, подхватили и еще усилили эту неуловимую связь. Она плакала, гладила и обнимала тело, оправляла под ним подушку и украдкой, сквозь слезы и между разговорами с посетителями, ее рисовала. Все это было бегло, изменчиво, по-детски — полно и непосредственно, все это было сплавлено в одно — смерть и горе, конец и продолжение, рок и заложенная возможность, все это было по ускользающему благородству невыразимо словом».

В «Докторе Живаго»: «Они уже не застали Анну Ивановну в живых, когда с подъезда в Сивцевом сломя голову вбежали в дом. <...> Первые часы Тоня кричала благим матом, билась в судорогах и никого не узнавала. На другой день она притихла, терпеливо выслушивая, что ей говорили отец и Юра, но могла отвечать только кивками, потому что, едва она открывала рот, горе овладевало ею с прежнею силой и крики сами собой начинали вырываться из нее как из одержимой. Она часами распластывалась на коленях возле покойницы, в промежутках между панихидами обнимая большими красивыми руками угол гроба вместе с краем помоста, на котором он стоял, и венками, которые его покрывали. Она никого кругом не замечала» (часть III, глава 15).

Павел Антипов / Владимир Маяковский

В образе Павла Антипова Пастернак использовал некоторые черты хорошо знакомого ему Владимира Маяковского.

«Сразу угадывалось, что, если он и красив, и остроумен, и талантлив,
и, может быть, архиталантлив, — это не главное в нем, а главное — железная внутренняя выправка, какие-то заветы или устои благородства, чувство долга, по которому он не позволял себе быть другим, менее красивым, менее остроумным, менее талантливым».

Борис Пастернак. «Люди и положения», глава 9

Антипов — Стрельников в «Докторе Живаго» также оказывается наделен «железной внутренней выправкой» и особым даром: «Неизвестно почему, сразу становилось ясно, что этот человек представляет законченное явление воли. Он до такой степени был тем, чем хотел быть, что и все на нем и в нем неизбежно казалось образцовым. И его соразмерно построенная и красиво поставленная голова, и стремительность его шага, и его длинные ноги в высоких сапогах. <...> Так действовало присутствие одаренности, не знающей натянутости, чувствующей себя как в седле в любом положении земного существования и тем покоряющей».

Литературный критик Виктор Франк обращает внимание еще на одну параллель — общую черту в отношении Юрия Живаго к Антипову, с одной стороны, и Пастернака к Маяковскому, с другой. В «Людях и положениях» Пастернак писал о близости своего раннего творчества поэтическому стилю Маяковского: «Чтобы не повторять его и не казаться подражателем, я стал подавлять в себе задатки, с ним перекликавшиеся, героический тон, который в моем случае был бы фальшив, и стремление к эффектам. Это сузило мою манеру и ее очистило» (глава 11).

О готовности «отказаться от своих поисков» и «подавить в себе задатки, с ним перекликавшиеся», говорит и Живаго в разговоре с Ларой: «Если бы близкий по духу и пользующийся моей любовью человек полюбил ту же женщину, что и я, у меня было бы чувство печального братства с ним, а не спора и тяжбы. Я бы, конечно, ни минуты не мог делиться с ним предметом моего обожания. Но я бы отступил с чувством другого страдания, чем ревность, не таким дымящимся и кровавым. То же самое случилось бы у меня при столкновении с художником, который покорил бы меня превосходством своих сил в сходных с моими работах. Я, наверное, отказался бы от своих поисков, повторяющих его попытки, победившие меня» (часть XIII, глава 12).

Кроме того, в словах Лары о ее муже можно найти описание метаморфозы, которая произошла с Маяковским после 1918 года.

«Точно что-то отвлеченное вошло в этот облик и обесцветило его. Живое человеческое лицо стало олицетворением, принципом, изображением идеи. <...> Я поняла, что это следствие тех сил, в руки которых он себя отдал, сил возвышенных, но мертвящих и безжалостных, которые и его когда-нибудь не пощадят».

«Доктор Живаго», часть XIII, глава 13

Эти «возвышенные, но мертвящие и беспощадные силы» не пощадили ни Антипова — Стрельникова, ни Маяковского. Самоубийство Антипова — еще один довод в пользу его сходства с Маяковским.

Борис Пастернак и Ольга Ивинская с дочерью Ириной. 1958 год © Ullstein Bild / Getty Images

Борис Пастернак с Зинаидой Нейгауз-Пастернак в Переделкино. 1958 год © Bridgeman Images / Fotodom

Лара / Ольга Ивинская / Зинаида Нейгауз-Пастернак

Главная героиня «Доктора Живаго» сочетает в себе черты по меньшей мере двух женщин, сыгравших важную роль в биографии Пастернака: его второй жены Зинаиды Нейгауз и Ольги Ивинской, его возлюбленной последних лет.

У Лары горит в руках любая работа, она аккуратна, трудолюбива. Так же в письме своей подруге, поэту Ренате Швейцер, Пастернак описывает «стройную, яркую брюнетку» Зинаиду Нейгауз:

«Страстное трудолюбие моей жены, ее горячая ловкость во всем, в стирке, варке, уборке, воспитании детей создали домашний уют, сад, образ жизни и распорядок дня, необходимые для работы тишину и покой» (7 мая 1958 года).

В конце января 1959 года Пастернак дал интервью Энтони Брауну, корреспонденту газеты The Daily Mail, в котором так отозвался об Ольге Ивинской:

«Она — мой большой, большой друг. Она помогла мне при писании книги, в моей жизни... Она получила пять лет за дружбу со мной. В моей молодости не было одной, единственной Лары, не было женщины, напоминавшей Марию Магдалину. Лара моей молодости — это общий опыт. Но Лара моей старости вписана в мое сердце ее кровью и ее тюрьмой...»

Во второй половине 1951 года Ивинская была приговорена к пяти годам заключения в лагерях исправительного труда в качестве «социально неблагонадежного элемента». Лара находится в постоянном смятении, ничего о себе не знает, притягивает катастрофы, появляется ниоткуда и исчезает в никуда:

«Однажды Лариса Федоровна ушла из дому и больше не возвращалась. Видимо, ее арестовали в те дни на улице, и она умерла или пропала неизвестно где, забытая под каким-либо безымянным номером из впоследствии запропастившихся списков, в одном из неисчислимых общих или женских концлагерей севера».

«Доктор Живаго», часть XV, глава 17

В отличие от Лары Ивинская была освобождена по первой послесталинской амнистии весной 1953 года и вернулась в Москву.

