К читателю

Не суди меня строго, дражайший читатель, если тебе покажется, что автору этого предисловия изменила обычная его скромность. На днях я встретился с друзьями, и у нас зашел разговор о комедиях и обо всем, что до них касается, причем собеседники мои разобрали их до тонкости и так разукрасили, что, казалось, прибавить тут нечего. Говорилось и о том, кто первый в Испании вынул их из пелен, облек в праздничный наряд и придал им пышности и блеску. Будучи старше всех в этом обществе, я вспомнил представления великого Лопе де Руэда , мужа, славившегося остротой своего ума и своею игрою на сцене. Этот уроженец Севильи, мастер-золотобой, умевший выделывать из золота тонкие листочки, дал изумительные образцы пасторальной поэзии - в этом его никто до сих пор не превзошел. Я был тогда еще совсем мальчик и мог ошибиться в оценке его стихов, но некоторые из них запечатлелись в моей памяти, и вот теперь, уже в зрелом возрасте, послушав их со сцены, я понял, что был прав. И если бы это не выходило за рамки предисловия, я привел бы здесь несколько примеров в доказательство верности моего суждения. Во времена этого славного испанца все театральное имущество помещалось в одном мешке и состояло примерно из четырех белых, обшитых золотом тулупов, четырех бород и париков и четырех посохов. Комедии представляли собою написанные в форме эклог диалоги между двумя или тремя пастухами и пастушкой. Сдабривали их и начиняли двумя или тремя интермедиями - то о негритянке, то о мошеннике, то о дураке, то о бискайце - этих четырех персонажей, как и многих других, упомянутый Лопе изображал превосходно и удивительно верно. В те времена театральной машинерии не существовало, пеших и конных поединков между маврами и христианами на сцене не устраивалось; не было люка, из которого, точно из преисподней, вылезал бы или делал вид, что вылезает, какой-нибудь персонаж, - сцену составляли образовывавшие квадрат четыре скамьи, на которые были настелены четыре или шесть досок, и она возвышалась над полом всего на четыре пяди; с неба не спускались тогда облака с ангелами и духами. Декорацией служило державшееся на двух веревках старое одеяло, отделявшее подмостки от того, что теперь именуется актерской уборной, и скрывавшее от публики хор, который без всякого аккомпанемента пел какой-нибудь старинный романс. Когда Лопе де Руэда скончался, его, как человека достойнейшего и знаменитого, похоронили в кордовском соборе (в Кордове он и умер), между хорами, где был похоронен и знаменитый безумец Луис Лопес .
На смену Лопе де Руэда пришел Наварро , уроженец Толедо, отлично игравший трусливых мошенников. Он несколько улучшил декорации и заменил мешок для костюмов сундуками и баулами; он вывел певцов, до того скрывавшихся за одеялом, на подмостки; упразднив бороды, - а прежде никто не играл без накладной бороды, - он добился того, что все актеры стали выходить на сцену без этого украшения, кроме тех, кто изображал стариков или же каких-либо других персонажей, требовавших от исполнителя изменения лица; он изобрел театральные машины, молнию, гром, облака, придумал, как устроить сражения и поединки; со всем тем ему не удалось поставить театр на ту высоту, на какой он находится ныне.
И вот здесь я поневоле должен поведать одну истину и выйти за пределы моей непритязательности; дело состоит в том, что в театрах Мадрида были играны Алжирские нравы , принадлежащие моему перу, а также Разрушение Нумансии и Морское сражение , где я осмелился свести комедию к трем действиям вместо прежних пяти ; я показал публике или, точнее, я первый олицетворил таимые в душе мечты и образы и вывел на сцену при восторженных и дружных рукоплесканиях зрителей аллегорические фигуры. В то время я написал комедий двадцать или тридцать, и ни одну из них зрители не потчевали ни огурцами, ни какими-либо другими метательными снарядами, - их представления не сопровождались ни свистом, ни криком, ни перебранкой. Но потом меня отвлекли другие дела, я отложил в сторону перо и комедии, и тогда появился чудо природы - великий Лопе де Вега и стал самодержцем в театральной империи. Он покорил и подчинил своей власти всех комедиантов и наполнил мир своими комедиями, счастливо задуманными, удачно исполненными и составляющими в общей сложности более десяти тысяч листов, и, что самое поразительное, он все их видел на сцене или, по крайней мере, знал, что все они ставились; те же, кто пытался соперничать с ним и разделить его славу, - а таких было много, - все вместе не написали и половины того, что написал он один.
Но если не за плодовитость, - ибо господь не всех одарил поровну, - то все же у нас до сих пор чтут доктора Рамона , кстати сказать, после великого Лопе самого плодовитого нашего автора; ценят у нас и в высшей степени тонкое искусство ведения интриги, коим отличается лиценциат Мигель Санчес , высокий дух, коим проникнуты творения доктора Мира де Мескуа , гордости нашего отечества, глубину и богатство мыслей в творениях каноника Тáррега , мягкость и нежность дона Гильена де Кастро , остроумие Агилара , пышность, живость, блеск и великолепие комедий Луиса Белеса де Гевара , изящное дарование дона Антоньо де Галарса , имя которого ныне у всех на устах, и многообещающие Плутни Амура Гаспара де Авила , - все эти авторы и некоторые другие помогли великому Лопе тащить эту огромную махину.
Несколько лет тому назад я вернулся к былой своей праздности и, полагая, что еще не прошла пора, когда меня восхваляли, снова стал сочинять комедии, однако новым птицам на старые гнезда не садиться. Я хочу сказать, что не нашлось ни одного директора театра, который попросил бы у меня комедий, хотя все знали, что они у меня есть, и тогда я запрятал их поглубже в сундук и предал вечному забвению. Вскоре, однако ж, некий книгоиздатель в разговоре со мной признался, что он купил бы их у меня, если бы директор одного привилегированного театра не сказал ему, что от прозы моей можно ожидать многого, от стихов же - ничего. Откровенно говоря, мне, конечно, больно было это услышать, и я подумал: «Или я стал другой, или времена изменились к лучшему, хотя обычно бывает наоборот, ибо всегда хвалят времена минувшие». Я пересмотрел свои комедии, а заодно и некоторые интермедии, погребенные мной вместе с ними, и нашел, что и те и другие не так уж плохи и, во всяком случае, достойны того, чтобы, выйдя из мрака, в который погружен разум упомянутого директора, выслушать о себе просвещенное мнение других, менее придирчивых и более сведущих. В конце концов мне все это надоело, и я продал их вышеупомянутому книгопродавцу, он же выпустил их в том виде, в каком я ныне их предлагаю твоему, читатель, вниманию. Он назначил мне за них умеренную плату, и я взял свои деньги, довольный уже тем, что мне не придется вступать в пререкания с актерами. Я хотел бы, чтобы эти мои сочинения были лучшими в мире или, по крайности, сносными. Ты сам их оценишь, читатель, и если найдешь в них хоть какие-нибудь достоинства, то при встрече с тем злоречивым директором скажи ему, чтобы он изменил свое мнение, ибо я ничей вкус не оскорбляю, и чтобы он обратил внимание на то, что в них нет явных и очевидных нелепостей, что стихотворная речь у меня такая, какая и должна быть в комедиях, что из трех стилей я пользуюсь лишь низким и что все персонажу моих интермедий выражаются так, как им свойственно выражаться в жизни. И еще передай ему, что, дабы убедить его окончательно, я представлю на его суд комедию под названием Обман для глаз , которую я теперь сочиняю и которая, если только она меня не обманывает, должна его удовлетворить. Засим да пошлет тебе господь здоровья, а мне терпения.

