Краткий очерк научной, педагогической и общественной деятельности Д. С. Лихачева.

В те же годы Д. С. изучал древнерусскую литературу в семинаре у профессора Д. И. Абрамовича. Под руководством последнего он написал свою дипломную работу (неофициальную) о малоизученных "Повестях о патриархе Никоне". Официальной дипломной работой Д. С. по романо-германской специальности было исследование "Шекспир в России в XVIII веке".

После окончания университета Д. С. Лихачеву не сразу удалось сосредоточить свои силы и знания на научной работе, лишь через 10 лет включился он в состав сотрудников Сектора древне-русской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР. Однако близко с работой этого Сектора Д. С. соприкоснулся, редактируя его печатные издания в Ленинградском отделении Издательства Академии наук СССР.

В 1937 г. Сектор подготовил посмертное издание обширного труда академика А. А. Шахматова "Обозрение русских летописных сводов XIV - XVI вв". "Эта рукопись увлекла меня", - вспоминал Дмитрий Сергеевич, который в качестве редактора издательства должен был внимательно проверить ее готовность к набору. В результате у него возник интерес к другим работам А. А. Шахматова, а затем и к широкому кругу вопросов, связанных с историей древнерусского летописания. Именно с этой глубоко продуманной темой он войдет в среду "древников" - литературоведов (1938) . Исследования в этой области принесут ему ученую степень кандидата (1941), а затем - доктора филологических наук (1947).

Д. С. Лихачев подошел к летописи не только как историк, но и как литературовед. Он изучал рост и изменение самих способов летописания, их обусловленность своеобразием русского исторического процесса. В этом проявился характерный для всего творчества Д. С. глубокий интерес к проблеме художественного мастерства древнерусской литературы, причем стиль литературы и изобразительного искусства он рассматривает как проявление единства художественного сознания.

Первые работы Д. С. Лихачева посвящены старшему летописанию Новгорода. Этой теме посвящен цикл его работ 40-х годов, которые сразу привлекли читателей строгостью метода, свежестью и убедительной обоснованностью выводов.

Изучение Новгородских летописных сводов XII в. привело Д. С. к заключению, что особый стиль этого летописания и его общественная тенденция объясняется переворотом 1136 г., установлением "республиканского" политического строя в Новгороде. На основе самостоятельных разысканий в области новгородской литературы, живописи и зодчества XII - XVII вв. в их полном объеме Д. С. Лихачев опубликовал во втором томе "Истории русской литературы" (1945) ряд содержательных, вполне оригинальных статей. Они наглядно раскрыли некую общую закономерность в развитии средневековой новгородской культуры в разнообразных ее проявлениях. Итоги этих разысканий отражены также в его книге "Новгород Великий" (1945).

Эти работы позволили обнаружить еще одно ценное качество молодого ученого - уменье изложить свои научные наблюдения так, чтобы они заинтересовали широкие круги читателей - неспециалистов. Это внимание к читателю, стремление внушить ему интерес и уважение к прошлому нашей отчизны пронизывают все творчество Д. С. Лихачева, делают его научно-популярные книги лучшими образцами этого жанра.

Расширяя сферу своих наблюдений над историей летописания, Дмитрий Сергеевич пишет ряд статей, касающихся киевского летописания XI - XIII вв. Наконец, он ставит перед собой задачу построить систематическую историю летописания от его возникновения до XVII в. Так рождается его обширная докторская диссертация, которая, к сожалению, была опубликована в значительно сокращенном виде. Книга Д. С. Лихачева "Русские летописи и их культурно-историческое значение" (1947) стала ценным вкладом в науку, принципиально новые выводы ее приняты и литературоведами и историками.

Разысканиями Дмитрия Сергеевича окончательно снимаются всякие попытки объяснять происхождение русской летописи из византийских или западнославянских источников, в действительности лишь отразившихся в ней на определенном этапе ее развития. По-новому представляет он связь летописи ХI - XII вв. с народной поэзией и живым русским языком; в составе летописей XII - XIII вв. вскрывает особый жанр "повестей о феодальных преступлениях"; отмечает своеобразное возрождение в Северо-Восточной Руси политического и культурного наследия древне-русского государства после Куликовской победы; показывает взаимосвязь отдельных сфер русской культуры ХV - XVI вв. с исторической обстановкой того времени и с борьбой за построение централизованного Русского государства.

Углубленное изучение раннего этапа киевского летописания XI в., которое в начале XII в. привело к созданию классического памятника - "Повести временных лет", лежит в основе двухтомного труда Д. С. Лихачева, изданного в серии "Литературные памятники" (1950). Заново критически проверенный текст "Повести временных лет" был в этом труде бережно и точно переведен Д. С. Лихачевым (совместно с Б. А. Романовым) на современный литературный язык, с сохранением своеобразного строя речи.

Цикл работ Д. С. Лихачева, посвященных русскому летописанию, представляет ценность прежде всего тем, что они дали верное направление исследованиям художественных элементов летописания на разных этапах его развития; они окончательно утвердили за летописями почетное место среди литературных памятников исторического жанра. Кроме того, тщательное изучение особенностей летописного повествования позволило Д. С. разработать вопрос о пограничных с литературой формах творчества - о воинских и вечевых речах, о деловых формах письменности, о символике этикета, который возникает в быту, но существенно влияет на саму литературу.

Исследование истории русского летописания как истории смены художественных признаков повествования об исторических событиях и деятелях, смены, закономерно связанной с общеисторическим процессом и с развитием русской культуры во всех ее проявлениях, вовлекло в круг разысканий Д. С. смежные литературные памятники. В результате появилась в свет чрезвычайно свежая по наблюдениям статья "Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского" (1947). На основе большого рукописного материала было создано образцово выполненное текстологическое исследование "Повести о Николе Заразском", продолженное в статьях 1961 и 1963 гг., посвященных одному из произведений этого цикла - "Повести о разорении Рязани Батыем".

С 1950 г. Д. С. Лихачеву принадлежит одно из ведущих мест среди исследователей "Слова о полку Игореве". Итоги нескольких лет работы над "Словом" нашли свое отражение в книге "Слово о полку Игореве", изданной в "юбилейном" для "Слова" 1950 г. в серии "Литературные памятники". Пересмотр ряда вопросов, связанных с первым изданием "Слова о полку Игореве", определил в этой новой книге сам способ издания текста, истолкования "темных" мест его, раскрытие ритмического строя "Слова", а также перевод текста на современный литературный язык, ставящий себе целью воспроизвести ритм подлинника.

Большая исследовательская работа над крупнейшими литературными памятниками XI - ХШ вв. легла в основу обобщающей статьи Д. С. Лихачева "Литература", дающей картину развития литературы этого периода. Она опубликована в коллективном труде "История культуры Древней Руси. Домонгольский период" (т. 2, 195I), получившем Государственную премию СССР.

В отличие от своих предшественников, Д. С. Лихачев с особой силой подчеркивает "историзм" литературы Киевской Руси, ее стремление чутко откликаться на все политические события и отражать изменения, происходящие в идеологии общества. Этот историзм автор признает основой самостоятельности и своеобразия литературы XI - XIII вв.

Опираясь на предшествующие свои исследования, ученый ярко характеризует состояние русского языка времени создания старших литературных памятников и приходит к выводу, что именно высокому уровню развития русского языка литература XI - XII вв. была обязана своим быстрым ростом.

Сжатые, но выразительные характеристики всех важнейших памятников, литературы до начала XIII в. включительно позволили Д. С. представить основные черты литературного процесса изученного периода.

Развернутую разработку все эти вопросы получили в его книге "Возникновение русской литературы" (1952). В этом исследовании впервые так широко ставится вопрос об исторических предпосылках самого возникновения литературы в обстановке раннефеодального древнерусского государства. Исследователь показывает внутренние потребности, определявшие зарождение и развитие литературы, вскрывает ее самостоятельность и высокий уровень изложения, обусловленный развитием устной поэзии. Определяя своеобразные черты литературы древнерусской народности, Д. С. справедливо оценивает тот вклад, какой внесли в ее развитие произведения византийской и болгарской литературы, усвоенные в южнославянских и русских переводах.

Материал литературы XI - ХIII вв. был еще раз интересно использован Д. С. Лихачевым для обобщающей концепции в принадлежащих ему обширных разделах коллективного труда "Русское народное поэтическое творчество" (1953) - "Народное поэтическое творчество времени расцвета древнерусского раннефеодального государства (Х - ХI вв.)" и "Народное поэтическое творчество в годы феодальной раздробленности Руси - до монголо-татарского нашествия (ХII - начало ХIII в.)".

В новом коллективном труде "История русской литературы" (1958) Дмитрий Сергеевич опубликовал более развернутый, чем в 1951 г., очерк истории литературы домонгольского периода и дал "Введение" и "Заключение" к разделу первого тома, посвященному литературе Х - XVII вв.

От анализа литературного мастерства отдельных писателей и целых групп произведений или определенных периодов истории литературы Д. С. Лихачев все ближе и ближе подходил к общей проблеме "художественного метода" древнерусской литературы в его историческом развитии.

В художественном методе древнерусских писателей Д. С. Лихачева прежде всего интересовали способы изображения человека - его характера и внутреннего мира. Цикл его работ на эту тему открывается статьей "Проблема характера в исторических произведениях начала XVII в." (1951). Исследование этой проблемы ученый начал, как видим, с конца - с периода, завершающего тот отрезок истории русской литературы, который, в целом, называют "древним", противопоставляя ему "новое" время. Однако уже в литературе XVII в. отчетливо намечается перелом, появление ряда новых признаков, которые получат полное развитие в XVIII в. Среди этих признаков Д. С. особо выделил и новое отношение к изображению человека, его внутреннего мира.

В 1958 г. Д. С. Лихачев выпустил в свет книгу "Человек в литературе Древней Руси". В этой книге "проблема характера" исследуется не только на материале исторических жанров: с конца XIV в. привлекается агиография; "новое" в разработке этой проблемы широко показано на различных видах демократической литературы XVII в. и в стиле "барокко". Исчерпать все литературные источники в одном исследовании автор, естественно, не мог, однако в пределах изученного материала он отразил историческое развитие таких основных понятий, как характер, тип, литературный вымысел. Он наглядно показал, какой трудный путь прошла русская литература, прежде чем обратилась к изображению внутреннего мира человека, его характера, т. е. к художественному обобщению, ведущему от идеализации к типизации.

Книга "Человек в литературе Древней Руси" - серьезный вклад не только в изучение истории древнерусской литературы. Положенный в ее основу метод научного исследования и те важные обобщения, которые она содержит, представляют огромный интерес и для искусствоведа, и для исследователя новой русской литературы, и для теоретика литературы и эстетики в широком смысле слова.

Исторический подход к изучению художественного мастерства литературы Древней Руси характеризует и постановку Д. С. Лихачевым других вопросов своеобразной поэтики XI - XVII вв.

Неуклонно следуя по пути изучения конкретных связей литературы как части культуры с исторической действительностью, Д. С. Лихачев с этой позиции исследует и своеобразие художественного мастерства древней русской литературы. Одной из характерных черт древнерусской поэтики давно были объявлены так называемые "постоянные формулы". Не отрицая их наличия, Д. С. предложил изучать эти формулы в связи с той "чрезвычайно сложной обрядностью - церковной и светской", какую выработал феодализм. Этому "этикету" соответствовали и постоянные формы словесного выражения, которые Д. С. условно предлагает называть "литературным этикетом".

Обобщением наблюдений Д. С. Лихачева над художественной спецификой древнерусской литературы явилась его статья "К изучению художественных методов русской литературы XI - XVII вв." (1964), и особенно книга "Поэтика древнерусской литературы" (1967), удостоенная Государственной премии СССР 1969 г. Монографию Д. С. Лихачева отличает широта диапазона рассматриваемых явлений и стройность композиции, позволяющая связать, казалось бы, самые далекие явления художественной жизни - от особенностей стилистической симметрии в памятниках переводной литературы Киевской Руси до проблем поэтики времени в творчестве Гончарова или Достоевского. Эта сложная композиция книги обусловлена постоянно развиваемой Д. С. Лихачевым концепцией единства русской литературы; принцип анализа явлений поэтики в их развитии определяет построение всех разделов монографии.

Д. С. Лихачева давно занимала идея создания теоретической истории древнерусской литературы, которая позволила бы всесторонне проанализировать ведущие тенденции и процессы литературного развития, рассмотреть литературу в ее теснейших связях с историей культуры, определить сложные взаимоотношения древнерусской литературы с другими средневековыми литературами и, наконец, выяснить основные пути литературного процесса. Если в своих работах 50-х годов Д. С. сосредоточился на изучении процесса возникновения древнерусской литературы и начального этапа ее развития, то в последующих исследованиях он обратился к узловым проблемам ее истории.

Его фундаментальный работа "Некоторые задачи изучения второго юнославянского влияния в России", представленная на IV Международном съезде славистов в 1958 г. и породившая обширную литературу в виде многочисленных рецензий и откликов в нашей стране и за рубежом, как нельзя лучше характеризует умение ученого охватить широчайший круг взаимосвязанных и взаимообусловленных явлений, найти и объяснить то общее, что вызвало их к жизни, увидеть различные аспекты реализации направления, которое охватило все сферы духовной жизни: литературу (репертуар, стилистические приемы), изобразительное искусство, мировоззрение, даже приемы письма.

Своеобразным итогом этих многолетних разысканий ученого явилась его книга "Развитие русской литературы Х - XVII вв. Эпохи и стили" (1973). В ней Д. С. вновь обращает внимание на явление "трансплантации" как на особую форму общения и взаимовлияния средневековых культур.

Принципиально важным представляется предложенное Д. С. Лихачевым решение проблемы Предвозрождения в древнерусской литературе. Д. С. анализирует гуманистические веяния, типичные для Византии и южных славян в этот период, подробно рассматривает второе южнославянское влияние, способствовавшее проникновению этих идей и настроений на русскую почву, и раскрывает специфику русского варианта Предвозрождения, для которого, в частности, было характерно обращение к "своей античности" - культуре Киевской Руси; в книге выясняются причины, препятствовавшие бурно протекавшему Предвозрождению перейти в "настоящее Возрождение".

С проблемой судеб русского Возрождения связан и вопрос о специфике русского барокко, поднятый Д. С. еще в статье "Семнадцатый век в русской литературе" (1969). В книге Д. С. подводит итог своим многолетним разысканиям в этой области.

Д. С. обращался и к изучению древнерусской "смеховой культуры". В книге ""Смеховой мир" Древней Руси" (1976), он впервые поставил и разработал проблему специфики смеховой культуры Древней Руси, рассмотрел роль смеха в общественной жизни того времени, что позволило ему по-новому осветить некоторые черты в поведении и литературном творчестве Ивана Грозного, в русской народной сатире XVII в., в произведениях протопопа Аввакума.

Большой интерес представляет концепция Д. С. Лихачева, согласно которой не было и не могло быть резкого разрыва между "новой древней" и новой русской литературой, ибо уже в течение всего XVII в. совершался переход от средневековой литературы к литературе нового времени, и последняя не родилась на пустом месте в процессе коренных перемен начала XVII в., а естественно завершила тот длительный многовековой процесс, который происходил в литературе Древней Руси с момента ее формирования. Этот вопрос особенно подробно был рассмотрен Д. С. в разделе "Пути к новой русской литературе" в книге "Художественное наследие Древней Руси и современность" (1971), написанной совместно с В.Д. Лихачевой.

Еще одна теоретическая проблема волновала Д. С. Лихачева и многократно привлекала его внимание - это проблема жанровой системы древнерусской литературы и шире - всех славянских литератур средневековья. Эта проблема была поставлена и разработана им в докладах на международных съездах славистов- "Система литературных жанров Древней Руси" (1963), "Древнеславянские литературы как система" (1968) и "Зарождение и развитие жанров древнерусской литературы" (1973). В них впервые была представлена во всей своей сложности панорама жанрового разнообразия, выявлена и исследована иерархия жанров, поставлена проблема тесной взаимообусловленности жанров и стилистических приемов в древних славянских литературах.

Перед историей литературы возникает особая задача: изучать не только отдельные жанры, но и те принципы, на которых осуществляются жанровые деления, изучать их историю и самую систему, призванную обслуживать определенные литературные и нелитературные потребности и обладающую некоей внутренней устойчивостью. Широкий план изучения системы жанров XI- XVII вв., развернутый Д. С., включает и выяснение взаимоотношений литературных жанров с фольклорными, связи, литературы с другими видами искусств, литературы и деловой письменности. Важное значение работ Д. С. заключается именно в том, что он четко сформулировал основные задачи исследования и своеобразие самого понятия "жанр" в применении к литературе Древней Руси.

