Апокриф это произведение, развивающее темы, идеи и сюжеты Ветхого и Нового Заветов, ориентирующееся на канонические формы, но по каким-либо причинам не вошедшее в канон. Первоначально в разных религиях тайными книгами назывались сборники текстов, происхождение которых приписывалось Гермесу, Зарагустре, Орфею. Такие книги хранились в храмах и доступны были только посвященным. Упоминание о тайных книгах со держится в третьей Книге Ездры (14.4748). В иудаизме и христианстве апокриф возникали из стремления дополнить библейский текст; пояснить его. Различаются прежде всего ветхозаветные и новозаветные апокрифы , часто их авторами считались какие-либо библейские лица. Большинство апокрифов в жанровом от ношении и по названию близки библейским книгам. По образцу ветхозаветных книг созданы: Малое Бытие, или Книга Юбилеев; Псалмы Соломона; Пророчества, или Откровение Еноха, Илии, Исайи, Иеремии. По образу Новозаветных книг составлены: Евангелия Никодима, Иакова, Пере писка Иисуса Христа с Авгарем, Путешествия Апостолов и Евангелистов, Богородицы, Деяния Апостольские, Апокалипсисы и т.д.
Жанры апокриф
Кроме ветхо и новозаветных, существовали также апокрифы, соответствующие другим жанрам церковной литературы: псевдоэпиграфы, т.е. произведения, приписываемые какому-нибудь автору духовных сочинений, чаще всею отцу церкви (Слово Афанасия Александрийского о Мельхиседеке), апокрифические жития (Мучение Св.Феклы). В основу многих апокрифов легли древнейшие устные предания. Большинство апокрифов было составлено в первые века христианства. Церковь на протяжении веков неоднозначно относилась к ним. С одной стороны, существовали индексы запрещенных книг (с конца 4 в.), в которых апокрифические тексты перечислялись и запрещались наряду с различными еретическими произведениями; индексы запрещенных книг составлялись на основании Апостольских и Соборных правил и сочинений Отцов Церкви, однако не отличались единообразием. С другой стороны, апокрифы широко использовались в церковной практике: в текстах церковных, в иконописи, апокрифы широко бытовали в монастырских библиотеках. В средние века апокрифы оказывали большое влияние на развитие духовной поэзии, живописи, скульптуры; их сюжеты могли использоваться в католических мистериях. Так, одна из первых мистерий «Страдания Спасителя» заимствует сюжет из апокрифа «Евангелие рождества пресвятой Девы» и «Евангелия Никодима». Известно обращение к апокрифу в более поздней западноевропейской литературе (Дж.Милтон. Потерянный рай, 1667). У славян апокрифы появились сразу же с принятием христианства. Они распространялись преимущественно в составе особых сборников (Хронографы). Особую популярность апокрифы приобрели в Болгарии в 10 в. при царе Петре, когда они не только переводились, но и сочинялись (поп Иеремия). Исследователи связывают расцвет апокрифической литературы с появлением ереси богомилов. На Русь многие апокрифы пришли из Византии именно через Болгарию, что дало основание А.Курбскому (16 в.) назвать их «болгарскими баснями». Ряд апокрифов стал известен на Руси также в сербской редакции. В славянскую книжность проникли далеко не все апокрифы. Некоторые из них были вовсе не известны в полном виде (Малое Бытие), другие были известны в отрывках или переделках. Так, популярный в Древней Руси апокрифы Сказание Афродитиана, повествующий о приходе волхвов к младенцу Христу, в византийской литературе являлся лишь частью обширной Повести о событиях и Персиде (5 в.). Большинство апокрифов отличается обилием чудес и экзотики, что сближает их с легендами: из апокрифов читатель узнавал о подробностях создания человека (Сказание, как сотворил Бог Адама), о «заклепанных» (заключенных) Александром Македонским в «пустыне Етривьской» нечистых народах (Откровение Мефодия Патарского), о посмертных мытарствах души (Хождение Богородицы по мукам, Хождение апостола Павла по мукам, Вопросы Иоанна Богослова о живых и мертвых), об истории дерева, из которого были сделаны кресты для казни Иисуса Христа и двух разбойников (Сказание о древе крестном, приписываемое Севериану Гевальскому или Григорию Богослову).
Апокрифы в древней Руси
В Древней Руси особо были любимы и распространены Сказание об Адаме и Еве, Сказание о праведном Енохе, Сказание о потопе и праведном Ное, апокриф об Аврааме, Заветы двенадцати патриархов, Исход Моисеев, Сказания о Соломоне, Прение Иисуса Христа с дьяволом. Слово Адама во аде к Лазарю, Беседа трех святителей (Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста), Сказание о двенадцати пятницах, Луцидариус (переводная книга апокрифа западноевропейскою происхождения). О популярности апокрифов в Киевскую эпоху свидетельствует использование их в оригинальных памятниках древнерусской письменности («Повесть временных лет», «Хожение Даниила»). Однако, как и везде, положение апокрифов в церковной словесности не было определенным: одновременно с апокрифами в славяно-русскую письменность приходят из Византии и индексы запрещенных книг (впервые - в «Изборнике» Святослава, 1073). Несмотря на это, апокрифы широко распространялись в рукописной традиции, многие из них вошли в Великие Минеи Четьи митрополита Макария. Однако, видимо, в связи с появлением ересей, некоторые древнерусские писатели (Максим Грек, А.Курбский) выступили с критикой отдельных «отреченных книг». Отношение к апокрифам на Руси закрепилось в решениях «Стоглавого» собора 1551 и соборного суда по делу И.М.Висковатого (1570): предпочтение было отдано тем текстам, в которых подчеркивалась связь между ветхо и новозаветными событиями (троичность божества, святость икон). Во время реформ Никона (1653) апокрифы подверглись серьезной критике (известны случаи, когда в 17 в. апокрифы вырезались или вырывались из рукописных сборников) и после Раскола сохранили свою популярность в основном среди староверов. К апокрифам обращались многие древнерусские писатели: Кирилл Туровский, Нил Сорский, Нил Тверской, Зиновий Отенский, Фёдор Карпов, Иван Пересветов, Сильвестр, Иван Грозный, инок Корнилий, патриарх Гермоген и др. Апокрифы нашли отражение в фольклоре (духовные стихи). Апокрифические сюжеты и мотивы встречаются в творчестве Ф.М.Достоевского («Идиот», 1868; «Братья Карамазовы», 1879-80), Н.С.Лескова («Сошествие во ад», 1894), П.И.Мельникова-Печерского («В лесах», 1871-74).