НУМАНСИЯ

Трагедия в четырех актах в стихах

Действующие лица:

Римляне
Сципион.
Югурта.
Квинт Фабий.
Гай Марий.
Эрмилий.
Лимпий.
Солдат Гай.
Солдаты.

Нумансианцы
Теогéн.
Карабино.
Маркино.
Мильвио.
Марáндро.
Сервий, мальчик.
Воины.
Правители.
Послы.
Леонисьо.
Лира.
Мальчик, брат Лиры.
Жена и дети Теогена.
Вириáт, мальчик.
Жрецы.
Горожане.
Слуги.
Женщины и дети.

Испания.
Река Дуэро с тремя притоками.
Война.
Болезнь.
Голод.
Слава.
Демон.
Труп в саване.

АКТ ПЕРВЫЙ

Входят Сципион, Югурта, Марий и Квинт Фабий, брат Сципиона, римляне.

С ц и п и о н

Кого доверье Рима и Сената
Ответственной задачи удостоит,
Вся жизнь его становится чревата
Волненьями, и все в ней беспокоит.
За годы войн жестокая расплата.
О, скольких римлян эта распря стоит!
Как победить? - Тут голова вскружится!..
Кто затянуть войну не устрашится!

Кто, Сципион? Но тот, кто в ратном деле
И в подвигах себе не знает равных,
Кто смел, как ты! Не при таком вожде ли
Уверен Рим всегда в трофеях славных?

Нет для Ума недостижимой цели:
Цепь рухнет горная от ряда плавных
Усилий; дикий же напор могучий
Любую сделает равнину кручей.

На дикий пыл моих солдат управу
Искать, однако, мне и не придется!
Забыв трофеи, воинскую славу,
Разврату наше войско предается.
Такое поведенье быть по нраву
Вождю не может. Целью задается
Он дух в них влить другой, весьма суровый, -
Что будет прочной для побед основой.

Прошу поторопиться
Оповестить все войско: без тревоги
И спешки лишней все должны явиться
Ко мне сюда. Не медлить по дороге!
Я лично к ним желаю обратиться
С коротким словом.

Тотчас будет строгий
Приказ твой выполнен.

Без промедленья
Дать армии решил я наставленье.

Ю г у р т а

Солдата, что тебя не чтил бы, в войске
Во всем, сеньор, нельзя найти такого.
Промчалась слава дел твоих геройских
На крайний юг от полюса седого.
Идти на бой нас выучил по-свойски
Наш вождь - при звуках рога боевого.
Героев древних, - как их мир ни славит, -
Рать Сципиона за собой оставит.

Пусть так, но важно обуздать пороки,
Которые средь них распространились.
Им ни к чему великих дел уроки,
Когда они ослабли, разленились.
Пока позорные не смыты строки
И нравы в армии не изменились, -
Мы оттого ущерба терпим больше,
Чем если бы война тянулась дольше.

«От начальника приказ:
Чтобы все без исключенья,
Не забыв вооруженья,
Шли на площадь. Все - сейчас!
Уклониться ж от того
Никому нельзя, под риском
Что в рядах (по нашим спискам)
Больше не найдешь его».

Сомнений нет, начальник, что тугая
Узда для всех солдат необходима,
Когда они, наказы отвергая,
К пороку тянутся неудержимо.
Коль воля их покинула благая, -
Пускай громада войск необозрима,
И стяги реют в воздухе безбрежно, -
Войска теряют в силе неизбежно.

С ц и п и о н

Как на войне сейчас - в доспехах пыльных,
Блистательных, - так и в делах гражданских
Вы, римляне, носители обильных
Должны бы быть и доблестей романских.
Но нет! Смотрю, вы неженок бессильных
Напоминаете - не то британских,
Не то фламандских выродков - руками
Холеными, румяными щеками.

Лень общая, что всех вас ослабляет,
С забвеньем полным воинского дела,
Дух у врага упавший окрыляет,
Вас доводя в бессилье до предела.
Могучую скалу собой являет
Нумансия, свидетельствуя смело,
Что вы руками праздными своими
В грязь уронили римлянина имя.

По-вашему, довольны будут в Риме,
Который держит мир уздой железной,
Что здесь его позорите вы имя,
Былую славу повергая в бездну?
И ваша дряблость вызвана какими
Причинами? Гаданье бесполезно:
Пороки все от лености бездельной, -
Всем доблестям лень - это враг смертельный.

Союз непрочный там, где сочетались
Суровый Марс с изнеженной Венерой.
Ей - сливки жизни, а ему достались
В удел одни лишенья полной мерой.
Киприды культ здесь многие пытались
Соединить и с Бахусовой верой.
Но как с походной примирить палаткой
Пристрастие к пирам и браге сладкой?

Вы думаете, стену сокрушают
Одни тараны с клиньями стальными?
Вы думаете, в битвах побеждают
Владеющие силами двойными?
Отнюдь! Лишь тех победы ожидают,
Кто верх умом берет над остальными.
Где разум спит, там побеждать не могут,
И тысячи мечей там не помогут.

Сил боевых согласное слиянье
В дружине, - пусть она числом ничтожна, -
Как солнечное вкруг нее сиянье,
Победа для нее легка, возможна,
Но вялости столь пагубно влиянье,
Что - подпади ему неосторожно -
И сила войск несметная в сраженье
С отрядом малым терпит пораженье.

Позор для нашей доблести военной,
Что год за годом, нам чиня досаду,
Испанцев горсть с усмешкой дерзновенной
Выдерживает римскую осаду!
Шестнадцать лет с Нумансией надменной
Ведем бои, и нет с врагами сладу,
Как сладу нет и с их враньем нескромным,
Что гибнут римляне числом огромным.

Так убедитесь, что побеждены вы
Своей же дряблостью, своим распутством;
Тем, что вы пьяницы, что вы блудливы
И воинским пренебрегли искусством.
О Риме в вас воспоминанья живы, -
С каким же принимаете вы чувством,
Что столько сил мы положили даром,
А враг нам платит за удар уларом?

Даю приказ - не будет он повторен! -
Пусть ни одна не вздумает проникнуть
К нам потаскушка в лагерь! Вот где корень
Всех зол, об этом надо громко крикнуть.
И горе тем, кто на питье проворен,
Ленив на бой, и кто успел привыкнуть
К сну на перине с женщиной в истоме,
Кто спать не ляжет на простой соломе!

К чему нам ароматы дорогие?
Смолу и вар им предпочтут солдаты.
Нам не нужны ни блюда поварские,
Ни всяческие на обжорство траты.
Кто позволяет на войне такие
Излишества - как тот наденет латы?
Нет, римлянин сластеной стать не смеет,
Пока испанец крепостью владеет.

Приказом недовольны вы железным?
При мненьи этом, вижу, остаетесь?
Он станет сердцу вашему любезным,
Когда потом победы вы добьетесь!
Считаю споры делом бесполезным,
Вы доводам ума не поддаетесь.
Но если в вас не будет перемены,
Краснеть за вас начнут и эти стены!

На блудном ложе, в пьянстве, за игрою
Не оберется воин-бог докуки.
Нет, Марс привык к другому жизни строю -
Поднимут стяг его другие руки!
Не верьте судьбам. Тайну вам открою:
Творцы своих вы радостей и муки!
Всегда всех бед причиной лень бывала,
Усердье - царства все завоевало.