Марина Щапова / Марина Цветаева

Константин Поливанов отмечает, что на роман повлияли личные и творческие отношения Пастернака с Цветаевой. Последняя возлюбленная Юрия Живаго, дочь дворника Маркела из бывшего дома Громеко в Сивцевом Вражке, носит имя Марина.

Интенсивная переписка, в которой Пастернак и Цветаева состояли на протяжении нескольких лет, находит отражение не только в стихотворениях из цикла «Провода» Цветаевой («Телеграфное: лю — ю — блю... <...> / Телеграфное: про — о — щай... <...> / Гудят моей высокой тяги / Лирические провода»), но и, возможно, в профессии Марины: она работает на телеграфе.

Особое место в представлении Цветаевой о поэзии Пастернака занимал дождь («Но страстнее трав, зорь, вьюг — возлюбил Пастернака: дождь»). Образ дождя-послания не раз привлекал внимание исследователей. Это проясняет определение, которое Живаго дает своим отношениям с Мариной, — «роман в двадцати ведрах».

Виктор Ипполитович Комаровский / Николай Милитинский

По свидетельству Зинаиды Нейгауз-Пастернак, прототипом Виктора Ипполитовича Комаровского стал ее первый возлюбленный, Николай Милитинский. Когда ему было 45 лет, он влюбился в свою двоюродную сестру, 15-летнюю Зинаиду. Много лет спустя она рассказала об этом Пастернаку.

«Знаешь, — говорил он [Борис Пастернак], — это мой долг перед Зиной — я должен о ней написать. Я хочу написать роман... Роман об этой девушке. Прекрасной, совращенной с пути истинного... Красавица под вуалью в отдельных кабинетах ночных ресторанов. Кузен ее, гвардейский офицер, водит ее туда. Она, конечно, не в силах противиться. Она так юна, так несказанно притягательна...»

Жозефина Пастернак, сестра поэта

Зинаида Нейгауз-Пастернак позднее вспоминала: «Комаровский же — моя первая любовь. Боря очень зло описал Комаровского, Н. Милитинский был значительно выше и благороднее, не обладая такими животными качествами. Я не раз говорила Боре об этом. Но он не собирался ничего переделывать в этой личности, раз он так себе его представлял, и не желал расставаться с этим образом».

Николай Веденяпин / Александр Скрябин / Андрей Белый

Виктор Франк указывает на то, что образ Николая Веденяпина связан с композитором Александром Скрябиным. В «Охранной грамоте» Пастернак называл Скрябина «своим кумиром». Веденяпин так же владеет мыслями Юры Живаго, как Скрябин — мечтами молодого Пастернака.

Веденяпин, как и Скрябин, уезжает на шесть лет в Швейцарию. В 1917 году герой романа возвращается в Россию: «Это было поразительное, незабываемое, знаменательное свидание! Кумир его детства, властитель его юношеских дум, живой во плоти опять стоял перед ним» (часть VI, глава 4). В романе, как и в жизни, возвращение «кумира» совпадает с освобождением от его влияния.

Американский славист Рональд Петерсен обращает внимание на сходство биографий Веденяпина и Андрея Белого. Прожив длительное время в Швейцарии, Веденяпин возвращается в Россию после Февральской революции: «Кружным путем на Лондон. Через Финляндию» (часть VI, глава 2). Белый в 1916 году ехал в Россию из Швейцарии через Францию, Англию, Норвегию и Швецию.

В революционной России Веденяпин «был за большевиков» и сблизился с левоэсеровскими публицистами. Андрей Белый также поначалу приветствовал Октябрьский переворот и активно сотрудничал в левоэсеровских изданиях.

Литературовед Александр Лавров говорит о том, что фамилию Веденяпин Пастернак позаимствовал у Андрея Белого — ее носит один из персонажей в романе «Москва». 

Антипов... Под такой фамилией представляется читателям герой на страницах романа «Доктор Живаго». Изначально - это человек с чистой душой и чудесными помыслами. Он добрый и отзывчивый. Во всех ситуациях пытался выразить хорошее, не чужда была ему взаимовыручка. Его всегда влекло изменение мира в лучшую сторону. Почему же Пастернак в процессе развития сюжета дал Антипову вторую фамилию? Отчего он стал Стрельниковым!?

Борис Леонидович выбрал вторую фамилию не случайно. По мере того как нахлынула на невинных людей революция, в стране многое поменялось. Ценности стали иные, мысли, чувства, отношение людей друг к другу... Стрельников под влиянием революционной борьбы за правду, сам не замечая того, начинает меняться. Он старается тщетно найти то, что приведет людей к свету, к новой жизни. А где это правда!? Вместо доброго и нежного малого, который всем сердцем любил Ларису, перед читателями появляется иной герой.

Теперь он окрылен идеями перестроения всего мира. Для него важен результат действий, направленный на борьбу с теми, кто не желает мириться с нависшей стихией. Герой становится жестоким, грубым по отношению к людям.

Получается, что персонажа можно рассмотреть с двух совершенно разных сторон. С первой, Антипов активный, любознательный, всегда старается прийти на выручку, пожертвовать собой при необходимости. С другой же, Стрельников чрезвычайно опасен для людей со своими неправильными, ложными суждениями о революции. Он готов насильно убеждать народ, что стихия эта во благо, что она принесет счастье и беззаботную радость. Однако все на самом деле не так.

Из-за революционных действий Антипов стал жестоким, черствым эгоистом. Они его знатно потрепали... Произошла у персонажа переоценка сознания, обвились путы. Герой вскоре и вовсе запутался в выборе жизненного пути. Казалось, что стихия - вот, что может спасти человечество от неминуемой гибели. Однако именно она и принесла большую часть бед. И страдания, и разлуку с близкими людьми, и страшные беды...

Пастернак в собственном произведении показал настоящего «железного» борца. Автор показал читателям, что может сделать с каждым подобное невероятное явление... Революция... Именно она меняет человека полностью. Она разрушает судьбы людей, приносит несчастья. Она доводит до самоубийства Антипова-Стрельникова... Вот так...

Сочинение Павел Антипов (Стрельников)

В романе «Доктор Живаго» автор описал ряд героев, каждый из которых выполнял особую роль. Ключевым героем книги является Павел Стрельников, носящий также фамилию Антипов. Стрельников описан в качестве молодого мужчины, который родился в семье железнодорожного работника. Герой образован и отличается хорошим умом и любознательным характером. Стрельников способен на самопожертвование и взаимовыручку. С детства Павел испытывает симпатию к Ларисе, которая была старше его. Спустя несколько лет Лариса сама предлагает пожениться.