Так говорили пророки и радовались, получив весть благую от Предтечи. Услышал же Ад речи их и обратился к дьяволу: «О ком так говорят они, о высоко мысленный? Кто это такой, принесший им радость? О ком им благую весть принесли, я не знаю, но вижу их в немалой радости». Отвечая, дьявол сказал ему: «Ничего не бойся и совсем не страшись слов их, не мешай им веселиться: этот - ныне пришедший и радость им принесший - Иоанн Креститель многоглаголивый. Когда был он еще на земле, то много возвещал о том человеке и говорил всему миру, что тот избавит вселенную. И вошел я в Иродиаду, единомысленницу мою и последовательницу, и с ее помощью разгневал цесаря, и того (Иоанна) во время пира казнили, и дали голову его отроковице, а она с ней как с яблоком поиграла. И тот, про кого он говорил, что придет он спасти вселенную, сам себя не спас». Отвечал Ад дьяволу: «Берегись, брат мой, ходи, оглядываясь, как бы мы с тобой не были обмануты. Разузнай, откуда он и чей он сын. Эти (пророки) очень уж радуются, слыша о нем. Остерегайся и выпытывай, а не то, пока одного собираемся уловить, всего мира лишимся, и это мне будет не только потеря, но осмеяны мы будем и поруганы». Слышав это, дьявол отправился к иудеям и настроил их против Господа; находился он среди них и не оставлял их, подговаривал распять Господа. И не знал окаянный дьявол, что Господня смерть станет воскрешением всего мира. И вскоре на путях, избранных ненасытными, встретил сатана Иуду и начал готовить с ним предательство и вскармливать в нем сребролюбца. Потому-то тот и сказал иудеям: «Что мне дадите, и я вам предам его?».
И кто не возрыдает, услышав слова эти, о возлюбленные! Дрожат у меня руки и ноги, сам разум мутится от слов этих! Повторю снова: «Что хотите мне дать, и я вам предам его». Как не окостенел язык его, как не распухли губы его? Как не замкнулись уста его? Как не иссохли челюсти его и не рассыпались? Как не обмякло все тело его? Как не прилип язык его к гортани, когда он произнес такие слова: «Что хотите мне дать?» Что ты хочешь взять? Они же ничего стоящего не могут дать. Но приди, и спрошу тебя, Иуда: «За что предаешь? Или он тебя обделил чем среди других учеников? Или чего- либо больше другим даровал? Не он ли сделал тебя сопричастным своей благодати? Так за что же предаешь творца неба и земли? И повторю: когда опоясался он Леонтием и омыл ноги своим ученикам 1 , то и твои ноги омыл так же, как и других. Не обошел тебя ни единой благодатью. И ты решился на предательство! Он же не захотел тебя отринуть из среды учеников, а, зная об обмане твоем и предательстве, пригласил на вечерю с собой. Уж не думаешь ли ты, что не знал он о том, что соблазнили тебя? Потому-то он на той трапезе и сказал: „Обмакнувший вместе со мной пальцы в блюдо и предаст меня. И не сказал тебе: „Уйди с трапезы моей, предатель, ибо не достоин ты вкушать со мною“. За трапезой сидишь, и рука твоя к хлебу прикасается, и ешь, а душа твоя о цене раздумывает.
О горе тебе, Иуда, совершившему такое: серебро взял, а Господа предал, ради серебра сговорился. Потому и сан твой апостольский получит другой, и дом твой останется заброшенным; из-за тех серебреников многих благ ты лишился и навлек на себя многие беды. Из-за этих серебреников не простится грех отцов твоих и не простится беззаконие матери твоей. Из-за тех серебреников мириады ангелов и тысячи тысяч архангелов стали тебе врагами, и мил ты одному лишь дьяволу. Из-за тех серебреников исторгнут ты из сонма апостолов и пристал к бесам, от престола царского отступил и славу с себя совлек и петлю удавленника на себя наложил.
Сравнительно небольшое, в 314 страниц, издание древнерусских апокрифов составлено М.В. Рождественской, которой принадлежит и предисловие. Издание не является научным, а предназначено широкой аудитории, но от этого ценность его не уменьшается. Памятники древнерусской литературы приводятся в книге только лишь в переводах на современный русский язык, без славянских или русских текстов подлинников. Тексты, как правило, перепечатаны из других изданий, а не переведены непосредственно с рукописей. Хотя есть в книге и отдельные оригинальные, в первый раз публикуемые переводы.