В конце концов уверен я настолько,
Что вам удастся лень возненавидеть,
О римляне, что не боюсь нисколько
В чужих руках доныне крепость видеть.
Клянусь моей десницей, если только
За ум возьметесь, - вас не дам обидеть!
Осыплю вас достойными хвалами,
Вас одарю богатыми дарами!

М а р и й

Внимательным я наблюдаю взглядом
За тем, какое действие имели
Твои слова, начальник. Тут же, рядом
Со мной, одни бледнели, те - краснели.
Другие же под сыпавшимся градом
Твоих упреков взор поднять не смели,
Не оставляя места для сомненья,
Что в глаз, не в бровь, попали обвиненья.

Все правде посмотреть в лицо боятся,
А правда в том, что нравы наши пали…
И нужные слова, чтоб оправдаться
Перед тобой, отыщем мы едва ли.
Все каются, все праздности стыдятся,
От коей мы в несчастия попали.
И есть солдаты, что и смерть сочли бы
В их положенье за исход счастливый!

Срок не пришел, и время остается, -
Свою вину загладит римский воин.
А тем, что враг жестокий не сдается,
Покуда я не так обеспокоен.
Отныне все иначе поведется:
Тот будет званья «римлянин» достоин,
Кто жизнь, и честь, и все, что только может,
К ногам вождя любимого положит.

Все руки вверх поднимем, встанем ближе
К вождю, клянясь, что душу мы положим
За славу Рима! Можно ли пасть ниже,
Чем мы? - Нельзя! Но мы воспрянуть можем!
Ты римлян клятву, Сципион, прими же!
Мы лень и праздность сами уничтожим!

Все было, было так, мы сознаемся.
Исправиться клянемся!

Мое доверье к вам, когда ушами
Своими слышу это, возрастает.
Порыв, которым в этот миг вы сами
Полны, пускай у вас не пропадает,
И каждый подтвердит потом делами,
Что клятву он не на ветер кидает!
Свои же клятвы подтверждаю снова,
Я их сдержу, раз твердо ваше слово!

С о л д а т

Послы Нумансии с листом охранным
Тебе желают сделать заявленье.

Доклад об этом кажется мне странным.

Ждут пропуска.

Я не дал позволенья
Послам ко мне являться иностранным?

Пропустить без промедленья!
С душой открытой или лицемерно
К нам враг идет, нам прибыль в том наверно.

Никто не в состоянье, лицемеря,
Ложь прикрывая правдой, так лукавить,
Чтоб скрытой истине открытой двери
Для выхода наружу не оставить.
И выслушать врага - большой потери
В том нет. Умей вопросы ловко ставить.
Воспользуйтесь советом этим ценным -
Он добыт долгим опытом военным.
Входят два нумансианских посла.

Когда, сеньор, ты дал нам разрешенье
Перед тобой предстать, спешим мы оба
Нам данное исполнить порученье.
Сейчас начать? Иль примешь нас особо?

Доклады и важнейшего значенья
Здесь принимаю.

Это будет проба
Сказать, не мудрствуя, в короткой речи,
Чего мы ждем от этой личной встречи.

Нумансия меня к тебе послала,
О полководец самый знаменитый
Из всех, кому приют земля давала,
Кому служили небеса защитой!
Все позабыв, что распрю вызывало,
Тебя, о Сципион, с душой открытой
И руку протянув, иду просить я
О мире, о конце кровопролития.

Нумансия с пути повиновенья
Сенату и закону не сошла бы,
Когда в охране римской избавленье
От утеснений консулов нашла бы.
Неслыханное проявили рвенье
Они в поборах. Мы же были слабы.
Но иго их настолько тяжким стало,
Что наконец Нумансия восстала.

И с самой той поры, как мы восстали,
Как эта затяжная распря длится,
Из Рима к нам вождя не назначали,
С которым мы могли б договориться.
Но вот в твоем лице мы повстречали
Надежный порт. - И нам ли не стремиться,
Сняв паруса войны, искать решений
К улажению с Римом отношений?

Знай, полководец, нам не страх внушает
Настаивать на мире пред тобою.
Нумансию издавна украшает
Как толща стен, так и готовность к бою.
Нет, доблесть сципионова решает
Вопрос: довольны будем мы судьбою,
Коль нам приобрести удастся скоро
В твоем лице и друга и сеньора.

Вот почему, о вождь, мы оказались
Перед тобой. Ждем твоего ответа.

За ум, друзья, вы слишком поздно взялись,
И мне не льстит нисколько дружба эта,
С которой вдруг ко мне вы навязались
Теперь, когда уж ваша песня спета,
Когда судьба мне обещает славу,
И близок миг - начну вершить расправу.

Из года в год мятежничать бесстыдно -
Для просьб о мире шаткая основа!
Придется нам повоевать, как видно,
И заблестят секиры наши снова.

Ты с нами обошелся преобидно.
Не издевайся, вождь. Обдумай слово,
Что бросил нам ты с дерзостью надменной.
Оно зовет нас к ярости военной.

Ты мир отверг, что мы без страха, смело
Тебе сейчас от сердца предложили.
Ну, что же? Перед небом наше дело,
Как правое, восстанет в новой силе!
Громада войск твоих не овладела
Нумансией. Когда переступили
Ее порог вы? Скоро ты шагаешь!
Так мы враги? Ты дружбу отвергаешь!

Еще что скажешь?

Ничего. Другая
Речь впереди: не речь, а дело, кстати!
Друзей отверг ты, этим подвергая
Себя проклятьям - тысяче проклятий!
Вопрос, насколько храброго врага я
На поле брани встречу в вашей рати.
О мире речь - одно. Другое дело -
Секирами врубиться в сечу смело.

Ужо язык услышите, которым,
Ведя бои, о мире говорю я.
Не подпущу вас к тем переговорам,
Не предоставлю слова бунтарю я!
Уйдите! - Там вас ждут с ответом скорым.

Итак, война? Мы встретимся в бою?

Не суди меня строго, дражайший читатель, если тебе покажется, что автору этого предисловия изменила обычная его скромность. На днях я встретился с друзьями, и у нас зашел разговор о комедиях и обо всем, что до них касается, причем собеседники мои разобрали их до тонкости и так разукрасили, что, казалось, прибавить тут нечего. Говорилось и о том, кто первый в Испании вынул их из пелен, облек в праздничный наряд и придал им пышности и блеску. Будучи старше всех в этом обществе, я вспомнил представления великого Лопе де Руэда , мужа, славившегося остротой своего ума и своею игрою на сцене. Этот уроженец Севильи, мастер-золотобой, умевший выделывать из золота тонкие листочки, дал изумительные образцы пасторальной поэзии - в этом его никто до сих пор не превзошел. Я был тогда еще совсем мальчик и мог ошибиться в оценке его стихов, но некоторые из них запечатлелись в моей памяти, и вот теперь, уже в зрелом возрасте, послушав их со сцены, я понял, что был прав. И если бы это не выходило за рамки предисловия, я привел бы здесь несколько примеров в доказательство верности моего суждения. Во времена этого славного испанца все театральное имущество помещалось в одном мешке и состояло примерно из четырех белых, обшитых золотом тулупов, четырех бород и париков и четырех посохов. Комедии представляли собою написанные в форме эклог диалоги между двумя или тремя пастухами и пастушкой. Сдабривали их и начиняли двумя или тремя интермедиями - то о негритянке, то о мошеннике, то о дураке, то о бискайце - этих четырех персонажей, как и многих других, упомянутый Лопе изображал превосходно и удивительно верно. В те времена театральной машинерии не существовало, пеших и конных поединков между маврами и христианами на сцене не устраивалось; не было люка, из которого, точно из преисподней, вылезал бы или делал вид, что вылезает, какой-нибудь персонаж, - сцену составляли образовывавшие квадрат четыре скамьи, на которые были настелены четыре или шесть досок, и она возвышалась над полом всего на четыре пяди; с неба не спускались тогда облака с ангелами и духами. Декорацией служило державшееся на двух веревках старое одеяло, отделявшее подмостки от того, что теперь именуется актерской уборной, и скрывавшее от публики хор, который без всякого аккомпанемента пел какой-нибудь старинный романс. Когда Лопе де Руэда скончался, его, как человека достойнейшего и знаменитого, похоронили в кордовском соборе (в Кордове он и умер), между хорами, где был похоронен и знаменитый безумец Луис Лопес .