Все теоретические работы Д. С. Лихачева стремятся направить изучение художественной системы литературы XI - XVII вв. на путь подлинного историзма, вывести его за пределы механического накопления фактов. Они призывают к сравнительному изучению литературных стилей разных периодов русского средневековья, к объяснению изменений в стилях, обусловленному новыми задачами литературы, возникавшими в новой исторической обстановке.

Но теоретические проблемы не могут решаться в отрыве от конкретных историко-литературных исследований и прежде всего от исследований отдельных литературных памятников. Диапазон памятников, которые исследовал сам Д. С. Лихачев, чрезвычайно широк - это летописи и "Слово о полку Игореве", "Моление Даниила Заточника" и "Поучение" Владимира Мономаха, сочинения Ивана Грозного и "Повесть о Горе-Злочастии", повесть "О взятии града Торжьку" и "История Иудейской войны" Иосифа Флавия, "Шестоднев" Ионна Экзарха и Изборник 1073 г. и т. д. Эти конкретные исследования привели Д. С. Лихачева к мысли о необходимости обобщить накопленный материал в области текстологии древнерусской литературы. В ряде статей он обсуждал конкретные вопросы текстологической практики, приемы издания документальных и литературных памятников, и наконец, выпустил в свет обширный труд "Текстология. На материале русской литературы Х - XVII вв." (1962). Этот труд Д. С. представляет собой первый в отечественной филологии опыт систематизации всех текстологических задач, стоящих перед исследователями русской литературы допетровского времени, и методики их решения.

Через всю книгу Д. С. проходит одна мысль: текстология вообще и, в частности, текстология медиевистов, - это не сумма более или менее удачных "приемов" изучения, это одна из ветвей филологической науки, имеющая свои задачи, требующая чрезвычайно широкого круга знаний для их решения. Она представляет собой необходимую стадию в изучении литературных памятников русского средневековья, минуя которую, мы не получим надежного материала для изображения литературного процесса того времени.

В вышедшее через двадцать лет второе издание "Текстологии" (1983) Д. С. Лихачев внес ряд существенных изменений и дополнений, что диктовалось появлением новых исследований, пересмотром некоторых точек зрения по вопросам, затронутым в первом издании книги. Д. С. поместил в книге и новые разделы, в частности, основательно рассмотрел вопрос об авторской воле в связи с проблемами публикации авторского текста.

Обращаясь ко многим историко-литературным и теоретическим проблемам, переходя от конкретных наблюдений над отдельными памятниками к обобщениям самого широкого характера, Д. С. Лихачев в течение десятилетий не оставлял темы, которой он посвятил десятки своих работ. Тема эта - "Слово о полку Игореве". В работах 50-х годов, о которых речь шла выше, Д. С. заложил основные направления своих будущих исследований. Одно из них связано с изучением поэтики "Слова" в сопоставлении с эстетической системой его времени. Впервые эта проблема нашла отражение в статье Д. С. ""Слово о полку Игореве" и особенности русской средневековой литературы" (1962), затем, в связи с размышлениями о жанре памятника, в статье ""Слово о полку Игореве" и процесс жанрообразования XI - ХШ вв." (1972) и наконец в обобщающей работе""Слово о полку Игореве" и эстетические представления его времени" (1976). Большинство этих работ с дополнениями и изменениями, внесенными автором, вошли в его книгу ""Слово о полку Игореве" и культура его времени" (1978).

Значительное место в научной биографии Д. С. занимают его работы, посвященные полемике со скептиками. До настоящего времени не утратила своего значения его работа "Изучение "Слова о полку Игореве" и вопрос о его подлинности" (1962). Большой вклад внес Д. С. Лихачев в создание шеститомного "Словаря-справочника "Слова о полку Игореве"" (1965 - 1984), активно участвуя в его редактировании и обсуждении, пополняя его статьи материалами собственных разысканий.

Д. С. Лихачев всегда стремился к тому, чтобы достижения научной мысли становились достоянием самых широких читательских кругов. Помимо популярных изданий "Слова о полку Игореве", Д. С. публикует книгу очерков о классических произведениях литературы Древней Руси - "Великое наследие" (1975). Он был инициатором и участником монументальной серии "Памятники литературы Древней Руси", выходившей с 1978 г. в издательстве "Художественная литература" и получившей в 1993 Государственную премию Российской Федерации. Стремление донести результаты научных разысканий последних десятилетий до высшей школы побудило Д. С. Лихачева предпринять издание курса "История русской литературы Х - XVII веков" (1980), в котором он выступает как автор введения и заключения и как редактор, приложивший немало усилий, чтобы этот вузовский учебник сочетал научность и методологическую цельность с доступностью изложения.

Д. С. Лихачев никогда не замыкался в изучении древнерусской литературы. В книге "Литература - реальность - литература" (1981) собраны его статьи по различным проблемам теории литературы, и в числе их - подборка интереснейших наблюдений над произведениями Пушкина, Некрасова, Гоголя, Достоевского, Лескова, Толстого, Блока, Ахматовой, Пастернака, которые Д. С. объединяет понятием "конкретного литературоведения".

Умение связать воедино различные сферы культуры и объяснить их исходя из общих эстетических концепций времени привело Д. С. к новой теме - поэтике садово-паркового искусства. В 1982 г. выходит его оригинальная по замыслу книга "Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей", основанная на материалах по истории садов и парков в России и Западной Европе от средневековья и до начала нашего века.

Д. С. Лихачев придавал огромное значение гуманитарным наукам, их общественному значению, их огромной роли в воспитании патриотизма. Д. С. выдвинул особое понятие - "экология культуры", поставил задачу бережного сохранения человеком среды, созданной "культурой его предков и им самим". Этой заботе об экологии культуры в значительной мере посвящен цикл его статей, вошедших в книгу "Заметки о русском" (1981). К этой же проблематике Д. С. неоднократно обращался в своих выступлениях по радио и телевидению; ряд его статей в газетах и журналах остро и нелицеприятно поднимал вопросы охраны памятников старины, их реставрации, уважительного отношения к истории отечественной культуры.

О необходимости знать и любить историю своей страны, ее культуру говорится во многих статьях Д. С., обращенных к молодежи. Этой теме посвящены в значительной своей части его книги "Земля родная" (1983) и "Письма о добром и прекрасном"; (1985), специально адресованные молодому поколению.

Науку и культурные ценности творят люди. Благодарная память о них не должна предаваться забвению. Д. С. создал целую серию очерков о своих старших товарищах - выдающихся ученых В. П. Адриановой-Перетц, В. М. Жирмунском, П. Н Беркове, И. П. Еремине, Н. И. Конраде, Н. К. Гудзии, Б. А. Романове и др. Это не только воспоминания мемуарного характера, это одновременно и очерки истории науки, это как бы небольшие гимны лучшим качествам ученых - их увлеченности, трудолюбию, эрудиции, таланту. Естественно примыкает к этим воспоминаниям об ученых подборка афоризмов и суждений, названных автором "Мысли о науке". Очерки и афоризмы Д. С. об ученых и науке вошли в книгу "Прошлое - будущему" (1985).

Огромен вклад Д. С. в различные области научного знания - литературоведение, историю искусства, историю культуры, методологию науки. Но многое сделал Д. С. для развития науки не только своими книгами и статьями. Значительна его преподавательская и научно-организационная деятельность. В 1946- 1953 гг. Дмитрий Сергеевич преподавал на историческом факультете Ленинградского государственного университета, где вел спецкурсы - "История русского летописания", "Палеография", "История культуры древней Руси" и спецсеминар по источниковедению.

Зримо проявился научно-организационный талант Д. С. Лихачева, когда в 1954 г. он возглавил Сектор древнерусской литературы ИРЛИ АН СССР. Инициативный, энергичный и требовательный руководитель, он умел претворять в жизнь большие научные замыслы. Под его началом Сектор (в 1986 г. переименованный в Отдел) прочно занимал место подлинного научного центра, который объединяет и направляет изучение литературы феодального периода (с XI по XVII в. включительно).

Научный авторитет Д. С. Лихачева был признан и зарубежными славистами. Большой резонанс имели выступления Д. С. на международных съездах славистов, на конференциях, в научных обществах и университетах ряда зарубежных стран. В 1985 г. он принимал участие в проводившемся в Венгрии Культурном форуме государств - участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ). Действительный член АН СССР с 1970 г. Д. С. избирается иностранным членом академий- Болгарской (1963), Венгерской (1973), Сербской (1971, Национальной академии Деи Линчеи (Италия, 1987), членом-корреспондентом Австрийской (1968), Британской (1976), Геттингенской (ФРГ, 1988) академий, почетным доктором университетов Бордо (1982), Будапешта (1985) Оксфорда (1967), Софии (1988), Цюриха (1983), Эдинбурга (1971), Университета имени Николая Коперника в Торуне (1964). Государственный Совет Народной Республики Болгарии дважды награждает Д. С. орденом Кирилла и Мефодия I степени (1963, 1977), международными премиями имени братьев Кирилла и Мефодия (1979) и имени Евфимия Тырновского (1981), а в 1986 г. Д. С. Лихачев был удостоен высшей награды НРБ - ордена Георгия Димитрова.

Многие книги и статьи Д. С., опубликованные в советских изданиях, переводились на болгарский, польский, немецкий, английский, французский и другие языки. Вышли на болгарском, чешском, сербскохорватском, венгерском, польском, румынском, немецком, английском, японском языках книги Д. С. Лихачева "Человек в литературе Древней Руси", "Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого", "Текстология. Краткий очерк", "Развитие русской литературы Х - XVII веков. Эпохи и стили", "Поэтика древнерусской литературы", ""Смеховой мир" Древней Руси" (совместно с А. М. Панченко), "Художественное наследие Древней Руси и современность" (совместно с В. Д. Лихачевой), "Великое наследие", "Письма о добром и прекрасном", "Поэзия садов"; фототипически переизданы за границей его книги "Русские летописи и их культурно-историческое значение" (1966), "Культура Руси эпохи образования Русского национального государства. (Конец XIV - начало XVI в.)" (1967), "Национальное самосознание Древней Руси. Очерки из области русской литературы XI - XVII вв. " (1969)

Один из весьма важных участков научно-организационной деятельности Д. С. - его редакторская работа. Она не ограничивался изданиями Отдела древнерусской литературы: Д. С. был председателем редколлегии серии "Литературные памятники", редколлегии ежегодника "Памятники культуры. Новые открытия", членом редколлегии журнала "Известия АН СССР. Отделение литературы и языка", серии "Научно-популярная литература", издаваемой Академией наук СССР, членом редколлегии издания Ленинградского отделения Института истории СССР "Вспомогательные исторические дисциплины". Д. С. входил в состав редакционных советов и многих других изданий; он был также членом редколлегии "Краткой литературной энциклопедии". Д. С. принимал деятельное участие в жизни ряда учреждений и организаций. Он состоял членом Ленинградского научного центра АН СССР, председателем Пушкинской комиссии АН СССР, членом Ученого совета Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР, Ленинградского отделения Института истории АН СССР, членом бюро Научного совета по комплексной проблеме "История мировой культуры" АН СССР, Ученого совета Государственного Русского музея, Ученого совета Музея древнерусского искусства им. Андрея Рублева, членом Секции критики Союза писателей СССР.

В 1961 - 1962 гг. Д. С. Лихачев - депутат Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся VIII созыва. В 1987 г. Д. С. вновь был избран депутатом Ленинградского городского Совета народных депутатов. В 1966 г. за заслуги в развитии советской филологической науки и в связи с 60-летием со дня рождения Д. С. был награжден орденом Трудового Красного Знамени; в 1986 г. Дмитрию Сергеевичу за большие заслуги в развитии науки и культуры, подготовке научных кадров и в связи с 80-летием со дня рождения было присвоено звание Героя Социалистического Труда. В 1986 г. Д. С. был избран председателем правления Советского фонда культуры.

В последнее десятилетие жизни Д. С. Лихачева его общественная востребованность приобретает особую важность. Но одно дело, когда он по должности председателя Фонда культуры оказывается причастен к огромному многообразию идей и проектов ищущих финансовой поддержки представителей отечественной культуры, и совсем другое - когда он день за днем выдерживает натиск газетных, радио- и тележурналистов. От него ждут слов единственных и неповторимых. Которые будут понятны в их непредубежденности и интеллектуальной авторитетности. Общество доверяет его оценкам, но это уже стремительно расслаивающееся общество, пытающееся освободиться от догматики и официозной фразеологии прежних десятилетий. Оно настороженно и с долей недоверия воспринимает услышанное и прочитанное. Но Д. с. Лихачеву это общество верит, поскольку он не заискивает ни перед временем, ни перед обществом. Он в нем живет и он верит в непреходящую ценность и объединяющую силу отечественной и мировой культуры, он убежден и убеждает других в нравственной и духовной силе человека, его высоком предназначении творить добро и созидать прекрасное. Существенным оказывается даже то, как говорит и как пишет Д. С. Лихачев, его стиль общения с аудиторией. Культура речи, убедительность интонаций, великолепное чувство родного языка и логически строгое движение мысли делали читателей и слушателей сопричастными идеям, проблемам, тревогам Д. С. Лихачева в его размышлениях о исторической роли России, о судьбах мировой культуры.

Имя Д. С. Лихачева становится в эти годы достоянием международной общественности. Его труды по истории древнерусской литературы и культуры были, разумеется, известны славистам всего мира, переводились на иностранные языки, но возможности личного присутствия Д. С. Лихачева за границей были ограничены. Теперь он представительствует на многих международных встречах самого высокого уровня, и он - своего рода откровение для стран Западной Европы, для Америки и Японии, что в "загадочной" России есть, оказывается, люди, всему причастные, размышляющие о судьбах мира, сохранившие представление о вечных ценностях. К тому же это "хранительство" вовсе не ретроспективно, поскольку именно Д. С. Лихачев предлагает в 1995 г. мировому сообществу к обсуждению и утверждению "Декларацию прав культуры", в которой формулировались основные итоги его собственных размышлений на актуальные для существующего мира темы.

Продолжают каждый год выходить из печати новые книги Д. С. Лихачева. Это чаще всего работы обобщающего характера как, например, "Заметки и наблюдения: Из записных книжек разных лет" (1989), "О филологии" (1989), "Русское искусство от древности до авангарда" (1992), "Очерки по философии художественного творчества" (1996). Сводятся воедино, дополняются и уточняются научные изыскания по истории древнерусской литературы: "Историческая поэтика древнерусской литературы. Смех как мировоззрение" (1996), "Слово о полку Игореве и культура его времени. Работы последних лет" (1998). Значительное место принадлежит в эти годы размышлениям Д. С. Лихачева о прошлом и будущем России, воспоминаниям об учителях и современниках, автобиографическим записям: "Книга беспокойств" (1991), "Раздумья" (1991), "Воспоминания" (1995, переизд. 1997, 1999).

За выдающиеся достижения в области гуманитарных наук Президиум Российской Академии Наук награждает Д. С. Лихачева в 1993 г. Большой Золотой медалью имени М. В. Ломоносова, в том же году ему присвоено звание Первого почетного гражданина Санкт-Петербурга. В 1996 г. он награжден орденом "За заслуги перед Отечеством" второй степени, в 1997 г. Международный Литфонд присуждает ему премию "За честь и достоинство таланта". В 1998 г. за вклад в Развитие отечественной культуры Д. С. Лихачев становится первым кавалером учрежденного Российским правительством ордена апостола Андрея Первозванного "За веру и верность Отечеству", в том же году он награждается Международным серебряным памятным знаком "Ласточка мира" (Италия) за большой вклад в пропаганде идей мира и взаимодействия национальных культур. Общественный авторитет Д. С. Лихачева в эти годы велик и он пытается максимально использовать его для защиты библиотек, музейных ценностей, учреждений культуры от посягательств на их целостность и достоинство. У него еще много научных и творческих планов, но силы постепенно оставляют его. Дмитрий Сергеевич Лихачев скончался 30 сентября 1999 года в Санкт-Петербурге. Похоронен на кладбище в Комарово 4 октября.

В основу очерка положена статья В. П. Адриановой-Перетц и М. А. Салминой, опубликованная в книге: Д. С. Лихачев. 3-е изд. М.: Наука, 1989. С. 11-42. Сокращенная редакция и дополнения к статье сделаны В. П. Бударагиным.

Список основных изданий трудов академика Д.С. Лихачева. Страница

Русские летописи и их культурно-историческое значение. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. - 499 с. (Переизд. 1966, 1986).