Книга призвана быть доступной и популяризовать среди широкой читающей публики памятники древнерусской литературы. Школьник-старшеклассник или даже студент вряд ли охотно возьмутся за академическое издание типа "Памятников древнерусской литературы" - оно может "напугать" своей монументальностью.
Тексты собственно апокрифов предваряет вполне академичное пространное предисловие Рождественской "Этого в собрании не читай, многим не показывай …".
Тексты распределены тематически. В книге четыре раздела: "Апокрифы Ветхого Завета ", "Апокрифы Нового Завета ", "В поисках Рая " и "Христиане-мученики ". Первые два раздела, в свою очередь, делятся на два подраздела: ветхозаветная часть - на "Сотворение и наказание" и "Цари и пророки ", а новозаветная - на "Рождество-смерть-Воскресение" и "Сказания о Богородице ". Правда, не всегда есть возможность чётко выдержать принцип тематического разделения: например, "Сказание Афродитиана о чуде, бывшем в Персидстей земле " из новозаветной части может подпасть и под рубрику "Цари и пророки ".
Любопытен подход к выбору переводов: большая часть переводов текстов первой части принадлежит М.Д. Каган-Тарковской и Л.Н. Навтанович. В то время как в других частях встречается только один перевод М.Д. Каган-Тарковской, а остальные принадлежат М.В. Рождественской, О.В. Творогову и другим.
Составитель сборника постаралась отразить не только тематическое, но и жанровое многообразие русской апокрифической литературы. Правда, в сборник почему-то не вошли весьма многочисленные русские апокрифические памятники апокалиптического характера и эсхатологической тематики. Возможно, потому, что произведениям этой тематики был отведен отдельный сборник серии "Александрийская библиотека", хотя как раз памятники русского происхождения и в него почему-то не вошли. Там опубликованы либо древние, либо западноевропейские тексты.
Следует сказать пару слов о самих апокрифах. Обычно под этим термином подразумеваются "отреченные", "сокрытые" тексты, неканонического достоинства (то есть, в сущности, "неправильные", поскольку "канон" - это "правило"), как бы не являющиеся сколько-нибудь полноценной частью Предания Церкви. Однако, некоторые апокрифы все же приняты церковным Преданием: "Протоевангелие Иакова", "Страсти Христовы" ("Евангелие от Никодима"), кстати, имевшее немало старопечатных изданий, отдельные проложные рассказы и т.д. Например, приведенная в этом сборнике "Память Святой Дросиды " входила в славянские Прологи, а "Житие пророка Моисея " - в Толковую Палею и Великие Макарьевские Четьи Минеи.
"Вцелом, апокрифы в развитии русской литературы сыграли важную роль, - пишет Рождественская. - Помимо расширения сведений о событиях Священной истории, они знакомили с "другим" византийским литературным наследием, развивали отдельные жанровые формы зарождающейся русской литературы, формировали интерес к сюжетности, драматизации, символической многозначности повествования… Апокрифы впоследствии заняли в русской культуре промежуточное положение между письменной и устной традициями. Апокрифам была суждена долгая жизнь в религиозном сознании средневековой Руси. Как памятники народного православия в форме духовных стихов, заговоров, гадательных, магических и врачевательных текстов, они до сих пор ещё бытуют на Русском Севере, чему свидетельство - археографические находки последних лет " (с. 16). Так, небезызвестное "Зоино [в некоторых вариантах - Нины] стояние" явно относится к только что прошедшему ХХ веку.
В конце книги (сс. 270-311) – достаточно грамотные, хоть иногда не вполне подробные и недостаточно пространные научные комментарии на каждый из представленных в сборнике текстов.
Издатели и составитель постарались соединить доступность подачи материала с определённой научностью (предисловие, комментарии). Научно-популярный подход в данном случае не вызывает отторжения.
Андрей Езеров,
К числу переводной литературы принадлежат апокрифы, связанные с библейской тематикой. Слово «апокрифический» в переводе означает «тайный», «сокровенный», «доступный особо умудренным», а не широкой массе. При таком понимании слова в апокрифах, как в дохристианскую эпоху, так и в первые века христианства, не усматривалось чего-нибудь вредного, находящегося в противоречии с канонической литературой, а, наоборот, апокриф как род литературы для избранных, пользовался особым уважением и почетом. В дальнейшем апокрифы были использованы еретиками, ставшими в оппозицию к официальной церкви. В некоторых апокрифах нашло отражение критическое отношение еретиков к основным положениям канонической христианской литературы, утвержденным ортодоксальной церковью. Встала необходимость установления твердого круга религиозно-церковной литературы, заслуживающей истинного и полного доверия, литературы, получившей название канонической. Кроме канонической существовали писания двоякого рода - не обладающие всецело авторитом святости, но, как не противоречащие канону, не считающиеся вредными, а потому допускаемые к обращению, и безусловно вредные, поддельные, фальшивые и потому отвергаемые церковью, «отреченные». В дальнейшем средний разряд произведений - дозволенных к обращению - теряет свое самостоятельное значение, а понятия «фальшивые» и «отреченные» становятся однозначными с понятием «апокриф». Таким образом «отреченная книга» стала «апокрифической».
Как видим, апокрифы на христианской почве представляли собой такого рода легендарно-религиозную литературу, которая тематически будучи тесно связана с каноническим писанием Ветхого и Нового заветов, в своих сюжетах и трактовке их заключала «еретические» элементы, отвергаемые ортодоксальным церковным учением.