На смену Лопе де Руэда пришел Наварро , уроженец Толедо, отлично игравший трусливых мошенников. Он несколько улучшил декорации и заменил мешок для костюмов сундуками и баулами; он вывел певцов, до того скрывавшихся за одеялом, на подмостки; упразднив бороды, - а прежде никто не играл без накладной бороды, - он добился того, что все актеры стали выходить на сцену без этого украшения, кроме тех, кто изображал стариков или же каких-либо других персонажей, требовавших от исполнителя изменения лица; он изобрел театральные машины, молнию, гром, облака, придумал, как устроить сражения и поединки; со всем тем ему не удалось поставить театр на ту высоту, на какой он находится ныне.

И вот здесь я поневоле должен поведать одну истину и выйти за пределы моей непритязательности; дело состоит в том, что в театрах Мадрида были играны Алжирские нравы , принадлежащие моему перу, а также Разрушение Нумансии и Морское сражение , где я осмелился свести комедию к трем действиям вместо прежних пяти ; я показал публике или, точнее, я первый олицетворил таимые в душе мечты и образы и вывел на сцену при восторженных и дружных рукоплесканиях зрителей аллегорические фигуры. В то время я написал комедий двадцать или тридцать, и ни одну из них зрители не потчевали ни огурцами, ни какими-либо другими метательными снарядами, - их представления не сопровождались ни свистом, ни криком, ни перебранкой. Но потом меня отвлекли другие дела, я отложил в сторону перо и комедии, и тогда появился чудо природы - великий Лопе де Вега и стал самодержцем в театральной империи. Он покорил и подчинил своей власти всех комедиантов и наполнил мир своими комедиями, счастливо задуманными, удачно исполненными и составляющими в общей сложности более десяти тысяч листов, и, что самое поразительное, он все их видел на сцене или, по крайней мере, знал, что все они ставились; те же, кто пытался соперничать с ним и разделить его славу, - а таких было много, - все вместе не написали и половины того, что написал он один.

Но если не за плодовитость, - ибо господь не всех одарил поровну, - то все же у нас до сих пор чтут доктора Рамона , кстати сказать, после великого Лопе самого плодовитого нашего автора; ценят у нас и в высшей степени тонкое искусство ведения интриги, коим отличается лиценциат Мигель Санчес , высокий дух, коим проникнуты творения доктора Мира де Мескуа , гордости нашего отечества, глубину и богатство мыслей в творениях каноника Тáррега , мягкость и нежность дона Гильена де Кастро , остроумие Агилара , пышность, живость, блеск и великолепие комедий Луиса Белеса де Гевара , изящное дарование дона Антоньо де Галарса , имя которого ныне у всех на устах, и многообещающие Плутни Амура Гаспара де Авила , - все эти авторы и некоторые другие помогли великому Лопе тащить эту огромную махину.

Несколько лет тому назад я вернулся к былой своей праздности и, полагая, что еще не прошла пора, когда меня восхваляли, снова стал сочинять комедии, однако новым птицам на старые гнезда не садиться. Я хочу сказать, что не нашлось ни одного директора театра, который попросил бы у меня комедий, хотя все знали, что они у меня есть, и тогда я запрятал их поглубже в сундук и предал вечному забвению. Вскоре, однако ж, некий книгоиздатель в разговоре со мной признался, что он купил бы их у меня, если бы директор одного привилегированного театра не сказал ему, что от прозы моей можно ожидать многого, от стихов же - ничего. Откровенно говоря, мне, конечно, больно было это услышать, и я подумал: «Или я стал другой, или времена изменились к лучшему, хотя обычно бывает наоборот, ибо всегда хвалят времена минувшие». Я пересмотрел свои комедии, а заодно и некоторые интермедии, погребенные мной вместе с ними, и нашел, что и те и другие не так уж плохи и, во всяком случае, достойны того, чтобы, выйдя из мрака, в который погружен разум упомянутого директора, выслушать о себе просвещенное мнение других, менее придирчивых и более сведущих. В конце концов мне все это надоело, и я продал их вышеупомянутому книгопродавцу, он же выпустил их в том виде, в каком я ныне их предлагаю твоему, читатель, вниманию. Он назначил мне за них умеренную плату, и я взял свои деньги, довольный уже тем, что мне не придется вступать в пререкания с актерами. Я хотел бы, чтобы эти мои сочинения были лучшими в мире или, по крайности, сносными. Ты сам их оценишь, читатель, и если найдешь в них хоть какие-нибудь достоинства, то при встрече с тем злоречивым директором скажи ему, чтобы он изменил свое мнение, ибо я ничей вкус не оскорбляю, и чтобы он обратил внимание на то, что в них нет явных и очевидных нелепостей, что стихотворная речь у меня такая, какая и должна быть в комедиях, что из трех стилей я пользуюсь лишь низким и что все персонажу моих интермедий выражаются так, как им свойственно выражаться в жизни. И еще передай ему, что, дабы убедить его окончательно, я представлю на его суд комедию под названием Обман для глаз , которую я теперь сочиняю и которая, если только она меня не обманывает, должна его удовлетворить. Засим да пошлет тебе господь здоровья, а мне терпения.

Мигель де Сервантес Сааведра

Мигель Сервантес – великий писатель испанского Возрождения. Его жизнь, раннее творчество, комедии, сборник «Назидательные новеллы», трагедия «Нумансия»

В творчестве Сервантеса литература испанского Возрождения поднялась на огромную высоту. Родился Мигель де Сервантес Сааведра (1547 – 1616) в семье бедного лекаря в кастильском городке Алькала де Энарес. Когда пришло время подумать о самостоятельной жизни, Сервантес отправился в 1568 г. в Италию. Некоторое время он служит кардиналу Аквавиве в должности камерария (дворецкого), затем поступает солдатом в испанские войска, расквартированные в Италии. Вскоре Сервантес принял участие в военных действиях против Турции. Тяжелые раны изувечили храбреца.

В 1575 г. Сервантес вместе со своим братом-солдатом решил вернуться на родину. Однако у берегов Франции на корабль неожиданно напали алжирские пираты, захватили его и увели в Алжир. Пять лет томился он в алжирской неволе. Лишь в 1580 г. Сервантес обрел, наконец, долгожданную свободу. Но автор «Дон Кихота» был беден и к тому же не раз уже попадал за тюремную решетку. И до конца своих дней находился Сервантес в условиях весьма стесненных. Его слав гремела далеко за пределами Испании, а он с трудом сводил концы с концами.