Стрельников является противоположностью доктора Живаго, несмотря на схожесть судеб. Брак Павла и Ларисы складывался хорошо. Между Юрием Павлом и Ларисой образовался любовный треугольник. Чуть позже Павел понял, что чувствует к Ларисе только сострадание. Тут в стране неожиданно началась революция. Как стихия революция поглотила души и мысли простого населения. Многие из жителей страны считали революцию избавлением от всех проблем. Одним из таких людей был Стрельников. Антипов полностью отдался революции, погубившей множество человеческих жизней. Стрельников стал насильно убеждать людей, что революция принесет только пользу. Во время революции в стране у героя меняется характер. Добродушный Стрельников превращается в черствого и жестокого Антипова с переоценкой самосознания.

Увлеченный Стрельников стал настоящим революционером и комиссаром, который на самом деле мечтал отомстить за страдания Ларисы. Так революция полностью затмевает мысли Антипова. Так герой теряет свою благородность и полностью растворяется в беззаконии. Его душа переполнилась равнодушием, жестокостью и алчностью. Революция завела героя в тупик. Антипов полностью поменял свои взгляды. Он был озабочен свежими идеями и мыслями о революции. Семья отошла на второй план.

В конце Антипов пришел в дом Юрия Живаго. На тот момент Лариса развелась с Павлом и вышла замуж за Живаго. Стрельников долго разговаривал с доктором и рассказал о том, что он совершил много ошибок и лишил жизни многих людей из-за революции. Герой осознал, что революция не является путем, приводящим к человеческому счастью. В самом конце Антипов решает совершить самоубийство, избежав более плохой участи.

Несколько интересных сочинений

• Сочинение по произведению Маленький принц 6 класс

  Идёт Вторая мировая война. 1942 год, французский писатель Антуан де Сент-Экзюпери пишет свою сказку «Маленький принц». Она была опубликована в Америке, в Нью-Йорке. Автор был военным лётчиком.

Сейчас моя школа обыкновенная, но в будущем она станет другой. Я думаю, что в ней появятся специальные двери, чтобы проходить, по специальным ключам; электронные учебники и тетради. Кабинеты будут с новым оборудованием

• Образ и характеристика Платонова в рассказе Яма Куприна сочинение

  Одним из ключевых персонажей произведения является Сергей Иванович Платонов, представленный писателем в образе завсегдатая дома терпимости, принадлежащего Анне Марковне Шайбес.

Нет такого человека, который никогда не испытывал чувство любви. Она закладывается в нас с рождения и идет с нами по жизни

• Образ и характеристика Незнакомки в рассказе Солнечный удар Бунина сочинение

  Одним из ключевых персонажей произведения является прекрасная Незнакомка, без имени, возраста, адреса, с которой главный герой встречается на палубе корабля.

В соответствии с идейно-тематическим со­держанием строится система образов романа, в центре которой ока­зывается главный герой - Юрий Андреевич Живаго. Часто его на­зывают alter ego автора, сравнивают с лирическим героем стихотворений. С другой стороны, в нем видят продолжение того типа героя русской литературы XIX века, которого принято назы­вать «лишним человеком». Обе эти позиции имеют свои обоснова­ния. Сам Пастернак, по воспоминаниям его близкой знакомой Оль­ги Ивинской, говорил, что в образе Юрия Андреевича он соединил черты личности Блока, Есенина, Маяковского и самого себя. Пока­зателен и тот факт, что он доверяет герою не только выражение своих взглядов, мыслей, раздумий по самым важным проблемам, но даже «отдает» ему подлинные шедевры своей лирики. Но все же Живаго - это романный герой, в котором автор воплотил черты определенной личности той эпохи. Это типичный интеллигент, че­ловек умный, образованный, наделенный чуткой душой и творче­ским даром. Оказавшись в водовороте исторических событий, он как будто «стоит над схваткой», не может полностью примкнуть ни к какому стану - ни к белым, ни к красным. Живаго хочет крик­нуть и белому, гимназисту, еще почти мальчику, и красным, боль­шевикам, «что спасение не в верности формам, а освобождении от них». Поразительна по силе сцена боя партизанского отряда, в ко­тором вопреки своей воле оказался Юрий Андреевич. Он находит зашитые в одежде тексты 90 Псалма и у убитого партизана, и у воевавшего против партизан гимназиста. Они стреляли друг в дру­га, но взывали к помощи и защите у единого Спасителя.

Позже Живаго обнаруживает, что сохранять свою обособленность, отделенность от «стадности» становится все труднее. «Что же мешает мне служить, лечить и писать?» - думает он и приходит к порази­тельному выводу: «…не лишения и скитания, не неустойчивость и частые перемены, а господствующий в наши дни дух трескучей фра­зы». Порой кажется, что он действительно «лишний», безвольный человек, не сумевший найти свое место в новой жизни, в отличие от друзей юности Дудорова и Гордона. Все, что он делает, подчеркнуто буднично, прозаично, а его колебания, сомнения, нерешительность порой раздражают. Но это лишь внешний срез, за которым просмат­ривается то, что и делает Живаго героем романа: в условиях всеоб­щей обезличенности он остается личностью, среди крайней жестоко­сти, которую несет за собой революция и гражданская война, он сохраняет доброту и человечность. Он способен и сочувствовать на­родным бедам, и осознавать неизбежность происходящего. В общей историко-философской концепции Пастернака именно такой чело­век способен постигать суть событий, а будучи творческой личностью, может выразить ее в своих стихах, помогая разобраться в окружаю­щем мире другим. Сам он при этом становится жертвой времени - недаром он умирает в 1929 году, который называют годом «великого перелома». Однажды А. Блок сказал, что Пушкина «убило отсутствие воздуха», и Пастернак буквально реализует эту метафору. В той ат­мосфере полной несвободы, торжества посредственности, разрыва культурных и духовных связей личность, подобная Юрию Живаго, не может жить. Но и многие годы спустя его друзья помнят о нем. Склонившись над потрепанной тетрадью стихов Живаго, они вдруг ощущают «счастливое умиление и спокойствие», «свободу души», ко­торая так и не наступила даже после Великой Отечественной войны, хотя все ее ожидали, но которую пронес через свою жизнь давно умерший Юрий Живаго и сумел передать в своих стихах. Эти фи­нальные строки - утверждение незаурядности героя романа, плодо­творности его существования и неистребимости и бессмертия вели­кой культуры, вечных истин и нравственных ценностей, которые составляли основу его личности.