Следует отметить, что и канонические библейские книги, в том числе и Евангелие, принадлежат к разряду легендарно-религиозной литературы, но библейская легенда, будучи использована официальной церковью в своих интересах, была ею санкционирована, тогда как легенда апокрифическая, расходившаяся с канонизированной легендой своей трактовкой, официальной церковной санкции не получила.
К апокрифическим произведениям относились: отдельные памятники житийной литературы («Мучения Федора Победоносца»), литература апокалипсического и эсхатологического содержания, где толковались вопросы о конечных судьбах мира («Хождение Богородицы по мукам», «Откровение апостола Павла», «Откровение Мефодия Патарского»), памятники богомильские («Как Бог создал Адама»), памятники катехизические, написанные в форме вопросов и ответов о самых разнообразных предметах («Беседа трех святителей») и «ложные» молитвы, заговоры, астрологические и гадательные книги. Формальное отнесение того или иного памятника к апокрифам определялось занесением его в «индекс», в список «ложных» или «отреченных» книг. Подчас явно апокрифический по своему характеру памятник не подвергался преследованию только потому, что он не попал в индекс или не попала в индекс та компиляция, в которую он входил. На Русь индексы перешли из Византии в XI веке. В «Святославовом изборнике» 1073 года помещена переведенная с греческого статья «Богословьца от словес», в которой наряду с книгами «истинными» и такими, которые к «истинным» не причисляются, перечислены и книги «сокровенные», т.е. апокрифические.
Апокрифическая литература использовала сюжеты Библии и Евангелия, но по-новому трактовала их, широко используя элементы фольклора. Благодаря этому, освещение многих сторон христианства получало в апокрифах более конкретный характер нежели в официальных церковных книгах. Киевские книжники воспользовались апокрифами, которые бытовали в Болгарии среди богомилов. Богомильская ересь - своеобразная религиозная форма социального протеста народных масс против эксплуатации церковниками и светскими феодалами. Они считали, что в мире господствуют две равные силы: добра - бога и зла - дьявола. Бог ведает духовным началом, дьявол - плотским, материальным. Задача человека - вести борьбу с материальным началом путем нравственного самоусовершенствования и аскетизма. Одно такое сказание зафиксировано в «Повести временных лет» под 1071 годом в легенде о сотворении Богом человека. Апокрифы эти давали наглядное представление о власти дьявола. В этом отношении интересен апокриф «Како Бог сотвори Адама». Бог и дьявол выступают как две равновеликие силы. В то время, как Бог творит человека, дьявол всячески старается напакостить своему противнику: мажет тело Адама нечистотами, наносит телу 70 ран и свой поступок дьявол оправдывает вещей пользой самого Бога - ведь если у человека ничего не будет болеть, то он никогда не вспомнит о своем творце - Боге. Таким образом, библейская легенда приобретала в апокрифе живое конкретное звучание и, конечно, была более доходчива для вчерашнего язычника, чем сухой и лаконичный рассказ Библии.
Большой популярностью пользовались апокрифы, связанные с именем библейского царя Соломона. Образ царя, побеждающего в состязании по мудрости царицу Савскую (в апокрифе Югискую), творящего нелицеприятный суд, хитростью заставляющего демоническое существо Китовраса служить себе, был близок к русскому фольклору. Запросам времени отвечало апокрифическое «Сказание Афродитиана», в котором подчеркивалась закономерность и неизбежность смены язычества новой христианской религией, в результате чего наступило «окончание чести идолам».
Значительный интерес представляли апокрифы эсхатологические, развертывающие фантастические картины потусторонней жизни, конца мира. Эта группа апокрифов являлась действенным средством воспитания и пропаганды христианской морали, наглядно изображая христианскую идею «воздаяние в веке будущем» за соответствующие поступки в земной жизни.
Остановимся на эсхатологическом апокрифе «Хождение Богородицы по мукам», весьма популярном на Руси на протяжении многих веков. Апокриф этот перешел на русскую почву через югославское посредство и по своему содержанию очень близок к дошедшему до нас византийскому тексту памятника. Древнейший русский список относится к XII веку. Содержание апокрифа следующее: Богородица в сопровождении архангела Михаила спускается в ад, где перед ее взором открываются мучения грешников. Здесь в аду мучаются не верившие в Троицу и в Богородицу; почитавшие языческих Богов; проклятые своими родителями; людоеды; нарушители крестной клятвы; сплетницы; те, кто пропускал пасхальную заутреню; клеветники, разлучавшие брата с братом, мужа с женой; попадьи, не почитавшие своих мужей и после их смерти вторично выходившие замуж; монахини-блудницы, блудники; воры; пьяницы; немилостивые князья, епископы, патриархи, цари, не творившие воли божьей; сребролюбцы-ростовщики и беззаконники. Они погружены в огненную реку - кто до пояса, кто по пазуху или до шеи, а кто и доверху, другие лежат на постелях, объятых пламенем, третьи подвешены на железных деревьях за зуб, за язык или за ноги, четвертых поедают змеи, грызет червь и т.д. Богородица с состроданием относится к мучениям грешников, сама хочет мучиться с ними в аду и лишь однажды выражает одобрение наказаниям, которым подвергаются грешники. На ее вопрос, кто эти грешники, узнает, что это евреи, которые мучаются за распятие ее сына Христа и вместе с ними - отступники от христианской веры, а также творящие блуд с кумами, матерями и дочерьми, отравители и убийцы, о них она говорит - «По делам их буди тако». Богородица, увидев зрелища ада, обращается к Богу с мольбой о помиловании грешников. В помощь себе она призывает ангельский чин, пророков и силы небесные, все они обращаются к Богу. Снисходя к настойчивым просьбам, Бог дает ежегодный покой грешникам от великого четверга до пятницы (около двух месяцев). В русском тексте, в отличие от греческого, среди грешников, мучающихся в аду, есть и такие, которые почитали славянских языческих богов - Трояна, Хореса, Велеса, Перуна.