Тема свободы и рабства раскрываются Сервантесом в трагедии «Нумансия» (или «Нуманция») (1581 – 1583), посвященный героическому прошлому Испании. Ее исторической основой служат бурные события до новой эры, развернувшиеся на Пиренейском полуострове. Попытки римлян взять приступом Нумансию кончились полной неудачей. Полководцу Сципиону удалось полностью изолировать осажденный город от внешнего мира. В Нумансии начались голод и болезни. После 10-летней осады героическая Нумансия стала добычей римлян.

Свою трагедию Сервантес начинает с того критического момента, когда в римский лагерь прибывает Сципион. Когда изнуренные голодом нумантийцы убеждаются в том, что дальнейшее сопротивление невозможно, они принимают героическое решение. На огромных кострах сжигают они свое имущество, а затем лишают себя жизни, чтобы не стать рабами надменных завоевателей.

Заканчивается трагедия монологом Славы. Она выходит в белом одеянии при звуках труб и заявляет, что подвиг нумантинцев навсегда сохранится в памяти народов.

Многое роднит «Нумансию» с классической трагедией, но в ней нет традиционного главного героя. Ее героем являются все жители города, весь народ. Это подлинно народная трагедия, поражающая своим размахом и в то же время каким-то суровым локанизмом. Появляющиеся в трагедии аллегорические фигуры увеличивают ее масштабы, делают ее еще более монументальной.

Сервантес писал не только трагедии. Он умел видеть жизнь и с ее забавной стороны. В сборнике «Восемь комедий и восемь интермедий, новых и никогда не представленных» (1615) есть отличные образцы Сервантесовской комедиографии.

Комедия «Педро Урдемалас» (около 1610 -1611), основанной на фольклорных мотивах. Педро Урдималас был популярным героем народных побасенок. Он хитер, находчив, непоседлив, остроумен, любит подшутить над своими хозяевами и другими людьми. Он всегда готов помочь людям, попавшим в трудное положение, и лукавого хитреца поразит его же оружие. Заканчивается комедия тем, что Педро становится актером и в полном согласии с автором ратует за утверждение жизненной правды на театральных подмостках.

В интермедии «Театр чудес» двое ловких мошенников прибывают в небольшой городок и выдают себя за содержателей «театра чудес». Они обещают показать удивительный спектакль, который, однако, не сможет увидеть «ни один из тех, который имеют в крови хоть какую-нибудь примесь от перекрещенцев или которые родились и произошли от своих родителей не в законном браке». Никто из зрителей не осмеливается сказать, что ничего не видит, дабы не навлечь на себя подозрение в кровном родстве с маврами или евреями. В основе интермедии лежит старинный народный анекдот, встречающийся в разных вариантах у разных народов.

Интермедии не были случайным эпизодом в творческой истории Сервантеса. Они свидетельствовали не только о его демократических симпатиях, но и том, что он весьма бережно относился к литературным традициям, помогавшим отстаивать принципы литературы «реальной».

Сервантеса всегда привлекал жанр новеллы. Наиболее значительным создание Сервантеса в этой области являются «Назидательные новеллы» (1613). Писатель миру «низких» истин решительно противопоставлял мир «идеальной» правды. Душой идеального мира является любовь. Назидательные новеллы разнообразны, как разнообразна та жизнь, которая их наполняет.

Многое в новеллах восходит к непосредственному жизненному опыту самого Сервантеса, например, те страницы, где он рассказывает о нападениях турецких пиратов и о злоключениях крестьян в алжирской неволе. Так, завязкой новеллы «Английская испанка» служит нападение английской эскадры в 1596 г. на испанский город Кадис.

Сервантес не останавливается на изображении какого-либо одного социального круга. Одна яркая сцена сменяется другой. Сервантес не только талантливый, очень наблюдательный бытописатель, но и искусный мастер интриги.

Испытание человека любовью принадлежит к наиболее характерным темам сборника. Влюбленные Сервантеса способны на подвиг, на отречение. Автор намеренно ставит их в самые трудные условия для того, чтобы придать особую значительность их нравственной победе.

«Назидательные новеллы» имели большой и вполне заслуженный успех у читателей.