В основе книги лежит докторская диссертация Д. С. Лихачева, защищенная им в 1947 году. Результатом его научной работы стало построение систематической истории летописания от возникновения до XVII в. "Цель книги, - писал Д.С. Лихачев, - дополнить генеалогию летописания общей историей самой работы летописцев, дать историю способов ведения летописания, приемов летописания - всегда различных в зависимости от условий, в которых велось летописание, дать историю летописания, как историю русской исторической и политической мысли".

Человек в литературе Древней Руси. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. - 186 с. (Переизд. 1970, 1987).

В этой книге Д.С.Лихачевым впервые была предпринята попытка проанализировать, каким видели человека в древнерусской литературе и каковы были художественные методы его изображения. Автор книги пришел к выводу, что в изображении человека было несколько стилей, которые последовательно сменяли друг друга, но иногда сосуществовали параллельно, охватывая разные жанры.

Текстология: На материале русской литературы Х - XVII вв. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. - 605 с. (Переизд. 1983, переизд. 2001: при участии А. А. Алексеева и А. Г. Боброва).

Как справедливо отметили В.П. Адрианова-Перетц и М. А. Салмина в "Кратком очерке научной, педагогической и общественной деятельности Д.С. Лихачева", эта книга ученого "представляет собой первый в отечественной филологии опыт систематизации всех текстологических задач, стоящих перед исследователями русской литературы допетровского времени, и методики их решения".

Текстология: Крат. очерк. - М.; Л.: Наука, 1964. - 102 с.

Эта книга представляет собой краткий очерк по вопросам текстологии, т.е. по вопросам изучения истории текста того или иного произведения, будь то исторический документ, или художественное сочинение. Основным тезисом для автора остается положение, что текстология - это самостоятельная филологическая наука, призванная сначала изучать текст, а потом его издавать.

Поэтика древнерусской литературы. - Л.: Наука, 1967. - 372 с. (Переизд. 1971, 1979, 1987).

Д.С.Лихачев впервые рассмотрел древнерусскую книжность как особую литературу, раскрыл эстетическую ценность памятников словесного искусства средневековой Руси. Он не просто выделил художественные особенности отдельных произведений или жанров (это наблюдалось в работах А.С.Орлова, В.П.Адриановой-Перетц, И.П.Еремина), но представил поэтику как целостную систему. Основываясь на огромном "реальном комментарии", ученый развенчал мифы об отъединенности и замкнутости древнерусской литературы, ее изолированности. Он отметил "чрезвычайно высокий европеизм" литературы Древней Руси; ее молодость и способность к развитию.

Художественное наследие Древней Руси и современность. - Л.: Наука, 1971. - 120 с. (Совм. с В. Д. Лихачевой).

Книга "Художественное наследие Древней Руси и современность" написана литературоведом (Д.С. Лихачевым) и искусствоведом (В.Д. Лихачевой, дочерью Д.С. Лихачева), что не случайно, ибо литературоведение и искусствоведение, как сказано в книге, - "это науки, борющиеся со смертью культуры, … они осуществляют связь времен, связь народов, укрепляют единство человечества". При этом глубокое усвоение художественного наследия прошлого, "приобщение его к современной культуре требуют глубокого же и всестороннего исследования". Авторы показали, что в результате открытий и исследований особенно XX столетия Древняя Русь предстала "не как неизменное и самоограниченное семивековое единство, а как разнообразное и постоянно изменяющееся явление".

Развитие русской литературы Х - XVII вв.: Эпохи и стили. - Л.: Наука, 1973.- 254 с. (Переизд. 1987, 1998).

Такие книги Д.С. Лихачева, как "Человек в литературе Древней Руси", "Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого", "Поэтика древнерусской литературы", а также "Развитие русской литературы X-XVII веков. Эпохи и стили", посвященные исторической поэтике древнерусской литературы, это новое направление не только в отечественном, но и в мировом литературоведении.

Великое наследие: Классические произведения литературы Древней Руси. - М.: Современник, 1975. - 368 с. - (Любителям рос. словесности). (Переизд. 1980, 1987, 1997).

В книге "Великое наследие" Д.С. Лихачев дает характеристику памятников литературы Древней Руси, которые можно назвать классическими, т.е. произведениями, являющимися образцами древнерусской культуры, известными всему миру и которые должен знать каждый образованный человек.

"Смеховой мир" Древней Руси. - Л.: Наука, 1976. - 204 с. (Сер. "Из истории мировой культуры"). Совм. с А. М. Панченко. (Переизд. 1984: "Смех в Древней Руси - совм. с А. М. Панченко и Н. В. Понырко; переизд. 1997: "Историческая поэтика литературы. Смех как мировоззрение").

В данной книге авторы стремились охарактеризовать смех как систему, антимир в его цельности, мировоззрение смеха само по себе и при этом только одной культуры - культуры Древней Руси. Насущная потребность в появлении данного исследования вполне объяснима: "смеховой мир" Древней Руси не изучался. Как справедливо писали авторы книги, "не было сделано попыток определить его особенности - национальные и эпохальные".

"Слово о полку Игореве" и культура его времени. - Л.: Художественная лит., 1978. - 359 с. (Переизд. 1985).

Книга Д.С. Лихачева ""Слово о полку Игореве" и культура его времени" - монографическое исследование, подводящее итоги многолетней работы автора над изучением одного из самых значимых произведений древней русской литературы. Отдельные наблюдения ученого над текстом памятника, сделанные им открытия, изложенные в ряде работ, вышедших ранее, приобрели в данной монографии форму обобщения, возникшую на стыке самых разных методов и подходов в изучении произведения, что, в свою очередь, позволило Д.С. Лихачеву выстроить концепцию, описывающую как природу самого памятника, так и раскрывающую специфику эстетического строя всего русского средневековья.

Заметки о русском. - М.: Сов. Россия, 1981. - 71 с. (Писатель и время). (Переизд. 1984, 1987).

Очень много у нас пишется о наших корнях, корнях русской культуры, но очень мало делается для того, чтобы по-настоящему рассказать широкому читателю об этих корнях, а наши корни - это не только древняя русская литература и русский фольклор, но и вся соседствующая нам культура.

Литература - реальность - литература. - Л.: Сов. писатель, 1981.- 215 с. (Переизд. 1984, 1987).

Книга "Литература - реальность - литература" четко делится на две части, два раздела. Первый раздел посвящен частным объяснениям частных явлений литературы - тому, что автор называет "конкретным литературоведением". "Одна из задач книги, - пишет Д.С. Лихачев, - показать различные аспекты конкретного литературоведения, конкретного в анализе стиля, конкретного в интерпретации произведений, конкретного в комментировании отдельных мест. Объяснения отыскиваются в исторической действительности, в быте и обычаях, в реалиях города, даже в самой предшествующей литературе, взятой как некая реальность".

Поэзия садов: К семантике садово-парковых стилей. - Л.: Наука, 1982. - 341 с. (Переизд. 1991, 1998).

Популярность книги Д.С. Лихачева "Поэзия садов", выраженная не только в переизданиях этого труда ученого, но и в переводах его на другие языки (польский, итальянский, японский), объяснима. Д.С. Лихачев рассматривал сад как некоторую эстетическую систему, "систему содержательную, но содержательность которой требует своего совсем особого определения и изучения". Оправданность такого подхода к садово-парковой культуре заключается в том, что сад всегда выражает некоторую философию, эстетические представления о мире, отношение человека к природе.

Письма о добром и прекрасном. - М.: Дет. лит., 1985. - 207 с.(Переизд. 1988, 1989, 1990, 1994, 1999).

Книга Д.С. Лихачева "о добром и прекрасном", составленная в условной форме - 46 писем, обращена и адресована молодому поколению, она рассказывает о Родине, патриотизме, о величайших духовных ценностях человечества, о красоте поведения и окружающего мира.

Избранные работы: в 3 томах. - Л.: Худ. литература., 1987. Т. 1.- 656 с. Т. 2. - 656 с. Т. 3. - 656 с.

В трехтомнике Д.С. Лихачева собраны его основные книги и работы, посвященные не только древнерусской литературе, но и русской культуре в целом.

Заметки и наблюдения: Из записных книжек разных лет. - Л.: Сов. писатель, 1989. - 608 с.

В книгу Д.С. Лихачева вошли самые разнообразные заметки, воспоминания, мысли, наблюдения, извлеченные автором из своих записных книжек, а также интервью 80-х годов. Интересен жанр этой книги - это заметки: в воспоминаниях нет связок, рассуждения о литературе, архитектуре, культуре и науке в целом - отрывочны и не систематизированы - одним словом, "мелочи", может быть, не все ясно и не все закончено. Но в этом-то и заключается прелесть и дух этой книги - ее "спокойное течение", а вместе с тем глубина и мудрость. Читатель может и должен сам сделать выводы, сам поразмышлять.

Русское искусство от древности до авангарда. - М.: Искусство, 1992. - 408 с.

Вся книга "Русское искусство от древности до авангарда", все помещенные и отобранные автором для нее очерки пронизаны всеобъемлющей и всепоглощающей гордостью за русскую культуру, за созданные ею творения. Восхищение, поклонение и слова благодарности произнесены в этой книге человеком, который всю жизнь занимался изучением этой культуры, ее осмыслением и освещением, а потому ценить и оценивать ее он имеет право.

Воспоминания. - СПб.: Logos, 1995. - 519 с. (Переизд. 1997, 1999, 2001).

"Воспоминания" Д.С. Лихачева, возможно, выходят за рамки традиционного мемуарного жанра. Конечно, в них отражены вехи и события его собственной жизни, его личной судьбы: детские годы, учение в университете, студенческие научные кружки, арест, Соловки, строительство Беломоро-Балтийского канала, освобождение, тяжелые голодные дни блокады, работа в Издательстве Академии наук, Пушкинском Доме.

Очерки по философии художественного творчества / РАН. Ин-т рус. лит. - СПб.: Рус.-Балт. информац. центр БЛИЦ, 1996. - 159 с. (Переизд. 1999).

Книга "Очерки по философии художественного творчества" посвящена 90-летию академика Д.С. Лихачева. Это сборник некоторых, публиковавшихся ранее статей-размышлений Д.С. Лихачева о природе художественного творчества, но дополненных совершенно новыми главами и выстроенных в единую логическую цепочку.

Об интеллигенции: Сб. статей. (Приложение к альманаху "Канун", выпуск 2). - СПб., 1997. - 446 с.

В книгу собраны статьи, выступления, газетные публикации, интервью академика Д.С. Лихачева разных лет. Все они объединены одной темой - роль и значение интеллигенции в обществе. "О русской интеллигенции" и "Интеллигенция - интеллектуально независимая часть общества" - две статьи сборника, в которых изложены основные мысли автора по данной теме.

"Слово о полку Игореве" и культура его времени. Работы последних лет / Ред. Т. Шмакова. - СПб.: Logos, 1998. - 528 с.

Первое издание книги ""Слово о полку Игореве" и культура его времени" вышло в свет в 1978 г. Книга является монографическим исследованием, подводящим итоги многолетней работы автора над изучением одного из самых значимых произведений древней русской литературы.

Раздумья о России. - СПб.: Logos, 1999. - 666 с.

В этой книге, последней изданной при жизни Д. С. Лихачева, объединены работы, посвященные проблемам истории культуры России, ее месту в истории мировой цивилизации, мифам о ней, ее национальным особенностям и наиболее характерным чертам.

Редактирование и вступительные статьи к каждому тому в изданиях древнерусских памятников: "Изборник" (1969, 1986), "Памятники литературы Древней Руси (в 12-ти томах, 1978-1994), "Библиотека литературы Древней Руси" (в 20-ти томах; издание осуществляется с 1997; при жизни Д. С. Лихачева вышли 7 томов, к 2002 - 10 томов).

Д.С. Лихачевым было написано десять предисловий к изданию "Памятники литературы Древней Руси".

Русская культура. - М.: Искусство, 2000. - 438 с.

Эта книга - посмертное издание очерков Д.С.Лихачева, написанных им в разное время и по разным поводам, но неизменно содержащих независимый личный взгляд автора на проблемы русской культуры на протяжении ее тысячелетнего существования. Принцип рассмотрения культуры как целостной среды сочетается с утверждением принадлежности русской культуры - универсальной европейской культуре, полемизируя с представлениями о "евразийстве" Руси.

Высказывания

Ощущать себя в истории крайне важно. Этому ощущению в истории помогают памятники культуры и истории. Особую роль играет в этом ощущении исторический облик наших городов, исторический ландшафт, рядовые застройки целых районов.

Ощущению себя в истории помогает литература, искусство, традиции, обычаи.

Недаром дети так тянутся к старым обычаям, любят рассказы о старине. Это здоровый и крайне важный инстинкт.

Ощущать себя наследником прошлого значит осознавать свою ответственность перед будущим.

«Как мало из свершившегося было записано, как мало из записанного сохранено» (Гёте). Но есть еще одна ступень в отношении к прошлому: непонимание его, искажение, создание своего рода мифов, совершенно не соответствующих тому, что было. Даже исторические личности и исторические события полувековой давности превращены в своеобразные «мифологемы». И что интересно - об одном и том же событии или человеке существуют совершенно различные представления, каждое из которых складывается в цельный образ. Пример - образ Сталина (их больше чем два).

Мода очень часто бежит за чем-то серьезным, поверхностно отражает какие-то глубинные явления. Сейчас мода на историю: на исторические романы, на мемуары, на Ключевского, Соловьева и Карамзина. Интерес к истории (пусть часто неглубокий) - явление в основе своей очень важное, значительное и нужное для нашего времени. Интерес к истории связан с необходимостью (духовной необходимостью) искать свои корни, ощущать в нашем шатком мире стабильность, прочность, свое место и предназначение. И это же учит уважению к другим народам, другим культурам и одновременно самоуважению. История приучает ценить современность как результат тысячелетних усилий, подвигов, а иногда и мученичества наших предков. История показывает, сколько ошибок было совершено в прошлом «ради счастья подданных». Она воспитывает чувство ответственности перед будущим.

Поразительно, как могут ошибаться умнейшие люди. Это надо всегда иметь в виду, ссылаясь на «авторитеты». Владимир Сергеевич Соловьев всерьез писал в книге «Национальный вопрос в России» (СПб., 1888): «Что касается до современных писателей, то при самой доброжелательной оценке все-таки остается несомненным, что Европа никогда не будет читать их произведений» (с. 140). А ведь сейчас в общемировом плане русская литература наиболее читаемая! Далее: «Нужно выставить возрастающих талантов и гениев более значительных, нежели Пушкин, Гоголь или Толстой. Но наши новые литературные поколения, которые имели, однако, время проявить свои силы, не могли произвести ни одного писателя, приблизительно равного старым мастерам. То же самое должно сказать о музыке и об исторической живописи: Глинка и Иванов не имели преемников одинаковой с ними величины. Трудно, кажется, отрицать тот очевидный факт, что литература и искусство в России идут по нисходящей линии...» (с. 140 - 141). То же Соловьев говорит и о русском «научном творчестве». Предрассудок своего времени? Но сколько еще имеем мы предрассудков, унаследованных от XIX века и выращенных нами самими и о нас самих!

В той же книге Вл. Соловьева есть и такое место (с. 139, примечание): «Только в архитектуре и скульптуре нельзя указать ничего значительного, созданного русскими. Древние наши соборы строились иностранными зодчими; иностранцу же принадлежит единственный (курсив мой. - Д. Л.) высокохудожественный памятник, украшающий новую столицу России (статуя Петра Великого)».

О. Э. Мандельштам сказал о Ключевском: «Ключевский, добрый гений, домашний дух-покровитель русской культуры, с которым не страшны никакие бедствия, никакие испытания». Это - в заметке о Блоке «Барсучья пора». Это удивительно верно, но почему? Я думаю, что события, какими бы ужасными они ни были, освещаются и освящаются их включением в историю, в осмысленную историю, в историю-повествование, хорошо написанную. Вообще любая гуманитарная концепция, касается ли она истории, искусства, литературы, отдельного произведения или отдельного творца (писателя, скульптора, живописца, архитектора, композитора), делает жизнь «безопасной», оправдывает существование несчастий, сглаживает в них всю их «колючесть».

«Настоящее - это последний день прошлого». Для Древней Руси так оно и было: «переднее» (начало) и «заднее» (самое последнее во временном ряду). Мы позади, в «обозе» совершавшихся и совершающихся событий. Настоящее - результат, итог прошлого. Поэтому дурное прошлое никогда не может повести к хорошему настоящему, если... если мы не осознаем все ошибки прошлого. Устремляясь в будущее, мы сами станем прошлым. Никакие жертвы и разрушения во имя «прекрасного будущего» недействительны и аморальны.

Иду с кладбища в Комарове - дорога «не скажу куда» в сосновом лесу. Двое спилили сосну. Неумело пилят дальше - на баланы (по-соловецки - длинные бревна), чтобы можно было увезти сосну домой для топки.