Но почему памятник, красочно изображавший адские мучения, способные устрашить грешников и внушить им мысль о необходимости праведной жизни, был отнесен к числу «ложных» книг и запрещался церковью? Видимо потому, что он заключал в себе критическую переоценку, как бы ревизию традиционных представлений о божеской справедливости. Живое участие Богородицы к мучениям грешников, заставляющее ее то и дело проливать слезы, противопоставляется суровому и безучастному божьему суду. Весь апокриф проникнут свободомыслящим отношением к установленным религией нормам и понятиям; он не щадит грешников не только рядовых, но и таких, которые в силу своего иерархического положения, были под защитой официальной церкви: епископов, патриархов, черниц, немилостивых князей и царей, не творящих воли божьей. «Хождение» отразило в себе оппозиционное отношение известной группы верующих к учению ортодоксальной церкви и одновременно моральное переосмысление прямолинейно-бездушной официальной христианской доктрины. Центральная фигура апокрифа - Богородица - при всей своей эпичности, отличается свойствами реальной человеческой личности, она рисуется как деятельно сострадающее людскому горю существо, но вместе с тем и как рядовая женщина-мать, которой свойственно чувство озлобления, когда дело касается участи ее сына. Богородица противопоставлена в апокрифе жестокому, равнодушному к человеческим скорбям Богу. Апокриф резко расходился с канонической церковной литературой в трактовке божьей справедливости, давая наглядное представление об адских мучениях, которые ожидают грешников на том свете.
Занимательность рассказов, яркость, конкретность и образность изложения, близость к устным народным легендам способствовали популярности апокрифов в древнерусской литературе. Они вбирали в себе черты русской действительности, использовали фольклорные элементы и переходили в устные легенды, в духовные стихи.
К числу переводных памятников, обращавшихся на Руси ещё в древнейшую пору, принадлежат памятники так называемой апокрифической литературы, связанные преимущественно с библейской тематикой. В буквальном переводе слово «апокрифический» означает «тайный», «сокровенный», доступный лишь для особо умудрённых людей, для знатоков, а не для широкой массы. Такое значение это слово имело ещё в дохристианскую эпоху и затем в первые века христианства. При таком понимании апокрифа в нём и на христианской почве не только не усматривалось чего-нибудь вредного, находящегося в противоречии с канонической литературой, но, наоборот, апокриф, как род литературы для избранных, пользовался особым уважением и почётом. Таким уважением у ранних христиан, в частности, пользовался и Апокалипсис Иоанна Богослова, также причислявшийся к книгам апокрифическим. Но в дальнейшем, в связи с развитием ересей, ставших в оппозицию к официальной церкви, апокрифы были использованы в значительной мере различными еретическими ответвлениями христианства и с тех пор официальной церковью стали подвергаться гонению и запрещению. В процессе борьбы различных еретических учений с ортодоксальной христианской догматикой, борьбы, в основе которой лежали часто глубокие классовые противоречия, в некоторых апокрифах нашло своё косвенное отражение критическое отношение еретиков к тем основным положениям канонической христианской литературы, которые утверждались ортодоксальной церковью.
Такое положение дела в конце концов потребовало установления твёрдого круга религиозно-церковной литературы, которая официальной церковью считалась истинной, заслуживающей полного доверия и потому получившей название канонической. К IV в. намечается перечень книг «священного писания», признанных каноническими, рядом с которыми существовали писания двоякого рода - не обладающие всецело авторитетом святости, «боговдох-новенности», но, как не противоречащие канону, не считающиеся вредными, скорее иногда полезными для мало подготовленных к восприятию сложной христианской догматики, а потому допускаемые к обращению (так называемые « opoXofooiieva »), и безусловно вредные, поддельные, фальшивые (« vo&a ») и потому отвергаемые церковью, «отречённые» (« атторртрое »). Полного согласия относительно квалификации тех или иных писаний в отдельных церковных образованиях не было. Случалось так, что признанное каноническим в восточной церкви считалось запрещённым, «отречённым» в западной, и наоборот. Даже в пределах отдельных церквей Востока или Запада на этот счёт существовали разногласия. В дальнейшем средний разряд писаний (дозволенных к обращению) теряет своё самостоятельное значение, растворившись в двух других, и понятия « v68a » и « djroppYjta» становятся однозначными с понятием « атсохросра », «отреченная» книга стала апокрифической.
К апокрифическим писаниям примкнули так называемые «лож-нонадписанные» сочинения (« cpeuSsrciYpacpa»), т. е. такие, которые для придания им авторитета неправильно приписывались какому-либо выдающемуся церковному деятелю.
Таким образом, в своём окончательно установившемся на христианской почве понимании апокрифы представляли собой такого рода легендарно-религиозную литературу, которая, тематически будучи тесно связана с каноническим писанием Ветхого или Нового заветов, в самых своих сюжетах или трактовке их заключала «еретические» элементы, отвергаемые ортодоксальным церковным учением.