Нумансия Данное название пьесы и отнесение ее к жанру трагедии принадлежит переводчику В.А.Пясту. Подлинное ее название - "Комедия (то есть представление) об осадеНумансии". Переводчиком в связи с намечавшейся в 1938 году постановкой пьесы вЛенинграде в целях придания большей сценичности были внесены как в составдействующих лиц, так и в самый текст некоторые изменения. Все эти измененияредакцией сняты в согласии с текстом Сервантеса.Среди действующих лиц пьесы имеется несколько исторических имен:Публий Корнелий Сципион Африканский (младший) (род. ок. 185 г. до н. э., ум. в 129г.). - Один из лучших римских военачальников того времени, покоривший иразрушивший в 146 году до н.э. Карфаген. Избранный во второй раз консулом в 134 г. он был направлен в Испанию с поручением окончить тяжелую и неудачную для римлянборьбу с кельтиберийскимн племенами и в первую очередь с Нумансией, центром иосновной твердыней конфедерации, в которую входили многие народы полуострова.Югурта - племянник и преемник нумидийского царя Миципсы, умершего в 118 году до н.э. Был послан во главе нумидийского отряда в Испанию на помощь римлянам,осаждавшим Нумансию. Став впоследствии опасным врагом Рима, был взят в плен Мариеми казнен в подземной тюрьме на Капитолии (104 г. до н. э.).Гай Марий (род. 156 - ум, в 86 г. до н. э.) - победитель кимвров, тевтонов иЮгурты, видный политический деятель и военачальник эпохи, занимавший со 106 годавосемь раз пост консула в Риме. Свою военную деятельность Марий начал в Испании ввойсках Сципиона.Что касается Квинта Фабия, которого Сервантес упорно называет братом Сципиона,то, вероятно, речь идет о Квинте Фабии Сервилиане Эмилии, одном из незадачливыхпредшественников Публия Корнелия на посту командующего римскими войсками вИспании. Так как в роду Сципионов все его представители по мужской линии носиливсегда одно из трех личных имен Гал, Публия и Луция, то Квинт Фабий Сервантесаникак не мог быть братом Сципиона, хотя и мог состоять с ним в известной степениродства.Среди действующих лиц нумантинцев также имеются исторические фигуры. Таков Теоген, активный организатор героического сопротивления Нумансии.Акт первый Должны бы быть и доблестей романских. - Здесь "романских" в смысле "римских".Не то фламандских выродков - явный анахронизм; никаких фламандцев в римскую эпохуне существовало. Анахронизм объясняется тем, что во время написания Сервантесом"Нумансии" Испания Филиппа II вела с переменным успехом борьбу за обладаниеФландрией.Суровый Марс с изнеженной Венерой. - Марс (римское наименование греческого богавойны Ареса) был мужем богини красоты и любви Венеры (греческой Афродиты).Киприды культ здесь многие пытались соединить и с Бахусавой верой. Киприда - одноиз прозвищ богини, родившейся, согласно мифу, из пены волн на острове Кипр. Этотостров был одним из главных мест поклонения Венере и считался любимым местом еепребывания. Бахус (греческий Вакх, Дионис) - бог вина и виноделия. Здесь синонимы:Киприда - сладострастия, разврата; Бахус пьянства, разгула....с которым мы могли б договориться... - У нумантинцев имелись все основанияжаловаться на римских полководцев, нередко заключавших под влиянием неудач мирныедоговоры с кельтиберийскими племенами с твердым расчетом, что эти договоры небудут утверждены римским сенатом. Иногда же, как это было с Квинтом Помпеем Руфом,при изменении военной обстановки в их пользу сами полководцы цинично заявляли, чтоникаких договоров они не заключали. Такими же справедливыми и историческидостоверными являются и жалобы нумантийских послов в трагедии Сервантеса на"поборы" и "утеснения" жителей, чинившиеся римскими властями.Ни для солдат, ни для декуриона. - Декурион - начальник декурии, отделения в 10человек, главным образом всадников. Три декурии в римском войске составляли"турму", которой начальствовал декурион.Выходит дева. На ней корона из башенок... - Испанское слово "кастильо" означает"замок". Древнее название Испании - Кастилья, сохранившееся в наименованиипровинций Старой и Новой Кастилии, может быть передано словами "страна замков".Так как неизбежной принадлежностью средневекового замка были башни, появлениеаллегорической фигуры Испании в короне из башенок и с моделью замка в рукахявляется воплощением героической редины нумантинцев.То финикиянин, то грек владели Испанией. - Юго-западная часть древней Испании,страны, в основном населенной кельтиберами, была в конце XII века до н. в.захвачена финикиянами, в дальнейшем распространившими свое влияние на западное ивосточное побережье Пиренейского полуострова и основавшими в захваченных имивладениях свои колонии: Мелькартею (Алхесирас), Малаку (Малагу), Гадес (Кaдикс),Гиспалис (Севилью) и др. Появление на востоке Испании греков относится историкамик VII веку до н. э. Греки, ведшие постоянны" войны с финикиянами и скарфагенянами, завладевшими Ба-леарскими островами, оставили след своегопребывания в виде торговых факторий, давших свое имя многим испанским городам. К236 году до н. 9. относится начало захвата Испании карфагенянами, высадившимися наюго-востоке полуострова под предводительством Гамилькара Барки, основавшего здесьпосле упорной борьбы с кельтиберами "империю Баркидов" со столицей в Картахене,просуществовавшую до 206 года до н. э., когда под натиском римских войсккарфагеняне вынуждены были покинуть полуостров. Своим именем Испания обязанакарфагенскому слову "Спаун". До этого она была известна под именами, которые ейдали финикияне и греки: Тартес (фин.) и Гесперия, или Иберия (греч.). С моментавытеснения карфагенян с полуострова началось планомерное завоевание его римлянами,длившееся около 200 лет. Одним из особенно ярких эпизодов этого завоевания и былаосада и падение Нумансни.Сыны мои ни разу не сливались в одну семью... - Племена, населявшие Испанию,нередко враждовали друг с другом, предпочитали воевать в одиночку и даже помогалиримлянам.А римляне, хотя числом несметны... - Численность войск, собранных Сципионом вокругНумансии, определяется историками в 40-60 тысяч человек.Дуэро и Тахо - главные водные артерии полуострова. Подобно рекам Малой АзииПактолу и Герму, Тахо в древности почитался золотоносным.Выходит река Дуэро и три речки: их изображают три мальчика... - Три речки -притоки Дуэро: Оброн (в наст. время Урбион), Минуэса (в наст, время Ревинуэса) иТэра. Так как реки в испанском языке мужского рода, то и притоки Дуэро должны былиизображать на сцене мальчики. Роль Дуэро также должен был исполнять актер, о чемСервантес не считает нужным особо упомянуть....около города Серии, который в то время назывался Нумансия. ОтождествляяНумансию с Сорией, Сервантес допускает ошибку. Историческая Нумансия быларасположена на невысоком крутом холме в нескольких километрах от Сории, близнынешнего селения Гарай в верховьях Дуэро, при впадении его притока Тэры. Там внастоящее время в память героической осады воздвигнут обелиск. Сория же былаизвестна под именем Новой Нумансии, или Кауки, и являлась аванпостом в общейсистеме обороны.Они в меня кидают сваи скопом... - Сципион распорядился запрудить Дуэро и темсамым не только лишил население Нумансии возможности сноситься с внешним миромвплавь, но и отрезал его от воды.(Как возвестили небеса Протею...) (миф.) - Протей - вещий морской старец, пасшийтюленьи стада Амфитриды. Он был одарен даром прорицания и способностью приниматьразличные образы. В полдень он поднимался со дна моря и отдыхал под скалою, кудастекались желающие узнать будущее. От них Протей скрывался, принимая другой вид,однако в конечном счете почти всегда соглашался выступить в роли прорицателя.В своем монологе Дуэро предсказывает историческое будущее Испании. Он упоминаетследующие события: вторжение германских народов в Испанию в начале V века н. э. -вандалов и свевов, захвативших Галисию, аланов, овладевших Луситанией (современнойПортугалией) и другой ветви вандалов, так называемых силингов, занявших Бетику(современную Андалусию), а также захват вестготами северо-восточной частиполуострова (современной Каталонии).В пятой строфе Дуэро предсказывает создание вестготами на полуострове сильноймонархии, просуществовавшей триста лет и внесшей коренные изменения в социальныйстрой, систему управления и культуру полуострова. В частности, народности,населявшие древнюю Испанию, были обязаны вестготской монархии реорганизацией своихвоенных сил, на что и намекает Дуэро, говоря о "готах, с пышностью вооруженных".