Антиподом Живаго в романе является Антипов-Стрельников. Он воплощение типа «железных борцов» революции. С одной стороны, ему присуща огромная сила воли, активность, готовность к самопо­жертвованию во имя великой идеи, аскетизм, чистота помыслов. С

другой стороны, для него характерна неоправданная жестокость, прямолинейность, способность диктовать всем то, что воспринима­ется им как «революционная необходимость», и силой «загонять» в новую жизнь даже тех, кто вовсе не стремится в нее вписаться. Судьба его оказывается трагична. Павел Антипов, превратившись из робкого, романтического молодого человека, влюбленного в Лару и исповедующего гуманистические идеи свободы, равенства и брат­ства, в жестокого борца, карателя Стрельникова, оказывается жертвой ложной, мертвящей революционной идеи, противореча­щей, по мнению автора, естественному ходу истории и самой жиз­ни. Хорошо понимающая внутреннюю мотивацию поступков своего мужа Лара отмечает: «С каким-то юношеским, ложно направлен­ным самолюбием он разобиделся на что-то такое в жизни, на что не обижаются. Он стал дуться на ход событий, на историю. … Он ведь по сей день сводит с ней счеты. … Он идет к верной гибели из-за этой глупой амбиции».

В результате Антипов во имя борьбы за революцию отказывает­ся от жены и дочери, от всего, что в его представлении мешает «де­лу жизни». Он даже берет другое имя - Стрельников - и стано­вится воплощением жестокой силы революции. Но оказывается, что на самом деле он безволен и бессилен в своем стремлении управ­лять ходом истории. «Переделка жизни! - восклицает Юрий Жи­ваго. - Так могут рассуждать люди, … ни разу не узнавшие жизни, не почувствовавшие ее духа, ее души. …А материалом, веществом, жизнь никогда не бывает. Она … сама вечно переделывает и пре­творяет, она сама куда выше наших с вами тупоумных теорий». В итоге Антипов-Стрельников приходит к полной безысходности и кончает жизнь самоубийством. Так автор показывает, что фана­тичное служение революции может привести только к смерти и по сути своей противостоит жизни.

Воплощением жизни, любви, России выступает в романе Лара - возлюбленная Живаго. Она между двумя героями-антиподами - Живаго и Антиповым-Стрельниковым. О прототипе Лары Пастер­нак писал в письме Р. Швейцер в 1958 году, отмечая, что Ольга Всеволодовна Ивинская «и есть Лара моего произведения», «олице­творение жизнерадостности и самопожертвования». В интервью английскому журналисту 1959 года писатель утверждал: «В моей молодости не было одной, единственной Лары… Но Лара моей ста­рости вписана в мое сердце ее (Ивинской) кровью и ее тюрьмой». Как и в судьбе автора, так и в судьбе героя существуют две люби­мые, необходимые ему, определяющие его жизнь женщины. Его жена Тоня - это олицетворение незыблемых основ: дома, семьи. Лара - это воплощение стихии любви, жизни, творчества. Этот об­раз продолжает традицию лучших героинь русской классической литературы (Татьяна Ларина, Наташа Ростова, Ольга Ильинская, «тургеневские девушки» и т.д.). Но судьба ее также оказывается не­разрывно связана с судьбой России. Д.С. Лихачев утверждает, что в романе Лара - символ России и самой жизни. В то же время - это вполне конкретный образ, со своей судьбой, которая составляет од­ну из основных сюжетных линий. Показательно, что она - сестра милосердия, которая помогает раненым во время первой мировой войны. В ней органично сочетается стихийное, природное начало и тонкое чувство культуры, ей посвящены лучшие стихи Живаго. Любовь ее к Юрию Андреевичу выстрадана и обретена через тяж­кие испытания грехом, унизительной связью с Комаровским, влия­тельным адвокатом, воплощающим полную беспринципность, ци­низм, грязь и пошлость буржуазного общества. Лара идет без любви на брак с Антиповым, чтобы освободиться от Комаровского. С Юрием ее изначально связывает любовь, которая и есть воплоще­ние радости жизни, ее олицетворение. Их соединяет чувство свобо­ды, являющееся залогом бессмертия. Хотя их любовь с точки зре­ния общепринятых норм запретна (Живаго женат на Тоне, а Лара замужем за Антиповым, хотя отношения с Живаго развиваются в тот момент, когда Лара считает мужа погибшим), она для героев оказывается освящена всем мирозданием. Вот, например, как Лара у гроба Живаго говорит об их любви: «Они любили друг друга не из неизбежности, не «опаленные страстью», как это ложно изобража­ют. Они любили друг друга потому, что так хотели все кругом: зем­ля под ними, небо над их головами, облака и деревья». В финале случайно попавшая на похороны Юрия Живаго Лара оплакивает его, но эта сцена потрясает не только глубиной чувства, выражае­мого в народно-поэтических традициях, но и тем, что героиня об­ращается к умершему как к живому («Вот и снова мы вместе, Юрочка. … Какой ужас, подумай! … Подумай!»). Оказывается, что любовь это и есть жизнь, она сильнее смерти, важнее «перестройки земного шара», которая в сравнении с «загадкой жизни, загадкой смерти», человеческим гением всего лишь «мелкие мировые дряз­ги». Так еще раз в финале подчеркивается главный идейно­образный стержень романа: противопоставление живого и мертвого и утверждение победы жизни над смертью.Художественные особенности и жанрово-композиционное своеобразие романа с момента его первой публикации и до сего времени являются предметом жарких дискуссий и споров. После публикации романа в 1988 г. в «Новом мире» на страницах «Лите­ратурной газеты» развернулась оживленная полемика, одним из ключевых вопросов которой стало определение жанровой природы этого произведения. Утверждалось, что в данном случае «опреде­лить жанр - значит найти ключ к роману, его законы». Было вы­сказано несколько точек зрения, которые продолжают обсуждать­ся и в настоящее время: «это не роман, а род автобиографии», «роман - лирическое стихотворение» (Д.С. Лихачев); «роман-житие» (Г. Гачев); «не только поэтический и политический, но и философский роман» (А. Гулыга); «символический роман (в широ­ком, пастернаковском смысле)», «роман-миф» (С. Пискунова, В. Пискунов); «модернистское, остросубъективное произведение», лишь внешне сохраняющее «структуру традиционного реалистиче­ского романа» (Вяч. Воздвиженский); «поэтический романа», «мета­форическая автобиография» (А. Вознесенский); «роман-симфония», «роман-проповедь», «роман-притча» (Р. Гуль).