- «Откуда дровишки?»

«Дачник» (полуответственный работник) мрачно отвечает (не останавливаясь, не задумываясь - буквально «с ходу»):

- «Из лесу, вестимо».

В этой сцене все: и сила русской поэзии (она въелась в сознание, служит языком), и пошлость, тяжесть, грусть нашей жизни. Ведь сцена повторяет Некрасова карикатурно. Там, у Некрасова, - мальчик, живой, нравственный, занятый нравственным делом. А здесь - браконьер, «нарушитель», полуответственный работник, дачник, непривычный к труду, занимающийся физическим трудом ради воровства.

На мальчике-то со временем Россия стоять будет. Он отцу помощник, а потом на могилу отца ходить будет, крестьянином будет, Европу накормит. Или солдатом станет.

А этот? Будущего нет. Настоящее - воровство, «дачный уют». Позади кладбища нет - он на «родные могилки» небось не ходит. Печку топит, и то - плохую, сложенную руками халтурщиков.

Р. Г. Скрынников в своей книге о Грозном приводит хорошую цитату из Энгельса, объясняющую настроения Грозного, его страх смерти. Скрынников пишет, что «эпоху террора» нельзя отождествлять с господством людей, внушающих ужас. «Напротив того (здесь начинается цитата из Энгельса), это господство людей, которые сами напуганы. Террор - это большей частью бесполезные жестокости, совершенные для собственного успокоения людьми, которые сами испытывают страх» (Письмо Ф. Энгельса Карлу Марксу от 4 сентября 1870 г. - К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 33, с. 45).

Хорошо сказано С. М. Соловьевым: «Прикрепление крестьян - это вопль отчаяния, испущенный государством, находящимся в безвыходном экономическом положении» (С. М. Соловьев. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984, с. 23). Хорошо сказано и дальше: «Прошедшее, настоящее и будущее принадлежит не тем, которые уходят, но тем, которые остаются, остаются на своей земле, при своих братьях, под своим народным знаменем» (с. 27).

«Россия, нищая Россия». И это совершенно верно. Но какое богатство в дворцах знати, императорской фамилии. Достаточно сравнить пригороды Петербурга с Шенбруннским дворцом Франца-Иосифа под Веной. А богатства монастырей, библиотек! И все-таки Россия - нищая, ибо богатство или нищета - это богатство или нищета народа, общего уровня жизни.

А вот неверное, избитое, набившее оскомину, несколько раз с бахвальством повторенное в докладах на общих собраниях Академии наук СССР ее президентом академиком Александровым утверждение: «Наша страна из страны почти сплошной неграмотности при царском правительстве...» Откуда взято это утверждение? Из старых статистических данных? Но тогда записывали в неграмотные всех старообрядцев, отказывавшихся читать книги гражданской печати. А эти «неграмотные» любили книгу, знали свои книги лучше, чем сборщики сведений - свои. И читали больше.

Наши представления об истории и о прошлом - это по большей части мифы. Один из мифов - «потемкинские деревни». А князь Потемкин населил Новороссию и строил Мариуполь, Николаев и многие другие города как раз там, где он якобы строил свои «деревни».

Тем не менее истина в этом мифе о «потемкинских деревнях» была: в России очень любили строить для «начальственного ока».

Для Запада и для нас характерно преувеличение специфичности русской истории. Искать специфичность следует, но только там, где она действительно может быть научно установлена. Все тычут нам в нос Грозным. Однако в то время когда у нас свирепствовал Грозный, герцог Альба кроваво расправлялся со своими врагами в Голландии, а в Париже была Варфоломеевская ночь.

Вл. Соловьев сказал, перефразируя Евангелие: «Люби все другие народы как свой собственный». Для развития культуры чрезвычайно важно сочувственное вживание в культуру других народов.

«Бытовая демократия» всегда была более сильна в России, чем на Западе. Несмотря на крепостное право! Помещики, особенно их дети, часто дружили с дворовыми. Были и няньки и дядьки из крестьян - Арины Родионовны, Савельичи. На этом фоне и Лев Толстой не был удивителен.

Англичанин Грахам в книге «Неизвестная Россия» писал: «Русские женщины всегда стоят перед Богом; благодаря им Россия сильна».

Рассказывают, что на невольничьих рынках Средиземноморья особенно ценились русские женщины в няньки. И ведь няни из крепостных так и остались у нас самыми сердечными и умными воспитательницами. Помимо Арины Родионовны см.: Шмелев, «Няня из Москвы»; кн. Евгений Трубецкой, «Воспоминания». София, 1921; кн. С. Волконский, «Последний день. Роман-хроника» и пр.

У всякого народа есть свои достоинства и свои недостатки. На свои надо обращать внимания больше, чем на чужие. Казалось бы, самая простая истина.

Человек, его личность - в центре изучения гуманитарных наук. Именно поэтому они и гуманитарные. Однако одна из главных гуманитарных наук - историческая наука - отошла от непосредственного изучения человека. История человека оказалась без человека...

Опасаясь преувеличения роли личности в истории, мы сделали наши исторические работы не только безличностными, но и безличными, а в результате малоинтересными. Читательский интерес к истории растет необычайно, растет и историческая литература, но встречи читателей с историками в целом не получается, ибо читателей, естественно, интересует в п рвую очередь человек и его история.

В результате огромная нужда в появлении нового направления в исторической науке - истории человеческой личности.

Образованность нельзя смешивать с интеллигентностью.

Образованность живет старым содержанием, интеллигентность - созданием нового и осознанием старого как нового.

Больше того... Лишите человека всех ею знаний, образованности, лишите его самой памяти, но если при всем этом он сохранит восприимчивость к интеллектуальным ценностям, любовь к приобретению знаний, интерес к истории, вкус в искусстве, уважение к культуре прошлого, навыки воспитанного человека, ответственность в решении нравственных вопросов и богатство и точность своего языка - разговорного и письменного - вот это и будет интеллигентность.

Люди, стоящие на низших уровнях социального и культурного развития, имеют такой же мозг, что и люди, окончившие Оксфорд или Кембридж. Но он «не загружен» полностью. Задача состоит в том, чтобы дать полную возможность культурного развития всем людям. Не оставлять у людей «незанятого» мозга. Ибо пороки, преступления таятся именно в этой части мозга. И потому еще, что смысл человеческого существования - в культурном творчестве всех.

Конечно, образованность нельзя смешивать с интеллигентностью, но для интеллигентности человека огромное значение имеет именно образованность. Чем интеллигентнее человек, тем больше его тяга к образованности? И вот тут обращает на себя внимание одна важная особенность образованности: чем больше знаний у человека, тем легче ему приобретать новые. Новые знания легко «укладываются» в запас старых, запоминаются, находят себе свое место.

Приведу первые пришедшие на память примеры. В двадцатые годы я был знаком с художницей Ксенией Половцевой. Меня поражали ее знакомства со многими известными людьми начала века. Я знал, что Половцсвы были богачами, но если бы я чуть больше был знаком с историей этой семьи, с феноменальной историей ее богатства, сколько интересного и важного я мог бы от нее узнать. У меня была бы готовая «упаковка», чтобы узнавать и запоминать.

Или пример того же времени. В 20-е годы у нас была библиотека редчайших книг, принадлежавших И. И. Ионову. Я об этом как-то писал. Сколько новых знаний о книгах я мог бы приобрести, если бы в те времена я знал о книгах хотя бы немного больше.

Чем больше знает человек, тем легче он приобретает новые знания.

Думают, что знания толкутся и круг знаний ограничен какими-то объемами памяти. Совсем напротив: чем больше знании у человека, тем легче приобретаются новые.

Способность к приобретению знаний - это тоже интеллигентность.

А кроме того, интеллигент - это человек «особой складки»: терпимый, легкий в интеллектуальной сфере общения, не подверженный предрассудкам, в том числе шовинистического характера.

Многие думают, что раз приобретенная интеллигентность затем остается на всю жизнь. Заблуждение! Огонек интеллигентности надо поддерживать. Читать, и читать с выбором: чтение -- главный, хотя и не единственный, воспитатель интеллигентности и главное ее «топливо». «Не угашайте духа!»

Нация, которая не ценит интеллигентности, обречена на гибель.

Каждый человек обязан (я подчеркиваю - обязан) заботиться о своем интеллектуальном развитии. Это его обязанность перед обществом, в котором он живет, и перед самим собой.

Основной (но, разумеется, не единственный) способ интеллектуального развития - чтение.

Чтение не должно быть случайным. Это огромный расход времени, а время - величайшая ценность, которую нельзя тратить на пустяки. Читать следует по программе, разумеется, не следуя ей жестко, отходя от нее там, где появляются дополнительные для читающего интересы. Однако при всех отступлениях от первоначальной программы необходимо составлять для себя новую, учитывающую появившиеся новые интересы.

Чтение, для того чтобы быть эффективным, должно интересовать читающего. Интерес к чтению вообще или по определенным отраслям культуры необходимо развивать в себе. Интерес может быть в значительной мере результатом самовоспитания.

Составлять для себя программы чтения нелегко, и это нужно делать, советуясь со знающими людьми, с существующими справочными пособиями разного типа.

Опасность чтения - это развитие (сознательное или бессознательное) в себе склонности к «диагональному» просмотру текстов или к различного вида скоростным методам чтения.

«Скоростное чтение» создает видимость знаний. Его можно допускать лишь в некоторых видах профессий, остерегаясь создания в себе привычки к скоростному чтению, оно ведет к заболеванию внимания.

Составитель известного словаря английского языка доктор Самюэль Джонсон утверждал: «Знание бывает двух видов. Мы либо знаем предмет сами, либо знаем, где можно найти о нем сведения». Это изречение имело в английском высшем образовании огромную роль, ибо было признано, что в жизни самое необходимое знание (при наличии хороших библиотек) - второе. Поэтому экзаменационные испытания в Англии проводятся часто в библиотеках с открытым доступом к книгам. Проверяется в письменном виде: 1) насколько хорошо учащийся умеет пользоваться литературой, справочниками, словарями; 2) насколько логично он рассуждает, доказывая свою мысль; 3) насколько хорошо он умеет излагать мысль письменно.

Все англичане умеют хорошо писать письма.

Слова блаженного Августина: «Единственным признаком благородства скоро станет знание литературы!» Сейчас - знание поэзии, во всяком случае.

Перестанет ли существовать книга? Не заменится ли она приборами, демонстрирующими или читающими текст?

Конечно, приборы (аппараты) очень нужны. Было бы прекрасно, если бы геолог мог захватить с собой сто, тысячу справочников в экспедицию в спичечной коробке или зимовщик взять с собой большую библиотеку просто для чтения.

Но заменить собой книгу полностью эти приборы не смогут, как не смог заменить кинематограф театр (а предсказывали), лошадь - автомобиль, живой цветок - искуснейшую подделку.

Книгу можно погладить, любить, возвратиться к прочитанному. Я люблю читать Пушкина, Лермонтова, Гоголя - в тех самых однотомниках, которые мне были подарены родителями в детстве, хоть текст в них и неточный. Стихотворения Блока в тех самых сборниках, которые издавались при его жизни, особые.

Аппарат (прибор) может быть чрезвычайно удобным, но все же книга - живая.

Самое мною любимое в книге - шрифт, которым она напечатана, наборный титул, четкая печать, любовно сделанный переплет.

Если книга не породила у вас ни одной самостоятельной мысли, значит, она напрасно прочитана (кроме справочников, но они не читаются подряд).

Будьте Колумбами - открывайте хорошие книги в океане незначительных.

Книги, по Карлу Попперу, это «третья реальность»; первая - объективно существующая, вторая - субъективная.

Некоторые мысли из Изборника 1076 года, предназначавшегося для князей.

«Егда тя оклеветають, разумей: егда есть чьто до тебе вь клевете той; аште ли несть, то мни окы дымъ расходяшту ся клевету».

«Иже слабо живеть, то того не приводи на съветъ».

«Сълнце да не заидеть в гневе вашемь».

«Глаголи к Богу много, а человекомъ мало».

«Лепо есть человеку осужену быти, неже осудити».

А вот мысль из великой книги «Четьи-Минеи»:

«Подобает бо кормнику {рулевому} с гребцами едину мысль имети, аще ли распрю начнуть имети в себе, то и погрязнет корабль».

Один помор сказал Ксении Петровне Гемп: «Над нами одно небо, а под нами одна земля». Иначе: мы все равны под небом и на земле.

Еще вспоминается мне изречение: «Благоразумие - лучшая часть доблести».

У Белинского где-то в письмах, помнится, есть такая мысль: мерзавцы всегда одерживают верх над порядочными людьми потому, что они обращаются с порядочными людьми, как с мерзавцами, а порядочные люди обращаются с мерзавцами, как с порядочными людьми.

Мицкевич где-то сказал: «Дьявол трус, он боится одиночества и всегда прячется в толпе». И еще: «Дьявол ищет темноты, и надо от него прятаться в свете».

Многие поговорки известны у нас в укороченном виде. Сперва все знали их в полном и потому понимали с начальных слов, а потом поговорка казалась понятной и без продолжения: поговорка - и все тут. Так, например: «Лиха беда начало...» Почему беда? А вот что сказал Петр, по преданию, когда первым в 1702 I году стал вбивать свайку в особенно бурной реке, переводя свои фрегаты из Белого моря в Онежское озеро: «Лиха беда первому оленю в гарь кинуться, остальные все там же будут». А вот другая поговорка: «Не выметай из избы сору», полный ее вид: «Не выметай из избы сору к чужому забору».

Длинный язык признак короткого ума.

Английская поговорка: «Людям, живущим в стеклянном доме, нельзя бросаться камнями».

Разрушенные церкви по берегам Волги «постепенно переходят в ведение природы». Кто-то сказал подобное о развалинах в Афинах.

Природа - поразительной одаренности художник. Стоит оставить ее без человеческого вмешательства на десяток лет, и она создает красивый пейзаж. Посаженные в «коробочном» городе деревья быстро его облагораживают.

Спросим себя - в каком же стиле работает этот «художник»? Классицизм? нет! Барокко? нет! Романтизм - это уже ближе. Ландшафтные романтические парки ближе всех к эстетическим устремлениям природы, а природа ближе всего к ландшафтным романтическим паркам.

В романтических парках естественнее всего может быть выражена природа разных стран, разных ландшафтных зон природы.

В поэзии для «открытия» природы больше всего сделал романтизм. Романтическая поэзия отчетливее всех других насыщена описаниями природы. Во всем этом многое говорит в пользу романтизма и в пользу его роли в истории литературы и живописи.

Для меня загадка в природе - это эстетическая согласованность цветов: например, цвет цветка и его листьев, цвета полевых цветов, растущих на одной поляне, цвет осенних листьев. На кленовом дереве - всегда разный, но согласованный. Если цвет - это колебания, ничего общего не имеющие с тем, что видит человеческий глаз, то как рассчитываются цвета цветов на их восприятие человеком?

Там, где природа предоставлена самой себе, краски ее всегда согласованы по оттенкам.

Природа - великий пейзажист.

Самые красивые деревья - старые маслины. Поразительные, двухтысячелетие маслины, полные здоровья, я видел в 1964 году в Приморской части Черногории около Будвы и Святого Стефана. В книге Осии в Библии: «...и будет красотою, как красота маслины», то есть выше нет. Маслина сама себя лечит. Она лечит образующиеся в ее стволе дупла, и стволы эти похожи на огромные косточки ее плодов.

Старые деревья служат предметом усиленного ухода и почитания в Прибалтике, на Кавказе, на Балканах...

В Черногории двухтысячелетние оливковые деревья - поразительные по красоте (около г. Будвы). В Болгарии распространяются изображения «одного старого дерева», растущего около местечка... забыл какого. Год его «рождения» - 16... Тоже забыл, - ясно помню, XVII века. А у нас в селе Коломенском деревья (дубы) имеют по 500 лет и не пользуются должным почитанием и вниманием. Гибнут. Может быть, это явление вообще типичное для нас, русских, когда старикам не уступают место в транспорте?

Какой контраст с Кавказом! Мы путешествовали в 87-м году по Волге на теплоходе, на котором было много пассажиров-грузин с детьми. Грузинский мальчик лет 13, которого все на теплоходе считали большим шалуном, на каждой пристани выходил одним из первых и помогал у трапа выйти нам с женой и другим пожилым людям!

Один канадец рассказывал мне, что у них старые деревья, именно старые, получают медали, и эти медали прикрепляются к ним. Есть деревья-рекордсмены: самые старые в своей местности, самые высокие, самые толстые в стволе. В Эстонии, Латвии все старые деревья на учете.

Коран: «Обязательно посади дерево, - даже если завтра придет конец света».