Свои реформы вестготские короли проводили в жизнь, руководствуясь идеейобъединения вестготской и испано-римской народностей. Именно эту характернуюособенность внутренней политики вестготских королей и имеют в виду двазаключительных стиха пятой строфы: "Они, войдя с Испанией в слиянье, мощь новуювдохнут в ее деянья".В шестой строфе имеется в виду нашествие на Италию свирепого царя гуннов Аттилы в452 году н. э. и разграбление Рима вандалами в 455 году. В обоих случаях Рим былспасен от разрушения папою Львом I, так назыв. Великим, сумевшим уговорить Аттилуостановить свои войска, докатившиеся до "вечного города" и на своем пути ужеразрушившие Милан и Падую, и добившимся от короля вандалов Гейзериха обещания неубивать людей и не сжигать разграбленных им церквей и жилищ. Стихи "великийкормчий корабля святого, чтоб было к бегству все ему готово" относятся к Льву I,так как папа во время разграбления Рима вандалами был вынужден покинуть город,чтобы избежать смерти. Ватикан в эпоху Льва I еще не был резиденцией папы; здесьВатикан - символ и синоним папской власти.В седьмой строфе имеется в виду кратковременная война испанского короля Филиппа IIс папою Павлом IV в 1556-1557 годах, когда испанские войска под начальствомгерцога Альбы вторглись в папские владения и угрожали осадой Риму. Осуществить этуосаду Альбе не удалось в связи с окончанием войны.Прозвание, звучащее столь лестно, "католики", не будет ли он вправе дать королямтвоим? - Хотя испанские государи издавна присваивали себе звание "католическихкоролей", однако формально оно было закреплено за королями Исабеллой I иФердинандом II папою Александром VI Борджиа, после того как Фердинанд заявил освоем намерении защищать католическую церковь. Сервантес, как это он делает вдевятой строфе по отношению к Филиппу II, совершенно незаслуженно восхваляетАлександра VI, который был одним из самых порочных и преступных пап XVI века.Вновь Луситании лоскут червленый к кастильским ризам присоединится. Дуэро в этойдесятой строфе предсказывает присоединение к Кастилии и Арагону Португалии(древней Луситании) в 1580-1581 годах.Акт второй Но и друзья с врагом уговорились... - У Сервантеса сказано конкретнее: испанцы.Нам надлежит Юпитеру молиться... - Юпитер (Зевс) - верховный бог греков и римлян,владыка неба, вершитель судеб народов и царств.Плутон, великий повелитель ада... - Плутон - брат Юпитера (Зевса) и Нептуна(Посейдона), царь смерти и подземного царства, которое он получил при разделевласти над вселенной после победы богов над титанами и гигантами. Другое его имя -Аид, или Гадес. Властвуя над недрами земли, Плутон был не только владыкою царстватеней, но и содержащихся в земле ископаемых руд, металлов и произрастающих хлебныхзлаков. Его женою была Прозерпина (Персефона) - дочь богини земледелия Цереры(Деметры), похищенная им с разрешения Юпитера втайне от матери. Опечаленная иоскорбленная Церера запретила земле производить плоды, и Юпитер был вынужденсогласиться на то, чтобы Прозерпина оставалась с матерью две трети года, апоследнюю треть проводила с мужем в Аиде, царицей которого она была. Миф оПрозерпине в древности толковался, как символическое изображение бессмертияприроды, обновляющейся с каждой весной, а вместе с тем и бессмертия души....из коей три выходят беспощадных сестры. - Три сестры - парки (у римлян) илимойры (у греков), дочери Ночи - богини Клофо, Лахезпс и Атропа (в переводеНеизбежная). Первая пряла нить человеческой жизни, вторая направляла судьбучеловека, третья обрезала эту нить.Пусть при лихом надсмотрщике Хароне... - Харон - в греческой мифологии старый,неумолимый перевозчик, переправляющий тени умерших через адские реки в подземноецарство и не допускающий их возвращения в мир живых людей. За перевоз Харонполучал медную монету (обол), которую при погребении родственники клали покойникув рот.Пусть Цербер-пес и дик и непреклонен... - Цербер - трехглавый адский пес, созмеями вместо волос, охраняющий выход из ада и никого не выпускающий...Стигийскою водою клянусь... - Клятва водою адской реки Стикса была самой священнойи страшной клятвой древности. За невыполнение ее на людей и богов налагаласьтяжелая кара: в течение девяти месяцев виновные оставались недвижными, а богиизгонялись с горы Олимпа, где, согласно верованиям того времени, имел своеместопребывание сонм небожителей.Вас, бесы, и тебя, о дух тлетворный, в личине Змия в мир соблазн вводящий... -Здесь Сервантес допускает характерное смешение античной и библейской мифологии.Змий - Сатана, соблазнивший Адама и Еву в раю.Акт третий Сцены третьего акта, рассказывающие о решении, принятом нумантинцами, истребитьвсе материальные ценности Нумансии, самый город сжечь и избегнуть позорного пленапутем массового самоубийства, вполне соответствуют исторической действительности,так же как и сцены голода и физических страданий,Ведь тысячи три в нашем войске, у них же - у них тысяч сто! - поэтическаявольность, допущенная переводчиком в интересах стиха. У Сервантеса сказаноопределеннее: восемьдесят тысяч. Что касается гарнизона Нумансии, то большинствоисториков определяет его приблизительно в восемь тысяч человек, но это непротиворечит трем тысячам, о которых говорит Сервантес, так как число защитниковгорода могло сократиться за счет голода и болезней....все свое имущество снесли мы на тот огонь, и до четвертой сферы вздымаются егоседые дымы. - Согласно весьма популярной в средние века и в эпоху Возрождениясистеме мироздания знаменитого географа и астронома древности Клавдия Птолемея,небо состояло из одиннадцати сфер, посвященных античным богам и богиням. Вчастности, "четвертая сфера" носила название "сферы Солнца". Иными словами: дым откостра поднимался до самого солнца.Акт четвертый Своих орлов высоко воздвигает вождь Сципион... - Знаменем римских легионов былорел....войскам Филиппа, Карла, Фердинанда. - Имеются в виду три знаменитых в историиИспании короля: Филипп II, Карл V и Фердинанд II.Прошу тебя, в святилище Дианы пойдем, мой друг... - Диана (Артемида) богиня луны,рощ и охоты, покровительница девственности и чистоты нравов.В последних эпизодах трагедии, посвященных героической гибели Нумансии, Сервантесзначительно отходит от исторической правды, усиливая патриотическую, чисто"испанскую" сторону пьесы. Если верить показаниям Аппиана Александрийского - а неверить им у нас нет никаких оснований, так как в своей книге "Об иберийскихвойнах" он использовал материал из не дошедшего до нас труда греческого историкаПолибия, свидетеля осады, - измученная голодом и болезнями Нумансия была вынужденасдаться на милость победителя. Аппиан изображает следующим образом ход событий. Вдень сдачи Сципион приказал нумантинцам снести оружие в определенное место, а надругой день собраться в другом, намеченном им пункте. Нумантинцы принялитребования Сципиона, но просили дать им день отсрочки, который они употребили намассовое самоистребление. На третий день уцелевшие жители вышли из города. Оставивиз них пятьдесят человек для триумфа, Сципион всех остальных продал в рабство, асамый город сровнял с землей. Таковы данные истории. Весь эпизод с героическойсмертью мальчика Вириата принадлежит Сервантесу, но вполне отвечает народнойтрадиции, нашедшей себе выражение в романсе, включенном испанскимписателем-гуманистом Хуаном де Тимонедой в его сборник романсов "Языческая розаромансов из истории римской и троянской". Возможно, что именно отсюда и почерпнулСервантес весь этот заключительный эпизод своей трагедии....на полюс с полюса, от Бактры к Тиле... - Бактрой (Бактрией) в древностиназывалась страна, лежавшая между западной частью Гиндукуша, горами Сефид-Ку ирекой Аму-Дарья. Столицей ее был город Бактра (в настоящее время Балх) родинаперсидского царя Кира и основателя зендской религии Зороастра (Заратустры). Бактрабыла в древности важным торговым пунктом на пути из Индии в Европу. За своемноговековое существование Бактрия, принадлежащая сейчас Афганистану, входила всостав индийского царства, персидской монархии Кира, государства, созданногоАлександром Великим, сирийского, парфянского и индо-скифского царств. Простираясьдо рек Кабула и Инда, Бактрия считалась древними одной из наиболее южных точеквселенной и как таковая нередко упоминалась античными поэтами. Что касается Тиле,то этот остров в Северном море, иначе именуемый Туле, или Фуле, также считавшийсякрайним, только северным пунктом вселенной, по-видимому, соответствовалсовременной Исландии или какой-либо части Норвегии, хотя имеются ученые гипотезы впользу Ютландии и одного из Шотландских островов. Был открыт греческимпутешественником Пифеем в IV веке до н. э.Ф. Кельин