Само собой разумеется, что и канонические библейские книги, в том числе и Евангелие, принадлежат к разряду легендарно-религиозной литературы, но библейская легенда, будучи использована официальной церковью в своих интересах, была ею санкционирована, тогда как легенда апокрифическая, расходившаяся с канонизованной легендой, официальной церковной санкции не получила.
К числу апокрифических произведений принадлежали также отдельные памятники житийной литературы, литературы апокалиптического и эсхатологического содержания, т. е. такой, где толковались вопросы о конечных судьбах мира, далее - памятники катехизические, написанные в форме вопросов и ответов о самых разнообразных предметах, занимавших старинного читателя, наконец, так называемые «ложные» молитвы, заговоры, астрологические и гадательные книги и т. п. Из ветхозаветных лиц в апокрифах уделялось наибольшее внимание Адаму и Еве, Еноху, Аврааму, Давиду, Соломону, двенадцати библейским патриархам, особенно Иосифу. С новозаветными событиями связаны были апокрифические евангелия Иакова, Никодима и Фомы, сказание Афродитиана о чуде в «Перской» земле (о поклонении волхвов новорождённому Христу), несколько легенд о Христе (о том, как его «в попы ставили», как он «плугом орал» и др.), сказания о «крестном древе», «деяния» и «обходы» (хождения) апостолов. К апокрифическим житиям относятся «мучения» Фёдора Тирона, Георгия Победоносца, Никиты и др. К числу апокрифов апокалиптических и эсхатологических относятся такие, как «Хождение богородицы по мукам», «Откровение ап. Павла», «Откровение Иоанну Богослову на горе Фаворской», «Откровение Мефодия Патарского». К ним примыкают апокрифические сказания о рае (об Агапии, Макарии, Зосиме). Из апокрифов, написанных в вопросо-ответной форме, наиболее значительным является «Беседа трёх святителей». Если ко всему этому добавить литературу, состоявшую из гадательных и астрологических книг, «ложных» молитв и заговоров, распространившуюся у нас преимущественно уже в XV-XVI вв., то мы получим приблизительное представление о том запасе апокрифического материала, который, бытуя в нашей древней литературе и входя в её поэтический фонд, частично отразился и в летописной повести, и в церковном поучении, и в благочестивом путешествии, и в некоторых произведениях фольклора, и в иконописи.
Источниками апокрифов как ветхозаветных, так и новозаветных были прежде всего древнееврейские устные и письменные предания и легенды; частично эти легенды и предания испытали на себе воздействие философов эпохи эллинизма - неоплатоников и гностиков. Другим источником апокрифической литературы были дуалистические религиозные учения древнего и раннего христианского Востока. На основе последних в X в. в Болгарии возникло так называемое «богомильство», связанное с именем попа Богомила, впоследствии осложнённое и видоизменённое учением попа Иеремии, которому приписывалось составление сборника апокрифов ". Богомильство характеризовалось ярко выраженным религиозным дуализмом. По учению богомилов, миром распоряжаются две равноправные силы - бог и дьявол. Во власти бога - духовное начало мира, отождествляемое с добром, во власти дьявола - материальное, воплощающее в себе земное зло. Дьявол создал тело человека, бог же вдохнул в него душу. Отголосок этого воззрения находим в нашей начальной летописи, где под 1071 г. читается о том, как, по утверждению двух волхвов, был сотворен человек: «Бог мывся в мовници (в бане) и, всопотився, отерся ветхем (пучком соломы), и верже с небесе на землю; и распреся сотана с богом, кому в немь створити человека. И створи дьявол человека, а бог душю во нь вложи: темже аще умреть человек, в землю идеть тело, а душа к богу». История человечества с момента самого сотворения человека, по учению богомилов, есть история упорной борьбы двух начал, а человек - одновременно и объект и субъект этой борьбы.
Возникнув в процессе столкновения закрепощённого болгарского крестьянства с феодальной знатью, богомильство отразило протест социальных низов против своих поработителей и их союзника - официальной церкви с её обрядовым культом, воплощавшим в себе, по взгляду богомилов, как раз сатанинскую, материальную, злую стихию мира. Победа над материальными силами жизни достигалась, как учили богомилы, в результате внутреннего самоусовершенствования и аскетической практики, высвобождавших в человеке его духовное существо. Отсюда усиленно подчёркнутый моральный дидактизм апокрифов, вышедших из богомильской среды. В то же время обращение этих апокрифов в демократической среде обусловило сочетание в них элементов легенды и фантастики с реалистической тематикой - черты, вообще характеризующей апокрифическую литературу, богомильскую же - в особенности. Ей в наибольшей мере присущи все признаки того, что можно назвать «народной верой».
Болгария уже в ранний период русской письменности передала нам создавшийся у неё богомильский апокриф, «басни» и «кощу-ны» попа Иеремии. Через посредство преимущественно Болгарии к нам перешли и апокрифы, получившие литературную обработку в Византии, хотя порой тот или иной обращавшийся у нас апокриф, заведомо восходящий в конечном счёте к византийскому тексту, на византийской почве не обнаружен.