Отец (инженер) мне рассказывал. Когда строили в старое время кирпичную фабричную трубу, смотрели, самое главное, за тем, чтобы она была правильно, то есть абсолютно вертикально поставлена. И одним из признаков был следующий: труба должна была чуть-чуть колебаться на ветру. Это означало, что труба поставлена вертикально. Если труба была наклонена хоть немножко - она не колебалась, была совершенно неподвижна, и тогда надо было разбирать ее до основания и начинать все сначала.

Любая организация, чтобы быть прочной, должна быть эластичной, «чуть-чуть колебаться на ветру».

Удивительно правильная мысль: «Небольшой шаг для человека - большой шаг для человечества». Можно привести тысячи примеров тому: быть добрым одному человеку ничего не стоит, но стать добрым человечеству невероятно трудно. Исправить человечество нельзя, исправить себя просто. Накормить ребенка, перевести через улицу старика, уступить место в трамвае, хорошо работать, быть вежливым и обходительным... и т.д., и т.п. - все это просто для человека, но невероятно трудно для всех сразу. Вот почему нужно начинать с себя.

Лихачев Д. Развитие русской литературы X-XVII веков

ВВЕДЕНИЕ

В данной работе я стремлюсь дать некоторые обобщения для построения будущей теоретической истории русской литературы Х-XVII вв.
Термин «теоретическая история» может вызвать возражения. Могут предположить, что все остальные истории литератур тем самым как бы объявляются «нетеоретическими». Поэтому мне нужно определить свое отношение к традиционным историям различных литератур.
Само собой разумеется, что не может быть истории литературы без теоретических обобщений. Даже само отсутствие обобщений есть в каком-то отношении обобщение - выражение своего отношения к литературному процессу. Обобщением являются и периодизация, и расположение материала по главам, и отнесение произведений к тому или иному периоду или жанру, и последовательность расположения материала, и самый отбор материала (авторов, произведений и пр.), и многое другое, без чего невозможны любые курсы, учебники и истории литератур.
Однако изложение авторами своего понимания процесса развития или просто течения литературы соединяется в традиционных историях литератур с пересказом общеизвестного фактического материала, с сообщением элементарных сведений, касающихся авторов и их произведений. Такое соединение того и другого нужно в учебных целях, нужно в целях популяризации литературы и литературоведения, нужно для тех, кто хотел бы пополнить свои знания, понять авторов и произведения в исторической перспективе. Традиционные истории литературы необходимы и всегда останутся необходимыми.
Цель теоретической истории другая. У читателя предполагается некоторый необходимый минимум знаний, сведений и некоторая начитанность в древней русской литературе. Исследуется лишь характер процесса, его движущие силы, причины возникновения тех или иных явлений, особенности историко-литературного движения данной страны сравнительно с движением других литератур.
Все семь веков древней русской литературы долгое время представлялись в слабо расчлененном виде. Хронология многих произведений не была установлена, особенности отдельных периодов не были выявлены. Поэтому очень часто древнерусские литературные произведения охотнее рассматривались в общих курсах древней русской литературы по жанрам, чем в хронологическом порядке.
Решительный переход к историческому рассмотрению древней русской литературы стал возможен тогда, когда успехи в изучении истории русского летописания позволили уточнить не только датировки летописей и летописных сводов, но и хронологию заключенных в них многих и многих литературных произведений. История летописания расставила отчетливые хронологические вехи.
Вот почему инициатива В. П. Адриановой-Перетц, широко включившей в историю русской литературы XI-XVII вв. русское летописание, оказалась очень плодотворной для исторического рассмотрения всего обширного семивекового литературного материала. Первые тома тринадцатитомной «Истории русской литературы», выпущенные в 1940-1948 гг., и их своеобразный предварительный конспект в первом томе учебника по истории русской литературы под общей редакцией В. А. Десницкого (М., 1941) (оба эти издания одушевлялись теоретической мыслью В. П. Адриановой-Перетц) были, по существу, первыми историями русской литературы, в которых исторический принцип оказался проведен последовательно и глубоко.
Почему же необходимо возвращаться к вопросу об историческом смысле отдельных эпох в истории русской литературы X-XVII вв.?
Как это ни странно, в истории русской литературы XI- XVII вв. яснее предстают перед нами отличия друг от друга мелких периодов, чем своеобразие и значение целых эпох.
Так, например, относительно отчетливо выступают перед нами особенности XII первой четверти XIII в. сравнительно с особенностями литературы Киевской Руси- XI в.; особенности второй половины XVI в. сравнительно с первой; особенности отдельных десятилетий XVII в.
И т. д. В целом понятен и смысл перемен, происходивших в пределах десятилетий и полувековий, но характер и смысл литературных явлений, присущих более крупным периодам, выявлен гораздо менее отчетливо, и значение этих периодов не уточнено. Не случайно, что в отношении их приняты обычно не литературные характеристики, а чисто исторические.
Подходы к определению изменений в пределах десятилетий и в пределах нескольких веков принципиально различны. В первом случае на передний план выступает зависимость историко-литературных изменений от исторических событий, во втором-зависимость литературы от особенностей исторического развития в целом. Для определения первых различий необходимо наблюдение над единичными явлениями литературы, для определения вторых - широкие обобщения огромного материала и суммирование их в характеристиках эпох, основанных в значительной мере на чувстве стиля - стиля эпохи. Как бы ни были трудны определения эпох сравнительно с определением коротких периодов, их необходимо сделать даже и для того, чтобы выяснить исторический смысл изменений на коротких дистанциях.
В данной работе рассматривается историко-литературный смысл четырех эпох в их целом: эпохи стиля монументального историзма (X-XIII вв.), Предвозрождения (XIV-XV вв.), эпохи второго монументализма (XVI в.) и века перехода к литературе нового времени (XVII в.).
Выделенной оказалась только проблема барокко. Почему? * Это будет объяснено в соответствующих главах, но уже сейчас необходимо сказать, что, исследуя процесс, нельзя слепо следовать этому процессу и располагать весь материал в строго хронологическом порядке. Иногда корни нового явления уходят глубоко в прошлое, и тогда исследователь должен возвращаться назад. Гораздо чаще явление, ярко проявившееся в определенное время, в дальнейшем остается, как бы «застревает» в литературе и продолжает в ней жить и претерпевать различные изменения. Это связано с тем, что история культуры есть не только история изменений, но и история накопления ценностей, остающихся живыми и действенными элементами культуры в последующем развитии. Так, например, поэзия Пушкина - это не только явление той эпохи, в которую она создавалась, завершение прошлого, но и явление нашего времени, нашей культуры. То же мы можем сказать и о всех произведениях древней русской литературы-в той мере, в какой они читаются и участвуют в культурной жизни современности или являются следствием предшествующего развития.
Явления культуры не имеют строгих хронологических границ.
Построение теоретической истории русской литературы требует усовершенствования самой методики исследования литературы как некоего макрообъекта. Выработка этой методики - дело будущего.
Для изучения макрообъектов в физике в последнее время создана статистическая физика. Как известно, Норберт Винер считал статистическую физику наиболее важной из наук, более важной даже, чем теория относительности или квантовая теория.
История литературы, которая должна описать эпохи и периоды, имеет дело с миллионами фактов и явлений.
Она обращается не к микрообъектам, а к целым ансамблям микрообъектов. Изучение истории отдельных микрообъектов и макрообъектов - различно. Чтобы выяснить историю макрообъектов, надо пожертвовать детальностью информации об истории каждого объекта в отдельности.
Подобно статистической физике, теоретическое, «статистическое литературоведение» будущего должно решать задачу макрохарактеристики, минуя слишком детальные описания. В теоретической истории литературы должна быть выработана методика «приближенных описаний».
Литература каждого периода - это система отдельных произведений с сильным взаимодействием и с сильным воздействием традиции. Это делает изучение ее как целого особенно сложной.
Методика «статистического литературоведения» еще не создана (разумеется, «статистическое литературоведение» следует понимать не в примитивном смысле простого использования в литературоведении статистических сведении и приближенного вычисления), и поэтому в данной книге поневоле приходится иметь дело с весьма обобщенными явлениями: давать характеристику только самых крупных эпох в развитии русской литературы X-XVII вв.
Между древней русской литературой и новой существует решительное различие в темпах и типе развития.
Давно уже было обращено внимание на то, что средневековые литературы развиваются медленнее, чем литературы нового времени. Одна из причин состоит в том что писатели и читатели не стремятся к новому как к таковому.
Новое для них не является само по себе некоторой ценностью, как это типично для XIX и XX вв. Писатели и читатеди нового времени ищут новизны - новизны идей, тем, способов выражения и т. д. Произведение новой литературы воспринимается его читателями во времени. Для читателя нового времени далеко не безразлично - когда создано произведение: в каком веке и в каком году, при каких обстоятельствах. Для читателя современной нам, новой литературы ценность произведения возрастает, если оно появилось только что, является новинкой. Это отношение, к новинкам поддерживается в новое время критикой, журналами и средствами современной быстрой информации, а также модой.
Если придерживаться распространенного деления эпох - на эпохи привычки и эпохи моды, то Древняя Русь безусловно принадлежит к эпохам привычки.
В самом деле, в средние века историческое отношение к литературе отсутствует: произведение существует само по себе, независимо от того, когда оно создано. Для средневекового читателя имеет по преимуществу значение, чему посвящено произведение и кем оно создано: какое положение занимал или занимает автор в первую очередь, насколько он авторитетен в церковном и государственном отношении. Поэтому все произведения располагаются как бы на одной плоскости - старые и новые. «Современная литература» для каждого времени в средние века - это то, что читается сейчас, старое и новое, переводное и оригинальное. Поэтому отправной точкой движения литературы вперед служат не только что появившиеся, «последние» произведения, а вся сумма литературных произведений, наличествующих в читательском обиходе. Литература не уходит вперед от самой себя-она растет, как растут плоды, питаясь соками всей уже существующей в читательском обиходе литературы. Новые редакции старых произведений участвуют в этом росте.
«Неподвижность» способов изображения соответствует вере в неподвижность и неизменяемость мира. Создание нового свидетельствовало бы о несовершенстве мира. Задача автора состоит в том, чтобы выявить в мире вечное, неизменяемое. В казуальных связях для средневекового автора просвечивает иной план, более глубокий и неизменяющийся. Художественный метод нового времени, при котором автор стремится к наглядности, конкретности и к индивидуальному, требует обновления художественных средств, их «индивидуализации». Абстрагирующий же метод средневековья, стремящийся извлечь общее, убрать индивидуальное и конкретное, не требует обновления и довольствуется общим, бывшим всегда.
Принято говорить, что средневековая литература традиционна. Под традиционностью подразумевают приверженность к старым формам и старым идеям. Но для средневековья, как я уже сказал, вообще не существует «старого» и «нового». Здесь дело в другом: в приверженности средневековой литературы к литературному этикету, к стремлению облекать содержание в приличествующие данному содержанию формы, своеобразная церемониальность литературы.
Вот почему в средние века движение вперед совершается в недрах каждого жанра в отдельности. Жанр житий развивается и вместе, и отдельно от жанра летописей, жанры ораторских произведений развиваются и вместе, и отдельно от житий и т. д. Поэтому одни жанры опережают развитие других, имеют в своем развитии индивидуальные отличия от других.
Все это необходимо учитывать при рассмотрении исторического значения тех или иных литературных эпох. Своеобразны не только результаты развития, но и самые «законы развития», они также развиваются и меняются по мере изменения самой действительности. Нет «вечных» правил и законов, по которым развитие совершается.
Только изучая движение литературы, мы можем понять и ее национальное своеобразие.
Национальное своеобразие литературы состоит не только в неких постоянных признаках содержания и формы, отличающих ее от других национальных литератур, в неких неизменных идеях, настроениях, эмоциональном строе или моральных качествах, сопутствующих всем произведениям этой литературы.
Национальный характер - это и особенности исторического пути литературы, особенности ее развивающегося взаимоотношения с действительностью, особенности меня[юще]гося положения литературы в обществе - ее общест[вен]ной «позиции» и той роли, которую она играет в жизни [---]дества. Следовательно, для определения национального [сво]еобразия литературы важны не только постоянные, не[изм]еняемые моменты, ее общая характеристика как едино[------]oro, но и самый характер развития, характер отношений, в которые вступает литература,- не только черты, присущие литературе как таковой, но и положение ее в культуре страны, ее взаимоотношение со всеми другими сферами человеческой деятельности. Отличительные особенности исторического пути литературы многое объясняют в ее национальном своеобразии и сами являются частью этого своеобразия.
Итак, черты национального своеобразия следует искать в гораздо более широком плане, чем это принято.
Обычно черты национального своеобразия служат оценивающими и «взвешивающими» литературу моментами.
Но, выявляя происхождение и объясняя черты своеобразий, мы не можем уже подвергать их отвлеченной оценке.
Всякая черта имеет точный смысл в своем происхождении и в своей функции, а потому не может служить материалом для абстрактного, отвлеченного суждения о достоинстве литературы. Детерминированность этих черт исключает их из сферы общих оценок и отвлеченного морализирования.
Конкретные научные оценки в истории литературы невозможны там, где недостаточно выявлены происхождение, обусловленность и функции фактов, их связь с остальным миром, где в той или иной мере предполагается индетерминированность, где факты абсолютизируются и изымаются из исторического процесса и исторического объяснения.
Русская литература - часть русской истории. Она отражает русскую действительность, но и составляет одну из ее важнейших сторон. Без русской литературы невозможно представить себе русскую историю и, уж конечно, русскую культуру.
И вот на что следует при этом обратить особое внимание. Человеческая история едина. Путь каждого народа «в своем идеале» сходен с путями других народов. Он подчинен общим законам развития человеческого общества. Это положение - одно из самых существенных завоеваний марксизма.
Историк культуры не может пройти мимо стройной и простой концепции закономерности развития мировой культуры, изложенной Н. И. Конрадом в его книге «Запад и Восток» и в статье «Об эпохе Возрождения». Согласно
{1} Конрад Н. И. Запад и Восток. М., 1966, Изд. 2-е. М., 1972.
{2} Конрад Н. И. Об эпохе Возрождения // Литература эпохи Возрождения и проблемы всемирной литературы. М., 1967.
этой концепции, прочно связавшей развитие мировой культуры с учением о смене исторических формаций, народы, полностью прошедшие через этапы рабовладельческой формации и феодализма, имели культуру своей античности, относящуюся к рабовладельческому периоду, культуру своего средневековья, связанную с феодализмом, и эпоху Возрождения, возникшую с появлением в феодальную эпоху первых ростков капитализма. Появление культур античности, средневековья и Возрождения является, таким образом, не исторической случайностью, а исторической закономерностью, явлением «нормального» развития народов. Существенно, что каждый из этих этапов культурного развития имеет свои крупные культурные завоевания, и нет никаких оснований неравно расценивать их, принижать одни и выдвигать значение других. Отнесение тех или иных эпох к Возрождению не является актом их оценки.
Вот что, например, пишет Н. И. Конрад о культуре средневековья в Европе: «Марксистская историческая наука показывает, что переход от рабовладельческой формации к феодализму в то историческое время имел глубоко прогрессивное значение. Это обстоятельство заставляет отнестись к «средним векам» иначе, чем относились к ним гуманисты. Отношение это было, как известно, отрицательным. Гуманисты видели в средних веках „время темноты и невежества", из которого, как им казалось, могло вывести человечество обращение к лучезарной „древности". Мы же не можем не видеть в наступлении „средних веков" шаг вперед, а не назад. Парфенон, храмы Эллоры и Аджанты - великие создания человеческого гения, но не менее великими созданиями человеческого гения являются и Миланский собор, Альгамбра, храм Хорюдзи в Японии»*.
Идея наличия Возрождения в той или иной стране, в том или ином веке высказывалась в науке неоднократно.
Писали о Возрождении в Грузии, Армении, Малой Азии, у южных и западных славян, у венгров и пр. Принципиально важная сторона концепции Н. И. Конрада, почему-то не принимающаяся во внимание его критиками, состоит в том, что мировое Возрождение является лишь частью более широкой картины мирового исторического процесса, в которой занимают свое место мировая античность и мировое средневековье. Античность, средневековье и Возрождение являются единой цепью культурных типов, связанной не только со сменой формаций, но и с законами развития культуры, при которых Возрождение наступает как обращение к античности, перекидывая мост к древности через промежуточный культурный тип - средневековье.
Разумеется, далеко не все народы имели у себя каждый из трех этапов в развитии культуры. Не все народы прошли, например, через рабовладельческую формацию или через все этапы феодализма. Народами, которые полностью прошли через этапы рабовладельческого строя и феодализма, Н. И. Конрад считает греков, итальянцев, персов, индийцев, китайцев . При этом Н. И. Конрад утверждает, что даже у этих народов культурные явления античности, средневековья и Возрождения имеют свои специфические черты в каждом отдельном случае. Говоря о китайском и среднеазиатском Возрождении, Н. И. Конрад подчеркивает: «Разумеется, ни в коем случае нельзя полностью отождествлять все эти явления. Если условно именовать их „возрождением", то и „танское возрождение", и „среднеазиатское возрождение" имеют свои глубоко специфические черты, отличающие их друг от друга и каждое из них от „европейского возрождения". Но вправе ли мы видеть только эти отличия, не обращая внимания на сходства, тем более что эти сходства лежат в историческом существе явлений?» .
Единство мирового развития культуры выражается, в частности, в том, что народы в случае пропуска у себя того или иного «закономерного» этапа развития культуры могут ускоренно проходить свое развитие, используя опыт соседних народов. При этом, как пишет Н. И. Конрад, имеет место «как бы „равнение" отстающих (культур.- Д. Л.) на передовые, а не механическое перенесение общественных форм передового государства в отстающее»[*].
Отсюда ясно, что только прискорбной невнимательностью может быть вызвано то, что пишет о концепции мирового культурного развития Н. И. Конрада в своей последней книге В. Н. Лазарев: «Нередко термин „Возрождение" употребляется как равнозначный термину „расцвет". Так им пользуется в своих очень интересных работах Н. И. Конрад».
Н. И. Конрад поставил вопрос «о формах и уровнях эпохи Возрождения в отдельных странах», о типологических сходствах и различиях отдельных Возрождений, о положении каждого из Возрождений в мировом историческом процессе. Одна из самых важных задач этой книги - посильная попытка ответить на этот вопрос для России, в которой Возрождение только готовилось, но в силу ряда обстоятельств не осуществилось, приобретя длительный и «разлитой» характер, перенеся часть из своих проблем в литературу нового времени-XVIII века, в частности.
Итак, изучая и выявляя своеобразие русской литературы на всем пути ее развития, необходимо не только сравнивать ее с другими литературами, но и учитывать существование «нормального» исторического развития стран и народов.
Для характеристики эпохи имеет огромное значение характеристика господствующего в эту эпоху стиля. Я понимаю под господствующим стилем не только стиль языка, стиль в узколитературном или языковом смысле, но и стиль в широком искусствоведческом смысле этого слова. Когда мы говорим о «стиле эпохи», то понятие это включает в себя как входящее и подчиненное явление также и стиль литературный; литературный же стиль имеет не только в своем составе стиль языка литературы, но и весь стиль отражения мира: стиль описания человека, понимания его внутренних и внешних свойств, его поведения, стиль отношения к общественным явлениям - их видения и близкого этому видению отражения в литературе действительности, стиль понимания природы и отношения к природе.
Но характеристика стиля в широком смысле этого слова требует особых средств искусствоведческого описания, не вяжущихся с типом рассуждений и изложения, принятого в данной книге. Это особая задача. Попытки ее разрешения сделаны мною в другой работе - «Человек в литературе древней Руси» . К этой книге я и отсылаю читателя.
{1}«Конрад Н. И. Запад и Восток. С. 36. Изд. 2-е. С. 32.
{2} Там же. С. 95. Изд. 2-е. С. 82.
{3} Там же. С. 35. Изд. 2-е. С. 31.
{1} Лазарев В. Н. Русская средневековая живопись. М., 1970.
{2} Конрад Н. И. О6 эпохе Возрождения. С. 45.
{3} Лихачев Д. С. Человек в литературе древней Руси. М.; Л., 1968. Изд. 2-е. М., 1970. См. также наст. изд. Т. 3.
Возвращаюсь к тому, что было сказано мною в начале этого введения.
Перед советским литературоведением стоит ответственная задача - создание теоретической истории русской литературы Х-XVII вв., тесно связанной с историко-литературным развитием других стран, и в первую очередь славянских. Только создание общей истории славянских литератур их древнейшего периода способно определить отличия в характере и в развитии каждой из славянских литератур. Задача создания такой теоретической истории не может быть решена, если факты сходства и различия в развитии литератур будут рассматриваться в отрыве от истории культур отдельных народов и от их истории в целом ". Широкий исторический подход, учитывающий все изменения в жизни народов, совершенно необходим в такого рода истории литературы. Данное исследование в известной мере стремится подготовить материал для создания теоретической истории русской литературы Х-XVII вв., основанной на учете одновременных явлений в других славянских странах, хотя построение такой теоретической истории и не входит в непосредственную задачу этой работы.
Отдельные главы разнотипны по построению. Первая и вторая главы касаются общих проблем построения истории литературы и особенностей исторического пути русской литературы ее древнейшего периода, поэтому в них
большое место занимает научная полемика. Глава третья, посвященная XVI в., сравнительно невелика - развитие в этот период заторможено и нарушено. Век этот создаёт стиль в значительной мере искусственный. Глава эта носит в большей мере описательный характер, чем предшествующие. Главы четвертая и пятая посвящены XVII веку. Этот век, который характеризуется множеством переходных явлений (переходных к новому времени). Он не поддается характеристике под знаком единого великого стиля. Барокко - это уже не стиль эпохи. Это один из стилей и одно из направлений в русском искусстве и литературе XVII в., однако направление барокко, может быть, самое важное на стадии перехода к литературе нового времени. Обращение к барокко заставило меня обсудить в самой краткой и предварительной форме характер развития стилей вообще Из других явлений XVII в. я беру только одно - развитие личностного начала в литературе,- явление чрезвычайно важное в связи с проблемой «заторможенного Возрождения» - основного ключа к пониманию особенностей историко-литературного процесса Древней Руси.
Неудачей эпохи Возрождения в русской литературе не были сняты самые проблемы Возрождения. Они должны были быть все равно решены и решались в русской литературе - медленнее, но упорнее, мучительнее и потому в более острой форме, длительнее, а потому разнообразнее и глубже. Проблема Возрождения оказалась актуальной для русской литературы на протяжении нескольких веков, а тема ценности человеческой личности и гуманизма - темой типично национальной и общественно ценной для всего ее сложного и многотрудного пути.