Сервантес Мигель

Нумансия

Мигель де Сервантес

Нумансия

Вл. Пяста.

Примечания:

Ф. Кельин.

К читателю

Действующие лица

Акт первый

Акт второй

Акт третий

Акт четвертый

Примечания

К читателю

Не суди меня строго, дражайший читатель, если тебе покажется, что автору этого предисловия изменила обычная его скромность. На днях я встретился с друзьями, и у нас зашел разговор о комедиях и обо всем, что до них касается, причем собеседники мои разобрали их до тонкости и так разукрасили, что, казалось, прибавить тут нечего. Говорилось и о том, кто первый в Испании вынул их из пелен, облек в праздничный наряд и придал им пышности и блеску. Будучи старше всех в этом обществе, я вспомнил представления великого Лопе де Руэда, мужа, славившегося остротой своего ума и своею игрою на сцене. Этот уроженец Севильи, мастер-золотобой, умевший выделывать из золота тонкие листочки, дал изумительные образцы пасторальной поэзии - в этом его никто до сих пор не превзошел. Я был тогда еще совсем мальчик и мог ошибиться в оценке его стихов, но некоторые из них запечатлелись в моей памяти, и вот теперь, уже в зрелом возрасте, послушав их со сцены, я понял, что был прав. И если бы это не выходило за рамки предисловия, я привел бы здесь несколько примеров в доказательство верности моего суждения. Во времена этого славного испанца все театральное имущество помещалось в одном мешке и состояло примерно из четырех белых, обшитых золотом тулупов, четырех бород и париков и четырех посохов. Комедии представляли собою написанные в форме эклог диалоги между двумя или тремя пастухами и пастушкой. Сдабривали их и начиняли двумя или тремя интермедиями - то о негритянке, то о мошеннике, то о дураке, то о бискайце этих четырех персонажей, как и многих других, упомянутый Лопе изображал превосходно и удивительно верно. В те времена театральной машинерии не существовало, пеших и конных поединков между маврами и христианами на сцене не устраивалось; не было люка, из которого, точно из преисподней, вылезал бы или делал вид, что вылезает, какой-нибудь персонаж, - сцену составляли образовывавшие квадрат четыре скамьи, на которые были настелены четыре или шесть досок, и она возвышалась над полом всего на четыре пяди; с неба не спускались тогда облака с ангелами и духами. Декорацией служило державшееся на двух веревках старое одеяло, отделявшее подмостки от того, что теперь именуется актерской уборной, и скрывавшее от публики хор, который без всякого аккомпанемента пел какой-нибудь старинный романс. Когда Лопе де Руэда скончался, его, как человека достойнейшего и знаменитого, похоронили в кордовском соборе (в Кордове он и умер), между хорами, где был похоронен и знаменитый безумец Луис Лопес.

На смену Лопе де Руэда пришел Наварро, уроженец Толедо, отлично игравший трусливых мошенников. Он несколько улучшил декорации и заменил мешок для костюмов сундуками и баулами; он вывел певцов, до того скрывавшихся за одеялом, на подмостки; упразднив бороды, - а прежде никто не играл без накладной бороды, - он добился того, что все актеры стали выходить на сцену без этого украшения, кроме тех, кто изображал стариков или же каких-либо других персонажей, требовавших от исполнителя изменения лица; он изобрел театральные машины, молнию, гром, облака, придумал, как устроить сражения и поединки; со всем тем ему не удалось поставить театр на ту высоту, на какой он находится ныне.

И вот здесь я поневоле должен поведать одну истину и выйти за пределы моей непритязательности; дело состоит в том, что в театрах Мадрида были играны Алжирские нравы, принадлежащие моему перу, а также Разрушение Нумансии и Морское сражение, где я осмелился свести комедию к трем действиям вместо прежних пяти; я показал публике или, точнее, я первый олицетворил таимые в душе мечты и образы и вывел на сцену при восторженных и дружных рукоплесканиях зрителей аллегорические фигуры. В то время я написал комедий двадцать или тридцать, и ни одну из них зрители не потчевали ни огурцами, ни какими-либо другими метательными снарядами, - их представления не сопровождались ни свистом, ни криком, ни перебранкой. Но потом меня отвлекли другие дела, я отложил в сторону перо и комедии, и тогда появился чудо природы - великий Лопе де Вега и стал самодержцем в театральной империи. Он покорил и подчинил своей власти всех комедиантов и наполнил мир своими комедиями, счастливо задуманными, удачно исполненными и составляющими в общей сложности более десяти тысяч листов, и, что самое поразительное, он все их видел на сцене или, по крайней мере, знал, что все они ставились; те же, кто пытался соперничать с ним и разделить его славу, - а таких было много, - все вместе не написали и половины того, что написал он один.

Но если не за плодовитость, - ибо господь не всех одарил поровну, - то все же у нас до сих пор чтут доктора Рамона, кстати сказать, после великого Лопе самого плодовитого нашего автора; ценят у нас и в высшей степени тонкое искусство ведения интриги, коим отличается лиценциат Мигель Санчес, высокий дух, коим проникнуты творения доктора Мира де Мескуа, гордости нашего отечества, глубину и богатство мыслей в творениях каноника Тaррега, мягкость и нежность дона Гильена де Кастро, остроумие Агилара, пышность, живость, блеск и великолепие комедий Луиса Белеса де Гевара, изящное дарование дона Антоньо де Галарса, имя которого ныне у всех на устах, и многообещающие Плутни Амура Гаспара де Авила, - все эти авторы и некоторые другие помогли великому Лопе тащить эту огромную махину.

Несколько лет тому назад я вернулся к былой своей праздности и, полагая, что еще не прошла пора, когда меня восхваляли, снова стал сочинять комедии, однако новым птицам на старые гнезда не садиться. Я хочу сказать, что не нашлось ни одного директора театра, который попросил бы у меня комедий, хотя все знали, что они у меня есть, и тогда я запрятал их поглубже в сундук и предал вечному забвению. Вскоре, однако ж, некий книгоиздатель в разговоре со мной признался, что он купил бы их у меня, если бы директор одного привилегированного театра не сказал ему, что от прозы моей можно ожидать многого, от стихов же - ничего. Откровенно говоря, мне, конечно, больно было это услышать, и я подумал: "Или я стал другой, или времена изменились к лучшему, хотя обычно бывает наоборот, ибо всегда хвалят времена минувшие". Я пересмотрел свои комедии, а заодно и некоторые интермедии, погребенные мной вместе с ними, и нашел, что и те и другие не так уж плохи и, во всяком случае, достойны того, чтобы, выйдя из мрака, в который погружен разум упомянутого директора, выслушать о себе просвещенное мнение других, менее придирчивых и более сведущих. В конце концов мне все это надоело, и я продал их вышеупомянутому книгопродавцу, он же выпустил их в том виде, в каком я ныне их предлагаю твоему, читатель, вниманию. Он назначил мне за них умеренную плату, и я взял свои деньги, довольный уже тем, что мне не придется вступать в пререкания с актерами. Я хотел бы, чтобы эти мои сочинения были лучшими в мире или, по крайности, сносными. Ты сам их оценишь, читатель, и если найдешь в них хоть какие-нибудь достоинства, то при встрече с тем злоречивым директором скажи ему, чтобы он изменил свое мнение, ибо я ничей вкус не оскорбляю, и чтобы он обратил внимание на то, что в них нет явных и очевидных нелепостей, что стихотворная речь у меня такая, какая и должна быть в комедиях, что из трех стилей я пользуюсь лишь низким и что все персонажу моих интермедий выражаются так, как им свойственно выражаться в жизни. И еще передай ему, что, дабы убедить его окончательно, я представлю на его суд комедию под названием Обман для глаз, которую я теперь сочиняю и которая, если только она меня не обманывает, должна его удовлетворить. Засим да пошлет тебе господь здоровья, а мне терпения.

НУМАНСИЯ

Трагедия в четырех актах в стихах

Действующие лица:

Квинт Фабий.

Гай Марий.

Солдат Гай.

Нумансианцы

Карабино.

Марaндро.

Сервий, мальчик.

Правители.

Леонисьо.

Мальчик, брат Лиры.