Композиционная структура произведения также служит пред­метом оживленных дискуссий. Многие критики считают роман слишком «сделанным», схематичным, конструктивные узлы явно выпирающими. Другие, не отрицая этого, видят в подобном по­строении особый художественный прием, позволяющий автору до­нести главную идею романа о сопряженности всего сущего в мире не только через слова, образы, описания и диалоги, но и с помощью самой композиции произведения. Такой прием часто используется в поэзии, особенно модернистской поэзии XX века, и чем-то сродни музыкальным формам. Это касается и сквозных образно-тематических мотивов (указанный выше образ метели, вьюги, мотив па­мяти и др.), сюжетно-образных параллелей природного и человече­ского мира, истории и вечности и т.д. Так в сцене на поле сражения первой мировой войны сталкиваются пять действующих лиц: «Скончавшийся изуродованный был рядовой запаса Гимазетдин, кричавший в лесу офицер - его сын, подпоручик Галиуллин, сест­ра была Лара, Гордон и Живаго - свидетели, все они были вместе, все были рядом, и одни не узнали друг друга, другие не знали ни­когда, и одно осталось навсегда неустановленным, другое стало ждать обнаружения до следующего случая, до новой встречи». «Ждут обнаружения» и непреднамеренные, но оказавшиеся судьбо­носными встречи главных героев в Москве. Именно в той комнате, в которой горящая свеча так поразила Юрия, сам того не зная, он поселяется в последние дни своей жизни, и туда случайно заходит

Лара, обнаруживая гроб с телом своего возлюбленного, которого дав­но уже потеряла на жизненных перепутьях. В эпилоге романа - по­следний композиционный узел: летом 1943 года на фронтах Вели­кой Отечественной войны встречаются Гордон и Дудоров, вспоминающие Юрия Живаго, и случайно обнаруживают бельев­щицу Таню Безочередеву, воспитанную в детдоме, которая оказы­вается дочкой покойного Юрия Андреевича и которую случайно ра­зыскал чуть раньше его брат генерал-майор Живаго.

Критик Н. Иванова утверждает, что композиция романа, постро­енного по музыкально-симфоническому принципу, основана на стрежневом лейтмотиве железной дороги, который разветвляется на множество отдельных мотивов, линий, подтем. Так вблизи же­лезной дороги завязывается первый «узел»: эпизод самоубийства отца Юрия, вокруг которого группируются сразу несколько персо­нажей, в большей или меньшей степени участвующие в последую­щем действии (Комаровский, Миша Гордон, будущий революцио­нер Тиверзин; издали видят остановившийся поезд, не зная еще о страшном событии, его вызвавшем, сам Юра Живаго, его дядя Ни­колай Николаевич Веденяпин, приехавшие в гости в Дуплянку, где в то время находился и Ника Дудоров). В бронированном вагоне происходит важнейшая для дальнейшего сюжета встреча Юрия Андреевича и Стрельникова. Около железной дороги находится будка, в которой живет бывшая прислуга Лары Марфа. Именно у нее оказалась дочь Живаго и Лары Таня, которая рассказывает много лет спустя Дудорову и Гордону страшную историю убийства сына Марфы Петеньки. Показательно, что и смерть Юрия Живаго происходит у рельсов - на трамвайной остановке. Так через мета­образ железной дороги, воплощающей неумолимость времени и мертвящую силу, реализуется основная идейно-композиционная Ось романа: противопоставление живого и мертвого.

Подобное построение произведения производит впечатление не­которой театральности, но понятой не прямолинейно, а как вопло­щение Вселенской драмы бытия. Отсюда и такие художественные особенности романа, как пестрота языковых форм, включающих всю богатейшую палитру: от библейской и философской лексики, литературно-поэтической традиции до разговорных просторечных форм, языка улицы, деревенского говора. «Одна из художественных сил … романа - сила деталей, - указывает Р.Б. Гуль. - На них, на этой образности, на этом русском слове стоит весь роман». Как отмечают другие критики, театральность романа соотносима и с широким использованием в нем развернутых сравнений, метафор, олицетворений. По словам самого Пастернака, метафора - «это ес­тественное следствие недолговечности человека и надолго заду­манной огромности его задач, его духа». Вот почему излюбленный поэтический прием писателя так органично входит в его роман и позволяет на стилистическом уровне реализовать его главную идею: свести воедино разрозненные полюсы бытия и преодолеть силы разрушения, победить смерть и обрести бессмертие.

Система образов. В соответствии с идейно-тематическим со­держанием строится система образов романа, в центре которой ока­зывается главный герой — Юрий Андреевич Живаго. Часто его на­зывают alter ego автора, сравнивают с лирическим героем стихотворений. С другой стороны, в нем видят продолжение того типа героя русской литературы XIX века, которого принято назы­вать «лишним человеком». Обе эти позиции имеют свои обоснова­ния. Сам Пастернак, по воспоминаниям его близкой знакомой Оль­ги Ивинской, говорил, что в образе Юрия Андреевича он соединил черты личности Блока, Есенина, Маяковского и самого себя. Пока­зателен и тот факт, что он доверяет герою не только выражение своих взглядов, мыслей, раздумий по самым важным проблемам, но даже «отдает» ему подлинные шедевры своей лирики. Но все же Живаго — это романный герой, в котором автор воплотил черты определенной личности той эпохи. Это типичный интеллигент, че­ловек умный, образованный, наделенный чуткой душой и творче­ским даром. Оказавшись в водовороте исторических событий, он как будто «стоит над схваткой», не может полностью примкнуть ни к какому стану — ни к белым, ни к красным. Живаго хочет крик­нуть и белому, гимназисту, еще почти мальчику, и красным, боль­шевикам, «что спасение не в верности формам, а освобождении от них». Поразительна по силе сцена боя партизанского отряда, в ко­тором вопреки своей воле оказался Юрий Андреевич. Он находит зашитые в одежде тексты 90 Псалма и у убитого партизана, и у воевавшего против партизан гимназиста. Они стреляли друг в дру­га, но взывали к помощи и защите у единого Спасителя.