Большинство русских апокрифических текстов читается в списках позднейших - XVI и отчасти XV и XIV вв., но, судя по языку, значительная доля этих апокрифов была известна у нас в первые века русской письменности, а кое-какие из них и сохранились в списках XI-XII вв. Таковы список XI в. «Деяний апостола Павла и Фёклы» и списки XII в. «Возношения Исайи», «Хождения богородицы по мукам», «Мучения трёх отроков и Даниила». Позднее ветхозаветный апокрифический материал в большом количестве доходил до русского читателя через «Толковую палею» и «Палею историческую», заменявших читателю библейский кодекс, появившийся у нас лишь в конце XV в. и всё же до конца XVII в. не отменивший в широких читательских кругах «Палеи».
Однако апокрифическая легенда заносилась на Русь не только через письменное посредство, но и путём устной передачи. Большую роль в этом отношении сыграли торговые и политические сношения, военные столкновения с Византией, Болгарией и Востоком и особенно паломничество русских людей в Палестину, в изобилии хранившую запас апокрифической легенды.
Формальное отнесение того или иного памятника к апокрифам определялось занесением его в индекс, в список «ложных», или «отреченных», книг. Иной раз явно апокрифический по своему характеру памятник не подвергался преследованию только потому, что он не попал в индекс или не попала в индекс та компиляция, в которую он входил. Так, несколько апокрифов, не отмеченных индексом, в середине XVI в. вошло в такое строго церковно-офи-циальное собрание, как «Великие Четьи Минеи», редактированные митрополитом Макарием; с другой стороны, апокрифы, занесённые в индекс, находили себе гостеприимный приют в «Палее», не считавшейся книгой запретной.
На Русь индексы перешли из Византии уже в XI в. В «Свято-славовом изборнике» 1073 г. помещена переводная с греческого статья «Богословьца от словес», в которой наряду с книгами «истинными» и такими, которые к истинным не причисляются, перечислены и книги «сокровенные», т. е. апокрифические. Общее количество запретных книг, здесь указанных,- 25. Какие именно из таких книг, отмеченных в этом индексе, как и в последующих переводных, были известны на Руси, мы не знаем. В дальнейшем у нас были подобные индексы, переведённые также с греческого. В рукописи XIV в. дошёл до нас погодинский «Номоканон» (сборник церковных законоположений), в котором находим индекс запрещённых книг, составленный в XI в., но уже на болгарской почве.
Специально русский индекс появляется в XIV в. Материалом для него послужили индексы греческие и болгарский, но он дополнен перечислением «богоотметных и ненавидимых», суеверных и гадательных книг, распространявшихся в то время на Руси. В XV и XVI вв. индекс получает у нас дальнейшее развитие, пополняется новыми указаниями; в частности, в индексы XVI в. попадают астрологические и гадательные книги, пришедшие к нам уже не из Византии и не от южных славян, а с Запада. К концу XVI в. состав индекса окончательно закрепляется, и в таком виде * он входит в так называемую «Кириллову книгу» 1644 г., приобретшую особенную популярность у старообрядцев ".
Из числа библейских персонажей апокрифическая литература уделяла большое внимание Соломону. На русской почве апокрифы о Соломоне встречаются впервые в рукописях не ранее второй половины XV в., но, судя по языку дошедших до нас текстов, перевод этих апокрифов относится к значительно более раннему времени. В «Толковой палее» 1477 г. и в позднейших «Палеях» читается апокриф о Соломоне и Китоврасе. В нём рассказывается, что царь Соломон при помощи Китовраса (демоническое существо- греческий кентавр, староиндийский гандарв) добывает камень шамир (еврейское слово, означающее алмаз), который нужен Соломону для обтёсывания камней без употребления железа при построении храма в Иерусалиме. Китоврас хитростью был пойман вельможей Соломона и на цепи приведён к нему. По дороге он удивляет сопровождавших его непонятными им поступками, которые он разъясняет затем при свидании с Соломоном и которые характеризуют его тонкую проницательность. Китоврас пробыл у Соломона до окончания постройки храма. В ответ на замечание Соломона, что сила Китовраса не больше силы человека, если Соломон мог овладеть им, Китоврас предложил снять с него цепь и дать ему перстень Соломона. Когда это было сделано, он, проглотив перстень, ударил Соломона своим крылом и забросил на конец земли обетованной, где его отыскали мудрецы и книжники. С тех пор Соломон по ночам стал бояться Китовраса и велел охранять свою постель шестидесяти воинам, вооружённым мечами.
Греческий текст апокрифа неизвестен, но зато существует еврейский талмудический апокриф о Соломоне и Асмодее, весьма схожий с нашим, в основе своей восходящий к иранской и ещё далее - к индийской легенде и близко стоящий к библейским сказаниям о построении соломонова храма (в Библии, 3-я Книга Царств, VI, 7, сказано: «Когда строился храм, на строение употребляемы были обтёсанные камни: ни молота, ни тесла, ни всякого другого железного орудия не было слышно в храме при строении его»). Отсутствуют и южнославянские тексты апокрифа о Соломоне и Китоврасе, хотя есть все основания предполагать, что такие тексты существовали, судя по погодинскому болгарскому «Номоканону» XIV в., запрещавшему «о Соломоне цари и о Китоврасе басни и кощуны». Нужно думать, что существовали и не дошедшие до нас византийские тексты апокрифа, откуда, между прочим, пошли западные легенды о Соломоне и Морольфе, а также сказания * о Мерлине, фигурирующем в романах «Круглого стола». Самое имя «Китоврас» свидетельствует о византийском оригинале, от которого, через южнославянское посредство, нужно вести происхождение русского текста апокрифа. На южнославянской же почве, откуда апокриф, видимо, непосредственно перешёл к нам, он появился, вероятно, под влиянием богомильской ереси, поскольку в борьбе Соломона с демоном отразилось дуалистическое представление о борьбе доброго и злого начал.