М.: 2010. - 647 с. М.: 2001. - 607 с.

Курс лекций создан на основе экспериментальной программы по педагогике. В его структурную основу положены закономерности развития педагогического знания и логика целостного педагогического процесса. По-новому, с учетом плюралистических подходов раскрываются теоретико-методологические и общие основы педагогики. Особое внимание уделено психологическим аспектам педагогических явлений, пониманию детской личности как субъекта воспитания и обучения. Методы воспитания впервые рассматриваются в качестве системы способов, охватывающей взаимодействие детей и взрослых на всех этапах целостного учебно-воспитательного процесса. При изложении теории и методов обучения учтены новаторские идеи педагогов-практиков. Содержание учебно-воспитательного процесса раскрыто на основе современных научно-педагогических принципов и анализируется с учетом изменений, происходящих в системе общественных отношений и форм общественного сознания.

Формат: pdf (2010 , 64 7с.)

Размер: 12 ,8 Мб

Скачать: drive.google

Формат: doc (2001 , 607с.)

Размер: 3,2 Мб

Скачать: yandex.disk

СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ 3
РАЗДЕЛ I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ПЕДАГОГИКИ 7
ЛЕКЦИЯ 1. ОСНОВНЫЕ КАТЕГОРИИ 7 ПЕДАГОГИКИ 7
ФИЛОСОФСКИЕ ОБЩЕМЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ 7 - ОСНОВА НАУЧНОГО ПОЗНАНИЯ 7
ОСНОВООБРАЗУЮЩИЕ КАТЕГОРИИ СМЕЖНЫХ 8 С ПЕДАГОГИКОЙ НАУК 8
СОБСТВЕННО ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ КАТЕГОРИИ 10
ВОСПИТАНИЕ КАК РОДОВАЯ КАТЕГОРИЯ 13
КАТЕГОРИИ САМОРАЗВИТИЯ И САМОСТАНОВЛЕНИЯ ДЕТСКОЙ ЛИЧНОСТИ 15
ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАК ЦЕНТРАЛЬНАЯ ВИДОВАЯ КАТЕГОРИЯ 17
ЦЕЛОСТНЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС КАК КАТЕГОРИЯ ПРАКТИЧЕСКОЙ РЕАЛИЗАЦИИ ВОСПИТАНИЯ 19
ОБРАЗОВАНИЕ И ОБУЧЕНИЕ КАК ИНТЕГРИРУЮЩИЕ ВИДОВЫЕ КАТЕГОРИИ 21
Вопросы и задания 27
Литература для самостоятельной работы 27
ЛЕКЦИЯ 2. ВОСПИТАНИЕ КАК ОБЩЕСТВЕННОЕ ЯВЛЕНИЕ И ВОСПИТАТЕЛЬНЫЙ ПРОЦЕСС 28
ПОНЯТИЕ ВОСПИТАНИЯ КАК ОБЩЕСТВЕННОГО ЯВЛЕНИЯ. 28
ЕДИНСТВО ВОСПИТАНИЯ И ЖИЗНИ 28
ПРОТИВОРЕЧИЯ КАК ИСТОЧНИК И ДВИЖУЩАЯ СИЛА ВОСПИТАНИЯ 33
Вопросы и задания 39
Литература для самостоятельной работы 40
ЛЕКЦИЯ 3. ОБУЧЕНИЕ КАК ОБЩЕСТВЕННОЕ ЯВЛЕНИЕ 41
СУЩНОСТЬ И ФУНКЦИИ ОБУЧЕНИЯ 41
ТЕОРИЯ ПОЗНАНИЯ - МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ОСНОВА ОБУЧЕНИЯ 45
Вопросы и задания 49
Литература для самостоятельной работы 49
ЛЕКЦИЯ 4. ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ КАК ОБЩЕСТВЕННОЕ ЯВЛЕНИЕ 50
ПОНЯТИЕ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 50
ЦЕЛЬ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 54
ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ МЫШЛЕНИЕ 65
Вопросы и задания: 71
Литература для самостоятельной работы: 71
ЛЕКЦИЯ 5. РЕБЕНОК КАК СУБЪЕКТ ВОСПИТАНИЯ 72
СУЩНОСТЬ И ПУТИ ФОРМИРОВАНИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ЛИЧНОСТИ 72
ПЕРИОДИЗАЦИЯ ДЕТСТВА И ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ ДЕТЕЙ РАЗЛИЧНЫХ ВОЗРАСТНЫХ ГРУПП 75
ПОТРЕБНОСТИ И СТАНОВЛЕНИЕ СОЗНАНИЯ ДЕТЕЙ РАЗЛИЧНЫХ ВОЗРАСТНЫХ ГРУПП 79
ДЕТСКАЯ ОДАРЕННОСТЬ 84
Вопросы и задания 92
Литература для самостоятельной работы 92
ЛЕКЦИЯ 6. ПЕДАГОГИКА КАК ОБЩЕСТВЕННАЯ НАУКА. ОБЪЕКТ, ПРЕДМЕТ, ПРИНЦИПЫ И
МЕТОДЫ НАУЧНО-ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 93
ЗАКОНЫ ВОСПИТАНИЯ КАК ПРЕДМЕТ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ НАУКИ 93
ПЕДАГОГИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ И ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ 98
ПРОЦЕСС КАК ПРЕДМЕТ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ НАУКИ 98
ПРИНЦИПЫ И МЕТОДЫ ОРГАНИЗАЦИИ НАУЧНО-ПЕДАГОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ 101
Вопросы и задания 107
Литература для самостоятельной работы 107
ЛЕКЦИЯ 7. ЛОГИЧЕСКИЕ И ЭСТЕТИЧЕСКИЕ КРИТЕРИИ ИСТИННОСТИ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ 108
ПРОБЛЕМА КРИТЕРИЕВ ИСТИНЫ В ПЕДАГОГИКЕ 108
СУБЪЕКТИВНО-ОБЪЕКТИВНЫЕ КРИТЕРИИ ИСТИННОСТИ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ЗНАНИЯ 109
ЭСТЕТИКА ПРОЦЕССА И РЕЗУЛЬТАТОВ ВОСПИТАНИЯ - КРИТЕРИИ ИСТИННОСТИ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ
ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 113
Вопросы и задания 118
Литература для самостоятельной работы 118
РАЗДЕЛ II ОБЩИЕ ОСНОВЫ ОРГАНИЗАЦИИ ЦЕЛОСТНОГО УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА 119
ЛЕКЦИЯ 8. СУЩНОСТЬ, СТРУКТУРА, ПРОТИВОРЕЧИЯ, ПРИНЦИПЫ И ТЕХНОЛОГИЯ УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА 119
ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ ПРОЦЕСС: СТРУКТУРА И ОСНОВНЫЕ КОМПОНЕНТЫ 119
ДИАЛЕКТИКА ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА 124
ПРИНЦИПЫ И ЗАКОНОМЕРНОСТИ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА 128
ТЕХНОЛОГИЯ УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА 135
Вопросы и задания 141
Литература для самостоятельной работы 141
ЛЕКЦИЯ 9. ЦЕЛОСТНОСТЬ И ОБЩАЯ СОДЕРЖАТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА 142
СУЩНОСТЬ ЦЕЛОСТНОСТИ УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА 142
ОСНОВНЫЕ СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЕ КОМПОНЕНТЫ ЦЕЛОСТНОГО УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА 145
Вопросы и задания 155
Литература для самостоятельной работы 155
ЛЕКЦИЯ 10. ДЕТСКИЙ ВОСПИТАТЕЛЬНЫЙ КОЛЛЕКТИВ КАК ОСНОВНАЯ СОДЕРЖАТЕЛЬНАЯ ФОРМА ЦЕЛОСТНОГО УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА, ЯДРО ВОСПИТАТЕЛЬНОЙ СИСТЕМЫ 156
СУЩНОСТЬ, СОДЕРЖАТЕЛЬНАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА, СТРУКТУРА ДЕТСКОГО ВОСПИТАТЕЛЬНОГО КОЛЛЕКТИВА 156
ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ ФУНКЦИИ, СТАДИИ И МЕХАНИЗМЫ СТАНОВЛЕНИЯ ДЕТСКОГО ВОСПИТАТЕЛЬНОГО
КОЛЛЕКТИВА 160
САМОДЕЯТЕЛЬНЫЕ ГРУППЫ И «НЕФОРМАЛЬНЫЕ»ОБЪЕДИНЕНИЯ 167
Вопросы и задания 171
Литература для самостоятельной работы 172
ЛЕКЦИЯ 11. ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ СТАТУС И ФУНКЦИИ ОРГАНИЗАТОРОВ ЦЕЛОСТНОГО ПРОЦЕССА ВОСПИТАНИЯ 173
АВТОРИТЕТ ПЕДАГОГОВ И ВОСПИТАННИКОВ 173
ВОСПИТАТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ ДИРЕКТОРА ШКОЛЫ 178
СУЩНОСТЬ, ФУНКЦИИ, ФОРМЫ, ПЛАНИРОВАНИЕ РАБОТЫ КЛАССНОГО РУКОВОДИТЕЛЯ 184
ВОСПИТАТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ УЧИТЕЛЯ 188
ВОСПИТАТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ РОДИТЕЛЕЙ 194
Вопросы и задания 198
Литература для самостоятельной работы 198
ЛЕКЦИЯ 12. МЕТОДЫ ВОСПИТАНИЯ, ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ ОБЩЕНИЕ, ИНДИВИДУАЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ В СИСТЕМЕ ЦЕЛОСТНОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА 199
СУЩНОСТЬ И ОСНОВЫ КЛАССИФИКАЦИИ МЕТОДОВ ВОСПИТАНИЯ 199
МЕТОДЫ ОРГАНИЗАЦИИ И САМООРГАНИЗАЦИИ ДЕТСКОГО ВОСПИТАТЕЛЬНОГО КОЛЛЕКТИВА, ПОВСЕДНЕВНОГО ОБЩЕНИЯ, ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ, САМОДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ 201
ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ ОБЩЕНИЕ 221
ИНДИВИДУАЛЬНО-ЛИЧНОСТНОЕ ВОСПИТАТЕЛЬНОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ПЕДАГОГА И ВОСПИТАННИКА 226
Вопросы и задания 231
Литература для самостоятельной работы 232
ЛЕКЦИЯ 13. ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ ИСКУССТВО И МАСТЕРСТВО 233
СУЩНОСТЬ И ОСНОВНЫЕ КОМПОНЕНТЫ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ИСКУССТВА 233
СУЩНОСТЬ И СФЕРЫ ПРОЯВЛЕНИЯ ПЕДАГОГИЧЕСКОГО МАСТЕРСТВА 239
Вопросы и задания 246
Литература для самостоятельной работы 246
ЛЕКЦИЯ 14. ДИАГНОСТИКА ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА 247
СУЩНОСТЬ ДИАГНОСТИКИ, ОБЪЕКТЫ И СУБЪЕКТЫ ДИАГНОСТИРОВАНИЯ 247
ФУНКЦИИ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ДИАГНОСТИКИ 249
МЕТОДОЛОГИЯ И МЕТОДЫ ДИАГНОСТИРОВАНИЯ 251
Вопросы и задания 255
Литература для самостоятельной работы 256
РАЗДЕЛ III СОДЕРЖАНИЕ ЦЕЛОСТНОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА 257
ЧАСТЬ 1. ТЕОРИЯ И СОДЕРЖАНИЕ ВОСПИТАНИЯ В ЦЕЛОСТНОМ УЧЕБНО-ПЕДАГОГИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ 257
ЛЕКЦИЯ 15. ФОРМИРОВАНИЕ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ У ШКОЛЬНИКОВ В ЦЕЛОСТНОМ УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ 257
СУЩНОСТЬ, НАЗНАЧЕНИЕ, ФУНКЦИИ МИРОВОЗЗРЕНИЯ 257
ФОРМИРОВАНИЕ У ШКОЛЬНИКОВ ОСНОВ НАУЧНОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ В УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ 259
ВОСПИТАТЕЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ РЕЛИГИИ 264
ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ КАК ЧАСТЬ ФОРМИРОВАНИЯ МИРОВОЗЗРЕНИЯ ШКОЛЬНИКОВ 265
ЭКОЛОГИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ КАК ЧАСТЬ ФОРМИРОВАНИЯ МИРОВОЗЗРЕНИЯ ШКОЛЬНИКОВ 269
Вопросы и задания 273
Литература для самостоятельной работы 274
ЛЕКЦИЯ 16. ГРАЖДАНСКОЕ ВОСПИТАНИЕ ШКОЛЬНИКОВ В ЦЕЛОСТНОМ УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ 275
СУЩНОСТЬ, ФУНКЦИИ И СИСТЕМА ГРАЖДАНСКОГО ВОСПИТАНИЯ 275
ПАТРИОТИЧЕСКОЕ И ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОЕ ВОСПИТАНИЕ 280
ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ГРАЖДАНСКОГО ВОСПИТАНИЯ 280
ПРАВОВОЕ ВОСПИТАНИЕ 283
Вопросы и задания 287
Литература для самостоятельной работы 288
ЛЕКЦИЯ 17. ТРУДОВОЕ ВОСПИТАНИЕ ШКОЛЬНИКОВ В ЦЕЛОСТНОМ УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ 289
СУЩНОСТЬ, ФУНКЦИИ ТРУДА И ТРУДОВОГО ВОСПИТАНИЯ 289
СИСТЕМА ТРУДОВОГО ВОСПИТАНИЯ 290
СТРУКТУРА И НРАВСТВЕННО-ЭСТЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ 299
ПРОЦЕССА ТРУДА 299
Вопросы и задания: 302
Литература для самостоятельной работы: 303
ЛЕКЦИЯ 18. НРАВСТВЕННОЕ ВОСПИТАНИЕ ШКОЛЬНИКОВ В ЦЕЛОСТНОМ УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ 304
МОРАЛЬ КАК ФОРМА ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ, ВОЗДЕЙСТВИЯ И ВОСПИТАНИЯ 304
СУЩНОСТЬ И «МЕХАНИЗМЫ» НРАВСТВЕННОГО ВОСПИТАНИЯ 306
СПЕЦИФИКА ПРОЦЕССА НРАВСТВЕННОГО ВОСПИТАНИЯ КРИТЕРИИ НРАВСТВЕННОЙ ВОСПИТАННОСТИ 315
Вопросы и задания 321
Литература для самостоятельной работы 321
ЛЕКЦИЯ 19. ЭСТЕТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ ШКОЛЬНИКОВ В ЦЕЛОСТНОМ УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ 322