Позже Живаго обнаруживает, что сохранять свою обособленность, отделенность от «стадности» становится все труднее. «Что же мешает мне служить, лечить и писать?» — думает он и приходит к порази­тельному выводу: «…не лишения и скитания, не неустойчивость и частые перемены, а господствующий в наши дни дух трескучей фра­зы». Порой кажется, что он действительно «лишний», безвольный человек, не сумевший найти свое место в новой жизни, в отличие от друзей юности Дудорова и Гордона. Все, что он делает, подчеркнуто буднично, прозаично, а его колебания, сомнения, нерешительность порой раздражают. Но это лишь внешний срез, за которым просмат­ривается то, что и делает Живаго героем романа: в условиях всеоб­щей обезличенности он остается личностью, среди крайней жестоко­сти, которую несет за собой революция и гражданская война, он сохраняет доброту и человечность. Он способен и сочувствовать на­родным бедам, и осознавать неизбежность происходящего. В общей историко-философской концепции Пастернака именно такой чело­век способен постигать суть событий, а будучи творческой личностью, может выразить ее в своих стихах, помогая разобраться в окружаю­щем мире другим. Сам он при этом становится жертвой времени — недаром он умирает в 1929 году, который называют годом «великого перелома». Однажды А. Блок сказал, что Пушкина «убило отсутствие воздуха», и Пастернак буквально реализует эту метафору. В той ат­мосфере полной несвободы, торжества посредственности, разрыва культурных и духовных связей личность, подобная Юрию Живаго, не может жить. Но и многие годы спустя его друзья помнят о нем. Склонившись над потрепанной тетрадью стихов Живаго, они вдруг ощущают «счастливое умиление и спокойствие», «свободу души», ко­торая так и не наступила даже после Великой Отечественной войны, хотя все ее ожидали, но которую пронес через свою жизнь давно умерший Юрий Живаго и сумел передать в своих стихах. Эти фи­нальные строки — утверждение незаурядности героя романа, плодо­творности его существования и неистребимости и бессмертия вели­кой культуры, вечных истин и нравственных ценностей, которые составляли основу его личности.

Антиподом Живаго в романе является Антипов-Стрельников. Он воплощение типа «железных борцов» революции. С одной стороны, ему присуща огромная сила воли, активность, готовность к самопо­жертвованию во имя великой идеи, аскетизм, чистота помыслов. С

другой стороны, для него характерна неоправданная жестокость, прямолинейность, способность диктовать всем то, что воспринима­ется им как «революционная необходимость», и силой «загонять» в новую жизнь даже тех, кто вовсе не стремится в нее вписаться. Судьба его оказывается трагична. Павел Антипов, превратившись из робкого, романтического молодого человека, влюбленного в Лару и исповедующего гуманистические идеи свободы, равенства и брат­ства, в жестокого борца, карателя Стрельникова, оказывается жертвой ложной, мертвящей революционной идеи, противореча­щей, по мнению автора, естественному ходу истории и самой жиз­ни. Хорошо понимающая внутреннюю мотивацию поступков своего мужа Лара отмечает: «С каким-то юношеским, ложно направлен­ным самолюбием он разобиделся на что-то такое в жизни, на что не обижаются. Он стал дуться на ход событий, на историю. … Он ведь по сей день сводит с ней счеты. … Он идет к верной гибели из-за этой глупой амбиции».

В результате Антипов во имя борьбы за революцию отказывает­ся от жены и дочери, от всего, что в его представлении мешает «де­лу жизни». Он даже берет другое имя — Стрельников — и стано­вится воплощением жестокой силы революции. Но оказывается, что на самом деле он безволен и бессилен в своем стремлении управ­лять ходом истории. «Переделка жизни! — восклицает Юрий Жи­ваго. — Так могут рассуждать люди, … ни разу не узнавшие жизни, не почувствовавшие ее духа, ее души. …А материалом, веществом, жизнь никогда не бывает. Она … сама вечно переделывает и пре­творяет, она сама куда выше наших с вами тупоумных теорий». В итоге Антипов-Стрельников приходит к полной безысходности и кончает жизнь самоубийством. Так автор показывает, что фана­тичное служение революции может привести только к смерти и по сути своей противостоит жизни.

Воплощением жизни, любви, России выступает в романе Лара — возлюбленная Живаго. Она между двумя героями-антиподами — Живаго и Антиповым-Стрельниковым. О прототипе Лары Пастер­нак писал в письме Р. Швейцер в 1958 году, отмечая, что Ольга Всеволодовна Ивинская «и есть Лара моего произведения», «олице­творение жизнерадостности и самопожертвования». В интервью английскому журналисту 1959 года писатель утверждал: «В моей молодости не было одной, единственной Лары… Но Лара моей ста­рости вписана в мое сердце ее (Ивинской) кровью и ее тюрьмой». Как и в судьбе автора, так и в судьбе героя существуют две люби­мые, необходимые ему, определяющие его жизнь женщины. Его жена Тоня — это олицетворение незыблемых основ: дома, семьи. Лара — это воплощение стихии любви, жизни, творчества. Этот об­раз продолжает традицию лучших героинь русской классической литературы (Татьяна Ларина, Наташа Ростова, Ольга Ильинская, «тургеневские девушки» и т.д.). Но судьба ее также оказывается не­разрывно связана с судьбой России. Д.С. Лихачев утверждает, что в романе Лара — символ России и самой жизни. В то же время — это вполне конкретный образ, со своей судьбой, которая составляет од­ну из основных сюжетных линий. Показательно, что она — сестра милосердия, которая помогает раненым во время первой мировой войны. В ней органично сочетается стихийное, природное начало и тонкое чувство культуры, ей посвящены лучшие стихи Живаго. Любовь ее к Юрию Андреевичу выстрадана и обретена через тяж­кие испытания грехом, унизительной связью с Комаровским, влия­тельным адвокатом, воплощающим полную беспринципность, ци­низм, грязь и пошлость буржуазного общества. Лара идет без любви на брак с Антиповым, чтобы освободиться от Комаровского. С Юрием ее изначально связывает любовь, которая и есть воплоще­ние радости жизни, ее олицетворение. Их соединяет чувство свобо­ды, являющееся залогом бессмертия. Хотя их любовь с точки зре­ния общепринятых норм запретна (Живаго женат на Тоне, а Лара замужем за Антиповым, хотя отношения с Живаго развиваются в тот момент, когда Лара считает мужа погибшим), она для героев оказывается освящена всем мирозданием. Вот, например, как Лара у гроба Живаго говорит об их любви: «Они любили друг друга не из неизбежности, не «опаленные страстью», как это ложно изобража­ют. Они любили друг друга потому, что так хотели все кругом: зем­ля под ними, небо над их головами, облака и деревья». В финале случайно попавшая на похороны Юрия Живаго Лара оплакивает его, но эта сцена потрясает не только глубиной чувства, выражае­мого в народно-поэтических традициях, но и тем, что героиня об­ращается к умершему как к живому («Вот и снова мы вместе, Юрочка. … Какой ужас, подумай! … Подумай!»). Оказывается, что любовь это и есть жизнь, она сильнее смерти, важнее «перестройки земного шара», которая в сравнении с «загадкой жизни, загадкой смерти», человеческим гением всего лишь «мелкие мировые дряз­ги». Так еще раз в финале подчеркивается главный идейно­образный стержень романа: противопоставление живого и мертвого и утверждение победы жизни над смертью.