Помимо апокрифа о Соломоне и Китоврасе, в «Толковую палею» вошли и суды Соломона, характеризующие его как выдающегося мудреца.
Из новозаветных апокрифов значительной популярностью В древней Руси пользовались апокрифические евангелия, из которых у нас известны были три - Иакова, Никодима и Фомы. В них личность Христа выступала в гораздо более реалистических чертах, чем в евангелиях канонических. Особенно это нужно сказать о Евангелии Фомы, рассказывающем о детстве Христа и изображающем его своевольным и порой жестоким мальчиком.
В заключение остановимся на апокрифе «Хождение богородицы по мукам», весьма популярном на Руси на протяжении многих веков. Он, как и другие апокрифы, перешёл к нам через южнославянское посредство и по своему содержанию очень близок к дошедшему до нас византийскому тексту памятника. Древнейший русский список его относится к XII в.
Апокриф повествует о том, как богородица в сопровождении архангела Михаила сходит в ад, где перед ней открываются мучения грешников. Тут мучаются не верившие в троицу и в богородицу, почитавшие языческих богов, проклятые своими родителями, людоеды, нарушители крестной клятвы, сплетницы, те, кто пропускал пасхальную заутреню, клеветники, вздорщики, разлучавшие брата с братом и мужа с женой, попадьи, не почитавшие своих мужей и после их смерти вторично выходившие замуж, монахини-блудницы, блудники, воры, пьяницы, немилостивые князья, епископы и патриархи, цари, не творившие воли божьей, сребролюбцы-ростовщики, беззаконники. Они погружены в огненную реку - кто до пояса, кто по пазуху или до шеи, а кто и доверху, другие лежат на постелях, объятых пламенем, третьи подвешены на железных деревьях за зуб, за язык или за ноги, четвёртых поедают змеи, грызёт червь и т. д.
Богородица с состраданием относится к мучениям грешников, вызывающим у неё слёзы, сама хочет мучиться с ними в аду и лишь однажды выражает одобрение наказаниям, которым подвергаются грешники,- именно тогда, когда мучаются евреи за распятие её сына Христа и вместе с ними - отступники от христианской веры, а также творящие блуд с кумами, матерями и дочерьми, отравители и убийцы. О всех о них она говорит: «По делом их буди тако».
Зрелище неисчислимых адских мучений в конце концов заставляет богородицу обратиться к богу с мольбой о помиловании грешников. В помощь себе она призывает весь ангельский чин, всех пророков и все силы небесные, которые вместе с нею настойчиво просят бога о пощаде мучающихся в аду. Снисходя к этим настойчивым просьбам, бог даёт ежегодный покой грешникам от великого четверга до пятидесятницы (около двух месяцев).
В русском тексте имеется очень характерная вставка, отсутствующая в греческом тексте: среди грешников, мучающихся в аду, есть такие, которые почитали славянских языческих богов - Троя-на, Хорса, Велеса, Перуна. Возможно, что эта вставка в апокриф попала даже не на южнославянской почве, а на русской.
Чем же объясняется то, что памятник, столь красочно изображавший адские мучения и, казалось бы, способный устрашить грешников и внушить им мысль о необходимости праведной жизни, подвергался церковью запрещению и отнесён был ею к числу «ложных», «отреченных» книг? Прежде всего, очевидно, тем, что по основной своей тенденции он заключал в себе критическую переоценку, как бы ревизию тех традиционных представлений о божеской справедливости, которые поддерживались канонической литературой. Живое сочувствие богородицы мучениям грешников, заставляющее её то и дело проливать слёзы, противопоставляется здесь суровому и безучастному божьему суду. Только после настойчивых молений богородицы, поддержанных молитвами ангельского и святительского чина, который перед этим богородица укоряет в равнодушии к человеческим мукам, грешники получают временный перерыв в своих мучениях. Весь апокриф проникнут свободомыслием в отношении к установленным религией нормам и понятиям; он не щадит грешников, не только рядовых, но и таких, которые, в силу своего иерархического положения, были под защитой официальной церкви: епископов, патриархов, черниц, немилостивых князей и царей, не творящих воли божьей. «Хождение богородицы по мукам» отразило в себе оппозиционное отношение известной группы верующих к учению ортодоксальной церкви и одновременно моральное переосмысление прямолинейно-бездушной официальной христианской доктрины.
В то же время этот апокриф, независимо от своей идейной сущности и художественной силы, должен был привлекать читателя живым, реалистическим колоритом, притом очень красочным и декоративным. Не говоря уже о фигурах грешников, зачастую наделённых обычными бытовыми пороками (сплетницы, выносящие сор из избы, вздорщики, лежебоки, просыпающие заутреню, и т. п.), и центральная фигура апокрифа- богородица - при всей своей эпичности отличается свойствами реальной человеческой личности. Она сострадательно относится к людскому горю, но вместе с тем выступает и как рядовая женщина-мать, которой свойственно чувство озлобления, когда дело касается участи её сына. Наконец, самая картина адских мук со всеми её подробностями сугубо натуралистична. Она не могла не действовать своими ужасами на воображение старинного читателя, и одновременно апокриф в целом привлекал общей своей гуманной тенденцией, что и обеспечило ему широкое распространение в списках вплоть до XIX в. и проникновение его в устную поэзию ".