СУЩНОСТЬ И ФУНКЦИИ ЭСТЕТИЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ 322
СУЩНОСТЬ, ЗАДАЧИ, СИСТЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ВОСПИТАНИЯ 325
ЭСТЕТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ В ПРОЦЕССЕ ОБУЧЕНИЯ 329
ЭСТЕТИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ ВО ВНЕКЛАССНОЙ И ВНЕШКОЛЬНОЙ РАБОТЕ 331
КРИТЕРИИ ЭСТЕТИЧЕСКОЙ ВОСПИТАННОСТИ 333
Вопросы и задания 336
Литература для самостоятельной работы 336
ЛЕКЦИЯ 20. ФИЗИЧЕСКОЕ ВОСПИТАНИЕ ШКОЛЬНИКОВ В ЦЕЛОСТНОМ УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОМ ПРОЦЕССЕ 337
СУЩНОСТЬ И ФУНКЦИИ ФИЗИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ 337
СУЩНОСТЬ И СИСТЕМА ФИЗИЧЕСКОГО ВОСПИТАНИЯ ШКОЛЬНИКОВ 339
ФИЗИЧЕСКИЕ И НРАВСТВЕННО-ЭСТЕТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ ПОЛОВОГО ВОСПИТАНИЯ ДЕТЕЙ 343
ФИЗИЧЕСКИЕ И НРАВСТВЕННЫЕ АСПЕКТЫ АНТИАЛКОГОЛЬНОГО И АНТИНИКОТИНОВОГО ВОСПИТАНИЯ 348
Вопросы и задания 352
Литература для самостоятельной работы 352
ЛЕКЦИЯ 21. СОЗНАТЕЛЬНАЯ ДИСЦИПЛИНА КАК РЕЗУЛЬТАТ ЦЕЛОСТНОГО УЧЕБНО-ВОСПИТАТЕЛЬНОГО ПРОЦЕССА 353
СУЩНОСТЬ СОЗНАТЕЛЬНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ 353
ВОЗРАСТНЫЕ АСПЕКТЫ ФОРМИРОВАНИЯ СОЗНАТЕЛЬНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ 353
ПУТИ И СПОСОБЫ ФОРМИРОВАНИЯ СОЗНАТЕЛЬНОЙ ДИСЦИПЛИНЫ 356
Вопросы и задания 360
Литература для самостоятельной работы 360
ЧАСТЬ 2 ТЕОРИЯ ОБУЧЕНИЯ (ДИДАКТИКА) 361
ЛЕКЦИЯ 22. СОДЕРЖАНИЕ СРЕДНЕГО ОБЩЕГО ОБРАЗОВАНИЯ 361
ИСТОРИЧЕСКИЕ И СОВРЕМЕННЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ СРЕДНЕГО ОБЩЕГО ОБРАЗОВАНИЯ 361
СУЩНОСТЬ И ИСТОЧНИКИ СОДЕРЖАНИЯ ОБРАЗОВАНИЯ 365
ПРИНЦИПЫ ФОРМИРОВАНИЯ СОДЕРЖАНИЯ ОБЩЕГО СРЕДНЕГО ОБРАЗОВАНИЯ 367
Вопросы и задания 375
Литература для самостоятельной работы 375
ЛЕКЦИЯ 23. ОБУЧЕНИЕ КАК ПРОЦЕСС 376
УЧЕБНЫЙ ПЛАН ШКОЛЫ 376
КЛАССИФИКАЦИЯ УЧЕБНЫХ ПРЕДМЕТОВ 376
СУЩНОСТЬ, ФУНКЦИИ, СТРУКТУРА ШКОЛЬНЫХ 381
ПРОГРАММ И УЧЕБНИКОВ 381
СТРУКТУРА И ДИНАМИКА ПРОЦЕССА ОБУЧЕНИЯ 384
ДВИЖУЩИЕ СИЛЫ ПРОЦЕССА ОБУЧЕНИЯ 391
Вопросы и задания: 396
Литература для самостоятельной работы: 396
ЛЕКЦИЯ 24. ФОРМЫ ОРГАНИЗАЦИИ ПРОЦЕССА ОБУЧЕНИЯ 397
СУЩНОСТЬ, ФУНКЦИИ, ПРИРОДА УЧЕБНОЙ ФОРМЫ, ОСНОВНЫЕ И ОБЩИЕ ЭЛЕМЕНТЫ ЕЕ СТРУКТУРЫ 397
КЛАССНО-КАБИНЕТНАЯ, УРОЧНО-ПОЛИМОРФНАЯ СИСТЕМА ОБУЧЕНИЯ 401
ТИПЫ И СТРУКТУРЫ УРОКА И ДРУГИХ ФОРМ ПОЗНАВАТЕЛЬНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 404
ТИПЫ И СТРУКТУРА ФОРМ ОРГАНИЗАЦИИ ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ШКОЛЬНИКОВ 415
ТИПЫ И СТРУКТУРА ФОРМ ОРГАНИЗАЦИИ ТВОРЧЕСКИ-ПРАКТИЧЕСКОЙ И ФИЗКУЛЬТУРНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ШКОЛЬНИКОВ 419
ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ФОРМ ОБУЧЕНИЯ 424
Вопросы и задания 426
Литература для самостоятельной работы 426
ЛЕКЦИЯ 25. МЕТОДЫ ОБУЧЕНИЯ 427
СУЩНОСТЬ, ПРИРОДА, ФУНКЦИИ МЕТОДОВ ОБУЧЕНИЯ 427
ПРИНЦИПЫ И СУЩНОСТЬ КЛАССИФИКАЦИИ МЕТОДОВ ОБУЧЕНИЯ 432
РАЗВЕРНУТАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПОЭТАПНЫХ МЕТОДОВ ОБУЧЕНИЯ 435
Вопросы и задания 451
Литература для самостоятельной работы 452
РАЗДЕЛ IV ПРОБЛЕМЫ НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ, ШКОЛОВЕДЕНИЯ И ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ НАУКИ 453
ЛЕКЦИЯ 26. ШКОЛА НА ПУТЯХ ПЕРЕСТРОЙКИ 453
ВОКРУГ РЕФОРМЫ ШКОЛЫ 1980-Х ГОДОВ 453
КРИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ «ПЕДАГОГИКИ СОТРУДНИЧЕСТВА» КАК «ИДЕОЛОГИИ ОБНОВЛЕНИЯ ШКОЛЫ» 458
КРИТИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ КОНЦЕПЦИИ ОБЩЕГО СРЕДНЕГО ОБРАЗОВАНИЯ ВРЕМЕННОГО НАУЧНО-ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОГО КОЛЛЕКТИВА «БАЗОВАЯ ШКОЛА» 463
Вопросы и задания 470
Литература для самостоятельной работы 471
ЛЕКЦИЯ 27. ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ШКОЛЫ И ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ НАУКИ В КОНЦЕ XX-НАЧАЛЕ XXI ВЕКА 472
СОВРЕМЕННОЕ НАПОЛНЕНИЕ НАУЧНЫХ ПРИНЦИПОВ ОРГАНИЗАЦИИ ШКОЛЫ И ПЕДАГОГИКИ 472
СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ КОНЦЕПЦИЙ ОБЩЕГО СРЕДНЕГО ОБРАЗОВАНИЯ 478
ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ РАЗВИТИЯ ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ НАУКИ И ЕЕ ВЗАИМОСВЯЗИ С ПРАКТИКОЙ 490
Вопросы и задания 498
Литература для самостоятельной работы 498

30. Концепция единства русской литературы д.С.Лихачева.

Лихачев сумел доказать, что русская литература смогла выполнить свою великую миссию по формированию, единению, сплочению, воспитанию, а иногда даже и спасению народа в тяжелые времена разрухи и распада. Это происходило потому, что она основывалась и руководствовалась высочайшими идеалами: идеалами нравственности и духовности, идеалами высокого, измеряемого только вечностью предназначения человека и его такой же высокой ответственности. И он считал, что этот великий урок литературы может и должен усвоить каждый.

31. Учение д.С.Лихачева о внутренней форме художественного произведения.

Шестидесятые годы ХХ в. отмечены расширением литературоведческих горизонтов, привлечением новых методов анализа художественного произведения. В связи с этим, возрос интерес к проблеме "литература и действительность". Возврат к этой важнейшей проблеме поэтики отмечен широко известной статьей Д.С. Лихачева "Внутренний мир художественного произведения". Смысл статьи заключается в утверждении "самозаконности" изображенной в художественном произведении жизни. По утверждению исследователя, "художественный мир" отличен от реального, во-первых, иного рода системностью (пространство и время, равно как история и психология, в нем обладают особыми свойствами и подчиняются внутренним законам); во-вторых, своей зависимостью от стадии развития искусства, а также от жанра и автора.

32. Д.С.Лихачев о принципах историзма в изучении литературы.

Благодаря блестящим исследованиям Лихачева - история древнерусской литературы предстает не как сумма литературных памятников на некоей временной шкале, а как жизненно-непрерывное возрастание русской литературы, удивительно точно отражающее культурно-исторический и духовно-нравственный путь множества поколений наших предков.

34. Герменевтический подход к изучению художественного текста.

Герменевтика - это теория и искусство «глубинного истолкования текстов». Главной задачей является интерпретация первоисточников мировой и отечественной культуры. «Движение к истокам» как своеобразный метод герменевтики - от текста (рисунка, музыкального произведения, учебного предмета, поступка) к истокам его возникновения (потребностям, мотивам, ценностям, целям и задачам автора).

35. Понятие герменевтического круга .

Круг «целого и части» (герменевтический круг) служит ориентиром смыслового понимания текста (чтобы понять целое, необходимо понять элементы, но понимание отдельных элементов определяется пониманием целого); круг последовательно расширяется, раскрывая более широкие горизонты понимания.

36. Рецептивная эстетика. Обоснование субъективности восприятия художественного текста (в.Изер, м.Риффатер, с.Фиш).

С момента своего появления рецептивная эстетика, представленная именами Р.Ингардена, Х.-Р.Яусса, В.Изера привнесла в литературоведение возможность отражать разнообразие видов рецепции, отличаясь, однако, двойственностью своих установок. В рецептивной эстетике, с одной стороны, постулируется тезис, а с другой стороны, значение сообщения ставится в зависимость от интерпретативных предпочтений реципиента, восприятие которого детерминировано контекстом, что предполагает индивидуализацию каждого конкретного акта чтения. Интерпретация произведения, с одной стороны, очевидным образом обусловлена парадигмальными установками читателя, с другой стороны, М.Риффатерр указывает на возможность авторского контроля за декодированием путём формирования нужного контекста в пространстве самого текста. Множественность прочтений и многозначность смысла, которые ещё Ю.Лотман призывал не смешивать, возникают, таким образом, на пересечении интенции автора и компетенции читателя при том условии, что автор также является реципиентом собственного произведения.

Доктор культурологических наук, профессор А. ЗАПЕСОЦКИЙ (Санкт-Петербург).

28 ноября 2006 года исполнилось 100 лет со дня рождения Дмитрия Сергеевича Лихачева. Ученый ушел из жизни в сентябре 1999-го, и сравнительно небольшой исторической дистанции хватило для весьма основательного расширения представлений о роли и сути его научного наследия. Текущий 2006 год был объявлен в стране "Годом гуманитарных наук, культуры и образования - Годом академика Д. С. Лихачева".

Наука и жизнь // Иллюстрации

Открытие выставки трудов профессорско-преподавательского коллектива Гуманитарного университета.

Дмитрий Сергеевич на обсуждении Декларации прав культуры. Санкт-Петербург. Дворец Белосельских-Белозерских. 10 апреля 1996 года.

Во время дискуссии "Судьба российской интеллигенции".

Участники дискуссии "Судьба российской интеллигенции". Зал дворца князей Белосельских-Белозерских полон. 1996 год.

12 марта 1998 года состоялась знаменательная церемония - имя замечательного музыканта М. Л. Ростроповича было занесено на памятную доску Гуманитарного университета.

Почетные граждане Санкт-Петербурга академик Лихачев и заведующий кафедрой физического воспитания СПбГУП профессор Бобров в День библиотекаря. 27 апреля 1999 года.

Академик Лихачев и писатель Даниил Гранин во многом единомышленники.

Любопытно, но при жизни Дмитрия Сергеевича признание его вклада в науку ограничивалось литературоведением - с 1937 года основным местом работы Лихачева был Отдел древнерусской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук. Коллеги ученого по литературоведческому цеху практически сразу оценили значение таких его трудов, как "Русские летописи и их культурно -историческое значение" (1947), "Человек в литературе Древней Руси" (1958), "Текстология. На материале русской литературы X-XVII веков" (1962), "Поэтика древнерусской литературы" (1967) и другие. Наибольшее академическое признание Д. С. Лихачеву принесли исследования, связанные с памятниками письменности: "Слово о полку Игореве", "Повесть временны"х лет", "Поучения Владимира Мономаха", "Послания Ивана Грозного"...