Художественные особенности и жанрово-композиционное своеобразие романа с момента его первой публикации и до сего времени являются предметом жарких дискуссий и споров. После публикации романа в 1988 г. в «Новом мире» на страницах «Лите­ратурной газеты» развернулась оживленная полемика, одним из ключевых вопросов которой стало определение жанровой природы этого произведения. Утверждалось, что в данном случае «опреде­лить жанр — значит найти ключ к роману, его законы». Было вы­сказано несколько точек зрения, которые продолжают обсуждать­ся и в настоящее время: «это не роман, а род автобиографии», «роман — лирическое стихотворение» (Д.С. Лихачев); «роман-житие» (Г. Гачев); «не только поэтический и политический, но и философский роман» (А. Гулыга); «символический роман (в широ­ком, пастернаковском смысле)», «роман-миф» (С. Пискунова, В. Пискунов); «модернистское, остросубъективное произведение», лишь внешне сохраняющее «структуру традиционного реалистиче­ского романа» (Вяч. Воздвиженский); «поэтический романа», «мета­форическая автобиография» (А. Вознесенский); «роман-симфония», «роман-проповедь», «роман-притча» (Р. Гуль).

Композиционная структура произведения также служит пред­метом оживленных дискуссий. Многие критики считают роман слишком «сделанным», схематичным, конструктивные узлы явно выпирающими. Другие, не отрицая этого, видят в подобном по­строении особый художественный прием, позволяющий автору до­нести главную идею романа о сопряженности всего сущего в мире не только через слова, образы, описания и диалоги, но и с помощью самой композиции произведения. Такой прием часто используется в поэзии, особенно модернистской поэзии XX века, и чем-то сродни музыкальным формам. Это касается и сквозных образно-тематических мотивов (указанный выше образ метели, вьюги, мотив па­мяти и др.), сюжетно-образных параллелей природного и человече­ского мира, истории и вечности и т.д. Так в сцене на поле сражения первой мировой войны сталкиваются пять действующих лиц: «Скончавшийся изуродованный был рядовой запаса Гимазетдин, кричавший в лесу офицер — его сын, подпоручик Галиуллин, сест­ра была Лара, Гордон и Живаго — свидетели, все они были вместе, все были рядом, и одни не узнали друг друга, другие не знали ни­когда, и одно осталось навсегда неустановленным, другое стало ждать обнаружения до следующего случая, до новой встречи». «Ждут обнаружения» и непреднамеренные, но оказавшиеся судьбо­носными встречи главных героев в Москве. Именно в той комнате, в которой горящая свеча так поразила Юрия, сам того не зная, он поселяется в последние дни своей жизни, и туда случайно заходит

Лара, обнаруживая гроб с телом своего возлюбленного, которого дав­но уже потеряла на жизненных перепутьях. В эпилоге романа — по­следний композиционный узел: летом 1943 года на фронтах Вели­кой Отечественной войны встречаются Гордон и Дудоров, вспоминающие Юрия Живаго, и случайно обнаруживают бельев­щицу Таню Безочередеву, воспитанную в детдоме, которая оказы­вается дочкой покойного Юрия Андреевича и которую случайно ра­зыскал чуть раньше его брат генерал-майор Живаго.

Критик Н. Иванова утверждает, что композиция романа, постро­енного по музыкально-симфоническому принципу, основана на стрежневом лейтмотиве железной дороги, который разветвляется на множество отдельных мотивов, линий, подтем. Так вблизи же­лезной дороги завязывается первый «узел»: эпизод самоубийства отца Юрия, вокруг которого группируются сразу несколько персо­нажей, в большей или меньшей степени участвующие в последую­щем действии (Комаровский, Миша Гордон, будущий революцио­нер Тиверзин; издали видят остановившийся поезд, не зная еще о страшном событии, его вызвавшем, сам Юра Живаго, его дядя Ни­колай Николаевич Веденяпин, приехавшие в гости в Дуплянку, где в то время находился и Ника Дудоров). В бронированном вагоне происходит важнейшая для дальнейшего сюжета встреча Юрия Андреевича и Стрельникова. Около железной дороги находится будка, в которой живет бывшая прислуга Лары Марфа. Именно у нее оказалась дочь Живаго и Лары Таня, которая рассказывает много лет спустя Дудорову и Гордону страшную историю убийства сына Марфы Петеньки. Показательно, что и смерть Юрия Живаго происходит у рельсов — на трамвайной остановке. Так через мета­образ железной дороги, воплощающей неумолимость времени и мертвящую силу, реализуется основная идейно-композиционная Ось романа: противопоставление живого и мертвого.

Подобное построение произведения производит впечатление не­которой театральности, но понятой не прямолинейно, а как вопло­щение Вселенской драмы бытия. Отсюда и такие художественные особенности романа, как пестрота языковых форм, включающих всю богатейшую палитру: от библейской и философской лексики, литературно-поэтической традиции до разговорных просторечных форм, языка улицы, деревенского говора. «Одна из художественных сил … романа — сила деталей, — указывает Р.Б. Гуль. — На них, на этой образности, на этом русском слове стоит весь роман». Как отмечают другие критики, театральность романа соотносима и с широким использованием в нем развернутых сравнений, метафор, олицетворений. По словам самого Пастернака, метафора — «это ес­тественное следствие недолговечности человека и надолго заду­манной огромности его задач, его духа». Вот почему излюбленный поэтический прием писателя так органично входит в его роман и позволяет на стилистическом уровне реализовать его главную идею: свести воедино разрозненные полюсы бытия и преодолеть силы разрушения, победить смерть и обрести бессмертие.

На этой странице искали:

• образ доктора Живаго
• женские образы в романе доктор живаго
• доктор живаго система образов
• система образов в романе доктор живаго
• образ стрельникова в романе доктор живаго

романа Пастернака показывают проблемы жизни того времени.