В то же время статьи и книги академика о России - о ее культуре, истории, нравственности, интеллигенции - не подвергались сколь-нибудь серьезному научному анализу, коллеги относили их к публицистике. Как ни странно, но даже такие фундаментальные труды, как "Три основы европейской культуры и русский исторический опыт", "Культура как целостная среда", "Петровские реформы и развитие русской культуры", или лекция "Петербург в истории русской культуры", прочитанная Дмитрием Сергеевичем в нашем университете в 1993 году, не получили своевременной оценки. Более того, в 1995-1996 годах под руководством Д. С. Лихачева была разработана Декларация прав культуры - своего рода научное и нравственное завещание ученого, документ исключительного, мирового значения. А между тем некоторые исследователи его наследия до недавнего времени полагали, что в завершающее десятилетие жизненного пути академик не создал ничего значительного.

Сегодня огромный вклад Д. С. Лихачева в историю и культурологию России уже несомненен, его труды привлекают внимание философов, искусствоведов, педагогов и представите лей других отраслей науки. К сожалению, то, что до сих пор нет полного собрания сочинений академика, сдерживает полноценные исследования его творчества. И все же очевидно, что труды Лихачева обогащают широкий спектр гуманитарных наук. Анализируя научное наследие ученого, понимаешь, как по ходу занятий древнерусской литературой ему становится тесно в рамках классической филологии. Постепенно Дмитрий Сергеевич предстает перед нами ученым синтетического типа, свободно работающим практически во всех актуальных для его времени областях гуманитарного знания.

Внимание, прежде всего, привлекает яркая и целостная концепция российской истории, предложенная Лихачевым. Сегодня многие спорят о том, что представляет собой Россия: часть Европы, соединение европейского и азиатского начал (Евразию) или совершенно уникальное, самобытное явление. По Лихачеву, Россия - самая европейская часть Европы. И Дмитрий Сергеевич очень логично, конкретны ми и весьма впечатляющими примерами это обосновывает. Полемизируя с оппонентами, он пишет: "Россия имела чрезвычайно мало собственно восточного. С юга, из Византии и Болгарии пришла на Русь духовная европейская культура, а с севера - другая, языческая дружинно-княжеская военная культура - Скандинавии. Русь было бы естественнее назвать Скандовизантией, нежели Евразией".

Особое внимание Лихачева привлекают узловые, переломные моменты истории отечества, к примеру специфика XIV-XV веков, которую он определяет понятием "Предвозрождение". Ученый показывает, как в это время происходит сложение русской национальной культуры: крепнет единство русского языка, литература подчиняется теме государственного строительства, архитектура все сильнее выражает национальное своеобразие, распространение исторических знаний и интерес к родной истории возрастают до широчайших размеров и т.д.

Или иной пример - Петровские реформы. Общепринятую их трактовку как культурный переход державы из Азии в Европу, совершенный по воле ее властителя, Дмитрий Сергеевич считает одним из самых удивительных мифов, созданных самим Петром. Лихачев утверждает: к приходу Петра на царствование страна и была европейской, однако в ней назрел переход от средневековой культуры к культуре нового времени, что и осуществил великий реформатор. А между тем, чтобы провести в жизнь преобразования, государю потребовалось серьезно исказить представления о предшествующей русской истории. "Раз необходимо было большее сближение с Европой, значит, надо было утверждать, что Россия была совершенно отгорожена от Европы. Раз надо было быстрее двигаться вперед, значит, необходимо было создать миф о России костной, малоподвижной и т.д. Раз нужна была новая культура, значит, старая никуда не годилась. Как это часто случалось в русской жизни, для движения вперед требовался основательный удар по всему старому. И это удалось сделать с такою энергией, что вся семивековая русская история была отвергнута и оклеветана", - пишет Д. С. Лихачев.

Из работ академика следует, что гений Петра проявляется (чуть ли не в первую очередь) в радикальном и стремительном изменении общественного мнения: "Одна из особенностей всех действий Петра состояла в том, что он умел придавать демонстративный характер всему тому, что он делал. То, что ему бесспорно принадлежит, - это смена всей "знаковой системы" Древней Руси. Он переодел армию, он переодел народ, сменил столицу, демонстративно перенеся ее на запад, сменил церковно-славянский шрифт на гражданский". Лихачев полагает, что в основе этих действий - не капризы и самодурство царя и не проявление инстинкта подражания, а стремление ускорить происходящие явления в культуре, придать медленно происходившим процессам сознательное направление. Опираясь на историка Щербатого, он пишет, что без Петра на аналогичные реформы России понадобилось бы семь поколений. Однако реформы были закономерны, и их ход был подготовлен "всеми линиями развития русской культуры, многие из которых восходят еще к XIV веку".

Дмитрий Сергеевич не только выступает автором собственной концепции истории России. Его историзм многопланов. С одной стороны, можно говорить о нем на уровне осмысления ученым различных конкретных явлений жизни. С другой - его работы содержат достаточно материала для понимания общих закономерностей исторических процессов.

Труды ученого (особенно в период, завершающий его научную биографию) говорят о том, что Лихачев понимал историю человечества в первую очередь как историю культуры. Именно культура, по глубокому убеждению академика, составляет смысл и главную ценность существования человечества - как народов, малых этносов, так и государств. И смысл жизни на индивидуальном, личностном уровне, по Лихачеву, также обретается в культурном контексте человеческой жизнедеятельности. В этом отношении характерно выступление Д. С. Лихачева на заседании президиума Российского фонда культуры в 1992 году: "У нас нет культурной программы. Есть экономическая, военная, а вот культурной нет. Хотя культуре принадлежит первенствующее место в жизни народа и государства".

По сути, ученый предлагает культуроцентричную концепцию истории. В соответствии с нею он и отдельных исторических деятелей оценивает не по успехам в войнах и захватам территорий, а по влиянию на развитие культуры. Так, к личности и деятельности Ивана Грозного Д. С. Лихачев относится явно негативно, хотя и признает несомненные таланты царя, в том числе литературные. "Государство взяло на себя решение всех этических вопросов за своих граждан, казнило людей за отступление от этических норм всевозможного порядка. Возникла страшная этическая система Грозного… Грозный взял на себя невероятный груз ответственности. Он залил страну кровью во имя соблюдения этических норм или того, что ему казалось этическими нормами".

Именно политический террор Ивана Грозного, по убеждению Д. С. Лихачева, способствовал подавлению личного начала в художественном творчестве и стал одной из причин, воспрепятствовавших расцвету Возрождения в России.

В общем потоке культурных трансформаций академик выделяет главенствующий вопрос об историческом отборе и развитии всего самого лучшего. А лучшее для него - в высокой степени синоним гуманного. В итоге Лихачев создает подлинно гуманистическую концепцию исторического развития.

Особый интерес к культуре в сочетании с уникальной научной эрудицией позволили Дмитрию Сергеевичу оказаться на гребне междисциплинарных научных исследований в гуманитарной сфере, приведших в конце XX века к формированию новой отрасли знания - культурологии. Если с позиций современного научного знания оглянуться в прошлое, то можно сказать, что рядом с Лихачевым-филологом в конце минувшего столетия встала фигура Лихачева-культуролога, не менее значительная, не менее масштабная. Академик Лихачев - великий культуролог XX века. Никто, думаю, не постиг сути нашей культуры лучше, чем он. И именно в этом его величайшая заслуга перед страной. Взор Дмитрия Сергеевича сумел охватить культуру России в динамике ее исторического становления и развития, в ее системной целостности и в удивительной, прекрасной внутренней сложности. Рассматривая Россию в мощном потоке мирового процесса развития цивилизаций, Д. С. Лихачев неизменно отрицает любую попытку говорить о русско-славянской исключительности. В его понимании русская культура всегда была по своему типу европейской и несла в себе все три отличительные особенности, связанные с христианством: личностное начало, восприимчивость к другим культурам (универсализм) и стремление к свободе. При этом главной особенностью русской культуры является ее соборность - по мнению Лихачева, одно из специфических начал, характерных для европейской культуры. Кроме того, в числе отличительных особенностей Дмитрий Сергеевич упоминает устремленность в будущее и традиционную "неудовлетворенность собой" - важные источники всякого движения вперед. Четко определяя суть русской национальной самобытности, ученый считает, что наши национальные черты, особенности и традиции сложились под влиянием более широких культурных комплексов.

Прослеживая становление культуры Древней Руси, Лихачев считает особо важным приобщение славян к христианству. Не отрицая татаро-монгольского влияния, ученый тем не менее характеризует его как чуждое и в целом отвергнутое. Русь восприняла нашествие как катастрофу, как "вторжение потусторонних сил, нечто невиданное и непонятное". Более того, длительный период после освобождения от татаро-монголов развитие русского народа шло под знаком преодоления "темных веков ига" чуждой культуры.

Происхождение славянской культуры академик рассматривает во взаимосвязи с греко-византийским культурным пластом. В ряде своих трудов он весьма убедительно, на конкретных и впечатляющих деталях показывает, как шло это взаимное влияние, утверждая, что оно соответствовало глубинным потребностям развития русской культуры. В момент становления на общенациональном уровне (XIV-XV века) русская культура несла в себе, с одной стороны, черты уравновешенной, уверенной в себе древней культуры, опирающейся на сложную культуру старого Киева и старого Владимира, с другой - в ней явственно сказывалась органическая связь с культурой всего восточноевропейского Предвозрождения.

Несмотря на то что развитие русской культуры тогда происходило преимущественно в религиозной оболочке, ее памятники (в высших своих проявлениях) позволяют сегодня говорить о внимании к личности, человеческом достоинстве, высоком гуманизме и других чертах, определяющих принадлежность Руси к широкому, общеевропейскому культурному комплексу.

Ну и, наконец, самый широкий контекст, в котором Дмитрий Сергеевич рассматривает нашу культуру, - глобальный. Отправной точкой для анализа он избирает первое большое историческое сочинение "Повесть временны"х лет" (начало XII века). Варяги на севере, греки на берегах Черного моря, хазары, среди которых были и христиане, и иудеи, и магометане. Тесные отношения Руси с финно-угорскими и литовскими племенами, чудью, мерей, весью, ижорой, мордвой, коми-зырянами. Государство Русь и его окружение с самого начала были многонациональными. Отсюда характернейшая черта русской культуры, проходящая через всю ее тысячелетнюю историю, - вселенскость, универсализм.

Особое место в трудах Дмитрия Сергеевича Лихачева занимает культурологическое исследование Санкт-Петербурга, его выводы и здесь проливают свет на многое. Ученый выделяет характерные только для Петербурга черты, свойственные трем векам его существования. Прежде всего - органичное сочетание лучшей европейскости и лучшей русскости. По Лихачеву, уникальность Петербурга в том, что это - город общемировых культурных интересов, соединивший в себе градостроительные и культурные принципы различных европейских стран и допетровской Руси. При том суть петербургской культуры - не в похожести на Европу, а в концентрации лучших сторон русской и мировой культуры. Важной особенностью Петербурга Дмитрий Сергеевич считает "его научную связь со всем миром", что тоже превращало Петербург в "город общемировых культурных интересов". Другая существенная сторона Петербурга - академизм во всех его проявлениях, "склонность к классическому искусству, классическим формам. Это проявилось как внешне - в зодчестве, так и в существе интересов петербургских авторов, творцов, педагогов и т. д.". Академик отмечал, что в Петербурге все основные европейские и мировые стили приобретали классический характер.

Именно в Петербурге появился и получил развитие тот особый, а в ряде отношений высший "продукт" мировой культуры, называемый интеллигенцией. По мысли Лихачева, это одна из вершин развития европейской духовной традиции, явление, сформировавшееся на российской почве закономерным образом. О том, что составляет суть понятия "интеллигент", о роли российской интеллигенции шли бурные дискуссии в нашем университете. В них активно участвовал Дмитрий Сергеевич. В результате родилось определение: интеллигент - это образованный человек с обостренным чувством совестливости, обладающий к тому же интеллектуальной независимостью. "Интеллектуальная независимость является чрезвычайно важной особенностью интеллигенции. Независимость от интересов партийных, сословных, классовых, профессиональ ных, коммерческих и даже просто карьерных", - писал Дмитрий Сергеевич.

В общефилософском смысле интеллигенту свойственен особого рода индивидуализм человека общественного, сопряженного с обществом этическими императивами, в русской транскрипции - совестью. Интеллигент руководствуется интересами народа, а не власти. И в дореволюционном Петербурге интеллигенция самопроизвольно, "снизу" объединялась в "общества и сообщества", "общественные формирования", где собирались люди, объединенные специальностью, умственными или мировоззренческими интересами. Система таких неформальных и независимых от государства обществ рождала общественное мнение - орудие не менее мощное в некоторых ситуациях, чем политическая или законодательная власть. "Эти общественные объединения, - пишет Лихачев, - играли колоссальную роль, прежде всего, в формировании общественного мнения. Общественное мнение в Петербурге создавалось не в государственных учреждениях, а главным образом в этих частных кружках, объединениях, на журфиксах, на встречах ученых и т. д. Именно здесь возникала и репутация людей".

Для интеллигенции мораль как категория обоюдоострая, как синтез личного и общественного есть единственная власть, которая не лишает человека свободы, напротив, именно совесть и является истинной гарантией свободы. Соединяясь в единое целое, воля и мораль создают стержень человека - его личность. Потому-то "самое большое сопротивление злым идеям всегда оказывает личность". Формирование подобного слоя людей может быть расценено как высочайшее гуманитарное достижение России, своего рода торжество человеческого духа, лежащее в русле европейской (христианской) традиции.

Таким образом, великие начинания Петра по преодолению отсталости от Запада в сферах науки и образования завершаются безусловным и вполне очевидным успехом. Петербургская культура утверждает себя в качестве одного из высших проявлений культуры общемировой.

Декларация прав культуры, созданная группой сотрудников Санкт-Петербургского гуманитарного университета профсоюзов под началом Д. С. Лихачева, стала своего рода вершиной его жизненного пути. Это послание ученого мировому сообществу, послание в будущее. Идея Декларации заключается в следующем. Современный этап развития цивилизации породил необходимость официально принять международным сообществом, правительствами государств ряд принципов и положений, необходимых для сохранения и дальнейшего развития культуры как достояния человечества.

В Декларации сформулирован новый подход к определению места и роли культуры в жизни общества. Неслучайно в ней говорится, что культура представляет главный смысл и глобальную ценность существования как народов, малых этносов, так и государств. Вне культуры их самостоятельное существование лишается смысла. Право на культуру должно стоять в одном ряду с правом на жизнь и другими правами человека. Культура - условие продолжения осмысленной жизни, человеческой истории, дальнейшего развития человечества.

В Декларации вводится понятие "гуманитарная культура", то есть культура, ориентированная на развитие созидательных начал в человеке и обществе. И это ясно: ничем не регулируемый, нецивилизованный рынок усиливает экспансию антигуманных ценностей массовой культуры. Если так будет продолжаться и дальше, мы можем стать свидетелями утраты культурой своей сущностной функции - быть гуманистическим ориентиром и критерием развития цивилизации и человека. Именно поэтому государства должны стать гарантами взращивания гуманитарной культуры, этой духовной основы и возможности развития, совершенствования человека и общества.

Интересно, что в Декларации Д. С. Лихачев дает свое, альтернативное понимание глобализации. Он видит в ней процесс, движимый в первую очередь не экономическими, а культурными интересами мирового сообщества. Глобализацию нужно осуществлять не для "золотого миллиарда" жителей отдельных стран, а для всего человечества. Ее неверно понимать только как экспансию мировых корпораций, переток кадров и сырьевых ресурсов. Человечеством должна быть выстроена концепция глобализации как гармоничного процесса мирового культурного развития.

На различных российских общественных форумах Декларация получила одобрение научной и творческой интеллигенции страны. МИД России добился отражения ряда ее положений в принятых ЮНЕСКО Декларации о культурном разнообразии (2003) и Конвенции об охране и поощрении разнообразия форм культурного самовыражения (2005). На повестке дня - работа над ее целостным принятием мировым сообществом.

Личность Дмитрия Сергеевича Лихачева - ярчайшее явление российской и мировой культуры - стала одним из символов ее величия. Профессор русских и восточноевропейских исследований университета Sussex Робин Милнер-Гулланд справедливо сказал о Лихачеве: "С подлинным интернациона лизмом своих взглядов он является наиболее убедительным адвокатом богатства тысячелетнего культурного опыта России из всех известных нашему поколению. Мы все еще долго будем пользоваться плодами его неустанной деятельности".

См. в номере на ту же тему