«Доктор Живаго» главные герои

• Юрий Андреевич Живаго - доктор, главный герой романа
• Антонина Александровна Живаго (Громеко) - жена Юрия
• Лариса Фёдоровна Антипова (Гишар) - жена Антипова
• Павел Павлович Антипов (Стрельников) - муж Лары, революционный комиссар
• Александр Александрович и Анна Ивановна Громеко - родители Антонины
• Евграф Андреевич Живаго - генерал-майор, единокровный брат Юрия
• Николай Николаевич Веденяпин - дядя Юрия Андреевича
• Виктор Ипполитович Комаровский - московский адвокат
• Катенька Антипова - дочь Ларисы
• Михаил Гордон и Иннокентий Дудоров - одноклассники Юрия по гимназии
• Осип Гимазетдинович Галиуллин - белый генерал
• Анфим Ефимович Самдевятов - юрист, большевик
• Ливерий Аверкиевич Микулицын (Товарищ Лесных) - предводитель «Лесных братьев»
• Марина - третья гражданская жена Юрия
• Киприян Савельевич Тиверзин и Павел Ферапонтович Антипов - работники Брестской железной дороги, политкаторжане
• Мария Николаевна Живаго (Веденяпина) - мать Юрия
• Пров Афанасьевич Соколов - псаломщик
• Шура Шлезингер - подруга Антонины Александровны
• Марфа Гавриловна Тиверзина - мать Киприяна Савельевича Тиверзина
• Софья Малахова - подруга Савелия
• Маркел - дворник в старом дома семьи Живаго, отец Марины

Юрий Живаго — маленький мальчик, который переживает смерть матери: «Шли и шли и пели „Вечную память“ …». Юра - потомок богатой семьи, сделавшей себе состояние на промышленных, торговых и банковских операциях. Брак родителей не был счастливым: отец бросил семью ещё до смерти матери.

Осиротевшего Юру на некоторое время приютит дядя, живущий на юге России. Затем многочисленные родственники и друзья отправят его в Москву, где он как родной будет принят в семью Александра и Анны Громеко.

Исключительность Юрия становится очевидной довольно рано - ещё юношей он проявляет себя как талантливый поэт. Но при этом решает идти по стопам своего приёмного отца Александра Громеко и поступает на медицинское отделение университета, где также проявляет себя как талантливый врач. Первой любовью, а впоследствии и женой Юрия Живаго становится дочка его благодетелей - Тоня Громеко.

У Юрия и Тони было двое детей, однако затем судьба разлучила их навсегда, и свою младшую дочь, родившуюся после расставания, доктор никогда не видел.

В начале романа перед читателем постоянно возникают новые лица. Всех их свяжет в единый клубок дальнейший ход повествования. Одна из них - Лариса, невольница престарелого адвоката Комаровского, которая всеми силами пытается и не может вырваться из плена его «покровительства». У Лары есть друг детства - Павел Антипов, который впоследствии станет её мужем, и Лара увидит в нём своё спасение. Поженившись, они с Антиповым не могут найти своего счастья, Павел бросит семью и отправится на фронт Первой мировой. Впоследствии он станет грозным революционным комиссаром, сменив фамилию на Стрельников. По окончании Гражданской войны он планирует воссоединиться с семьёй, однако этому желанию так и не суждено будет сбыться.

Юрия Живаго и Лару судьба разными путями сводит в период Первой мировой войны в прифронтовом населённом пункте Мелюзеево, куда главный герой произведения призван на войну в качестве военного врача, а Антипова - добровольно сестрой-милосердия, пытаясь отыскать без вести пропавшего мужа Павла. Впоследствии жизни Живаго и Лары опять пересекаются в провинциальном Юрятине-на-Рыньве (вымышленном уральском городе, прообразом которого послужила Пермь), где они тщетно ищут убежища от уничтожающей всё и вся революции. Юрий и Лариса встретятся и полюбят друг друга. Но вскорости нищета, голод и репрессии разлучат и семью доктора Живаго, и Ларину семью. Полтора года Живаго будет пропадать в Сибири, служа военным доктором в плену у красных партизан. Совершив побег, он пешком вернётся обратно на Урал - в Юрятин, где снова встретится с Ларой. Его супруга Тоня, вместе с детьми и тестем Юрия, находясь в Москве, пишет о скорой принудительной высылке за границу. В надежде переждать зиму и ужасы Юрятинского реввоенсовета, Юрий и Лара укрываются в заброшенной усадьбе Варыкино. Вскоре к ним приезжает нежданный гость - Комаровский, получивший приглашение возглавить Министерство юстиции в Дальневосточной республике, провозглашённой на территории Забайкалья и российского Дальнего Востока. Он уговаривает Юрия Андреевича отпустить Лару и её дочь с ним - на восток, обещая переправить их затем за границу. Юрий Андреевич соглашается, понимая, что никогда больше их не увидит.

Постепенно он начинает сходить с ума от одиночества. Вскоре в Варыкино приходит супруг Лары - Павел Антипов (Стрельников). Разжалованный и скитающийся по просторам Сибири, он рассказывает Юрию Андреевичу о своём участии в революции, о Ленине, об идеалах советской власти, но, узнав от Юрия Андреевича, что Лара всё это время любила и любит его, понимает, как горько он заблуждался. Стрельников кончает с собой выстрелом из винтовки. После самоубийства Стрельникова доктор возвращается в Москву в надежде бороться за свою дальнейшую жизнь. Там он встречает свою последнюю женщину - Марину, дочь бывшего (ещё при царской России) живаговского дворника Маркела. В гражданском браке с Мариной у них рождаются две девочки. Юрий постепенно опускается, забрасывает научную и литературную деятельность и, даже осознавая своё падение, ничего не может с этим поделать. Однажды утром, по дороге на работу, ему становится плохо в трамвае, и он умирает от сердечного приступа в центре Москвы. Проститься с ним к его гробу приходят единокровный брат Евграф и Лара, которая вскоре после этого пропадёт без вести.

Впереди будут и Вторая мировая, и Курская дуга, и прачка Таня, которая поведает убелённым сединами друзьям детства Юрия Андреевича - Иннокентию Дудорову и Михаилу Гордону, пережившим ГУЛАГ, аресты и репрессии конца 30-х, историю своей жизни; окажется, что это внебрачная дочь Юрия и Лары, и брат Юрия генерал-майор Евграф Живаго возьмёт её под свою опеку. Он же составит сборник сочинений Юрия - тетрадь, которую читают Дудоров и Гордон в последней сцене романа. Роман завершается 25-ю стихотворениями Юрия Живаго.